концентрация боли во мне, когда ты страдаешь.
концентрация страха во мне, когда тебе плохо.
и я с улыбкой огонь на себя, ты же знаешь,
приму, и буду с тобой до последнего вдоха.
если хочешь, я буду в строю с автоматом в руке,
если хочешь, я не буду вовсе,
и останусь лишь словом на грязной стене,
это слово напишут кровью после...
то ли смерть, то ли боль
или, может, любовь...
или, может быть, свет
но не грусти, не тоскуй,
навсегда я с тобой,
даже если меня уже нет.

иди, я прикрою твою спину, иди смело.
ты иди, не оглядывайся на мои раны,
и вот-вот разорвется снарядами небо,
и вот-вот нас накроет туманом.
а победа в хрустальном бокале,
она кровью прольется из вены.
я отдам тебе место на пьедестале,
а ты уступи мне расстрельную стену.

концентрация гнева во мне, тебя защищая,
концентрация силы во мне, если надо,
я боль, смерть и горе от тебя отвлекаю,
и вместо тебя я пройду все округи ада.
ты мне укажи случайный маршрут, я соберусь и поеду,
не важно, куда, и не важно, откуда.
я буду героем, который, возможно, одержит победу,
а утром умрет от простуды.
то ли в рай, то ли в бездну,
может, просто на кладбище.
а вдруг в небо облаком?
я залижу свои шрамы, честно.
и заткну фантомные боли.
это не смерть, это обморок.

иди, я прикрою твою спину, иди смело.
ты иди, не оглядывайся на мои раны,
и вот-вот разорвется снарядами небо,
и вот-вот нас накроет туманом.
а победа в хрустальном бокале,
она кровью прольется из вены.
я отдам тебе место на пьедестале,
а ты уступи мне расстрельную стену.

тихо рвется нитка нервов,
шестая следом за пятой,
каждый шаг мой был неверным,
под этим небом смятым
карета подана к подъезду,
и я собрал свой чемодан,
я готовился к отъезду,
но проститься опоздал.
и на циферблате рано
стрелки сошлись...
отобрали шанс,
а значит, и жизнь.

не хватает, не хватает,
не хватает мне тебя.
не прощаться, не прощаться,
не прощаться нам сейчас.
отнимает, отнимают,
отнимают города
увидеться с тобою шанс
мне в последний раз.

в ослепительную бездну
мне паденье суждено,
в полумраке я исчезну,
превратившийся в пятно.
растворюсь туманом в небе,
не прощенный и не тот,
кто бы смог заставить время
сделать резкий поворот.
и на циферблате рано
стрелки сошлись...
отобрали шанс,
а значит, и жизнь.

убивает, убивает,
убивает это все.
не проститься, не проститься,
не проститься нам с тобой.
разбиваю, разбиваю
я рукой своей стекло,
вылетаю на дорогу
к столкновению с землей.

...................
и на циферблате рано
стрелки сошлись...
отобрали шанс,
а значит, и жизнь.
...................

не осталось, не осталось,
я уже совсем пустой.
ничего, кроме
любви и боли.
разбиваю, разбиваю
я стекло своей рукой
и лечу к тебе,
к тебе, к тебе на волю!...

если я не дождусь твоего звонка,
если я не услышу твой голос,
это будет мой последний закат,
отпусти в море белый лотос.
пусть его унесут бесконечные нежные волны
в один из шести миров сансары,
проводи меня взглядом, нежности полным,
проводи меня призрачным светом луны.
и я стану оттуда следить за тобой,
наблюдать, пока съедает тоска,
брось лотос белый в пучине морской,
если я не дождусь твоего звонка.

хочется написать прощальную песню. последнюю. чтобы поставить точку и попрощаться навсегда с музыкой.
но голова занята чем-то другим

посвящается, как и немалая часть произведений, А.Б. или И.А. или, если угодно, Джейн.
-------------------------------------

как я жил без тебя когда-то?
любимая, вместо тебя выстрелы
приму, только твои сжать бы ладони
мы связаны нитью крепче канатов,
и за твою улыбку я выстою
хоть сотню, хоть сто тысяч агоний.

я заслонил бы тебя от бурана,
от громов и гроз, и любой беды,
я тебя поддержу, я спасу, я прикрою.
я залижу твои шрамы и раны,
зажгу свет твоей путеводной звезды.
я всегда, слышишь, всегда с тобою...

твои сомненья музыкальным ключом
растворятся, исчезнут как мишура,
все невзгоды пройдут, потерпи немного.
ты откроешь глаза с первым лучом,
и все будет лучше, чем было вчера.
от любви каждый стал немножечко богом.

а почему когда я выкладывал тексты в том дневнике, вы их замечали и что-то говорили?
может, этот просто проклят.
или я просто бездарный. хаха.

здесь, кажется, был ураган,
сухие желтые листья падали в воду.
и бился о берег седой океан,
один на один с нехваткой кислорода.
он, как и я, пытался дышать,
он тоже хотел хоть немного заботы,
из тесной клетки рвется душа,
и падают в мертвой петле самолеты.


громом разгромлено черное небо,
громом встревожено нервное сердце...


мы просто рыбы,
брошенные на берег смерчем.
и треснут глыбы,
но тебе не станет легче.
ты снова где-то, но не со мной,
а я наивно ждал восхода.
пустяк, пожалуй, всему виной
моя нехватка кислорода.


здесь, кажется, ревела буря,
и поднимались волны до самых туч,
а океан, приятель, жмурясь,
собой накрыл последний солнца луч.
как рыба, бился на песке тяжелом,
и воздух ртом глотал в бессилье
и вспоминал, что был веселым,
теперь и он в плену стихии.


громом разгромлено черное небо,
громом встревожено нервное сердце...


мы просто рыбы,
брошенные на берег смерчем.
и треснут глыбы,
но тебе не станет легче.
ты снова где-то, но не со мной,
а я наивно ждал восхода.
пустяк, пожалуй, всему виной
моя нехватка кислорода.

...и просыпаясь утром, я думаю о тебе...

острыми шипами расцарапала мое сердце,
спряталась от мира в солнечных очках.
я стоял влюбленный и не мог согреться,
...красной паутиной оплетает страх...
глаза теперь не различат других оттенков,
и мир от крови красный и черный просто так,
это глупое сердце болит и бьется в стенки,
а я стоял влюбленный, боялся сделать шаг.
ты плотно заслонила уши от любого звука,
громко музыка разрядом по венам-проводам.
умирал влюбленный, будто в тяжких муках,
но шептал губами: никому тебя я не отдам.


(кровавый крест острыми шипами,
а я шептал пересохшими губами:)

мое искупление невозможно,
и время не вернется вспять.
вдох-выдох не осторожный...
скажи, чтоб я не смел дышать.


острыми шипами разорванный в клочья,
отчужденный, не слышный и не видимый,
я стоял влюбленный, я же знал точно:
шанс к черту, а вина непростительна.
и на губах теперь не останется нежности.
на что мне рассчитывть? я не достойный,
да я бросился бы в котлован неизбежности,
но один черт испорчу все, даже покойный.
ты затянула свои руки в перчаток кружева,
чтоб не касалось кожи постороннее что-то,
и умирал влюбленный, не в силах удержать
свой глупый бесполезный и никчемный шепот.


(кровавый крест острыми шипами,
а я шептал пересохшими губами:)

мое искупление невозможно,
и время не вернется вспять.
вдох-выдох не осторожный...
скажи, чтоб я не смел дышать.


острыми шипами врезался в небо рассвет.
надежно отгорожена от моих объятий.
я начинаю тихо ненавидеть черный цвет.
ты мой Понтий Пилат, даешь распятие.
и этими разбитыми руками вынуть бы сердце наружу,
все равно от них нет толку, тебя не коснуться,
такими острыми шипами режь, прошу тебя, мою душу.
и никогда не вернуть то, что не хочет вернуться.
ты так далеко, а я все не вовремя, все невпопад,
все ни к месту, не так, только порчу твои мечты,
и умирал влюбленный от умноженной во сто крат
своей непростительной страшной мучительной вины.


(кровавый крест острыми шипами,
а я шептал пересохшими губами:)

мое искупление невозможно,
и время не вернется вспять.
вдох-выдох не осторожный...
скажи, чтоб я не смел дышать.