Завести аквариум Марине хотелось всегда. Во всяком случае, достаточно давно. Сначала не соглашались родители, аргументируя отказ тем, что проблемы его содержания лягут на их плечи, следом пошли годы учёбы в институте, за ними – короткое неудачное замужество, словом, всё как-то не до того было. И вот, наконец, сбылась заветная мечта – на день рождения друзья подарили ей отменный аквариум на 130 литров и множество разнообразных к нему принадлежностей. В свои двадцать шесть Марина восторженно и от души радовалась этому подарку, совсем как малое дитя.

К заселению подводного царства она отнеслась самым серьёзным образом: строго следила за тем, чтобы и в донной, и в средней части, и у самой поверхности имелось своё население. В результате аквариум смотрелся замечательно, а рыбки выглядели довольными и ухоженными. Самыми первыми жителями стали два сомика анциструса. Крошечные, в полмизинца, забавно присасывались они к внутренней поверхности прозрачных стенок, вызывая неподдельное Маринино веселье.

Так уж сложилось, что жила Марина вместе со своей бабушкой, доброй, но ворчливой старушкой. Она, как ни странно, в штыки восприняла увлечение внучки.

- Ну чего ты на них, окаянных, пялишься, - вопрошала бабуся, укоризненно глядя на то, как девушка любуется подводной чехардой. – И в самих этих кильках твоих проку нет никакого, так и тебя, непутёвую, с толку сбивают! Нет, что б в люди сходить, себя показать, замуж за приличного человека выйти – сидишь тут у банки своей сиднем. А годочки-то, они – не просто бегут, они – птицей летят! Давно уж пора ребятёнков родить, глядишь, и я напоследок успею помочь с ними нанянчиться.

Марина лишь молча улыбалась в ответ, не вступая в открытую перепалку.

Сомики заметно подросли. Большую часть времени проводили они вместе внутри скорлупы большого кокосового ореха, служившего им домиком. По длинным ветвистым антеннкам одного и маленькому росточку другого, стало понятно, что это самец и самочка анциструсов. Разнились они не только по внешнему виду, но и по характерам. Девочка выросла пугливая, по-своему застенчивая. Сом же, вальяжный и нагловатый, всегда отгонял подружку, как только та осмеливалась показаться вне домика в поле его зрения. Марине было грустно смотреть на подобное хамское поведение подводного мужчинки.

Бабушка же, в отличие от внучки, не проявляла никакого интереса к рыбьей жизни, упрямо продолжая сердито зыркать в сторону аквариума. Разномастных его обитателей она незлобиво, но регулярно называла не иначе как «бестолочами», «безмозглыми кильками» и «лупоглазыми дурилками».

- Ну, скажи мне: кой толк от этих твоих рыбин, а? – неизбежно начинала она с «нуканья» свои монологи. – Ни пожарить, ни погладить. Кошку, ту хоть на колени взять можно, да и она с тобой поговорить по-своему способна. К примеру, цыкнешь на неё, окаянную, а она тебе «Мяу» в ответ. Понимает, стало быть, соображает. А тут что? Паскудство одно, тьфу! Прости меня грешную! – неумело крестилась старушка.

Вот так, в вялотекущем, но непримиримом противостоянии бабушки и рыбок, проходили годы. Марина, вопреки внешней привлекательности и доброму характеру, замуж во второй раз не вышла и продолжала жить вместе с бабушкой в старенькой «хрущёвке». Бабусино мнение о разумности рыбок за это время ничуть не изменилось. «Бестолковые создания» неизменно оставались для неё «никчёмными квартирантами» и виновниками внучкиного одиночества.

Однажды, спустя лет семь-восемь, в аквариуме произошёл так называемый бактериальный взрыв. После очередной замены губки фильтра, вода в одночасье помутнела, пошла мелкими пузырями и хлопьями, а на следующий день густо позеленела. Не смотря на все меры первой помощи, вода лишь через несколько дней успокоилась, стала прозрачной и избавилась от тошнотворного болотного запаха. Но, наверное, в силу преклонного своего возраста, самочка анциструса так и не смогла оправиться от пережитого катаклизма. С каждым днём ей становилось хуже, она заметно поблекла, больше не пряталась, как обычно, в кокосовый домик, оставаясь у входа на мелких камушках грунта. В отличие от неё, такой же пожилой, но всё ещё довольно упитанный супруг, сохранил активность, сумев-таки выкарабкаться из стрессовой ситуации. Но, словно понимая трагизм происходящего, он практически не отплывал от умирающей самочки. Положив на её слабо трепещущий хвост свою тяжёлую крупную голову, подолгу оставался он подле неё.

Придя как-то вечером домой, Марина увидела такую картину: бабушка сидела на стуле у аквариума, горестно смотря в его уголок. Там, возле неподвижной, уже окоченевшей самочки преданно оставался престарелый анциструс. Еле заметно двигались его жабры, казалось, он испытывает человеческие страдания от смерти своей подруги. По бабушкиной морщинистой щеке катились редкие старушечьи слёзы.

Время шло вперёд. Жизнь в аквариуме наладилась. Только старенький сомик совсем перестал прятаться в некогда родном ему кокосе. Малоподвижно лежал он слева от пустующего домика, на том же месте, на котором провела последние дни его супруга. И всё чаще увлажнялись от этой картинки бабушкины глаза, и смягчался взгляд, наполняясь уважением и состраданием:
- Ишь ты! Поди, ни ума, ни разума, а всё одно – страдают как люди. Вот тебе и твари безмозглые…