Я заболел именно перед тем спектаклем, который ждал больше всего. Заболел самым нелепым и подлым образом - простудился летом при сухой и тёплой погоде. Не каждого Бог наградил таким талантом. Избегал сквозняков, не увлекался мороженным, не купался в реке, не переходил ж/д пути в неустановленных местах. Всё, как наш семейный врач тётя Цила Зильберман рекомендовала.
Я хотел вообще не ехать в театр. У меня кашель и я панически боюсь приступа в самый неподходящий момент. Зал, тишина, полумрак, на сцене кульминационная любовная сцена, от исхода которой решится всё. Вдруг сухой удушливый, захлёбывающийся кашель а-ля Эдвард Блэк из фильма "Мираж". Измождённый зритель в седине зала судорожно лезет в карман за таблетками. Все смотрят с уничижительным упрёком, мол, кто его вообще сюда пустил. "Я за вас проливал кровь во Вьетнаме, наглотался там грёбаного диоксина", - взглядом парирует Эдвард Блэк и дрожащими руками кидает таблетку в гортань. Кашель мгновенно стихает, зрители вновь поворачиваются к сцене (только брезгливый шепоток ещё шелестит некоторое время), спектакль продолжается...
По пути в театр "У Никитских ворот" Эдвард Блэк наведался в аптеку "36,6" на Страстном бульваре и купил леденцы от кашля "VitaVerde" (липа с мёдом и витамином С). Забегая вперёд, скажу что леденцы оказались совсем не от кашля, я позже это прочитал на этикетке, но они реально помогают, либо вызывают эффект Плацебо, что, собственно, не важно, потому что кашель прошёл. Более того, вместе с кашлем прошёл и насморк. Приятный и неожиданный бонус. Эффекта одной таблетки хватило как раз на весь спектакль. В электричке симптомы простуды возобновилось с новой силой. Но вагон был пуст, никто не видел исходящего в судорожном кашле "ветерана вьетнамской войны".


Читать далее...

Вчера я побывал на лучшем спектакле, который видел за свою недолгую карьеру московского театрального зрителя. Я переехал в столичный регион в разгар пандемии кoвида и по театрам стал ходить только после снятия ограничений. Сначала в моём рейтинге лидировали "Лица" с Александром Калягиным и Владимиром Симоновым, затем меня покорила сказка "Турандот" театра кукол имени Образцова. Кроме этого я смотрел несколько хороших, добротных спектаклей, которые вызвали у меня эстетическое наслаждение, но не спровоцировали восторга, бури эмоций, внутреннего ликования и даже какого-то душевного сияния, как произошло с "Лолитой".
Более того, в моём рейтинге не только "Лолита" выбилась в топ, но и сам театр "У Никитских ворот". Вернее, он делит первенство с детищем Калягина.


Читать далее...

У каждого человека есть любимая книга. Моя любимая книга "Приглашение на казнь" В. Набокова. Не буду сегодня писать о ней. Приведу небольшой отрывок того, как Цинциннат Ц. думает о Марфиньке. Это одно из любимейших моих мест в книге, и я часто... хотя, впрочем... Чтобы цитата вызвала нестерпимую сдавливающую боль в грудной клетке и чтобы крикнуть хотелось от этой боли нужно знать Марфиньку. (Цинцинната Ц. знать не обязательно). И ещё вам встретится незнакомое слово "кат" - это устаревшее слово палач ("не на каждого вора по кату держать").
Итак.
"Что я тебе скажу? - продолжал он думать, бормотать, содрогаться. - Что ты мне скажешь? Наперекор всему я любил тебя, и буду любить - на коленях, со сведенными назад плечами, пятки показывая кату и напрягая гусиную шею, - все равно, даже тогда. И после, - может быть, больше всего именно после, - буду тебя любить, - и когда-нибудь состоится между нами истинное, исчерпывающее объяснение, - и тогда уж как-нибудь мы сложимся с тобой, приставим себя друг к дружке, решим головоломку: провести из такой-то точки в такую-то... чтобы ни разу... или - не отнимая карандаша... или еще как-нибудь... соединим, проведем, и получится из меня и тебя тот единственный наш узор, по которому я тоскую."

В "Камере обскура" совсем немного той особенной прелести слога и той детализации, ради которых вообще стоит читать Набокова. Но, зато есть закрученный кинематографичный сюжет, интрига, двойной любовный треугольник - всё то, чем так привлекают нас романы о плотских человеческих страстях. Написан он в 1932 году задолго до "Приглашения на казнь" (1936) и "Лолиты" (1955).
Хочу предупредить: если вы не читали роман, и не желаете преждевременного раскрытия сюжетных перипетий, судорожно покиньте эту страницу, ибо всё, что написано ниже, будет вольным или невольным спойлером. Невозможно обсуждать произведение загадками и недомолвками. Статья адресована тем, кто книгу уже читал, и, скорее всего, читал многократно.
С мужской точки зрения нам наиболее интересна главная героиня романа Магда. С неё и начнём. Уже само по себе имя, слишком прямолинейно отсылающее читателя к библейской Марии Магдалине, содержит, применительно к этому набоковскому персонажу, нечто едва уловимо карикатурное, нарочитое и даже в какой-то степени гнусное. Существо, носящее его, родилось в Берлине, в семье, неврастеников "промышлявших швейцарским делом". Отец - бывший солдат, контуженный на войне, мать рыхлая, чванливая рипофобка, жестокая и несчастная, как и все холуи. Рассказывая о детстве фройляйн Петерс, Набоков вскрыл её черепную коробку и вытащил оттуда воспоминания о том, как в восьмилетнем возрасте её "до боли ущипнул безо всякой на то причины почтенный старик, живший в портере"; как в двенадцатилетнем возрасте она "шепталась с дочкой угольщика о женщинах, шлявшихся к одному из жильцов"; как она нашла шесть непристойных открыток; и, наконец, как её поцеловал в открытую шею один из гимназистов. И ещё там был невнятный клок воспоминаний о том, как много и часто её били родители. Вот и всё, что запомнилось нашей девочке. А может, больше и не было ничего? Набоков не упомянул ходила ли Магда Петерс в школу, или танцевальную студию, или на кружок лепки из гипса. В 14 лет девочка вдруг стала мечтать о карьере натурщицы - как некоем трамплине в мир киноискусства. "Каким-то образом путь от натурщицы до фильмовой дивы показался ей очень коротким". И, как в кино, мечта не замедлила воплотиться в жизнь.

продолжение тут

Только что закончил читать роман "Пнин". При всей моей безоговорочной любви к Набокову, это одна из скучнейших его работ. Да - много загадок, да - необычная композиция. Но, мне совсем не хочется разгадывать ребусы, связанные с пожилым неудачником; а равно восхищаться замысловатым сюжетным нагромождением в блёклых декорациях; и тем более вглядываться в лица беспрестанно мелькающих многочисленных статистов, коих в тоненькой в общем-то книге более 300 обоего пола, включая несовершеннолетних иждивенцев.
Единственный самородок, скрежетнувший об обшарпанное дно моего промывочного лотка, обнаружен в главе нумер один: "Пнин, и это следует особенно подчеркнуть, ни в коем случае не походил на известный тип добродушной немецкой пошлости прошлого столетья, der zerstreute Professor (рассеянный профессор)... Рассеян был не Пнин, а мир, и Пнину приходилось наводить в нём порядок..."
Вот, собственно, и всё.

Однажды мне очень понравилось простенькое с виду выражение из романа "Приглашение на казнь" Владимира Набокова. Я ввёл его в свой лексикон и я время от времени наслаждаюсь им, например, когда вижу в интернете натужное косноязычное общение людей, не умеющих сформулировать фразы более, чем из одного слова, и выдавливающие из себя что-то оскопленное: "ок", "спс", "вау!", "конешн" и т.д., частично позаимствованное у Эллочки-людоедки. Фраза, так понравившаяся мне, относилась к одному из работников тюрьмы, где томился наш бедный общий знакомый - Цинцинат Ц. Владимир Набоков сказал об этом сотруднике: "Речь его была удручающе лаконичной".
А вчера я перечитывал на ночь "Машеньку" всё того же любимого мной Набокова. И наткнулся на такой изыск: "Этот день его, как и предыдущие, прошёл вяло, в какой-то безвкусной праздности..." Это о Льве Глебовиче Ганине в самом начале романа. В словосочетании "безвкусная праздность" мне видится какой-то приятный оттенок надменной аристократической брезгливости. Представить пролетария, проводящего день в "безвкусной праздности", я не могу. Уже почти сутки смакую, обсасываю эту литературную карамель. Полностью предложение выглядит так: "Этот день его, как и предыдущие, прошел вяло, в какой-то безвкусной праздности, лишенной мечтательной надежды, которая делает праздность прелестной". Многословие лучше раскрывает общую мысль, но убивает шарм отдельно взятой фразы.
У Ивана Бунина мне нравятся такие примерно выражения: "И музыка настойчиво, в сладостно-бесстыдной печали молила всё об одном..." ("Господин из Сан-Франциско").
Не из-за сюжета, не из-за философии, или морали я читаю книги. Не для того, чтобы с пользой занять время, или стать умнее. Я единственный в мире человек, который читает книги, чтобы наслаждаться вот этими случайно найденными фразами: "сладостно-бесстыдная печаль", "безвкусная праздность" и т.д. Но не в каждой книге эти фразы есть.
На том и заканчиваю свой пост, получившийся, к сожалению, "удручающе лаконичным".