Оригинал взят у etrusk в Террористки России

Террористические идеи появляются в русском революционном движении в 1860-е годы и тогда же были реализованы в форме террористических актов.

4 апреля 1866 г. бывший студент Дмитрий Каракозов стрелял в императора Александра II, промахнулся, был схвачен и публично повешен.

21 ноября 1869 г. был убит по обвинению в предательстве студент Иван Иванов «пятеркой» членов общества «Народная расправа», возглавляемой его основателем и вождем Сергеем Нечаевым.

Оба эти теракта возымели обратный ожидаемому бомбистами эффект. Покушение Каракозова на царя-освободителя, вызвало всеобщее негодование. Зверское убийство Иванова, последующая публикация в печати «Катехизиса революционера» Нечаева, в котором возводилось в принцип физическое уничтожение «особенно вредных» лиц, вызвали у русских революционеров аллергию к террористическим методам борьбы почти на 10 лет. Но не навсегда, к сожалению. Ведь потом на сцену вышли женщины. Очень разные, и очень чем-то похожие. Хочется кое-что прояснить во внутреннем устройстве этих женщин.

Вера Ивановна Засулич была первой «женщиной с револьвером» в русском революционном движении. Первая русская террористка, родилась в 1849. В 1864 году была отдана в московский частный пансион, по окончании пансиона получила диплом домашней учительницы (1867). С начала 1868 года в Санкт-Петербурге устроилась переплётчицей и занималась самообразованием.

 

Приняла участие в революционных кружках. В мае 1869 года была арестована и в1869—1871 годах находилась в заключении по подозрению в связи с «нечаевским делом», затем — в ссылке в Новгородской губернии, затем в Твери. Вновь была арестована за распространение запрещённой литературы и выслана в Солигалич Костромской губернии.

С конца 1873 года в Харькове училась на акушерских курсах. Увлекшись учением  Бакунина, вошла в кружок «Южные бунтари» (создан в Киеве, но имел филиалы по всей Украине, объединяя около 25 бывших участников «хождения в народ. Вместе с другими «бунтарями»-бакунистами пыталась с помощью фальшивых царских манифестов поднять крестьянское восстание под лозунгом уравнительного передела земли.

В 1878 году петербургский градоначальник Ф. Ф. Трепов отдал приказ о ПОРКЕ политического заключенного народника А. С. Боголюбова за то, что тот не снял перед ним шапку. Приказ Ф. Ф. Трепова о сечении розгами был НАРУШЕНИЕМ ЗАКОНА о запрете телесных наказаний от 17 апреля 1863 года.

24 января (по другим сведениям 28 января) 1878 года Засулич пришла на приём к Трепову и тяжело ранила его тремя выстрелами из револьвера. На суде Вера снискала симпатии присяжных заседателей, хотя по закону за подобные преступления полагалось от 15 до 20 лет тюремного заключения. Суд присяжных 31 марта 1878 года полностью оправдал Засулич. Обвинение довольно бездарно и беззубо поддерживал прокурор К. И. Кессель. На оправдательный вердикт присяжных повлияла и позиция председателя суда А. Ф. Кони, и убедительная позиция защитника Александрова. Вот концовка адвокатской речи: "В первый раз является здесь женщина, для которой в преступлении не было личных интересов, личной мести, - женщина, которая со своим преступлением связала борьбу за идею, во имя того, кто был ей только собратом по несчастью всей ее молодой жизни. Оправдательный приговор был восторженно встречен в обществе, и сопровождался манифестацией собравшейся у здания суда большой массы публики.

У нас слишком мало данных, чтобы быть уверенными, что она была ведома желанием восстановить справедливость. Вера Засулич удивляла окружающих тем, что все время молчала до судебного процесса и во время него. За нее говорили другие: прокурор, судья, адвокат, свидетели, публика или пресса. Но она не спорила с мнением адвоката, который в своих выступлениях много говорил о ВИНЕ и НАКАЗАНИИ подзащитной, акцентируя, что она уже подвергалась НЕСПРАВЕДЛИВОМУ наказанию в ранней юности, когда только по подозрению провела в тюрьмах два года.

 После суда жизнь Веры Засулич связана с нелегальным положением и эмиграциями, болев террористической деятельности она не участвовала, переводила Маркса, писала теоретические труды по марксизму, была сподвижником Плеханова и видным меньшевиком.  Зимой 1919 в её комнате случился пожар. Засулич лишилась родного угла и любимого кота. 70-летняя, никому не нужная старуха сидела на ступеньках и плакала. Её приютили жившие в том же дворе две сестры, но уже началось воспаление лёгких, и первая русская террористка скончалась.

Основным отличием Веры Ивановны Засулич от остальных знаменитых русских террористок было, прежде всего, самостоятельное решение о проведении теракта и самостоятельное его исполнение, хотя она и состояла в организациях (нечаевской, бакунинской), которые рассматривали террор, как приемлемое средство достижения целей. Засулич была уверена в СПРАВЕДЛИВОСТИ своего поступка настолько, что смогла убедить в этом и своего защитника, и присяжных заседателей, и самого председателя суда Кони, который даже пожертвовал своей карьерой ради этой СПРАВЕДЛИВОСТИ. Очень многое в поведении и судьбе Веры Засулич свидетельствует о том, что в террор ее привели анальный вектор в поисках высшей справедливости, зрительный вектор, активно сострадающий ОБИЖЕННЫМ и угнетенным, и конечно Звуковой вектор со своими идеями и безразличным отношением к человеческому телу.

Партия «Народной воли», образовавшаяся в 1879 году, начинает «охоту на коронованного зверя» — Александра ІІ. В Исполнительный комитет «Народной воли» первого состава, насчитывавший 29 человек, входило 10 женщин. Женщины участвовали в подготовке террористических актов наравне с мужчинами.

Софья Перовская непосредственно руководила подготовкой и осуществлением цареубийства 1 марта 1881 года.

На процессе «первомартовцев» две женщины — Перовская и агент Исполнительного комитета Геся Гельфман были приговорены к смертной казни. 3 апреля 1881 г. 28-летняя Перовская вместе с другими «первомартовцами» была публично повешена, став первой женщиной в России, казненной за политическое преступление.

Гельфман, ввиду ее беременности (отец ребенка, народоволец Николай Саблин, застрелился при аресте) отсрочили смертную казнь до рождения ребенка. Этот приговор вызвал протесты международной общественности и смертную казнь заменили, в конце концов, вечной каторгой. Три месяца спустя после рождения девочки она была отнята у матери, а уже 1 февраля 1882 г. Гельфман умерла в тюрьме.

Еще одной легендой «Народной воли», наряду с Перовской, была Вера Фигнер, участница почти всех покушений на царя. Пока очаровательная Вера Николаевна была на свободе, власти не решались провести коронацию, опасаясь покушения на Александра III. Когда император получил известие о ее аресте, он воскликнул: «Наконец эта ужасная женщина арестована!» Фигнер приговорили к смертной казни, замененной по конфирмации вечной каторгой.

Принимая активное участие в организации и подготовке террористических актов, женщины, участницы народнического движения 1870–1880-х годов сами все же не были особенно часто их непосредственными исполнителями. Кроме выстрела Засулич, можно назвать, покушения входивших в «Народную волю» Марии Кутитонской на забайкальского губернатора Л. И. Ильяшевича и Марии Калюжной на начальника Одесского жандармского управления полковника А. М. Катанского, хотя в мужчинах, желающих стрелять и бросать бомбы, недостатка не было. Едва ли не последнюю серьезную попытку возродить «Народную волю» и организовать цареубийство предприняла София Гинсбург; однако она была арестована, приговорена в 1890 г. к смертной казни, замененной Александром Ш на вечную каторгу. Уже в январе следующего года, отбывая каторгу в Шлиссельбургской крепости, Гинсбург, раздобыв где-то тупые ножницы, перерезала себе горло.

Явление «девушка-бомбистка» приняло массовый характер. Вот воспоминания террористки Марии Школьник:

Эсерки на нерчинской каторге. Первый ряд: Измайлович, Спиридонова, Школьник, Фиалка-Рачинская, Полляк; второй ряд: Штольтерфот, Пигит, Бибергаль, Биценко, Бронштейн, Зверева, Беневская, Окушко.

"Вскоре после моего прибытия в Бутырки, туда было привезено пять женщин-революционерок.
Александра Измайлович, дочь генерала, который тогда еще не вернулся с Манчжурской войны. Она покушалась на жизнь минского губернатора во время еврейского погрома в этом городе. За это она была приговорена к смертной казни, которая была заменена вечной каторгой.

Ее сестра, Екатерина, стреляла в адмирала Чухнина после его расправы с солдатами и матросами черноморского флота и легко ранила его. Она была расстреляна без суда, немедленно после покушения избита во дворе дома Чухнина, а адмирал сам приказал «покончить» с ней стрелять. Детали покушения Кати Измайлович дошли до нас в изложении ее палача - денщика адмирала. "Говорит, хочу видеть адмирала. Доложили. Принял без задержки. Только эдак через минуту-две - вдруг: бах, бах, бах! Как мы всегда неотлучно были при адмирале, вот первый я и вбежал. Стоит эта самая барышня одна, плюгавенькая, дохленькая и вся белая-белая как снег, стоит спокойно, не шевельнется, а револьвер на полу около ее ног валяется. "Это я стреляла в Чухнина, - говорит твердо, - за расстрел "Очакова".

Рано утром была привезена двумя дюжими матросами молодая, по-видимому, девушка.

Это не был труп, скорее был мешок, наполненный толчеными костями". Это была привезена на вскрытие стрелявшая в Чухнина Катя Измайлович...

Анастасия Биценко, которая убила в Саратове генерала Сахарова, одного из пяти генералов, посланных царем для подавления крестьянского восстания. Она была приговорена к смертной казни, которая была ей заменена бессрочной каторгой.

Лидия Езерская, которая покушалась на жизнь могилевского губернатора Клингенберга за его активное участие в еврейском погроме в этом же городе. Она была приговорена к ссылке на каторгу на тринадцать лет.

Ревекка Фиалка, которая была арестована в Одессе, судилась за лабораторию бомб и приговорена к десяти годам каторжных работ.

Мария Спиридонова, которая убила в Тамбове губернского советника Луженовского, когда он возвращался с казаками с карательной экспедиции по деревням. Она была приговорена к смертной казни, которая была заменена бессрочной каторгой".

Все эти девушки не были одиночками, все они состояли в высокоидейных организациях и приводили в исполнение приговоры, вынесенные госчиновникам вождями своей организации. Следует отметить, что деятельность этих организаций была напрямую связана не только с идеями преобразования государственного устройства, но и с национально-освободительными идеями и идеями освобождения женщины – феминизмом.

Биографию последней девушки стоит рассказать чуть подробней. Мария Александровна Спиридонова, легендарная российская революционерка, родилась в Тамбове в 1884, в семье коллежского секретаря, в 1902 году окончила Тамбовскую женскую гимназию. Примкнула к местной организации эсеров, вступила в боевую дружину партии. В марте 1905 года была арестована за участие в демонстрации, но вскоре отпущена.

16 января 1906 года на вокзале Борисоглебска смертельно ранила гражданского чиновника VI класса – советника тамбовского губернатора Г. Н. Луженовского, отличившегося в подавлении революционных выступлений во время Революции 1905-ого года, выпустив в него пять пуль. Спиридонова сама вызвалась осуществить эту акцию, она выслеживала Луженовского на станциях и поездах несколько дней, пока не предоставился случай убить его. После убийства Луженовского она пыталась застрелиться, но не успела, подбежавший казак оглушил ее ударом приклада. Спиридонова была зверски избита, врач, осматривавший ее в тюрьме, засвидетельствовал многочисленные повреждения.12 марта 1906 года выездная сессия Московского военного окружного суда приговорила Спиридонову к смертной казни через повешение. Шестнадцать дней она провела в ожидании казни, как позже писала Спиридонова, такие моменты навсегда меняют человека. Мария боялась, что не сможет достойно встретить смерть, она сделала человечка из хлебного мякиша и подвесив его на волоске, часами раскачивала. 28 марта ей сообщили о замене смертной казни бессрочной каторгой, которую она отбывала на Нерчинской каторге.

После февральской революции освобождена по распоряжению министра юстиции Керенского и 8 марта 1917 года прибыла в Читу, а уже оттуда в мае приехала в Москву, где стала играть одну из главных ролей среди левых эсеров. А уже летом того же года она – безоговорочно признанный вождь и кумир революционного Кронштадта. Её, худенькую, измождённую каторгой, полуглухую и полуслепую, слушали, затаив дыхание, лихие сорвиголовы – вооружённая до зубов разудалая матросская вольница, обожавшая свою любимицу, как французские воины обожали Жанну д’Арк.

Войдя в состав Оргбюро левого крыла партии, работала в Петроградской организации, выступала в воинских частях, среди рабочих, призывая к прекращению войны, передаче земли крестьянам, а власти – Советам. Спиридонова была избрана председателем на Чрезвычайном и II Всероссийском крестьянском съездах, работала в ЦИК и в крестьянской секции ВЦИК.

Спиридонова осознавала необходимость сотрудничества с большевиками. «Как нам ни чужды их грубые шаги, — говорила она на I съезде ПЛСР(и) 21 ноября 1917 г., — но мы с ними в тесном контакте, потому что за ними идет масса, выведенная из состояния застоя». Она считала, что влияние большевиков на массы носит временный характер, поскольку у них «все дышит ненавистью», и что большевики обанкротятся на второй стадии революции. Такой стадией, по ее мнению, станет «социальная революция», которая скоро вспыхнет, но получит шансы на успех лишь в том случае, если превратится в мировую. Октябрьская революция как «политическая» есть лишь начало революции мировой. Советы она характеризовала как «самое полное выражение народной воли».

6 июля 1918 во время V Всероссийского съезда Советов, в числе других руководителей левых эсеров, была арестована и отправлена на гауптвахту в Кремль. Находясь под арестом, Спиридонова писала, что руководство ПЛСР допустило ряд серьёзных тактических ошибок. 27 ноября 1918 года Верховный ревтрибунал при ВЦИК рассмотрел дело о «заговоре ЦК партии левых эсеров против Советской власти и революции» и приговорил Спиридонову к году тюрьмы, но, приняв во внимание «особые заслуги перед революцией», амнистировал и освободил её.

22 января 1919 года Спиридонова была снова арестована московской ЧК. Московским ревтрибуналом, на котором свидетелем обвинения был Николай Бухарин, Спиридонова была призвана виновной в клевете на советскую власть и помощи тем самым контрреволюции и изолирована от политической и общественной деятельности на год, отправлена в Кремлёвскую больницу. Она должна была стать первой жертвой советской карательной психиатрии. Ею стала известная революционерка-террористка, лидер партии левых эсеров Мария Спиридонова. В феврале 1919 г. большевистский трибунал, судивший былых союзников — левых эсеров – за выступление 6 июля 1918 г., вынес приговор, напечатанный в «Правде» от 25 числа того же месяца. «Принимая во внимание болезненно-истерическое состояние обвиняемой изолировать М. Спиридонову от политической и общественной деятельности на один год посредством заключения ее в санаторий».

Однако обвиняемая почему-то не согласилась с доводами самого гуманного суда в мире. Она сбежала из Кремля, где содержалась под домашним арестом. Через полтора года ее обнаружили и вновь арестовали. На этот раз идею покарать «истеричку» с помощью медицины генерировал сам председатель ВЧК. Дзержинский писал начальнику Секретного отдела ВЧК Самсонову от 19 апреля 1921 г.: «Надо снестись с Обухом и Семашкой для помещения Спиридоновой в психиатрический дом, но с тем условием, что бы оттуда ее не украли или не сбежала. Охрану и наблюдение надо было бы сорганизовать достаточную, но в замаскированном виде. Санатория должна быть такая, чтобы из нее трудно было бежать и по техническим условиям. Когда найдете таковую и наметите конкретный план, доложите мне». Мария Спиридонова была помещена в Пречистенскую психбольницу. Чекисты, предвидя резонанс, который вызовет подобная внесудебная акция у все еще существующей несоветской общественности, решили соблюсти внешние приличия. Они попросили обследовать Спиридонову известного всей Москве психиатра профессора П.Б. Ганнушкина. Светило отечественной психиатрии оказался всегда готовым к услугам. Его диагноз гласил: «Истерический психоз, состояние тяжелое, угрожающее жизни».

26 октября 1920 года снова арестована, 18 ноября 1921 отпущена под поручительство руководителей эсеров И. З. Штейнберга и И. Ю. Бакала, и обязательство, что она никогда не будет заниматься политической деятельностью. Жила в подмосковной Малаховке под надзором ВЧК. В 1923 году неудачно пыталась бежать за границу и была осуждена на 3 года ссылки в калужскую совхоз-колонию.

В 1937 году была снова арестована в Уфе. Военная коллегия Верховного суда СССР признает ее виновной в том, что Спиридонова «до дня ареста входила в состав объединенного эсеровского центра и в целях развертывания широкой контрреволюционной террористической деятельности организовывала террористические и вредительские группы в Уфе, Горьком, Тобольске, Куйбышеве и других городах…». Содержалась в Уфимской тюрьме, а затем в Москве в Бутырской тюрьме. Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила её к 25 годам тюремного заключения. Отбывала срок в Ярославской и Орловской тюрьмах.

11 сентября 1941 года расстреляна сотрудниками НКВД в Медведском лесу под Орлом вместе с другими 153-мя политическими заключёнными Орловской тюрьмы (в том числе, А. Ю. Айхенвальдом, О. Д. Каменевой, родной сестрой Льва Троцкого, Х. Г. Раковским, В. Н. Яковлевой) решением военной коллегии ВС СССР по постановлению ГКО.

Всей своей биографией Мария Спиридонова оставляет впечатление прежде всего Кожной Звуковички, ведомой идеей, способной организовывать людей и зажигать других...

Есть очень много общего в описаниях женщин-террористок – все они худенькие, «плюгавенькие» - в представлении простодушного мышечного денщика или матроса, часто упоминается эмоциональность и истеричность. Все эти женщины тяготеют к уретральным партийным вождям и сумасшедшим звуковым партийным идеям, индуктивно заражаясь ими и принимая в себя, как свои собственные. Кожно-зрительные девушки в состоянии войны. Их, несомненно, еще и сознательно использовали – хрупкая женщина вызывает меньше подозрений у охраны. У некоторых из них был и Звуковой вектор, который даже нельзя назвать больным – время требовало новых идей и их практической реализации. Революционеры не были фанатиками идеи, они  развивали свою теоретическую базу, отбрасывали негодные идеи наказания «виновников бедствий и несчастий народа», постепенно закрывали эти тупиковые направления революционной деятельности.

Кожно-Звуковой терроризм нашего времени родом оттуда, из России второй половины 19 века, от женщин той России. А что нынче поделывают кожно-зрительные красавицы?

Индуцированные больными фанатиками бредовыми идеями «национального самоопределения» и несбыточными фантазиями о «справедливом» переустройстве мира , они надевают «пояс шахида» и идут в Норд-Ост, в метро, на самолет, на рынок – и  взрывают себя в толпе, в воздухе, в поезде – совершая массовые убийства и служа больному фанатизму аутичных Кожно-Звуковых идеологов, подменяя ими свое истинное предназначение – быть носителями высокой жертвенности, культуры, сострадания и сочувствия.

Террористы 19 века считали, что этот идеал стоит жертв и готовы были сами приносить себя в жертву, эта цена была приемлемой для них. Именно так считала Вера Засулич, и ее многочисленные последовательницы,  они видели в акте террора благородный поступок, совершенный не из ненависти, гнева или мести, а ради высокой цели, идеи. Они убивали и умирали ради прекрасного будущего. Это не идеализация террористов, нам необходимо понимать их ментальность и мотивы. Идеи индивидуального террора, разработанные во второй половине 19 века, уже тогда показали свою неэффективность для перехода цивилизации из анальной в кожную фазу развития. Современный терроризм, приобретший массовый и безадресный характер, не является ни новой, ни креативной идеей, а лишь свидетельствует о плохом, болезненном состоянии Звукового вектора.