Выдающийся русский мыслитель Николай Онуфриевич Лосский (1870 -1965) в своей книге «Характер русского народа» (изд-во «Ключ», М., 1990, репринтное издание 1957 года) размышляет о нравственно-психологических особенностях русского народа и дает нам редкую возможность заглянуть внутрь самих себя с духовно-философских позиций.

 

К числу первичных основных свойств русского народа принадлежит выдающаяся доброта его. Она поддерживается и углубляется исканием абсолютного добра и связанною с нею религиозностью народа. Достоевский, внимательно наблюдавший русский народ и много думавший о нем, подчеркивает доброту его. В «Дневнике писателя» он дает конкретный образ доброты, рассказывая о том, как в девятилетнем возрасте он пошел в лес за грибами и, забравшись в чащу кустарника, вдруг услышал крик: «Волк бежит!». «Я вскрикнул и вне себя от испуга, крича в голос, выбежал на поляну, прямо на пашущего мужика. Это был наш мужик Марей, – мужик лет пятидесяти, плотный, довольно рослый, с сильною проседью в темно-русой окладистой бороде. Я знал его, но до того никогда почти не случалось мне заговорить с ним. Он даже остановил кобыленку, заслышав крик мой, и когда я, разбежавшись, уцепился одной рукой за соху, а другой за его рукав, то он разглядел мой испуг.

 

– Волк бежит! – прокричал я, задыхаясь.

 

Он вскинул голову и невольно огляделся кругом, на мгновение почти мне поверив.

 

– Где волк?

 

– Закричал... Кто-то закричал сейчас: «Волк бежит» ... – пролепетал я.

 

– Что ты, что ты, какой волк, померещилось; вишь! Какому тут волку быть! – бормотал он, ободряя меня. Но я весь трясся и еще крепче уцепился за его зипун и, должно быть, был очень бледен. Он смотрел на меня с беспокойною улыбкою, видимо боясь и тревожась за меня, качал головой.

 

– Полно, ишь ведь испужался, ай-ай! Родный. Ишь малец, ай!

 

Он протянул руку и вдруг погладил меня по щеке.

 

– Ну, полно же, ну, Христос с тобой, окстись.

 

Но я не крестился; углы губ моих вздрагивали, и, кажется, это особенно его поразило. Он протянул тихонько свой толстый, с черным ногтем, запачканный в земле палец и тихонько дотронулся до вспрыгивавших моих губ.

 

– Ишь ведь, ай, – улыбнулся он мне какой-то материнскою и длинною улыбкой. – Господи, да что это, ишь ведь, ай, ай!

 

Я понял, наконец, что волка нет и что мне крик: «волк бежит» померещился.

 

– Ну, я пойду, – сказал я, вопросительно и робко смотря на него.

 

– Ну и ступай, а я те вослед посмотрю. Уж я тебя волку не дам! – прибавил он, все так же матерински мне улыбаясь. – Ну, Христос с тобой; ну, ступай, – и он перекрестил меня рукой и сам перекрестился. Я пошел, оглядываясь назад почти каждые десять шагов. Марей, пока я шел, все стоял с своей кобыленкой и смотрел мне вслед, каждый раз кивая мне головой, когда я оглядывался».

 

Выдающийся русский мыслитель Николай Онуфриевич Лосский (1870 -1965) в своей книге «Характер русского народа» (изд-во «Ключ», М., 1990, репринтное издание 1957 года) размышляет о нравственно-психологических особенностях русского народа и дает нам редкую возможность заглянуть внутрь самих себя с духовно-философских позиций.

 

К числу первичных основных свойств русского народа принадлежит выдающаяся доброта его. Она поддерживается и углубляется исканием абсолютного добра и связанною с нею религиозностью народа. Достоевский, внимательно наблюдавший русский народ и много думавший о нем, подчеркивает доброту его. В «Дневнике писателя» он дает конкретный образ доброты, рассказывая о том, как в девятилетнем возрасте он пошел в лес за грибами и, забравшись в чащу кустарника, вдруг услышал крик: «Волк бежит!». «Я вскрикнул и вне себя от испуга, крича в голос, выбежал на поляну, прямо на пашущего мужика. Это был наш мужик Марей, – мужик лет пятидесяти, плотный, довольно рослый, с сильною проседью в темно-русой окладистой бороде. Я знал его, но до того никогда почти не случалось мне заговорить с ним. Он даже остановил кобыленку, заслышав крик мой, и когда я, разбежавшись, уцепился одной рукой за соху, а другой за его рукав, то он разглядел мой испуг.

 

– Волк бежит! – прокричал я, задыхаясь.

 

Он вскинул голову и невольно огляделся кругом, на мгновение почти мне поверив.

 

– Где волк?

 

– Закричал... Кто-то закричал сейчас: «Волк бежит» ... – пролепетал я.

 

– Что ты, что ты, какой волк, померещилось; вишь! Какому тут волку быть! – бормотал он, ободряя меня. Но я весь трясся и еще крепче уцепился за его зипун и, должно быть, был очень бледен. Он смотрел на меня с беспокойною улыбкою, видимо боясь и тревожась за меня, качал головой.

 

– Полно, ишь ведь испужался, ай-ай! Родный. Ишь малец, ай!

 

Он протянул руку и вдруг погладил меня по щеке.

 

– Ну, полно же, ну, Христос с тобой, окстись.

 

Но я не крестился; углы губ моих вздрагивали, и, кажется, это особенно его поразило. Он протянул тихонько свой толстый, с черным ногтем, запачканный в земле палец и тихонько дотронулся до вспрыгивавших моих губ.

 

– Ишь ведь, ай, – улыбнулся он мне какой-то материнскою и длинною улыбкой. – Господи, да что это, ишь ведь, ай, ай!

 

Я понял, наконец, что волка нет и что мне крик: «волк бежит» померещился.

 

– Ну, я пойду, – сказал я, вопросительно и робко смотря на него.

 

– Ну и ступай, а я те вослед посмотрю. Уж я тебя волку не дам! – прибавил он, все так же матерински мне улыбаясь. – Ну, Христос с тобой; ну, ступай, – и он перекрестил меня рукой и сам перекрестился. Я пошел, оглядываясь назад почти каждые десять шагов. Марей, пока я шел, все стоял с своей кобыленкой и смотрел мне вслед, каждый раз кивая мне головой, когда я оглядывался».