Я публикую этот пост для тех, кому плохо, кому невыносимо тяжело, кто смертельно болен, кто потерял надежду.

Есть удивительный человек, Юрий Петрович Власов. Многие знают, что это великий спортсмен, тяжелоатлет, чемпион мира. Многие помнят, что он писатель и читали его книги. Но далеко не все знают, что Юрий Власов в какой-то момент своей жизни тяжело заболел. И даже не просто заболел, а стал стремительно разрушаться, умирать. Врачи не могли ему помочь, и казалось, что смерть где-то совсем близко. И тогда он сделал невозможное...

Ниже я публикую фрагменты автобиографической повести Ю.П. Власова "Формула воли: верить!" (впервые опубликована в журнале "Аврора" , № 9-10 за 1985 год)
 

Ничего необычного в том, случилось со мной нет. Я был чемпионом и действительно самым сильным человеком. Потом десять лет - с 1968 по 1978 год - жил почти, как все, и стал таким немощным, что годы последующих тренировок с трудом собрали меня.
То, что я был чемпионом и действительно сильным, позволяет сравнить оба состояния. Я узнал, как чувствует себя человек, далекий от физических нагрузок, загруженной работой, делами и уже прихварывающий.
Сразу после Игр в Токио я начал сбрасывать вес. Я понимал, что лишние килограммы - обуза всему организму, не только сердечно-сосудистой системе. Да и противен был лишний вес.
Большие тренировки я свел к разминкам с тяжестями и бегу.
На таких тренировках я продержался вторую половину 1967 года и весь 1968 год. К исходу 1968 года я с удивлением и тревогой уловил аритмию и одышку. Впервые объявились головные боли. К весне 1969 года я лишь кое-как тянул тренировки - задыхался, аритмия не отступала ни днем, ни ночью. Новое потрясение вобрало все пережитое за последние годы. Мог ли я предполагать, что чрезмерные спортивные нагрузки ряда лет способны оборачиваться нервным износом, а в итоге и потрясением?!
Я противился, не поддавался, но физическое состояние ухудшалось, и я оказался вынужденным прекратить тренировки. Я убедился: тренировки сами по себе не являются средством оздоровления. Горе и беда также уверенно подтачивают силу с ними, как и без них. Не хватало чего-то очень важного, без чего не срабатывали другие оздоровительные меры.
Я уже не имел возможности полноценно вести свою основную работу - литературную. Головные боли заставляли ее ограничивать. Я садился за стол с головной болью, а часа через два она становилась просто нестерпимой.
Головные боли врачи определили как следствие сосудистых расстройств. Лекарства давали временное облегчение, потом все повторялось. С каждым месяцем эти сосудистые боли становились изощренней. Они уже не отпускали и к утру. Я опасался наклониться, резко повернуться - боль переходила в головокружение и в тошноту. Давление опускалось на 80-85 мм (верхнее) и 70-75 (нижнее). Это обернулось вялостью и слабостью.
За все годы тренировок и выступлений я всего два-три раза поддавался гриппу, а тут едва поспевал отбиться от одного - наваливался другой. К весне 1970 года я весьма отдаленно напоминал прежнего натренированного человека. Я обрыхлел, кожа обвисла, под глазами залегли мешки. Я дышал с шумом, с сипеньем, говорил торопливо, нервно, почти не слушая собеседника, а самое печальное - считал себя глубоко несчастным. Я дошел до того, что стал жаловаться и жалеть себя - падения ниже не бывает, а ведь я только входил в развал. Все "прелести" его были впереди. Как ядовиты эти чувства я еще не понимал. Нет, я не трусил - я был подавлен из-за невозможности работать нормально. Тогда, да и сейчас, это было для меня главным. Без этого жизнь теряет привлекательность. Дни без смысла я принимать отказываюсь...