— Мой отец обычно говорил мне, что Бог любит камни, мух, сорняки и бедных людей превыше всего из всех Его созданий, и вот почему Он сотворил их так много.

— Но каждый год они как будто возвращаются.

— Да, думаю, возвращаются, — сказал Вилл. — Только так я могу это объяснить.

Бен взял свой экзаменационный лист и ушел, благодарный богам, покровительствующим одиннадцатилетним толстякам.

Откуда происходит любая власть? Как ты получаешь ее? Как ты ее используешь?

– Давай, Стэн, – сказал он. – Ты мужик или мышь?

– Я, должно быть, мужик, – с дрожью в голосе сказал Стэн и вытер слезы с лица тыльной стороной ладони. – Насколько я знаю, мыши не гадят в штаны.

Нет смысла взлетать, если не можешь приземлиться, не так ли? И нет смысла садиться, если не можешь снова взлететь.

Сидеть за пишущей машинкой или водить карандашом по бумаге — это физическое действие. В духовном плане это означает выглядывать из почти забытого окна, позволяющего видеть обычные вещи в необычной перспективе, под углом, преобразующим обыденное в сверхъестественное. Работа писателя состоит в том, чтобы смотреть сквозь это окно и сообщать о том, что он там увидит.

Но иногда окно вдруг оказывается разбито. И это, пока я писал эту повесть, занимало меня больше всего: что происходит с наблюдателем, глядящим во все глаза, когда окно, отделяющее реальное от нереального, разбивается и во все стороны летят брызги стекла?

Ведь многое из самого плохого происходит именно потому, что люди остаются, хорошо зная, что им следует уйти, стоят на своём, когда давно пора повернуться и бежать прочь.

А впечатлительные люди ведут себя именно так. То есть странно.

Жизнь дана нам не для того, чтобы прокладывать курс, огибающий болевые точки.