...Тучи опять возвратились штурмовать горы. Мерцая, менял свою окраску день.
Урсулат пошла через косые холмы и бурьяны к следующему кишлаку.
Из своего убежища выступил Гаиб на зализанную дождём землю. Длинным своим рукавом вытер караковые бока коня. Поправил стремя и привычное, ставшее домом седло. Внезапная прохлада радовала. И тогда глаза спокойно остановились, и горячо кинулся вперёд конь.

Гаиб задел красной чалмой густую зелень и спустился в долину.
Густой вечер уже полз через холмы. Мгла застряла в купах кустарника, обступившего течение большого арыка. Девушка шла по узкой дороге... Урсулат изо дня в день идёт разговаривать с десятками сестёр, призывая идти на курсы женотдела.
Топот за спиной настойчив, а не тороплив. Нагиб схватил её и перекинул через седло.
И погнал коня.
Она знала этот охват рук... охват нетерпелив и тяжёл. От злости задыхается конь. Гаиб хотел бы любить её еще и ещё. Но Урсулат ударила Гаиба в лицо, как в бубен.

Встав на стременах, он поднял её на руки и швырнул о землю.
Сойдя с коня, о пощупал и помял её горло, вслушиваясь в течение смерти. И понёс в кусты над водой. Он расталкивал ею тонкие лозы, похожие на ивняк. И ужаснувшись, споткнулся.
Но это фазан взлетел грохоча вверх.
В эту влажную мглу, лицом кверху, Гаиб бросил Урсулат. Он встал.
Послушал, не хрустнет ли ветка под мёртвой. Не оглянулся. Вышел из маслин.

Вот он насытил и досаду и гнев. Он задушил эту ненавистную тоску. И поскакал.
Подходила ночь.
...
Он отоспал ночь на гостеприимной кошме.
Очень тихо поговорил с хозяином перед светом, ещё не встав. Со светом поскакал он назад. Он снова возвратился сюда. Серые заросли маслин спускались к реке. Она лежала со сжатым ртом, посинев.
Он присел на корочки, глядя на её ровные, будто приглаженные ладонью брови.
Розовой зеленью цветов дышали на него маслины.
Нестерпим стал их крепкий аромат.

С. Бородин,
"Египтянин".
Роман в новеллах.