Куликово поле (заметки очевидцев - Одесса 02 мая 2014)
Немного с задержкой, но всё-таки публикую записи моей дочери, которая вместе со своей младшей сестрой оказались в этот день в гуще событий в Одессе 02 мая 2014 года.
Я, Лена Сатирова, прошу вас всех откликнуться!
Я сейчас в Одессе.
Вот то, что я написала в первые минуты после событий у себя в дневнике:
Мы только что с Куликова поля. Принесли медикаменты к дому профсоюзов, помогали строить баррикады. Внутри много раненых, их привезли с дерибасовской, преображенской, бунина... Убитых по разным данных от 3 до 8 с нашей стороны.
Через 3 минуты после нашего ухода его взорвали.
Не пойти не могли. Там и так очень мало народа. Ну как же майские, шашлыки, лишние переживания...
Девочки, Юля снимала. Много фото. Я позже выложу. Свой телефон я
Убила случайно.
Мы сначала не сориентировались и пошли к Афине, где и начались столкновения ультрас и правого сектора с одесской дружиной (тех, кто за федерализацию). Майданутых было больше. Мы даже кинулись, не разобравшись, помогать раненому, я помогла, но я уже тогда поняла, что помогаю врагу. Ушла оттуда сразу как его увезла скорая. Рядом стояли его соратники - все под наркотой, пахнут спиртным. Мы стали идти переулками, пытаясь добраться до своих, но вокруг были одни фашисты. Свастика на рекламных щитах, на стенах домов. Свежее графити. Потом мы вышли на преображенку. Там было много милиции. Мы остановились и увидели их... Они шли с палками, цепями, битами, с рюкзаками, в балаклавах, шлемах, орали свои бандеровские речевки и ржали... Менты просто расступились и пропустили их на наших ребят! Молча расступились!!! Мы побежали на Куликово поле, это довольно далеко, но мы неслись как могли. Прошел слух, что раненых туда увезли. И наша помощь нужна там. Мы пришли: полторы старушки с палками и грязными бинтами, времен обороны порт-артура - вот кто пришел помочь сторонникам федерализации в Одессе. Человек сто, вместе с активистами. Менты, как вы можете догадаться, нервно курили в сторонке. Люди ковыряли брусчатку, строили нехитрые баррикады на расстоянии 50 метров от дворца профсоюзов. Минут 5 мы просто стояли и пытались сориентироваться, где нужна наша помощь. Отдали медикаменты в здание. Перевязала пару легко раненных. Потом стали носится мужчины и всех загонять в здание. Женщины в здание! - кричали они. Мы с Юлей увидели как надвигаются те самые, которых мы видели на поеображенке. Юля все снимала и побежала со всеми в здание. Но я не могла туда идти - это же тупик, у меня дома Тася и мама! Я схватила Юлю и мы побежали обратно на улицу. Пару раз я теряла Юлю в толпе. Потом находила и бежала. Вся в саже, потому что помогала переносить к баррикадам котел и лавку. Мы убегали и слышали наростающий гул. Повернув к мосту на снеднефонтанской, мы услышали взрывы и повалил дым. Мы бежали и плакали, в саже и ужасе... А там внутри люди! Как они?! Но мы бежали, была слышна стрельба. У врага были автоматы! Мы их видели, Юля все сняла! Сейчас мы дома и никакой информации вообще!!!
Мы бежали мимо стоящих кучкой ментов. Все люди, разбегающиеся от Куликова поля, слали им проклятья и крыли матом, они стыдливо отвлрачивались.
Я до сих пор дрожу вся.
С даже не могу до конца осознать что это вокруг творится, но происходит что-то очень нехорошее. И это не истерика, я отдаю себе отчет, что жизнь в опасности, я не лезу на рожон, но и молчать, глядя на захват Одессы фашистами практически накануне 9 мая - считаю позором украинских властей и ответственность за весь этот беспредел лежит на них!!!
Вот на следующий день:
Только что вернулись с Куликова поля...
Возложили цветы.
Там стоят стеной менты...
Мы не сдержались. Как мы кричали плакали, мама, Юля, я, другие люди, в основном там пожилые... Много цветов.
Как можно относится к украинскому флагу после того, как люди били стариков, одному ногу отрубили топором, за то, что он им сказал слово поперек. есть видео в ютубе.
Как я могу относится к украинскому флагу, который рябит по городу с черными ленточками, а у меня ощущение, что это насмешка ультрас и правосеков, которые добивали погибающих, делали селфи с убитыми, грабили их...
Стоят теперь эти менты. И отворачивают глаза. А я говорю, где вы были???? Что вы сделали???? Расступались на пути этой реки смерти?! Мне их не жаль! У них семьи? А у тех, кто с палками горел в доме профсоюзов что? Вы о чем?!
Я сегодня была в церкви. Она пуста. Улицы пусты. 4 человека на службе в храме?! Где все? сидят по норам?! Мы шли по городу и было ощущение 41 года. Фашисты идут на Куликово поле кучками ржут. Убийцы любят возвращаться на место преступления.
Да, у меня эмоции. Это стыдно?!
Списков погибших нет.
Большой дядька, поэт Негатуров, погиб там.ару и прочиъ Он вчера подошел к Юльке и сказал: девочка, такая молоденькая, иди от сюда.
У него остались 3 дочери.
Я была практически одна с георгиевской ленточкой там.
Одна. Я не брала, ибо боялась. И мама не взяла, и Юля. Но мы увидели валяющуюся и я подняла ее с земли и одела. Я больше ее не сниму.
И я не боюсь. Мне стыдно за тех, кто предал своих дедов, идеалы, свой народ.
Бог все видит, ребята.
ТЕМ ВРЕМЕНЕМ, НА САЙТЕ УКРАИНСКОГО КАНАЛА ТСН ИДЕТ ГОЛОСОВАНИЕ ( ОНИ ОБЪЯВЛЯЮТ ЮГОВОСТОК ТЕРРОРИСТАМИ). НЕУЖЕЛИ МЫ НЕ СМОЖЕМ ПЕРЕГОЛОСОВАТЬ УКРОНАЦИСТ?
Это тоже бой... информационной войны...
И мы должны переголосовать ...
Нельзя , что бы они наших братьев называли боевиками и террористами!!!
http://tsn.ua/
голосование справа внизу странички
Lena Satiroff.
еще
http://www.rg.ru/2014/03/14/koen.html#
Lena Satiroff.
80 лет назад нацисты устроили провокацию с поджогом Рейхстага. Доре Насс (урожденной Петтин) в то время было семь лет, и она помнит, как утверждалась гитлеровская диктатура
Я родилась в 1926 году недалеко от Потсдамерплац, а жила на Кенигетцерштрассе. Эта улица находится рядом с Вильгельмштрассе, где были все министерства Третьего рейха и резиденция самого Гитлера. Я часто прихожу туда и вспоминаю, как все начиналось и чем все закончилось. И мне кажется, что это было не вчера и даже не пять минут назад, а происходит прямо сейчас. У меня очень плохие зрение и слух, но все, что случилось со мной, с нами, когда к власти пришел Гитлер, и во время войны, и в последние ее месяцы — я прекрасно вижу и слышу. А вот ваше лицо не могу ясно видеть, только отдельные фрагменты… Но ум мой пока работает. Надеюсь (смеется).
Вы помните, как вы и ваши близкие реагировали, когда Гитлер пришел к власти?
Знаете, что творилось в Германии до 1933 года? Хаос, кризис, безработица. На улицах — бездомные. Многие голодали. Инфляция такая, что моя мама, чтобы купить хлеб, брала мешок денег. Не фигурально. А настоящий маленький мешок с ассигнациями. Нам казалось, что этот ужас никогда не закончится.
И вдруг появляется человек, который останавливает падение Германии в пропасть. Я очень хорошо помню, в каком мы были восторге в первые годы его правления. У людей появилась работа, были построены дороги, уходила бедность…
И сейчас, вспоминая наше восхищение, то, как мы все и я с моими подругами и друзьями славили нашего фюрера, как готовы были часами ждать его выступления, я бы хотела сказать вот что: нужно научиться распознавать зло, пока оно не стало непобедимым. У нас не получилось, и мы заплатили такую цену! И заставили заплатить других.
Не думали…
Мой отец умер, когда мне было восемь месяцев. Мать была совершенно аполитична. У нашей семьи был ресторанчик в центре Берлина. Когда к нам в ресторан приходили офицеры СА, все обходили их стороной. Они вели себя как агрессивная банда, как пролетарии, которые получили власть и хотят отыграться за годы рабства.
*В ночь на 9 ноября 1938 г. в Германии начались еврейские погромы («Хрустальная ночь»). Около сотни евреев было убито, 26 тыс. отправлено в концлагеря.
В нашей школе были не только нацисты, некоторые учителя не вступали в партию. До 9 ноября 1938 года* мы не чувствовали, насколько все серьезно. Но тем утром мы увидели, что в магазинах, которые принадлежали евреям, разбиты стекла. И везде надписи — «магазин еврея», «не покупай у евреев»… В то утро мы поняли, что начинается что-то нехорошее. Но никто из нас не подозревал, каких масштабов преступления будут совершены.
Понимаете, сейчас так много средств, чтобы узнать, что на самом деле происходит. Тогда почти ни у кого не было телефона, редко у кого было радио, о телевизоре и говорить нечего. А по радио выступал Гитлер и его министры. И в газетах — они же. Я читала газеты каждое утро, потому что они лежали для клиентов в нашем ресторане. Там ничего не писали о депортации и Холокосте. А мои подруги даже газет не читали…
Конечно, когда исчезали наши соседи, мы не могли этого не замечать, но нам объясняли, что они в трудовом лагере. Про лагеря смерти никто не говорил. А если и говорили, то мы не верили… Лагерь, где умерщвляют людей? Не может быть. Мало ли каких кровавых и странных слухов не бывает на войне…
Иностранные политики приезжали к нам, и никто не критиковал политику Гитлера. Все пожимали ему руку. Договаривались о сотрудничестве. Что было думать нам?
Тысячи сверстниц Доры состояли в национал-социалистическом «Союзе немецких девушек»
Вы с подругами говорили о войне?
В 1939 году у нас не было понимания, какую войну мы развязываем. И даже потом, когда появились первые беженцы, мы особенно не предавались размышлениям — что все это значит и куда приведет. Мы должны были их накормить, одеть и дать кров. И конечно, мы совершенно не могли себе представить, что война придет в Берлин… Что я могу сказать? Большинство людей не используют ум, так было и раньше.
Вы считаете, что вы тоже в свое время не использовали ум?
(После паузы.) Да, я о многом не думала, не понимала. Не хотела понимать. И сейчас, когда я слушаю записи с речами Гитлера — в каком-нибудь музее, например, — я всегда думаю: боже мой, как странно и страшно то, что он говорит, а ведь я, молодая, была среди тех, кто стоял под балконом его резиденции и кричал от восторга…
Очень трудно молодому человеку сопротивляться общему потоку, думать, что все это значит, пытаться предугадать — к чему это может привести? В десять лет я, как и тысячи других моих сверстниц, вступила в «Союз немецких девушек», который был создан национал-социалистами. Мы устраивали вечеринки, ухаживали за стариками, путешествовали, выезжали вместе на природу, у нас были праздники. День летнего солнцестояния, например. Костры, песни, совместный труд на благо великой Германии… Словом, мы были организованы по тому же принципу, что и пионеры в Советском Союзе.
В моем классе учились девочки и мальчики, чьи родители были коммунистами или социал-демократами. Они запрещали своим детям принимать участие в нацистских праздниках. А мой брат был в гитлерюгенде маленьким боссом. И он говорил: если кто-то хочет в нашу организацию, пожалуйста, если нет — мы не будем заставлять. Но были и другие маленькие фюреры, которые говорили: кто не с нами, тот против нас. И были настроены очень агрессивно к тем, кто отказывался принимать участие в общем деле.
Пасторы в униформе
Моя подруга Хельга жила прямо на Вильгельмштрассе. По этой улице часто ездил автомобиль Гитлера в сопровождении пяти машин. И однажды ее игрушка попала под колеса автомобиля фюрера. Он приказал остановиться, дал ей подойти и достать игрушку из-под колес, а сам вышел из машины и погладил ее по голове. Хельга до сих пор эту историю рассказывает, я бы сказала, не без трепета (смеется).
Или, например, в здании министерства воздушного транспорта, которым руководил Геринг, для него был построен спортзал. И моя подруга, которая была знакома с кем-то из министерства, могла спокойно ходить в личный спортзал Геринга. И ее пропускали, и никто ее не обыскивал, никто не проверял ее сумку.
Нам казалось, что все мы — большая семья. Нельзя делать вид, что всего этого не было.
А потом началось сумасшествие — манией величия заболела целая страна. И это стало началом нашей катастрофы. И когда на вокзал Анхальтер Банхоф приезжали дружественные Германии политики, мы бегали их встречать. Помню, как встречали Муссолини, когда он приезжал… А как же? Разве можно было пропустить приезд дуче? Вам это трудно понять, но у каждого времени свои герои, свои заблуждения и свои мифы. Сейчас я мудрее, я могу сказать, что была неправа, что должна была думать глубже, но тогда? В такой атмосфере всеобщего возбуждения и убежденности разум перестает играть роль. Кстати, когда был подписан пакт Молотова–Риббентропа, мы были уверены, что СССР нам не враг.
Вы в 1941 году не ожидали, что будет война?
Мы скорее не ожидали, что война начнется так скоро. Ведь вся риторика фюрера и его министров сводилась к тому, что немцам необходимы земли на востоке. И каждый день по радио, из газет, из выступлений — все говорило о нашем величии… Великая Германия, великая Германия, великая Германия… И как много этой великой Германии не хватает! У обычного человека такая же логика: у моего соседа «мерседес», а у меня только «фольксваген». Хочу тоже, я ведь лучше соседа. Потом хочу еще и еще, больше и больше… И как-то все это не противоречило тому, что большинство из нас были верующими…
Около моего дома была церковь, но наш священник никогда не говорил про партию и про Гитлера. Он даже не был в партии. Однако я слышала, что в некоторых других приходах пасторы выступают прямо в униформе! И говорят с амвона почти то же самое, что говорит сам фюрер! Это были совсем фанатичные пасторы-нацисты.
Были и пасторы, которые боролись с нацизмом. Их отправляли в лагеря.
48_03.jpg
Разрушенный Берлин. 1945 г.
Lena Satiroff.
PS от меня: позор тем, кто поддерживает фашисткую хунту в Киеве, история таких не прощает никогда! Фашизм германский или украинский - не должен иметь место на Земле!