Возьми моё сердце....

Возьми мою душу...

Я так одинок в этот час,

Что хочу умереть...

Мне некуда деться,

Свой мир я разрушил...

Сначала была жажда, и лишь потом, много позже, вода и вино. Дождь кончился. Стояла такая громкая капель, что лесные духи проснулись и, встревоженные, косматые, печальные, бродили меж деревьев. Ей не спалось. В неполные восемнадцать бессонница настигает внезапно, без всякой причины. "Наверное, это любовь", - подумала она.

Любовь присутствовала везде: в веточке сирени, в хрустальной вазе, тускло поблескивающей в переменчивых ликах луны, в высохшей лимонной корочке, свернувшейся на подоконнике. Любовью были пронизаны все ее мысли и чувства; казалось, мир состоит не из молекул и атомов, а из крохотных частичек любви, разбросанных по всей Вселенной. Она слышала, как он вставил ключ в замочную скважину и осторожно повернул его. Потом, не включая в прихожей свет, тихо прошел на кухню. И что-то там делал. О чем-то думал.

Она влюбилась в него с первого взгляда, как только он переступил порог трехкомнатной квартиры ее родителей, сдававших комнату внаем. Одет квартирант был небрежно - как мужчина, который раз и навсегда понял, что он в пролете. Ему было за тридцать.
- А где ваши вещи? - спросила хозяйка квартиры, ее мать.
- Вот...
Он приоткрыл дверь и показал старый чемодан из кожи сумасшедшего желтого цвета.
- А семья? - поинтересовался хозяин квартиры, ее отец.
- Я разведен...
Он показал паспорт и посмотрел на нее долгим взглядом, словно провожая в бессрочный рейс расцвеченный огнями и флагами корабль, на котором уплывает его беспутная, растраченная впустую молодость...

Подул легкий бриз, приносящий мечты. Откуда он, с какой неведомой планеты? Может быть, мечты - это невидимые лепестки облетающих головок мака? Она лежала на кровати, укрывшись тонкой простыней, и прислушивалась к его воображаемой речи. "Перескажите мне свой горячечный бред, - говорил он, попеременно превращаясь то в книжный переплет, то в чернильницу, то в фиолетовый дым первой, еще запретной сигареты. - Препоручите себя счастливому случаю, сплетающему из прозрачных нитей сущего таинственные и пугающие приметы судьбы, и я отражусь в многочисленных, пленяющих своей недосказанностью зеркалах любви как ваш единственный и безгранично преданный вам спутник - слуга и рыцарь..."

Она провела рукой по своему юному, еще не совсем сформировавшемуся телу, испытав при этом какое-то смутное волнение. На мгновение представила себе, что это не ее рука, а его... Кожа покрылась мелкими пупырышками. "Это я, - подумала она, - желанная и преисполненная любви. Это мое тело жаждет его ласк и томится на медленном огне желания. Приди же, мой возлюбленный, я жду тебя..."

Раздался шум воды. Он чиркнул спичкой и поставил на плиту чайник. А что если выйти в коридор полуобнаженной и невинно спросить: "Который час?" Его растерянность. И древний мужской страх перед женщиной, которая явилась пред тобой, чтобы околдовать тебя, обольстить и погубить навеки. Его прикосновение. Шершавое и теплое, будто язычок котенка. Дьявольски красный язычок. Она почти чувствовала его губы, колючесть, и царапающую нежность небритого подбородка, и учащенное дыхание в спутавшихся волосах. Правда ли, что мужчины в момент наивысшего наслаждения... кричат? Неужели они и в самом деле кричат? Ей очень хотелось у кого-нибудь спросить. Но спросить было не у кого... Она однажды целовалась с мальчиком из параллельного класса и читала в книжке про оргазм. Мальчик был тихий и молчаливый...

Щелкнул выключатель. Он бесшумно пробрался в свою комнату и лег на скрипучий диван. Она почувствовала запах жженого дерева. Или показалось? Иногда происходят такие странные - обаятельные галлюцинации... Смешение зловоний и ароматов дает потрясающий эффект чего-то третьего - невозможного, почти невероятного, необъяснимого. Этот слезоточивый газ, который обволакивает всех познавших неразделенную любовь...

Утром был экзамен. Подруга, встретившая ее в институте, умирала от страха.
- Ты че учила? Ничего? Я принципы. До трех часов ночи...
- А я понятия.
- И все? Ой, девочки, пришла моя смерть.

День прошел, как в тумане. Внимательный взгляд преподавателя вывел ее из задумчивости. Она не знала ответа на последний вопрос. И не хотела знать. Ей нужен был другой ответ на другой вопрос.
- Ты никогда не слышала про капли любви? - спросила она подругу, когда они вышли из душной аудитории и спустились в институтский сквер. Тополиный пух залетал под юбку и щекотал ноги. "А вдруг, - мелькнула шальная мысль, - я забеременею от тополиного пуха? Что скажет мама?"
- Это такие капли, которые возбуждают страсть. И хочется любить.
- А ты не могла бы их достать? Для меня?
- Ты че, фригидная? - удивилась подруга.
- Нет, - смутилась она.
- А, понимаю... Попробую что-нибудь сделать. Результат - потрясающий. Мужики от них шизеют...

Ее тревожное ожидание, прежде обесцвеченное безнадежностью, окрасилось в теплые тона надежды. Каждое утро она обращалась к святому Валентину, покровителю всех влюбленных, моля его ниспослать ей хотя бы бледное подобие того, что принято называть счастьем. Шли дни. Она все реже заговаривала с подружкой о каплях любви. Он по-прежнему не обращал на нее внимания. Потом неожиданно съехал с квартиры и бесследно исчез в огромном человеческом муравейнике, словно его и не было.

Сначала была жажда... Когда она научилась делать паузы, манипулировать длиной юбки и продолжительностью взгляда, властвовать над мужчинами и оставаться при этом неуязвимой, к ней пришло понимание: ни одну победу нельзя назвать окончательной. И ни одно поражение. В любом поражении есть нечто, предвещающее победу. В любой победе зреет грядущее поражение. Ни при каких обстоятельствах нельзя забывать об этом.

Ей трудно было убедить себя, что это то, к чему она стремилась. И если это итог - к черту итоги. Надо просто жить, прокладывать себе дорогу отточенным оружием своей гордой и холодной красоты.

А с ним произошла другая история. Он никогда не знакомился на улицах и не приставал с предложениями к незнакомым женщинам. Но как-то летом ему нежданно-негаданно попалась на глаза та, которую он искал, быть может, всю свою жизнь. Лицо ее, поражающее своей одухотворенностью, показалось ему знакомым. Он пошел за ней и даже попытался заговорить. Она отвечала сдержанно. По всему было видно - его персона не заинтересовала ее. Но он проявил настойчивость и проводил прекрасную незнакомку до самой двери ее дома. На прощание попросил назвать свое имя.
- Это ни к чему, - отрешенно проговорила она.
Выражение его лица вдруг изменилось. Он посмотрел на нее, потом на номер ее квартиры. Потом снова на нее. Потом снова на номер.
- Так это вы? - едва слышно произнес он.

Что можно было на это ответить? Разница между влюбленностью и равнодушием, пожалуй, столь же велика, как между камнепадом и скалой в состоянии абсолютного покоя. Когда-то очень давно ее воображение поразила скала. Твердость и незыблемость. Символ мужества. Равнодушие разожгло в ней страсть. Но влюбленность, его нынешняя влюбленность, не внушала ничего, кроме жалости. Что было - то прошло.
- Вы ошиблись, - сказала она.

Быть может, ты забудешь,

Что где-то на краю бездны

Человек хранит любовь твою...