Сегодня российское общество вспоминает трагический день захвата террористами театрального центра на Дубровке. 23 октября 2002 года “Норд-Ост” навсегда стал символом скорби для всего российского народа. Однако, есть и такие россияне, которые пытались заработать на этой трагедии политический капитал.

Борис Немцов в 2002 году жил не мечущимся в поисках грантов представителем “пятой колонны”, а очень влиятельным человеком. И, будучи преисполненным уверенности в том, что террористы его послушают, вызвался вести с ними переговоры. Но до захваченного здания почему-то… не дошёл. 

Вот что вспоминает по этому поводу Иосиф , которому пришлось идти внутрь театрального центра вместе с Ириной Хакамадой, без Немцова:

“Я сказал террористам: здесь Драганов, Асламбеков, Немцов, Хакамада, Буратаева. С кем хотите говорить? Он мне говорит: “Немцов, Хакамада и вы”. Я Патрушеву говорю: “Троих просит”. Вдруг Немцов начал бегать. Звонить куда-то. “Нельзя, - говорю, - промедление смерти подобно. Сейчас они оскорбятся, что мы не идём, шлёпнут кого-нибудь, и на нашей совести это всё будет. Пойдём, Ирина, вдвоём”.

Тут выходит Немцов, который, по словам оперативников, связывался с Кремлём, и говорит: “Да, принято решение, вы вдвоём должны идти”. 

Как Лужков замечательно прокомментировал: “Он оказался джентльменом, женщину вперёд пропустил”.

Однако после, когда Кобзон уже покидал захваченное здание, Немцов шустро оказался рядом, перед объективами, и у сторонних наблюдателей создалось впечатление, что он всё-таки был внутри. Вот как Иосиф Давыдович описывает дальнейшие события:

“Немцов в центр так и не зашёл. Но, когда мы с Ириной Муцуовной вышли оттуда, набросился на нас с криками: “Срочно в Кремль!” Деваться было некуда - мы поехали в Кремль на моей машине. Уже в машине Немцов попросил у меня телефон Абу Бакара, одного из главарей банды. Свой телефон Абу Бакар на всякий случай дал мне в присутствии Хакамады. Мне было не жалко - я дал Немцову телефон. Он о чём-то долго-долго говорил с боевиками, кричал: “Я решаю всё!” Всё это происходило в присутствии моего водителя. Уже тогда я понял, что его никто не уполномочивал вести с боевиками никакие переговоры. Когда мы приехали в Кремль, моё убеждение укрепилось. Так что все свои переговоры Немцов вёл уже после визита в ДК, в моей машине, а не до него, как он утверждает. И то лишь потому, что я дал ему телефон Абу Бакара... И это было уже после того, как он струсил, но до того, как он рассказал о “закрытом режиме” в СМИ. Постыдно и бесчестно, и как-то совсем уж не по-мужски...”

В дальнейшем тема “Норд-Оста” и поведения Немцова на Дубровке всплыла в телеэфире, на программе НТВ “К барьеру!” Там оппонентом Бориса Ефимовича был заместитель министра внутренних дел Владимир Васильев.

Вот как описывал всё это Александр Минкин в своей язвительной заметке “Немцов - герой”

“Когда террористы захватили “Норд-Ост”, Немцов был одним из тех, кто пошёл на переговоры. Но он был единственным, кто пошёл да не дошёл.

Перед этим подвигом померкли прежние. Померк гонорар в 100 тысяч долларов за “книжку”, которую он не писал (ни слова, ни буквы). Померкла пересадка чиновников на “Волги”, которую он затеял, когда по ходатайству Березовского его сделали первым вице-премьером России…

...Но показаться перед телекамерами героем (который решился рискнуть жизнью), а потом слинять... Казалось, Немцов приложит все усилия, чтобы никто никогда не вспомнил его недоделанный подвиг. Но он накануне выборов в Думу сам вытащил свой позор на телеэкран. 

...Телезрители ждут рассказа о теракте, а Немцов рассказывает о своём героизме. На него, оказывается, покушения готовятся, а генерал-полковники его спасают и тем приносят пользу Родине.

Но долго геройствовать не удалось.

Телеведущий задал вопрос. “Борис Ефимович! Для вас тема “Норд-Оста” в высшей степени болезненна. Я помню, как вы пошли к зданию “Норд-Оста” вместе с Ириной Хакамадой. Вы были внутри здания или нет?”

И вот ответ на простой вопрос телеведущего “вы были там или нет?”. Дословно.

Немцов. “Я не был в здании “Норд-Оста”. Я вёл переговоры, э-э, по согласованию с руководством штаба. Дело вот в чём. В тот момент все усилия государства были сконцентрированы на том, чтобы спасти людей и сохранить государство. И, конечно же, всё находилось под пристальным вниманием и контролем президента. Э-э-э... С самого начала работы штаба - мы туда с Ириной Хакамадой действительно приехали - была договорённость, что все наши действия, я подчёркиваю: все наши действия должны согласовываться и санкционироваться штабом и Кремлём, что одно и то же в тот момент было совсем. Так вот, э-э-э... Было жёсткое требование президента Путина, жёсткое, прямое и недвусмысленное, жёсткое: мне вести переговоры с Абу Бакаром, это потом обезвреженный уже террорист, но в здание не ходить. Мы тогда находились в режиме военного положения, чрезвычайного положения. Он не был объявлен, этот режим…”

Телеведущий (перебивая теоретические рассуждения Немцова). “Жалеете, что не пошли?”

Немцов. “Вы знаете, мне тогда, я считаю, правильно было выполнять указания президента. Правильно. Потому что, если б каждый делал то, что ему хочется, то я думаю, что в общем это было бы ужасно. Это был бы полный развал операции и дела по спасению людей”.

Вот оно что! Оказывается, это лично Путин запретил Борису Ефимовичу жизнью рисковать. И приказал вести переговоры с Абу Бакаром из машины Иосифа Кобзона.

“Немцов бы подвиг совершил, но… президент не разрешил”. Хоть текст песни пиши - хитом станет. Хочет кто-нибудь из современных поэтов написать о героизме видного “оппозиционера”? Первую строчку - дарим.

Сергей Камнев