По Крещатику — мимо витрин и огней, мимо прохожих и палаток с протестующими — волокли человека.

Его не несли, а именно волокли — почти как если бы это был мешок с картошкой.

Он был в изорванной одежде, избит. Не кричал. Думаю, даже если б и кричал, его бы все равно не слышали.

Те же, которые волокли его — как на плаху, делали это без всяких эмоций и комментариев.

Просто тащили не спеша. И след получался кровавым, как в фильмах про войну.

«Кто это?» — обратилась, пытаясь остановить «ведущего» — того, кто шел впереди и как бы указывал путь «ведомым», которые и волокли несчастного.

«Титушку поймали!» — по-простецки отмахнулся «ведущий».

«Остановитесь, он в крови», — просила я, потому что зрелище было жутким.

Да и само осознание происходящего — как в скверном триллере. Публика проходит мимо, не обращая внимания на то, что кого-то — избитого, полуживого — куда-то тащат. Открывается и закрывается дверь презентабельной кофейни «Шоколадница»: посетителей действо на улице никак не трогает.

— Только снимать это не надо! — говорит кто-то нашему фотокору Вячеславу Берлогу и пытается закрыть рукой объектив.

Процессия с обмякшим телом движется дальше, и я отвлекаю разговором уже того, кто не хочет, чтоб «это» снимали.

А фотокор тем временем щелкает. И если «листать» кадры подряд, то получится страшный фильм.

Человека тащили в сторону Главпочтамта. Остановились напротив Дома профсоюзов.

Здесь зеваки окружили жертву кольцом.

«Молись!» — приказали ему и дали Библию.

Он стоял на коленях, беззвучно плакал и молился.

Зеваки разошлись так же быстро, как и появились.

Других развлечений на майдане было предостаточно: на сцене готовились к выступлениям то ли лидеров оппозиции, то ли музыкантов.

Человек с окровавленным лицом стоял на коленях, раскачиваясь от боли и отчаяния.

Нас оттеснила толпа, что пробивалась поближе к сцене.

Когда нам удалось вернуться, на месте, где молился тот, кого карали, — его уже не было.

Хорошо, если ушел сам. Но боюсь, его просто уволокли куда подальше.