Мальвине не больно,
Мальвина не плачет
Игрушкой ей больше не быть.
Ведь сердце открыто,
И чувства не прячет,
Она хочет чувствами жить

Дышать, забывать, быть не много наивной:
Пай - девочкой чёрной души.
В любви - откровенной, в отчаянье - дикой!
От слёз до последней мольбы.

Прощай, Артемон. Au revoir mon Piero!
Нет локонов Синий зари,
Есть бемби - Blondинка 21 века-
"It girl" или просто Cherj....

Серия сообщений "Искусство":
Часть 1 - Красавица ночь в черном платье ажурном,
Часть 2 - Плакучая вишня
...
Часть 6 - Музыка сумерек
Часть 7 - ИНди
Часть 8 - "It girl" или просто Cherj....
Часть 9 - Красные маки горят...

Да, всё равно мне будет сниться
Твой стан, твой огневой!

Да, в хищной силе рук прекрасных,
В очах, где грусть измен,
Весь бред моих страстей напрасных,
Моих ночей, Кармен!

Я буду петь тебя, я небу
Твой голос передам!
Как иерей свершу я требу
За твой огонь - звездам!

Ты встанешь бурною волною
В реке моих стихов,
И я с руки моей не смою,
Кармен, твоих духов...

И в тихий час ночной, как пламя,
Сверкнувшее на миг,
Блеснет мне белыми зубами
Твой неотступный лик.

Да, я томлюсь надеждой сладкой,
Что ты, в чужой стране,
Что ты, когда-нибудь, украдкой
Помыслишь обо мне...
За бурей жизни, за тревогой,
За грустью всех измен, -
Пусть эта мысль предстанет строгой,
Простой и белой, как дорога,
Как дальний путь, Кармен!

Быть Богиней прекрасной, желанной!
Каплей яда и каплей вина!
Быть особенной, чуточку странной.
Быть такой, какой есть, ты должна!


"Кармен" для Александра Блока — не просто очередная ипостась "прекрасной дамы", да и трудно назвать таковой героиню Мериме. Вот как изображает ее французский писатель: "То была странная, дикая красота, лицо, поначалу удивлявшее, которое, однако, невозможно было забыть. Особенно поражал ее взгляд, одновременно чувственный и дикий, такого взгляда я не видел больше ни у одного человеческого существа." Мериме называет такой взгляд "волчьим", Александр Блок придает ему еще более мрачный оттенок:



Так на людей из-за ограды

Угрюмо взглядывают львы.



"Прекрасная дама" раннего творчества, несмотря на очевидное и даже религиозное обожание, очень близка, недопустимо близка в силу своей необходимой доброты. Она, как путеводная звезда, сочувствует поэту и направляет, тем самым угрожая свободе его индивидуальности. Однако добро столь перемешано со злом, столь тянет понять его "в чистом виде", что здесь человек, "расшибив лоб о стену" на сей раз этических доктрин, неизбежно запутывается в переплетении самых разных мнений и философий, теряя искомый индивидуальный ориентир. "Вечная женственность" в интерпретации Владимира Соловьева страдает формальным ригоризмом — эта гностическая схема не могла надолго увлечь Александра Блока. Что если "прекрасная дама" только мимолетная проекция обычной земной женщины? Владимир Соловьев писал: "Поклонение женской природе самой по себе, то есть началу двумыслия и безразличия, восприимчивому ко лжи и ко злу не менее, чем к истине и добру, есть величайшее безумие и главная причина господствующего нынче размягчения и расслабления". Справедливо, по всей вероятности. Женщина притягивает или отталкивает, такова ее природа, третьего не дано. Третье, как его не назови — равнодушие, справедливость, золотая середина — надо иметь в собственном "я" либо центростремительно достигнуть. Это отвечает "тайной свободе" поэта и внутреннему ориентиру:



И к вздрагиваньям медленного хлада

Усталую ты душу приучи,

Чтоб было здесь ей ничего не надо,

Когда оттуда ринутся лучи.



Однако всё, о чем писал Владимир Соловьев, мы легко обнаружим в себе: двумыслие и безразличие, истину и добро. Женское начало столь же неотъемлемо от нас, как и мужское. Приближаясь до совпадения, удаляясь до неразличения, оно то дразнит нас обещанием химерической гармонии, то мучает диссонансом, безвозвратностью и "больше никогда" Эдгара По. Так поступает Кармен с простодушным Хосе.

Подступили алые герани, цыганские аккорды, протяжное, терзающее душу пение. К 1914 году (дата создания цикла "Кармен") поэт всё менее жаждет тепла и понимания, всё более проницают его холод, одиночество, отчуждение. Добро и зло, помещенные в сферу колорита, утрачивают свою интимность или враждебность:



Но как ночною тьмой сквозит лазурь,

Так этот лик сквозит порой ужасным,

И золото кудрей — червонно-красным,

И голос — рокотом забытых бурь.



Так же точно прилагательное "ужасный", в отличие от существительного "ужас", не требует никаких эпитетов или пояснений. Поэт приучает нас к неопределенности общих значений, дабы воображение находило свою определенность. Слова "ужасный", "страшный", скорее, акцентируют внимание, нежели приглашают чего-то бояться:



Розы — страшен мне цвет этих роз,

Это — рыжая ночь твоих кос?

Это — музыка тайных измен?

Это — сердце в плену у Кармен?



Путешествие в сторону Кармен опасно. Только ли для Хосе? Стихи Александра Блока завораживают и рассеивают страх, но притом обессиливают душу. Не спасают даже вопросительные знаки, призванные ставить под сомнение зловещие образы, поскольку в поэзии "возможность" куда суггестивней "реальности". За "рыжей ночью" сквозит Цирцея, хищная женственность, густоволосое, лианово-спрутное, тягостное пространство. Правда "среди поклонников Кармен" поэт не пропадает, как летящий на огонь мотылек:



Когда же бубен зазвучит

И глухо зазвенят запястья…

…он, отчужденный,..

Глядит на стан ее певучий

И видит творческие сны.



В отличие от Хосе, поэт знаком с героинями По и Бодлера, он знает, что закон женщины гласит:



Ценою жизни

Ты мне заплатишь за любовь!



Опасная, дикая, страстная, прекрасная, ужасная — любой эпитет не в силах удержать Кармен. Александр Блок максимально расширил сферу ее присутствия, ее влияния. Казалось бы, она легче всего фиксируется в своей "рыжей ночи", в своем сне:



Спишь, змеею склубясь прихотливой,

Спишь в дурмане и видишь во сне

Даль морскую и берег счастливый,

И мечту, недоступную мне.



Но разве сон "прихотливой змеи" сколько-нибудь спокоен? Нам уже подозрительно даже невинное определение. "Берег счастливый", да, очень умиротворительно, однако во сне Кармен это может обернуться черт знает чем. Прихотливая змея в момент забушует снежной весной или встанет "бурною волною в реке моих стихов". Кармен, "погруженная в сказочный сон", столь же неуловима и опасна как на сцене в резких, нервных ударах бубна и гитары:



В том раю тишина бездыханна,

Только в куще сплетенных ветвей

Дивный голос твой, низкий и странный

Славит бурю цыганских страстей.



На первый взгляд, "среди поклонников Кармен" поэт занимает спокойную отчужденную позицию, но вездесущность "прихотливой змеи" уничтожает это преимущество. Равно как в глаза и уши, она проникает в сон и явь, в мечту и действительность, отравляя восприятие огненным галлюцинозом. Оригинальность Кармен обусловлена огнем — главным элементом ее композиции. В женском варианте этот огонь, традиционно мужской, обретает иные качества — густоту, центростремительность, неотразимую притягательность. Но эта центростремительность бесцельна, мобильна, избегает постоянства — вот почему Кармен презрительно отклоняет предложение Хосе касательно "честного фермерского труда". Ее пламя напоминает блуждающий огонь, который коварные туземцы Океании зажигают на берегу, дабы привлечь усталых мореплавателей:



И в тихий час ночной, как пламя,

Сверкнувшее на миг,

Блеснет мне белыми зубами

Твой неотступный лик.



Хосе готов принести себя в жертву, готов, так сказать, стать очагом и питательной средой этого пламени, полагая, что это обычный огонь. Александр Блок признает Кармен такой, "как она есть" и говорит "да" ее бытию:



О да, любовь вольна, как птица,

Да, всё равно — я твой!

Да, всё равно мне будет сниться

Твой стан, твой огневой!



Он хочет постоянно гореть в ее змеином огне, хотя и понимает безнадежность желания: "Нет, никогда моей, и ты ничьей не будешь…" Подобная перспектива, правда, не пугает поэта, потому что поэзия, равным образом, рождает в душе интенсивное, тонкое и опасное пламя. Возвышая душу поэта, оно одновременно освещает пустоту и безотрадность его человеческого бытия, "бездну грустных лет", "бездну дней пустых". Жестокое поэтическое познание, разоблачая случайные миражи оптимизма, диктует вечную истину: мужской и женский огонь никогда не смогут совпасть, обреченные на одиночества, даже максимально близкие:



Здесь — страшная печать отверженности женской

За прелесть дивную — постичь ее нет сил.



Кармен в рассказе Мериме безразлично принимает смерть — ее тело более не в силах соответствовать ее блуждающему огню. Алексанлр Блок, как читатель, удивительно комментирует "явление Карменситы":



Сама себе закон — летишь, летишь ты мимо,

К созвездиям иным, не ведая орбит,

И этот мир тебе — лишь красный облак дыма,

Где что-то жжёт, поёт, тревожит и горит!



Но этот "облак дыма" обретает цвет, жжение, пение и тревогу только в присутствии Кармен. Когда её нет, "красный облак" превращается в клочок блеклой ваты.

Кармен — последний великий женский образ в поэзии Александра Блока, ибо в "Соловьином саду" (1915 год) героини в сущности нет — женский персонаж упоминается мимоходом.

Еще со времен школьной программы засело в голове четверостишие Николая Некрасова:

Ключи от счастья женского, От нашей вольной волюшки Заброшены, потеряны У Бога самого…

Не ручаюсь за точность цитаты, зато вот это ощущение жертвенности и заброшенности у многих россиянок впечаталось на генетическом уровне, вросло в плоть и кровь и во все извилины. Как же любим мы пострадать! Мы делаем все, чтобы ближние нас пожалели и оценили по достоинству наши титанические усилия! И в горящую избу мы летим сломя голову, и семейные заботы тащим «на своем горбу», и в бизнесе (либо просто карьере) достигаем высот, и еще стараемся при этом выглядеть «секси», изнуряя себя диетами и осваивая разные премудрости из арсенала гаремных красавиц.

Может, хватит уже этой гонки за статус «суперледи» и вечной отличницы? Пора позволить себе быть несовершенной! Конечно, это не значит, что надо махнуть на себя рукой, забить на курсы йоги и валяться на диване с любимым тортиком в обнимку. Отнюдь нет! Валяться лучше всего в обнимку с любимым и единственным:). Знающие люди (психологи и сексологи) утверждают, что выброс эндорфинов во время хорошего секса с множественным оргазмом – достойная альтернатива пристрастию к сладостям. И если вы действительно встретили свою половинку, то он примет вас со всеми вашими недостатками. Впрочем, для поддержания драйва в отношениях, конечно, не помешает постоянно добавлять некую изюминку – изучить, к примеру, стрип-пластику, чтобы станцевать эротический танец для любимого. Или поразить его каким-то особенным видом массажа, который плавно будет перетекать… ну вы меня понимаете, каким обычно бывает продолжение. И никакого фанатизма – легкая игривость, кошачья томность и огонь в глазах позволят стать просто неотразимой (независимо от ваших параметров).

Но что же делать тем дамам, которые пока не встретили «мужчину своей мечты», а культивировать свою жертвенность так привыкли, что просто сил нет с этим бороться? Удивительно или закономерно, но эта проблема уже не имеет столь явной национальной окраски. Множество женщин во всем мире страдают от «синдрома жертвы» и остаются в гордом одиночестве. А еще есть отдельная категория девушек, отстаивающих имидж «синего чулка» с упорством, достойным лучшего применения. Но «пришла пора – она влюбилась», и Катя Пушкарева, или Людмила Прокофьевна из «Служебного романа», как по мановению волшебной палочки, меняют имидж «мымры» на образ вполне привлекательной особы.

Примерно в таком же духе – метаморфозы героини немецкого фильма «Красавчик», недавно показанного по ОРТ. Суть сюжета в том, что акула пера Лудо Деккер, разбитной ловелас (его играет харизматичный Тиль Швайгер, он же и режиссер этой картины), попадает в неприятную историю. Желая сделать репортаж о помолвке Виталия Кличко, он пробивает стеклянный потолок ресторана и падает прямиком в праздничный торт. (Пикантность ситуации в том, что он был в спа-салоне, где облачился в халат на голое тело, и, упав лицом в десерт, обнажил свои накаченные ягодицы – к явному восторгу невесты боксера:)). За свою проделку он получает 8 месяцев тюрьмы условно, а в качестве наказания должен отработать 300 часов в детском саду. Просто «Усатый нянь» по-немецки! Ирония судьбы в том, что воспитательница Анна – его одноклассница, над которой он от души издевался в детстве.

Поначалу девушка, типичная старая дева в очках и бесформенной кофте, стремится отомстить обидчику. Но постепенно попадает во власть его мужского обаяния. Самое интересное – переломный момент в их отношениях. Лудо смог увидеть в ней страстную и привлекательную женщину, когда Анна преобразилась для свидания с другим, надев нарядное платье, сделав наконец макияж и сняв очки. И пусть то свидание оказалось неудачным, зато, решив пожаловаться на свое фиаско за бокалом вина симпатичному журналюге, девушка обрела в его лице настоящую любовь.

Внимание, ценные советы, девушки!

1. Мужчины ходят косяками. Хотя бы намек на ваш успех у другого кавалера повышает ваш рейтинг в десятки раз.

2. Неожиданная полная смена стиля привлекает внимание сильнее, чем постепенные перемены.

3. Мужчинам приятно выступать в роли «жилетки» - не бойтесь предстать в роли «я вся такая внезапная, слабая и беззащитная» - это вам только на руку!

Финал фильма был вполне предсказуем. Несмотря на все преграды и игры в платоническую дружбу, а затем расставание и мимолетный роман Анны с немецкой звездой Юргеном Фогелем (в фильме он играет сам себя), в конце концов герои соединились в страстном порыве, чтобы не расставаться никогда.

Надо ли притворяться, что ты просто дружишь с парнем, от которого на самом деле без ума? Спорная тема. В жизни много вариаций, и все зависит чаще всего от вашей решимости развивать отношения или похоронить их навсегда. В моей жизни не было дружбы «до романа», но зато мне удалось сохранить теплые приятельские отношения с двумя мужчинами, с которыми были достаточно длительные серьезные отношения.

Вернуться к теме женского страдания и жертвенности, то сознательно превращать себя в дурнушку и чудище, дабы реализоваться в карьере или просто спрятаться от судьбы, - смысла никакого. Лучше любить себя, холить и лелеять, несмотря ни на что! Трудно? Заботы одолели и денег на фитнес нет? А кому легко-то сегодня? Занимайтесь дома. Начните хотя бы с медитаций. Одну из них предлагаю произнести прямо сейчас:

Медитация «Лечение любовью». Луиза Хэй.

Глубоко в центре моего существа есть бездонный кладезь любви. Я позволяю этой любви подниматься на поверхность. Она наполняет мое сердце, мое тело, мой ум, мое сознание – все мое существо, лучами расходится от меня в разные стороны и, многократно усилившись, вновь возвращается ко мне. Чем больше любви я дарю, тем больше приходит ко мне. Запасы моей любви бесконечны. Любовь дает мне хорошее самочувствие, она – выражение моей внутренней радости.

Я люблю себя, поэтому я с любовью забочусь о своем теле, я заботливо угощаю его вкусной пищей, напитками, я ухаживаю за ним и одеваю его, и тело нежно отвечает мне здоровьем и энергией. Я люблю себя, поэтому я живу
реклама
в хорошем доме, уютном, чистом. Я наполняю комнаты трепетом любви, чтобы все, кто входит, включая меня, чувствовали эту любовь и переполнялись ею. Я люблю себя, поэтому я работаю там, где нравится мне, где я наслаждаюсь работой, где ценят мой талант и творческие способности. Я работаю с людьми и для людей, которых я люблю и которые любят меня, и я хорошо зарабатываю. Я люблю себя, поэтому в своем поведении, мыслях я отношусь ко всем людям с любовью, ибо знаю, что все отданное им вновь возвращается ко мне преумноженным. В мой мир я приглашаю любящих людей. От них идет ко мне зеркальное отражение моей сущности. Я люблю себя, поэтому я прощаю и отпускаю все свое прошлое, весь прошлый опыт, и обретаю свободу. Я люблю себя, поэтому я живу исключительно в сегодняшнем дне, наслаждаюсь каждой прекрасной секундой и знаю, что меня ждет светлое, спокойное и радостное будущее, ведь я – любимое дитя Вселенной, которая нежно заботится обо мне и будет заботиться всегда. Это так и есть! Я люблю!

Ты осталась в памяти нежной
И красивой очень девчонкой...
Куст черемухи белоснежный
Любовался талией тонкой.

Ты стеснительно улыбалась.
Ты со мною в ночь убежала.
Где-то, в школе, мама осталась,
Там кружило веселье бала.

Ты от первого поцелуя
Очень долго губы скрывала...
Я запомнил тебя такую...
Только... ты меня не ласкала.

Мы с тобой не учились вместе,
Разделили асфальты улиц.
Я мечтал: ну а вдруг... а если...
А пути, они не сомкнулись.

Оставайся в памяти нежной
И красивой очень девчонкой.
Ты нужна, как первый подснежник
Под капелью весенней, звонкой!


Одинока красивая женщина?
Разве можно зачесть пороком?
Просто кем-то еще не замечена.
Тем, кто нужен душе ненароком.

Может - видел ее, но не может
Предъявить себя нежным взглядом.
Может всех для него дороже...
Только... как оказаться рядом?

Только, как объяснить словами,
Что душою давно уж знает?
Может, где-то сойдутся сами
Их пути... Ведь, и так бывает?

Одинока красивая женщина?
Знать - не станет она игрушкой.
Для того красотой отмечена,
Чтобы сделать счастливой душу.

Культура всегда есть набор смысловых «шифров», и цвет играет в них немалую роль.
В древнем Египте сочетание красного и белого символизировало союз Верхнего и Нижнего Египта, а сочетание золота и сине-зеленого – солнце и небо или солнце и воды Нила.
В средние века в каждой стране сложились свои цветовые приоритеты и символы, которые проявлялись в цветах флага, герба, мантии монарха и мундиров его вояк. Они не всегда совпадали. Например, цвет мантии французских королей – синий, а цвет его знамени – белый. Цвет мантии английского короля – красный, а флаг – сами знаете, какой. Мантия испанского короля черная, а флаг красно-желтый. Австрийская императорская мантия золотистая, а флаг был красно-белый с черным двуглавым орлом.
То же и с мундирами: синие – у французов, красные – у англичан, белые – у австрийцев, желтые – у испанцев, синие с желтым – у шведов…
Начиная с Петра Великого, символика государственных цветов в России была такой: царский штандарт и мантия – золотистые (желтые) с черным двуглавым орлом, а мундиры преимущественно зеленые с красными отворотами (хотя различные части войск в разное время имели и красные, синие, белые, черные мундиры).
С конца 18 века все казенные здания в России красили в желтый цвет. Эта навязчивая «вохра» критиковалась русскими писателями, начиная, кажется, с Лермонтова и Гоголя. (Кстати, психологи утверждают: в большом количестве желтый цвет угнетает психику).
Зелеными были мундиры и мундирные платья высших придворных чинов России; рангом ниже шел красный цвет. А вот великие княжны, например, на балах появлялись преимущественно или в голубом, или в розовом.
Цвет дамских туалетов особенно строго определялся тенденциями моды. В первой половине 19 века – белый и пастельные тона, в середине века – яркие, анилиновые краски, в начале 20-го века – переливчатые экзотические оттенки в стиле фовистской живописи и экзотических балетных нарядов Дягилевской труппы.
Начиная с 40-х гг. 19 века самыми элегантными считались платья черного цвета (так одета г-жа Одинцова в «Отцах и детях» и Анна Каренина).
* * *
Гостиная, 20-е гг. 19 века В начале «Пира» В. Сорокина девушка-дворянка получает в подарок золотой крестик с алмазами. Это явное отступление от правил хорошего тона: девушки-дворянки не имели права носить драгоценности, – это была привилегия только замужних дам. Украшением девушки на балу могли быть веер, ленты, искусственные и живые цветы.
* * *

А кстати, и о цветах. Язык цветов был разработан во времена Марии-Антуанетты. Получая, скажем, букет, в котором пламенел мак, дама знала, что ей назначают свидание вечером, а количество распустившихся бутонов на стрелке гладиолуса указывало, в котором именно часу.
Если вы хотели подарить букет знакомой, то должны были и в начале 20-го века знать язык цветов, иначе могли нанести даме оскорбление.
Вот только некоторые значения цветов:

мимоза означала скромность;
незабудка – воспоминание;
ландыши – счастье;
маргаритка – невинность;
белая лилия – чистоту;
левкой – роскошь;
тюльпан – великолепие;
рожь – изобилие;
базилик – бедность;
желтая роза – супружескую любовь;
махровая роза – детскую грацию;
розовый бутон – расцветающую юность;
белая роза – невинность.

Вообразите теперь, что было бы, приподнеси вы букет чайных роз императрице, а махровую розу или букетик маргариток – Пиковой даме…
* * *

И девицы и дамы всегда на балах имели при себе веер и могли при помощи него много чего сказать. Язык веера – это целый жестокий романс или мелодрама в стиле раннего сиематографа. «Я замужем» – говорил, отмахиваясь, развернутый веер; «Вы мне безразличны» – веер закрыт; «Будьте довольны моей дружбой!» – открыт один листик; «Вы страдаете, я вам сочувствую» – открываются два листика; «Можете быть смелы и решительны!» – веер держится стрелой; «Вы мой кумир!» – веер раскрыт полностью.
На все неприличное следовало смотреть сквозь веер.
В наше время язык веера особенно уместен в общественном транспорте, в час пик.
Короче: «Махайте, махайте мне! Дайте мне атмосферы!»

Женщина - рабыня, королева?
Женщина - любовница? Жена?
Женщина, рождённая от Евы
Кто ты, ангел или сатана?

Женщина, загадкою природы
остаётся испокон веков,
с женщиной несовместимы годы,
женщина - наследница волхвов.

Женщина - покой, любовь и ласка,
горечь, мёд и чистая роса.
Женщина - трагедия и сказка,
женщина - земля и небеса.

Женщина- живительная сила,
и вулкан и страшный ураган.
скольких ты казнила и простила,
попадая и сама в капкан?

Женщина, рождённая от света
и любовь несущая в века-
маленькая, яркая планета,
как же ты близка…и далека.


Я - женщина, и, значит, я – актриса,
Во мне сто лиц и тысяча ролей.
Я - женщина, и, значит, я - царица,
Возлюбленная всех земных царей.


Я - женщина, и, значит, я - рабыня,
Познавшая солёный вкус обид.
Я - женщина, и, значит, я - пустыня,
Которая тебя испепелит.


Я - женщина, сильна я поневоле,
Но, знаешь, даже если жизнь – борьба...
Я - женщина, я слабая до боли,
Я - женщина, и, значит, я - судьба!


Я - женщина, я просто вспышка страсти,
Но мой удел - терпение и труд.
Я - женщина, я - то большое счастье,
Которое совсем не берегут...


Я – женщина, и этим я опасна,
Огонь и лёд на век во мне одной.
Я - женщина, и, значит, я прекрасна
С младенчества до старости седой.


Я - женщина, и, значит, все дороги
Ведут - ко мне, а не в какой-то Рим...
Я - женщина, я - избранная Богом,
Хотя уже наказанная Им...

В Древнем мире женщины делились на две совершенно противоположные категории: они были либо матронами, либо куртизанками. И те и другие занимали одинаково известное и уважаемое положение в обществе.
В Египте времен правления фараонов куртизанки были частью духовенства наравне с певицами, танцовщицами и музыкантшами, и их часто путали. Объединенные в священные товарищества, они предназначались исключительно для священнослужителей, этих всесторонне образованных людей, которые предрешали поступки людей, ссылаясь на изменения, происходящие в космосе.
Хорошо известно, какое место занимали греческие куртизанки при писателях, художниках и государственных деятелях. Некоторые из них стали столь известными, что до нас дошли их имена. А ведь для того, чтобы эту известность завоевать, им приходилось выдерживать яростную конкуренцию и привлекать к себе общественное внимание.
Генералы могут прославиться только на войне. История средних веков изобилует именами известных полководцев и предсказателей, но не дает нам имен куртизанок. Броня и сутана приводят к загрязнению как тела, так и ума, не располагая ни к искусству, ни к любви, ни тем более к искусству любви. И женщины, которые чувствовали, что призваны к чему-то другому, кроме материнства, имели весьма скудный выбор, скорее альтернативу: или искать приключений на войне, или же укрыться в монастыре в поисках приключений мистических.
Но когда передовые люди эпохи Возрождения взялись за дело облагораживания общества и избавления его от средневекового скотства, когда они стали пытаться откопать Платона из-под завалов Евангелий, когда они нарисовали изображение Гермеса Трисмегиста на каменных плитах храмов,– вот тогда положение куртизанки как естественного явления развития общества вновь проявилось в полном блеске.
Любовницы пап римских и кардиналов стали тем, чем были великие гетеры Древнего мира, а когда дважды король Генрих III, бросив один престол для того, чтобы занять другой, сделал остановку в Венеции, свой первый официальный визит он нанес самой известной куртизанке того времени, которая приняла его в окружении собственного двора и подарила ему специально ею для него сочиненный сонет. И только потом королем завладели матроны, отбившие его у «флейтисток».
Где же теперь куртизанки былых времен?
В Японии гейши, эти особы, специально обученные искусству нравиться и поддерживать компанию, продолжают объединяться в некую корпорацию. Они требуют к себе почтения, их тело не может быть предметом закулисных сделок, для них занятие любовью, не будучи обязательным атрибутом профессии, является как бы венцом изысканно учтивой церемонии. Они принимают гостей у себя дома или же выезжают в другое место в городе, угощают чаем, поют, читают стихи, а потом, если гость проявит такое желание, могут согласиться заняться любовью.
В Индии в наши дни баядерка занимает положение, довольно схожее с тем, которое занимали в Древнем Египте священные гетеры. Они закреплены за определенным храмом, привязаны к определенному богослужению, но ведут себя точно так же, хотя и делают это тайком, на частных праздниках. Их дети мужского пола становятся музыкантами, а девочки, как и матери, баядерками. Если можно так выразиться, они, от матери к дочери, являются внебрачными детьми, и это, очевидно, связано со священной традицией, равно как и любовные услуги, которые они оказывают путникам. Их любовное искусство наполнено традициями, как традиционны и их позы и все жесты их танцев. И надо быть мужланами, такими, как мы есть или какими нас сделали, чтобы краснеть или улыбаться при виде эротических поз фигурок горельефов храмов, метафизический смысл которых остается для нас непонятным.
Неужели на Западе куртизанки выродились? Конечно же нет! Но в обществе, которое отказывается признать их существование, где такие женщины принуждены радоваться уже тому, что их терпят, где они живут если не вне закона, то по крайней мере в обстановке всеобщего порицания и довольно подлого презрения со стороны тех самых мужчин, которые так в них нуждаются, женщины устроились так, как смогли.
Они были фаворитками королей, пока им везло и были еще на свете короли, интриганками в периоды революционных потрясений, чаровницами во времена Директории, романтическими Лореттами, искательницами приключений первых лет покорения Нового Света, львицами времен Второй империи. Они цеплялись за всякие перемены в истории с упорством угнетенного меньшинства. По крайней мере, те, у кого достало смелости, и те, кто взял на вооружение такое средство, как скандалы, которые сами же и провоцировали. Но у скольких других пропало призвание к свободной любви, которое было подавлено страхом перед осуждением общества!
Продолжение следует!