Недавно заинтересовался историей отношений России и Украины и задумал написать краткую заметку о некоторых своих соображениях на 3-4 страницы, но наткнулся на книгу Александра Каревина «Русь нерусская». Эпиграфом там стоит следующая фраза:

«Нет! Это в самом деле не украинский язык!

Такого языка у нас не разберут и ничего из него не поймут,

а если что-то и разберут, то в голове

останется что-то невыразительное, каламутное,

какая-то муть».

Автором этих слов оказался не кто-нибудь, а один из классиков украинской литературы И.С.Нечуй-Левицкий. И опубликованы они еще в 1907 году по поводу внедрявшегося тогда в Малороссии «украинского» языка (Нечуй-Левицький І.С. Сьогочасна часописна мова на Украіні // Україна. 1907. №1. – C.10-11).

Пришлось мне отказаться от отсебятины и составить сжатый конспект этой книги, точнее выписать некоторые цитаты с небольшими своими дополнениями. Уж больно хорошие цитаты. А чтобы максимально облегчить задачу будущим оппонентам, буду цитировать преимущественно сторонников украинской доктрины и просто противников России, что, впрочем, почти одно и то же.

Большинство людей наверняка мало знакомы с самим фактом внедрения среди «украинцев» родного языка, а также таким понятием как «украинство», и причем здесь какая-то «доктрина». Поэтому, чтобы не тянуть кота за хвост, начнем со своеобразного антирусского манифеста, позволяющего понять – какие силы, когда и зачем создали «украинство»?

Итак, галицкий ксендз , член иезуитского ордена «Воскресшие из мертвых» В.Калинка в середине XIX в. написал следующее:

«Между Польшей и Россией живет огромный народ, ни польский, ни российский. Польша упустила случай сделать его польским, вследствие слабого действия своей цивилизации. … Русин сегодня сильнее вследствие сознания своей национальности, расслабления польского элемента и демократического духа… .

Сельский русский люд не сознает еще своей национальности, но не любит ляха, как своего господина, богатого человека и исповедника иной веры. Просвещенные русины ненавидят ляха еще больше, чем простонародье, и в этом нерасположении поддерживают его. Все русины вместе состоят материально под властью и нравственно под влиянием России, которая говорит подобным же языком и исповедует ту же веру, которая зовется Русью, провозглашает освобождение от ляхов и единение в славянском братстве … Исторический процесс, начавшийся при Казимире, … законченный передвижением католичества и западной цивилизации на 200 миль к востоку, проигрывается настоящими поляками на наших глазах. Контрнаступление Востока на Запад, начатое бунтом Хмельницкого, катится все дальше, и отбрасывает нас к средневековой границе [династии] Пястов. Окончательный приговор еще не пал, но дело обстоит хуже некуда ...

... Как нам защитить себя? Чем?! Силы нет, о праве никто не вспоминает, а хваленая западная христианская цивилизация сама отступает и отрешается. Где отпор против этого потопа, … несущегося неостановимо и затопляющего все окрест? Где?! Быть может, в отдельности этого русского народа. Поляком он не будет, но неужели он должен быть москалем?! Сознание и желание национальной самостоятельности, которыми русины начинают проникаться, недостаточны для того, чтобы предохранить их от поглощения Россией. Опорная сила поляка хранится в его душе, - однако, между душою русина и душою москаля основного различия нет, нет непереходимой границы ... Была бы она, если бы каждый из них исповедовал иную веру, и поэтому-то уния была столь мудрым политическим делом. …. Раз этот пробуждающийся народ проснулся не с польскими чувствами и не с польским самосознанием, пускай останется при своих, но эти последние пусть будут связаны с Западом душой, а с Востоком только формой. … только таким путем можем еще удержать Ягайлонские приобретения и заслуги. Только этим способом можем остаться верными призванию Польши, сохранить те границы цивилизации, которые оно предначертало. Пускай Русь останется собой и пусть с иным обрядом, но будет католической - тогда она и Россией никогда не будет и вернется к единению с Польшей. Тогда возвратится Россия в свои природные границы - и при Днепре, Доне и Черном море будет что-то иное ... А если бы - пусть самое горшее – это и не сбылось, то лучше Русь самостоятельная, нежели Русь российская. Если Грыць не может быть моим, то да не будет он ни моим, ни твоим! Вот общий взгляд, исторический и политический, на всю Русь!» (Stanislaw Tarnowski, hrabia, «Кsiadz Waleryan Kalinka», W Krakowie, 1887).

Эта цитата ценна тем, что она предназначена для своих и автор рисует ситуацию как есть, без пропагандистской демагогии. Как видим, даже в середине XIX века польские идеологи в упор не видели никакого «украинского» народа, хотя именно о нем, как о последней надежде, так страстно мечтает этот цивилизатор. Калинка явно считает будущих «украинцев» русинами и даже прямо называет их русскими. Термин «d'Vkranie» (поначалу именно так, с перестановкой букв) к тому времени уже давно существовал на картах, составленных по заказу польских королей. Книга французского военного инженера и картографа Боплана «Описание Украины» уже давно была переведена на многие европейские языки. То есть, Украина уже была, а вот украинского народа еще не было. Поляки с сожалением наблюдали лишь «пробуждающихся» русин, которых только еще предстоит сделать нерусскими, раз уж не удалось их ополячить. И они бросили свои силы на пропагандистскую обработку «своих» русин, тем более, что в случае успеха можно было рассчитывать на их помощь в борьбе за независимость Польши («за нашу и вашу свободу»). Как бы там ни было, но жители Галиции, Закарпатья и Буковины (входивших в состав Австро-Венгрии) издавна называли себя именно русинами, а не «украинцами», о которых тогда никто и слыхом не слыхивал. Так же называли себя жители Малой и Великой Руси. Хотя последние чаще назывались более поздними формами этого слова - русаками или русскими.

«Все польские чиновники, профессора, учителя, даже ксендзы стали заниматься по преимуществу филологией, не мазурской или польской, нет, но исключительно нашей, русской, чтобы при содействии русских изменников создать новый русско-польский язык» – писал крупнейший общественный деятель Угорской (Закарпатской) Руси А.И.Добрянский. (Добрянский А.И. О современном религиозно-политическом положении Австро-Угорской Руси. М., 1885. – C.11-12).

Тем же занимались власти Австро-Венгрии, но первыми в мире украинизаторами были все же поляки. Польская интеллигенция, занимавшая в Юго-Западном крае России доминирующее положение, особенно в системе образования (после раздела Польши поляков брали на русскую службу, в том числе на министерские должности), стала пропагандировать идею о том, что украинцы - это народ, порабощенный русскими. Для сопротивления «русской колонизации» они призывали отказаться от русской культуры и разработать свой собственный литературный язык. Всем этим поляки занимались открыто, находясь внутри России, «в системе»! Однако, новыми идеями тогда соблазнились единицы.

«У нас в Киеве только теперь не более пяти упрямых хохломанов из природных малороссов, а то (прочие) все поляки, более всех хлопотавшие о распространении малорусских книжонок, - сообщал видный малорусский общественный деятель К. Говорский галицкому ученому и общественному деятелю Я. Головацкому. - Они сами, переодевшись в свитки, шлялись по деревням и раскидывали эти книжонки; верно пронырливый лях почуял в этом деле для себя поживу, когда решился на такие подвиги».

То, что потом было названо «украинским национально-освободительным движением», на начальном этапе своего развития состояло преимущественно из поляков - В.Антонович, Т. Рыльский, Б. Познанский, К. Михальчук и др.

Главным теоретиком украинского национализма стал поляк Францишек Духинский, воспитанный в униатском училище базилианского ордена в городе Умани Киевской губернии (кто кого оккупировал?). Отсюда он почерпнул идею о том, что Россия - за Днепром, а здесь - Украина, населенная особой ветвью польского народа - украинской. Духинский утверждал, что «москали не являются ни славянами, ни христианами в духе настоящих славян и других индоевропейских христиан. Они остаются кочевниками до сих пор и останутся кочевниками навсегда». Он же, едва ли не первым, в трехтомнике «Основы истории Польши и других славянских стран и Москвы» (1858-1861 гг.) утверждал, что имя «Русь» украдено москалями у украинцев.

Как уже говорилось, поляки не имели тогда своей государственности и, соответственно, полной власти, а потому, хоть и были первопроходцами украинизации, сильно отстали в этом деле от своих австрийских «коллег». А в Австро-Венгрии русин утюжило само государство, хотя даже в конце XIX века коренное население западноукраинских земель (Галиции, Буковины, Закарпатья), в национальном отношении не отделяло себя от великороссов и признавало родным русский язык. Сейчас трудно такое представить, но это так. Вот несколько интересных фактов:

- выдержка из галицкого учебника грамматики:

«Русский литературный язык различается от нашего галицко-русского наречия (говора) единственно немногими меньше понятными словами и иным выговором где-яких букв... Но мимо тех различий народ на всем том неизмеримом пространстве (речь шла о территории от Карпат до Камчатки)… говорит одним и тем же русским языком, лишь одни с одним выговором, а другие - с другим» (Скрипник М.О. Національне відродження в сучасних капіталістичних державах на прикладі Закарпатської України // Прапор марксизму. 1928. №1. – C. 213).

- В начале ХIX века, когда львовский митрополит обратился к властям с просьбой разрешить преподавать в народных школах для галицко-русского населения на местном наречии (а не на польском языке), галицкий губернатор Гауер ответил, что такая мера нежелательна по «политическим причинам», поскольку народные говоры галичан являются «разновидностью русского языка» (Антоневич Н.И. Наше нынешнее положение (Эпизоды из новейшей истории). Львов, 1907. – C.28).

- Первый галицкий историк Д.Зубрицкий еще в 1830 году опубликовал во Львове оду Г.Державина «Бог» и заявил, что язык Державина и есть тот самый литературный язык, на который стоит равняться галичанам.

- Русские войска, побывавшие в Галиции и Закарпатье при подавлении венгерской революции (1848 год) прекрасно понимали местное население и вообще, встретили такой восторженный прием, что многие солдаты не верили, что это не Россия и спрашивали, «когда же будет земля неприятельская, мадьярская?» (Макара М., Чаварга І. Росіяни в Карпатах // Науковий вісник Ужгородського університету. Серія Історія. Випуск 2. 1998. – C.86).

- Член Государственной Думы граф В.А.Бобринский, возвращаясь со славянского съезда в Праге через Галичину с галицкими делегатами этого съезда, и, присутствуя на одном из крестьянских праздников, расплакался, говоря: «Я не знал, что за границей России существует настоящая святая Русь, живущая в неописуемом угнетении» (Терех И. Указ. соч. – C.136).

- По свидетельству самого М.С.Грушевского (о нем ниже) «украинская» литература в Галиции абсолютно не имела успеха:

«Десять-пятнадцать лет проходит, пока книга Франко, Коцюбинского, Кобылянской разойдется в тысяче-полторы тысяче экземпляров, покроет типографские расходы и какой-нибудь маленький гонорарчик, заплаченный автору». (Грушевський М. Наша політика. – С.93).

И наоборот, по воспоминаниям галицко-русского деятеля О.А.Мончаловского, русские писатели были куда популярнее:

«Один Н.В.Гоголь, которого повесть «Тарас Бульба» разошлась недавно между сельским народом Галиции в тысячах экземпляров, больше имеет значения, чем все «руско-украинские» писатели в Галиции и России вместе взятые». (Мончаловский О.А. Святая Русь. Львов, 1903. – С.83).

Ниже будут приведены и другие доказательства «русскоязычности» австрийских западно-украинских земель. Конечно, такое положение было проблемой для Вены, т.к. было чревато отпадением этих земель от империи. У Вены было вообще много таких проблем, из-за чего Австрийская империя (с 1867 года - Австро-Венгрия) была головной болью не только своих союзников немцев, но и всей Европы. Сараево – это тоже тогдашняя Австро-Венгрия. А после Крымской войны, в ходе которой австрийский император предал своего российского коллегу и спасителя, «дерусификация» галичан резко усилилась. Австрийский наместник в Галиции граф Агенор Голуховский (поляк по происхождению):

«Рутены (австрийская кличка русин) не сделали, к сожалению, ничего, чтобы надлежащим образом обособить свой язык от великорусского, так что приходится правительству взять на себя инициативу в этом отношении».

Ему же принадлежат следующие слова:

«Пустить русина на русина, дабы они сами себя истребили» (Свистун Ф. Прикарпатская Русь под владением Австрии. Часть 2. Львов, 1896. – C.40).

Австрийское правительство быстро отказалось от термина «рутен» и, переняв от поляков «украинскую» доктрину, не стеснялось в средствах и методах, организовав настоящий культурный террор, который к началу первой мировой войны перерос в геноцид. А пока, чтобы, например, поступить в семинарию, русин должен был дать следующую расписку:

«Заявляю, что отрекаюсь от русской народности, что отныне не буду называть себя русским, а лишь украинцем и только украинцем».

Еще с 1822 года был запрещен ввоз из России книг на русском языке (задолго до того, как Эмский указ запретил ввоз книг из Австрии в Россию). Банки выдавали ссуды только «украинцам». Русины не могли преподавать в школах, получать образование, устроиться на государственную службу. Русские школы были запрещены. За обладание книгой на русском языке можно было вылететь и из «украинской» гимназии. Доносы на русскоговорящих поощрялись даже среди школьников.

В дальнейшем власти стали в судебном порядке преследовать тех, кто считал, что язык русинов есть русский язык («процесс Ольги Грабарь»). Причем такие взгляды приравнивались к государственной измене.

В 1891 году Краевый выдел (правление) Галиции, состоявший в основном из поляков, обратился с меморандумом в МВД. В документе отмечалось, что издававшийся в Вене специально для Галиции «Вестник законов державных» и другие официальные публикации печатаются на «языке, составляющем смесь церковно-славянского и великорусского языков». А также, что государственный интерес Австро-Венгрии «настоятельно требует очищения галицко-русского языка от великорусского влияния». Чиновники просили МВД «о скорейшем устранении доказанных несообразностей» (Мончаловский О.А. Указ. соч). И МВД энергично устраняло. Интересно только, каким образом «москали» могли влиять на чистоту языка крестьян Австро-Венгрии?

Мемориальные доски на здании черновицкой ратуши, водруженные в 1873 и 1888гг. (в ознаменование 25-летия и 40-летия со дня восшествия на престол Франца-Иосифа) были сделаны на немецком, румынском и русском языках. Но на третьей доске, водруженной в 1898 г. (на 50-летие), место русского языка занял «украинский» (Дикий А. Неизвращенная история Украины-Руси. Т.2. Нью-Йорк, 1961. // www.ukrstor.com).

Вообще, само понятие «украинец» в Галиции изначально указывало на принадлежность к политической партии «народовцев», которым противостояла «старорусская» партия. Причем, «народовцы» сначала именовали себя «руськими», а уж позднее «украинцами». И только в 1890 году два депутата Галицкого сейма от «народовцев» (Ю. Романчук и А. Вахнянин) впервые заявили, что Галицию населяет украинский народ, не имеющий ничего общего с русскими.

Даже еще в начала ХХ века в Галиции «национально сознательные» деятели употребляли слово «украинец» лишь между собой. Когда, по свидетельству галицко-русского деятеля Н.Антоневича, на одном из предвыборных собраний неопытный агитатор-украинофил назвал присутствующих «украинцами», его тут же прервали: - «Мы не украинцы», а один из участников собрания даже обиделся: «Прозывают нас украинцами, а ведь мы ничего не украли». (Антоневич Н.И. Указ. соч. – С.61).

А в российской Малороссии дела с термином «украинец» обстояли еще хуже. Например, ничего не знал об украинской нации сам Тарас Шевченко. Ни в поэзии, ни в прозе, ни в письмах, ни в дневнике писателя такие слова как «украинцы», «украинец» не встречены. Да что там древний Шевченко – как вспоминал бывший секретарь Центральной Рады М.М.Еремеев, даже накануне 1917 года «название «украинец» было еще каким-то чужим и странным, потому что украинская литература его никогда не употребляла. Писалось и говорилось: Украина, украинский, даже, очень редко украинка, но термин украинец был в ту эпоху неологизмом, который тяжело входил в жизнь». (Єреміїв М. Вказ. праця. – С.98).

А на открытии в Киеве Украинского государственного университета в октябре 1918 года сам В.К.Винниченко сказал такое:

«Украинцы» до сих пор было неизвестное слово, и теперь оно еще не прошло во все слои общества», (Постернак С. Вказ. праця. – С.75).

И все же, бурная многолетняя деятельность всегда дает результат. К началу ХХ века русины в Галиции раскололись на «москвофилов» и «украинцев». Вот как описывал этих «древних» украинцев русский публицист историк Андрей Стороженко в изданной в 1925 г. в Берлине брошюре «Украинское движение. Краткий исторический очерк, преимущественно по личным воспоминаниям» (под псевдонимом А. Царинный):

«Украинцы» - это особый вид людей. Родившись русским, украинец не чувствует себя русским, отрицает в самом себе свою «русскость» и злобно ненавидит все русское. Он согласен, чтобы его называли кофром, готтентотом - кем угодно, но только не русским. Слова: Русь, русский, Россия, российский - действуют на него, как красный платок на быка. Без пены у рта он не может их слышать. Но особенно раздражают «украинцев» старинные, предковские названия: Малая Русь, Малороссия, малорусский, малороссийский. Слыша их, он бешено кричит: «Ганьба!» (от польск. hanba - позор). Это объясняется тем, что многие из «украинцев» … полагают, будто бы в этих названиях кроется что-то пренебрежительное или презрительное по отношению к населению Южной России. Нам не встречалось ни одного «украинца», который захотел бы выслушать научное объяснение этих названий и правильно усвоить себе их смысл».

Правда, насколько я могу судить, современные украинцы пока вернулись к истокам, к заветам поляка Духинского и уже не покрываются пятнами при слове «русь».

Но вернемся в западную Украину XIX века. Далеко не все там прониклись украинством.

Украинофил М.Павлик (друг И.Франко) в ноябре 1884 года жаловался в польской газете «Курьер львовский», что «москвофильские настроения среди масс галицко-русской народности» намного сильнее украинофильства, а на Буковине и в Угорской (Закарпатской) Руси «украинского чувства нет и до сих пор». В 1906 году тот же М.Павлик предупреждал, что на всех западно-украинских землях в душе «наших крестьянских масс» дремлет давнее «народное москвофильство», которое вот-вот проснётся (Павлик М. Москвофільство та українофільство серед австро-руського народу. Львів, 1906).

Из писем крупнейшего угрорусского поэта конца 19 века Ивана Сильвая галицкому украинофилу В.Гнатюку:

«… не понимаю, почему пользуетесь вы «Кулішівкою». У нас не только не увлекается ею никто, но напротив, … всю кулішівку, все покушения к литературному разъединению и сепаратизму считает детскою чепухой» (Гнатюк В. Причинок до історії зносин галицьких і угорських русинів // Літературно-науковий вісник. 1899. №7-9).

«Понапрасну станете Вы утверждать, уж хоть с клятвою, что вы русин, вас все будут считать поляком, портителем прекрасного русского языка. Издаваемой вами книги вы мне не посылайте, мне довольно муки причинило одно прочтение вашего самостийного письма, а не то ещё целой самостийной книги» (Там же).

Буковинский деятель А.Геровский:

«Русское население Буковины исстари считало себя русским и не имело никакого понятия о том, что существует какая-то украинская нация и что они должны превратиться в «украинцев» и больше не называть ни себя, ни своего языка русским. Когда, в конце прошлого (ХІХ-го) столетия, пришлые галичане начали пропагандировать в Буковине идею сепаратизма, они вначале, в течение нескольких десятилетий, не смели называть ни себя, ни свой новый «литературный» язык украинским, но называли себя и свой язык руским (через одно «с»). Все русские буковинцы сочли это польской интригой… (Геровский А. Украинизация Буковины // www.ukrstor.com)

Вот что по этому поводу писал профессор славистики Берлинского университета, поляк А.Брикнер:

«Галицкие украинцы не хотят принять в соображение, что никто из малороссов не имеет права древнее словесное достояние, на которое в одинаковой мере Киев и Москва имеют притязание, легкомысленно оставлять и заменять полонизмами или просто вымышленными словами».

А вот что писал о малороссах крупнейший чешский историк-славист, профессор Пражского университета Л.Нидерле:

«…между малороссами и великороссами столь много общих черт в истории, традиции, вере, языке и культуре, не говоря уже об общем происхождении, что с точки зрения стороннего и беспристрастного наблюдателя это только две части одного великого русского народа» (Щеголев С.Н. Указ. соч. – C.507).

Обратимся теперь к проблеме украинского литературного языка и культуры в Малороссии. Сначала разберемся с запретами и гонениями «царских сатрапов». Знаменитый в узких кругах циркуляр Валуева и Эмский указ (время действия 1876 - 1904 гг), которыми на Украине до сих пор пугают непослушных детей, при ближайшем рассмотрении оказываются безобидными бумажными тиграми. Доказать это легко при помощи самих украинофилов тех времен.

Выдержка из частного письма от 13 января 1903 года И.С.Нечуй-Левицкого.

«Украинских книжек выходит у нас много: изданы сочинения Марка Вовчка, Кулишевой, поэтов Крымского, Чернявского, Свидзинского, Руданского, «Літературний збірник» в Киеве и множество популярных книжечек» (Нечуй-Левицький І.С. Зібрання творів. Т.10. – С.404).

Д.Дорошенко, составивший библиографический указатель произведений «народной украинской литературы», изданных в 1894-1904 годах признавал, что в этот период «вышло довольно значительное количество украинских книг» (Дорошенко Д. Народная украинская литература. СПб.,1904. – C.3).

Украинизатор 1920-х годов историк М.Яворский:

«Акт (циркуляр Валуева) от 18 июля 1863 г. был реакцией не так против украинского языка, как против использования его в качестве средства революционной пропаганды, которая тогда проводилась хлопоманами. Только с этой стороны и были мотивы акта Валуева» Яворський М. (Емський акт 1876 р. // Яворський М. На історичному фронті. Збірка статтів. Т. 1. Б.м. 1929. – С.94).

Вот мнение украинофила М.П. Драгоманова:

«Из всех либеральничавших в России кружков и направлений никто менее не был «мучим», как украинофилы, и никто так ловко не устраивался на доходные места, как они … Из «мучимых» теперь украинофилов я никого не знаю, кроме Ефименко, который сидит в ссылке в Холмогорах Архангельской губернии, но он был выслан за участие в революционном кружке харьковцев, более герценовском, чем украинофильском, и сидит долго в Холмогорах за взятый им псевдоним – Царедавенко» (Коряк В. Вказ. праця. – С.265-266).

Еще Драгоманов М.П.:

«Придется считать великим препятствием для украинофильства то, что за него не дают звезд и крестов» (Громада. – С.248).

И еще:

«Так завелось с 1863 г. в России, что по украински можно было печатать стихи, поэмы, повести да хоть бы философию Гегеля переводить на украинский язык. Только того, что было бы правдивой пищей для народа, нельзя стало печатать» (Громада. Українська збірка впорядкована Михайлом Драгомановим. Женева, 1878 – С.194)

То есть запрещалась политическая литература, а не украинская. Тот же Драгоманов, ссылаясь на неназванного сотрудника украинофильского журнала «Основа» писал, что когда стало известно о «валуевском циркуляре», активисты украинофильства «не очень печалились по этому поводу, и даже обрадовались, так как книг готовых не было и они думали избежать позора и наготовить книг» (Громада. – С.238), объясняя пока их отсутствие запретами со стороны властей.

Отсутствие книг на самом деле объяснялось разгромом польского восстания, вследствие чего поток «украинской» литературы резко уменьшился, т.к. большинство «укромовных» писателей были как раз поляками. Кстати, действие «валуевского циркуляра» было втихую прекращено сразу вслед за подавлением польского мятежа в 1864 году. А в 1865 году вышел новый закон о печати, который уже официально прекращал его действие. Теперь запретить книгу мог только гласный суд, хотя никакого закона, запрещавшего именно украинские книги, не существовало.

Да и вообще, в годы «гонений» в Малороссии официально работали 4 чисто украинских издательства. При этом разрешено было выписывать украинские газеты из Австрии.

И, в качестве «туза на погоны»: - в 1880 году специальным указом Александра ІІ Императорской Академии наук была основана премия имени Н.И.Костомарова для будущего составителя словаря малорусского наречия.

С другой стороны, причиной пристального внимания цензуры к украинским авторам были известные факты плагиата, которым грешили украинофилы (нужен был «вал» украинского искусства, а где его взять?). Хорошо известен скандал 1863 года в Мариинском театре Петербурга на премьере оперы С.Гулак-Артемовского «Запорожец за Дунаем». Оказалось, что музыка, в основном, позаимствована из оперы Моцарта «Похищение из Сераля» (Антонович Д. Триста років українського театру. 1619 – 1919. Прага, 1925. – С.117). Оперу сняли, но только в Петербурге, а в Киеве она еще много лет шла «на ура», несмотря на «гонения».

При рассмотрении цензурой в 1894 г. рукописи басен Л.Глибова было установлено, что из 107 помещенных там произведений, 87 заимствованы у И.А.Крылова и лишь переведены на малорусское наречие, а остальные взяты у других, менее известных русских авторов (Козуб С. Леонід Глібов і царська цензура // Життя й революція. 1930. №2. – С.170).

И это не единичные случаи. «Засветились», например, М.П.Старицкий, М.Л.Кропивницкий, И.К.Карпенко-Карый, Н.К.Садовский (все, кроме Старицкого, по происхождению польские шляхтичи) и др.

А одним из непосредственных поводов к выходу Эмского указа явилось издание украинофилами «перевода» повести Н.В.Гоголя «Тарас Бульба», где слова «Россия», «русская земля», «русский» были заменены на «Украина», «украинская земля», «украинец», а словосочетание «русский царь» оказалось замененным на «украинский царь» (Савченко Ф. Заборона українства 1876 р. Х.-К., 1930. – С.379). В любой другой стране за такое сажали в тюрьму, а кое-где и на кол. В Росси же книгу просто запретили к изданию и автор, наверное, лишился гонорара. Тирания!

Заканчивая тему «гонений» выслушаем и «сатрапа», министра внутренних дел Валуева:

«Возбуждение этого вопроса (обучение в школах на «украинском» наречии) принято большинством малороссиян с негодованием, часто высказывающимся в печати. Они весьма основательно доказывают, что никакого особенного малороссийского языка нет, не было и быть не может, и что наречие их, употребляемое простонародьем, есть тот же русский язык, только испорченный влиянием на него Польши…»

Так что пресловутое валуевское: «Не было, нет и быть не может» принадлежало не министру, а самим украинцам и относилось не к народным говорам, а к «новому украинскому литературному языку».

Преподавание хоть и велось на великорусском, но учителям, согласно тогдашним методическим рекомендациям, запрещалось не только ограничивать детей в свободном разговоре, но даже обращать на это внимание. Наоборот, рекомендовалось знать малорусское наречие и говорить с детьми на нем.

А запрещение «украинской» литературы было временным и не касалось художественных произведений:

«… впредь до соглашения с министром народного просвещения, обер-прокурором священного синода и шефом жандармов относительно печатания книг на малороссийском языке, сделать по цензурному ведомству распоряжение, чтобы к печати дозволялись только такие произведения на этом языке, которые принадлежат к области изящной литературы» (Лемке М. Эпоха цензурных реформ 1859-1865 г. Спб.,1904. – C.302-303).

Теперь, собственно, об «этом» литературном языке. Думаю, что не все языковеды в ГП знают, чем литературный язык отличатся от диалекта (говора). Если кратко, говор - это тот язык, на котором говорят в повседневной жизни в каком-то регионе или области. В пределах расселения одного народа может существовать много таких диалектов. А литературный язык является языком высшего порядка (включает в себя все говоры плюс еще «немного»), принятый в качестве государственного и, собственно, образующий нацию. А главное, его лексический объем, наличие в нем абстрактных понятий, сложных речевых конструкций и оборотов позволяют описывать все, что только можно описать: научные, технические, теологические, искусствоведческие и т.п. вопросы. Об этом и говорил Н.И Костомаров, которого вряд ли кто сможет назвать русским шовинистом:

«Поднимать малорусский язык до уровня образованного, литературного в высшем смысле, пригодного для всех отраслей знания и для описания человеческих обществ в высшем развитии - была мысль соблазнительная, но её несостоятельность высказалась с первого взгляда. Язык может развиваться с развитием самого того общества, которое на нём говорит; но развивающегося общества, говорящего малороссийским языком, не существовало… Таким образом, в желании поднять малорусский язык к уровню образованных литературных языков было много искусственного. …При таком готовом языке (великорусском), творя для себя же другой, пришлось бы создать язык непременно искусственный, потому что, за неимением слов и оборотов в области знаний и житейском быту, пришлось бы их выдумывать и вводить предумышленно» (Костомаров Н.И. Указ. соч. – C.67). Как в воду глядел.

Что же представлял собой малорусский язык к началу XIX века? Как и любой тогдашний диалект, это было наречие, употреблявшееся исключительно крестьянами и включало в себя только слова, необходимые в сельском быту. Когда один из самых ранних украинофилов П.А.Кулиш (впоследствии снова ставший «москалем») попытался перевести на малорусский Священное Писание, у него получилась злостная ересь. Например, фраза «Да уповает Израиль на Господа» превратилась в «Хай дуфае Сруль на Пана» (Ульянов Н.И. Происхождение украинского сепаратизма. М.,1996. – C.191). Как будто выше польского пана малорусские крестьяне и представить ничего не могли. Могли, конечно, но слово «господь» - явный «москализм». «Сруля» оставлю без комментариев. Сами украинофилы признали перевод неудачным. Тем же закончилась попытка перевести «для народа» Высочайший Манифест об отмене крепостного права. Государственный Совет вернул его Кулишу с резолюцией, где переводчику рекомендовалось «держаться сколь возможно ближе к тому языку и тем выражениям, кои употребляются ныне малороссийскими крестьянами» (Перевод П.А.Кулиша на украинский язык Манифеста 19 февраля 1861 года и Положения о крестьянах // Киевская старина. 1905. Кн.2. – C.327).

Когда приехавший в малорусское село молодой священник обратился к крестьянам с проповедью на народном наречии, крестьяне обиделись, заявив ему, что нельзя говорить о Боге тем языком, каким они «в шинке лаются меж собой» (Комаров А.И. Украинский язык, фольклор и литература в русском обществе начала XIX века // Учёные записки ЛГУ. №47. 1939. – C.153).

Вот как писал, например, один из организаторов Центральной Рады, заместитель ее председателя, министр в одном из центральнорадовских правительств, а позднее - историк украинского театра Д.Антонович:

«Многие сознательные украинцы не умели говорить по-украински, и даже вожди украинского движения по-украински только шутили, а в серьезных общественных делах пользовались московским языком. … Украинская литература за очень небольшим процентно исключением, не выходила за рамки простонародных сюжетов … . Украинские писатели, взявшись за сюжеты не сельской жизни, употребляли московский язык. … Пьеса из интеллигентской жизни на украинском языке, и просто интеллигенты в европейской одежде, которые заговорили бы на сцене по-украински, вызвали бы смех у зрителей и это не только у врагов украинского движения, а и у сторонников его, даже иногда у людей, которые считали себя сознательными украинцами. Сама недоделанность украинского языка была тогда препятствием интеллигентскому сюжету, а обычный в наши времена (после 1917 года) литературный язык даже со стороны самих интеллигентных украинских граждан вызвал бы возмущение своей искусственностью и выкованностью» (Антонович Д. Триста років українського театру. 1619 – 1919. Прага, 1925. – С.131-132).

Таким образом, теперь мы можем представить, какую титаническую задачу пришлось решать украинизаторам. И они ее решали, не останавливаясь ни перед чем.

М.П.Драгоманов:

«… я мог бы не мало рассказать фактов из недавней практики украинофильства, которую я видел во всей ее немощи и большой частью которой я и сам был. Обходя такие факты, как то, что началом национального возрождения и пропаганды украинофильства было возбуждение расовых ненавистей (признаемся нелицемерно в этом хоть перед собой), я остановлюсь на таких фактах, как работа над словарем русско-малорусским» (Драгоманов М.П. Літературно-публіцистичні твори. Т.1. К., 1970. – С.186-187).

Как признавался Драгоманов, создание «украинского литературного языка» диктовалось не культурными потребностями народа, а политическими целями.

«Для украинской литературы брались слова, формы и т.п. польские, славянские (т.е. церковно-славянские), да и латинские, лишь бы только выработался самобытный язык».

В Галицию основная «языкотворческая» работа была перенесена не из-за запретов, а потому, что такая работа могла быть выполнена только галицкими украинцами.

«Что касается украинцев российских, то поскольку они издавна сжились с русской литературой и сами затянулись в работу в ней, то поэтому они имеют менее всего шансов выработать рядом с русской литературой свою» (Там же. – С.137).

Иван Франко в молодости писал тем языком, какой слышал в народе. Но, увлекшись украинофильством, взялся править свои старые произведения, зачастую просто доверяясь редакторам, т.к. сам уже не успевал за всеми нововведениями. Сопоставление первых и последующих изданий его сочинений, изданных в 1870-1880–е годы показало: слова «взгляд», «воздух», «войско», «вчера», «жалоба», «много», «невольник», «но», «образование», «ожидала», «осторожно», «переводить», «писатель», «сейчас», «слеза», «случай», «старушка», «угнетенный», «узел», «хоть», «читатели», «чувство» и многие другие в позднейших изданиях оказались замененными на «погляд», «повітря», «військо», «вчора», «скарга», «багато», «невільник», «але», «освіта», «чекала», «обережно», «перекладати», «письменник», «зараз», «сльоза», «випадок», «бабуся», «пригноблений», «вузол», «хоч», «читачі», «почуття» и т.д. (Корнієнко Н.П. Боротьба І.Франка за чистоту української літературної мови // Мовознавство. 1955. Т.13. – C.91-93, 100. П.К. Язикові та стилістичні поправки Франка в тексті літературно-критичної студії «Темне царство» // Літературний архів. 1931. Кн.1. – C.119-129).

А всего в 43 проанализированных специалистами произведениях, вышедших при жизни автора двумя и более изданиями, насчитали более 10 тыс. изменений (Корнієнко Н.П. Вказ. праця. – C.89). Правка его произведений продолжалась и после смерти писателя. «Энтузиастами» была проведена полная ревизия его творчества, чтобы «научно проверить и исправить язык и стилистику Франко» (П.К. «Язикові та стилістичні» поправки Франка. – C.129)

Другой украинский классик, сторонник безусловного отделения Украины И.С.Нечуй-Левицкий, трудился в соответствии со своими собственными представлениями о развитии языков. Наиболее чистым украинским языком он считал галицкий говор и советовал в 1884 году молодому еще М.С.Грушевскому:

«Выпишите «Діло» да и читайте, чтобы приучиться к литературному украинскому языку. Язык «Діла» сначала покажется Вам немного странным, но все-таки это уже литературный» (Нечуй-Левицький І.С. Зібрання творів. Т.10. – С. 296).

«Старый Нечуй» помогал галицким украинофилам очищать язык от «русизмов»:

«В Вашей автобиографии … очень много великорусских (или, как у нас говорят, литературных – книжных) слов, - делал он замечание известной галицкой писательнице Наталье Кобринской. – Может они в Галиции не бросаются в глаза, но у нас они очень заметны. Эти слова очень вредят чистоте Вашего языка» (Там же. – С.339-340).

Вот список некоторых из этих слов, и он настолько замечателен, что я не поленился переделать его «столбиком»:

Борьба - боротьба,

Взаимно - обопільна,

Движение - рух,

Двоякий - подвійний,

Личность - особість,

Не скриваючи - не ховаючи,

Объем - обсяг,

Обьяснялись - вияснювались,

Окружали - огортали,

Переводить - перекладати,

По поводу - з причини,

Постепенно - поступіново,

Представила - уявила,

Разговор - розмова,

Способність - здатність,

Условия - умовини,

Чувство – почування.

Вот такие правки предложил украинец украинке. По точному замечанию А.Каревина, не лишне задуматься, откуда эти русские слова взялись у галичан (добавьте сюда еще слова-переделки от И.Франко, приведенные выше), да еще стали такими привычными, что «не бросаются в глаза». Действительно, пресловутой «насильственной русификации» в Галиции уж никак не было, и быть не могло. Эти земли вышли из под русского влияния еще в «былинные» времена, когда «москалей» просто не существовало в природе. Только представьте, что предки нынешних горластых галицких бандеровцев изъяснялись таким чистым «москальским» языком! Невероятно.

В 1906 году, с отменой Эмского указа, начался знаменитый «крестовый языковый поход» в Малороссию, организованный и финансируемый австрийским правительством. Предводителем его был львовский профессор М.С.Грушевский, который и сам признавал, что язык, который он пытается насаждать на Украине, действительно многим непонятен, и что:

«много в нём такого, что было применено или составлено на скорую руку и ждёт, чтобы заменили его оборотом лучшим» (Грушевський М. Про українську мову й українську справу. К., 1907. - C.8).

Тем не менее, теперь сам Грушевский с приспешниками пытались учить малороссов чистоте языка, в том числе и классиков в лице того же Нечуй-Левицкого. На Украину в массовом порядке ввозили литературу из Австрии, началась оголтелая пропаганда «украинского» языка галицкого разлива. Защищая этот новояз от нападок местных украинофилов, И.М.Стешенко, будущий министр просвещения в правительстве Центральной Рады, писал:

- «галичане просто вынуждены были взяться за создание нового литературного языка, поскольку украинцы российской части Украины этим заниматься не хотели. Коренных жителей Центральной и Восточной Украины, «даже сознательных патриотов», вполне устраивал русский язык. ... И вот галицкие литераторы берутся за это важное дело. Создаётся язык для институций, школы, наук, журналов. Берется материал и с немецкого, и с польского, и с латинского языка, куются и по народному образцу слова, и всё вместе дает желаемое - язык высшего порядка. И, негде правды деть, много в этом языке нежелательного, но что было делать?» (Стешенко І. Про українську літературну мову. К.,1912. – C.15).

- «Таким образом, если хотим понимать язык, то возьмемся за словари и другие источники - ничего тут страшного, никакого стыда нет» (Там же).

- «Не привычка может перейти в привычку, когда какая-то вещь часто попадает на глаза или вводится принудительно. Так происходит и с языком. Его неологизмы, вначале «страшные», постепенно прививаются и через несколько поколений становятся совершенно родными и даже приятными» (Там же).

Галицкий «крестоносец» Владимир Гнатюк объявил, что разговорный язык российских украинцев засорен «русизмами», а «украинский литературный язык в России попросту гибнет под игом российщины» (Гнатюк В. В справі нашої літературної мови // Діло. 25 марта 1913 р). Среди писателей, язык которых попал под русское влияние, Гнатюк называл Ивана Котляревского, Григория Квитку-Основьяненко, Тараса Шевченко и Ивана Нечуя-Левицкого. Отсюда Гнатюк делал вывод, что украинский литературный язык просто обязан опираться не на говоры российской Украины, а на говоры галицкие, «намного более чистые» (Гнатюк В. В справі нашої літературної мови // Діло. 28 марта 1913 р).

Другой галицкий деятель М.Пачовский считал, что население российской Украины «несознательное». Называют себя русскими, интересуются русской литературой и даже крестьяне считают свои говоры «мужицкой» разновидностью русского языка. А потому, как считал Пачовский, приоритет в создании единого для всей Украины литературного языка должен принадлежать Галиции.

Самое удивительное, что «крестоносцы» не стеснялись просто придумывать новые слова и даже ставили себе это в заслугу. Главное требование – сфабрикованное слово не должно быть похожим на русское. По мнению еще одного «крестоносца» М.Ф.Левицкого следует заменить «некоторые новые, «кованные» слова, которые не совсем удачны» (пример неудачных поделок: «відносини», «зносини», «обставини», «майбутній», «впливати», «скількість» и др.).

«Правда, - писал Левицкий, - не легкое это дело «выковать» меткое слово так, чтобы оно было «в духе» языка, но хоть оно трудно, а надо стараться». (Пилипович (Левицький) М. Де-що про сучасну стадію розвитку вкраїнської літературної мови // Світло. Грудень. 1912).

Еще больше не любил Модест Филиппович «москализмы», а также ругал «этих оборотней крестьян, которые стыдятся своего собственного языка и пытаются говорить «по-русски» (Левицький М. Де-що до справи про вкраїнську письменницьку мову // Літературно-науковий вісник. 1909. №8).

Выход М.Ф.Левицкий видел в том, чтобы создать при «Украинском научном обществе» (под руководством того же М.С.Грушевского) специальную комиссию, которая бы все неудачные слова заменила на другие, лучшие. Главное, считал Левицкий, всесторонне обсудить, «какое б лучше слово можно было бы придумать». (Там же. С.251).

Несмотря на свой беспримерный по наглости натиск, «крестоносцы» потерпели тогда полное поражение без всякого участия русских властей. Малороссы просто не понимали «украинского» языка и не хотели учить новую «мову». «Крестоносные» газеты и журналы глохли сами по себе после выхода нескольких номеров.

Литературный и театральный критик, щирый украинофил В.Д.Горленко писал об активистах:

«Конечно, эти господа не виноваты, что нет слов для отвлечённых и новых понятий, но они виноваты, что берутся за создание языка, будучи глубоко бездарны. Я получаю полтавский «Рідний край» и почти не могу его читать» (Дорошкевич О. Естет і поміщик // Життя й революція. 1925. №11. – C.66).

Украинофил К.Довгань:

«…создавались поспешно новые слова и обороты, еще больше заимствовалось их у соседних языков, более развитых, - и все это беспорядочно, по-кустарницки… Обогащаясь таким способом, пренебрегая самыми элементарными законами фразеологии и синтаксиса украинского, украинский язык – книжный и газетный – часто-густо представлял собой печальную картину языковой мешанины, пеструю лексическую массу, чуждую органично и непонятную читателю-украинцу» (Довгань К. «На давніх позиціях» (Про сучасну українську літературну мову) // Життя й революція. 1925. №11. – С.50).

Подобных цитат можно привести еще великое множество, но положимся на мнение по поводу этого «языкового вторжения» видного украинского писателя И.С.Нечуй-Левицкого.

- «Всё это несчётное множество напханых польских слов, нахапаных из галицких книжек наугад, всякие галицкие чудные слова, все эти галицкие правописные значки и точки, - это же настоящие ружья и пушки, которыми газетные писатели отгоняют украинскую широкую публику от украинской литературы» (Нечуй-Левицький І.С. Сьогочасна часописна мова на Украіні. №1. – C.40).

- «Грушевский как будто издевается над языком украинских писателей» (Нечуй-Левицький І.С. Криве дзеркало украінськоі мови. К., 1912).

- «С этого газетного языка публика просто смеется»

- «… это не язык, а какой-то жаргон. А когда Кулиш говорил …, что галицкий письменный язык следует выбросить на мусорник, то он говорил правду. … Это дело заговора немногих украинцев, которые захватили в свои руки издания и от которых зависит корректура» (Нечуй-Левицький І.С. Зібрання творів. Т.10. – С.468-469).

- «У нас в Киеве г. Чикаленко тоже думает издавать украинскую газету, но он ставит редактором Ефремова. А я уже хорошо знаю и Ефремова, и Гринченко, и Лотоцкого, которые заводят у нас правописание галицкое, а украинские народные формы решили выбросить – даже в книжках для народа, еще и напихают язык временами чисто польскими словами и падежами» (Нечуй-Левицький І.С. Зібрання творів. Т.10. – С.132).

- «Везде лучшие авторы заводят правописание, а у нас это заводят теперь не украинские авторы, а галицкие газетки» (Там же. – С.461).

- «Получилось что-то и правда, уж слишком далекое от русского, но вместе с тем оно вышло настолько же далёким от украинского».

И наконец:

«… проф. Грушевский лишь теперь убедился, что его план подогнать язык даже у наших классиков под страшный язык своей «Історії України-Руси» потерпели полный крах. Его истории почти никто не читает» (Там же. – С.488-489).

Повторюсь, что вся эта убийственная критика исходила от тогдашнего украинца-самостийника, крупного писателя.

В результате, по воспоминаниям «крестоносца» М.Еремеева (впоследствии – секретарь Центральной Рады):

«Украинские периодические издания таяли как воск на солнце… Один остроумный киевлянин напечатал на своей визитной карточке вместо специальности или титула – «подписчик «Рады», что было значительно более редким явлением, чем университетские или докторские дипломы» (Єреміїв М. За лаштунками Центральної Ради (Сторінки зі спогадів) // Український історик. 1968. №1-4. – С.95).

Представитель украинской диаспоры А.Животко в своей изданной в Мюнхене «Истории украинской прессы» писал, что ни одно украиноязычное периодическое издание тех времен не окупало себя. «Все они издавались путем идейной поддержки и едва могли сводить концы, часто ценой неимоверных усилий». Как признает А.Животко, если бы все газеты и журналы перевели на самоокупаемость, то «в короткое время украинская пресса совсем исчезла бы с украинских земель» (Животко А. Історія української преси. Мюнхен, 1989-90. – С.191).

С началом первой мировой войны из Вены в Галицию для изучения настроений был направлен представитель австрийского МИДа при верховном командовании барон Гизль. Он сделал следующие выводы:

«Украинофильское движение среди населения не имеет почвы – есть только вожди без партий… . Украинизм не имеет среди народа опоры. Это исключительно теоретическая конструкция политиков» (Попик С.Д. «Ukrainischer irredentismus» до питання про боротьбу з москвофільством у Австрії (1914-1917) // Науковий вісник Чернівецького університету. 1996. Випуск 6-7. Історія. – C.226).

Из отчета австро-венгерского военного командования:

«Наступающие на восточной границе в районе Белзец-Сокаль-Подволочиск-Гусятин русские войска произвели на русофильское население Восточной Галиции … огромное впечатление. Государственная измена и шпионаж, с одной стороны, и террор относительно нерусского населения там, где оно было в меньшинстве, - с другой стороны (Сокаль, Залозцы, Гусятин), увеличиваются самым опасным и прямо угрожающим образом» (Осетинський В.К. Австрійський військово-поліцейський терор в Галичині під час першої світової війни // Наукові записки Львівського державного університету. Т.46. Львів, 1957. – C.67).

Командующий 2-го корпуса в Галиции генерал Колошрари:

«Не думал я, что наша (австрийская) армия окажется во вражеском крае… прежде, чем начинать войну с Россией, следовало перевешать всё русское население Галиции».

Сегодня трудно в это поверить, но в 1914 году при вступлении русских солдат во Львов огромные толпы забрасывали их цветами. Значительное число жителей Галиции, Буковины и Закарпатья вступило добровольцами в русскую армию. Газета американских галичан «Світ» по поводу вступления русских войск в Галицию (Австро-Венгрия) писала:

«Наш Львов – русский, наш Галич – русский! Господи, слава Тебе, из миллионов русских сердец шлёт Тебе вся Русь свою щирую молитву, Боже великий, могучий Спаситель, объедини нас, як Ты один в трёх лицах, так Русь наша в своих частях одна будет во веки!» (Казанский П.Е. Присоединение Галичины, Буковины и Угорской Руси. Одеса, 1914. – C.18).

Первую мировую войну Россия проиграла. Сейчас много пишут об образовании самостийной Украинской народной республики, как высшем проявлении национального самосознания украинцев. Однако, по признанию М.С.Грушевского, когда встал вопрос о проведении всеукраинских выборов в Центральную Раду, «мы не посмели на это решиться» (Грушевський М.С. Спомини // Київ. 1989. №8. – С.144). Более того, когда летом 1917 года Временное правительство само предложило передать под контроль Рады те малорусские губернии, население которых проголосует за автономию Украины, Центральная Рада снова не рискнула положиться на мнение народа, - видно, слишком хорошо его знала. Грушевский и Ко предпочли отдать в состав России Екатеринославскую, Таврическую, Харьковскую и Херсонскую губернии, лишь бы сохранить власть над остальными губерниями не спрашивая мнение «украинцев». Рада так и осталась по мнению французского консула в Киеве «бандой фанатиков без всякого влияния» (Дикий А. Указ. соч.)

Вот строки из воспоминаний В.К.Винниченко (премьер-министр правительства Центральной Рады и петлюровской Директории). В январе 1918 года, спасаясь от красных и выдавая себя за обычного гражданина, он восемь дней провёл в поезде, общаясь с крестьянами, рабочими и солдатами:

«Я в то время уже не верил в особую симпатию народа к Центральной Раде. Но я никогда не думал, что могла быть в нём такая ненависть».

Винниченко был поражён тем, «с каким презрением, злостью, с каким мстительным издевательством говорили они о Центральной Раде, о генеральных секретарях, об их политике. Но что было в этом действительно тяжёлое и страшное, так это то, что они вместе высмеивали и всё украинское: язык, песню, школу, газету, книгу украинскую» (Винниченко В. Відродження нації. Частина 2. К.,1990. – C.259-260).

А вот мнение Саликова А.Ф., члена Центральной Рады, позднее заместителя премьер-министра и министра внутренних дел в петлюровском правительстве:

«Самостийничество» как политическая идея было настолько непопулярно, что даже в прошлом (1917-м) году в начале октября на всеукраинском военном съезде в Киеве самостийники составляли самый маленький процент, и их появление на трибуне вызвало возмущение». (Саліковський О. Нова Україна (шлях нашої державності). К.,1919).

Даже Махно в своих мемуарах писал, что когда агитаторы Центральной Рады на митингах пропагандировали идею борьбы с «кацапами-гнобителями мови», то «такая идея оскорбляла крестьян. Они стягивали с трибуны проповедников и били как врагов братского единения украинского народа с русским» (Махно Н. Воспоминания. Кн.1. К., 1991. – C.113).

В конечном итоге обанкротившихся вождей Центральной Рады «узаконили» приглашенные ими на Украину немецкие оккупационные войска. Вот что об этом времени записал в своем дневнике 12 марта 1918 года генерал М. Гофман, начальник штаба германского Восточного фронта:

«Трудность положения на Украине состоит в том, что Центральная Рада кроме наших войск не имеет за собой никого. Как только мы уйдем, все пойдет насмарку» (Гофман М. Записки и дневники 1914-1918. Л.,1929).

Но, разобравшись, с кем имеют дело, и убедившись, что украинизаторы никого, кроме себя, не представляют, немцы сами разогнали Раду при помощи обычного армейского патруля. Господам заседателям просто предложили разойтись по домам. Власть вручили гетману П.П.Скоропадскому. Но и он не оправдал надежд. Снова дневник Гофмана, запись от 6 мая 1918:

«Я боюсь только, как бы созданная с таким большим трудом Украина не пошла опять насмарку» (там же).

А вот что заявили представители германского командования делегации ненькопатриотов:

«Никакого украинского национального движения мы на Украине не видим… Для того, чтобы оно существовало, нужно проводить соответствующую работу на селе, а такой работы что-то не видно».

Мелкая деталь: немцы мечтали об Украине не меньше Грушевского, но были реалистами, и поэтому писали все свои обращения и приказы для населения на русском языке. В декабре 1918 Скоропадский был свергнут Петлюрой С.В. Но и при нем украинизация не пошла в гору, т.к. основу повстанцев составляли большевистски и анархически настроенные элементы. В связи с этим А.Ф.Саликовский писал:

«Армия народной республики билась с большевиками неохотно и отступала даже без всякого повода. Единственной опорой Республики были галицкие воинские части, но их было очень мало и с ними нужно было обращаться очень бережно, чтобы не остаться и без этой небольшой силы». (Саліковський О. Вказ. Праця).

К началу 1919 года Красная Армия, не встречая серьезного сопротивления (со стороны армии УНР), заняла большую часть Украины. Надо учесть, что подавляющее большинство малороссов, участвовавших в Гражданской войне, воевали либо за красных, либо за белых, именно между ними и происходили тяжкие бои на территории Украины. Воинство же УНР не являлось серьезным противником ни для тех, ни для других.

Крупнейший теоретик украинского самостийничества Вацлав Липинский жаловался, что 99% украинского народа составляют «денационализированные малороссы»(Липинский В. Листи до братів–хліборобів. Київ-Філадельфія, 1995) и, следовательно, «большинство украинцев – это как раз наиболее наглядное и яркое доказательство невозможности существования Украины» (там же). В другой работе он отмечал: «Нации украинской еще нет и - пока не будет на Украинской Земле отдельного и суверенного государства - ее не может быть».

С приходом большевиков, неожиданно для всех, «украинизация» Украины получила второе дыхание и превзошла самые смелые мечты укрофилов прошлых эпох. Причины такого поведения советских вождей трудно точно определить. Один из возможных мотивов – желание создать новых, «революционно сознательных» граждан, даже целой нации, лишенной бремени «старой культуры», каковая неразрывно связана со «старым» языком. В этом интересы большевиков совпали с интересами украинизаторов, чьи вивисекторские «языковые эксперименты» получили теперь энергичную поддержку государства. В итоге, десятки миллионов людей, т.е. почти всех, кого застали на территории Украины, включая «кацапов» с Левобережья Днепра и даже русин, бежавших от террора в Галиции (резали их там как раз «украинцы»!), просто переписали в советских «украинцев», не спрашивая согласия. Русский язык был запрещен в учебных заведениях, на предприятиях и в административных учреждениях под угрозой увольнения без выходного пособия, невзирая на должность и квалификацию. А партийным это грозило исключением. К концу 1925 года в УССР действовало уже 50 тысяч «импортных» галицких украинизаторов, подготовленных ещё при Франце-Иосифе. Иного выхода, кроме привлечения галичан, у советских инициаторов украинизации не было. Вернули из эмиграции даже Грушевского и Винниченко. На Украине, 99,9% населения которой до революции не отделяли себя в национальном отношении от великороссов, таких кадров быть не могло. Но, как отмечал С.А.Ефремов, даже самые ярые украинизаторы – это в основном «случайные люди, которые и сами украинизировались года 3-4 назад, а во всяком случае до 1917 года и не думали, что они украинцы». (Єфремов С. Щоденники).

Тот же укрофил Ефремов с тонким юмором писал:

«Обывательская публика желает читать неместную газету, лишь бы не украинскую. …. Шутя можно было предложить нашим властям (большевикам), чтобы сделали второй шаг: украинизировав местную прессу, нужно запретить привоз из Московщины, - тогда обыватель уже не удрал бы от «своей» газеты» (там же, с.256).

Признавая на страницах дневника, что украинизацию «проводят люто», «много глупостей делают», «просто стон и крик стоит», он тут же отмечал:

«Хотя без принуждения тут, очевидно, ничего сделать нельзя» (там же, с.155).

А по словам видного мовознавца и украинизатора А.Н.Синявского, украинский язык «из языка жменьки полулегальной интеллигенции до Октябрьской революции волей этой последней становится органом государственной жизни страны» (Синявський О. Коротка історія «Українського правопису» // Культура українського слова Збірник 1.Х.- К., 1931. – C.110).

Вся эта вакханалия была признана перегибом и резко смягчилась только перед второй мировой войной. Хотя курс на украинизацию сохранился. Разрешили и русские школы, но возможности для этого были только в городах, а в селах уже существовали украинские и делать дополнительно русские школы было проблематично, так что там мало что изменилось.

В заключение хочу сказать пару слов о труде Гийома Левассера де Боплана. Этот француз около полутора десятка лет служил польским королям, занимаясь строительством крепостей и картографированием на территории нынешней Украины, входившей тогда в состав Малой Польши. Помимо прочего он составил «Описание Украины» (1660 год) которое преподнес польскому королю Яну Казимиру. В посвящении он пишет следующее:

« ... Я, с глубоким почтением и совершенной nокорностью, [осмелюсь] предложить Вашему королевскому величеству описание этой обширной nограничной Украины (lisiere d'Vkranie), находящейся между Московией и Трансильванией, приобретенной Вашими предками пятьдесят лет тому назад, пространные степи которой сделались теперь столь же плодоносными, насколько они были раньше nустынными».

Под Украиной здесь имеется в виду приграничное дикое поле, окраина (польск. ucraine), которая ранее не имела даже собственного имени, а Боплан, не мудрствуя, обозначил эти земли на карте туземным термином «d'Vkranie» (причем с ошибкой, буквы «i» и «n» перепутаны местами). Если бы речь шла о государстве или княжестве (как о новом приобретении польской короны), то оно бы имело общеизвестное имя и не было бы нужды объяснять королю, что оно находится между Московией и Трансильванией и что из себя представляет. Не каждый же день король пристегивал к Польше «царства». Что же касается народа, жившего на этих землях, то Боплан упорно именует его русским, впрочем, южнее Киева шли уже пустынные татарские земли, где появляться без сотни всадников было слишком опасно. Вообще, слово «Украина» я нашел только в названии книги и предисловии, указанном выше (правда, один раз в тексте встретилась форма «d'Okranie», но это еще хуже). А тот факт, что это слово он написал с ошибкой, говорит не столько о его «слабой лингвистической подготовке», как пишут украинские комментаторы, сколько о том, что в Европе это слово никто никогда не слышал до появления «Описания…» в 1660 году. Некому было поправить автора. А первое издание книги вышло вообще без этого термина. Вместо него Боплан использовал французское слово «окраина» (des contrees) в буквальном смысле. Не увидел Боплан ни «украинского» народа, ни «украинских» казаков, которых он называл то запорожцами, то просто «нашими» казаками (наши для Боплана те, кто служил полякам – на левом же берегу Днепра были уже чужие казаки, «московские»).

Все, кто интересуется историей Украины, должны почитать этот труд. Книга интересная, как и любое наблюдение грамотного, непредвзятого свидетеля, тем более оказавшегося в интересное время в интересном месте. Лично я скачал академическое издание этой книги 2000 года. Там параллельно переводу на русский идет оригинал на французском. Странно смотрятся заботливо вставленные подзаголовки типа «Об украинских казаках» или «О климате Украины». В подлинном тексте Боплана этого нет. В том смысле, что не только нет слова «украинских», но вообще нет подзаголовка. Понятно, что так удобнее искать нужные разделы, но зачем вставлять несуществующие слова? Выходит, только затем, чтобы оглавление выглядело «красиво» и «политкорректно». Ведь без этих вставок в тексте есть только поляки, русские, татары, турки, даже греки и армяне. Кстати, крымских татар Боплан выделил в своем тексте именно подзаголовком «Des Tartares du Crime». Трудно догадаться, что перед вами один из важнейших источников по истории Украины XVII века.
1 октября 2011 Виктор Соколов