Осень... Её яркую, тёплую и живописную палитру очень  точно передают осенние натюрморты.

"Спящие феечки"

- крохотные скульптуры

из полимерной глины,

которые уже 14 лет

создает

бельгийский скульптор

Diane Guelinckx. 

Давно смотрю на чайники, иногда попадаются очень необычные.  Все чаще задумываюсь, не начать ли собирать коллекцию?   А эти такие чудесные, просто прелесть!

Приятного чаепития!

     Художник Исаак Селезер делает скульптуры из книжных страниц, попросту загибая их. Получаются объемные барельефы символов или целых слов.   Селезер считает свои работы арт-объектами. Призыв художника сводится к тому, чтобы в эпоху планшетников люди не воспринимали книги как архаизм, а обращались к ним как к материалу для создания объектов современного искусства.

Не могу назвать книги архаизмами, для меня актуальны и по сей день, но техника оригинальная... 

     Современное искусство, постигая окружающий мир, находится в поиске новых средств выражения художественного образа. Так совсем недавно в сети наткнулась на такие вот оригинальные скульптурные формы английского художника Брайана Дитмера. Он использует для своих работ старые  и ненужные книги: справочники, словари, учебники. Его "резьба по книгам"  совершенно уникальна...

     «Впервые мне пришла в голову идея рисовать кофейные картины, когда в своей собственной чашке я увидела густой коричневый эспрессо. Поскольку я обожаю горячий латте, то я подумала – почему бы мне не вывести свою любовь к кофе на новый уровень? Я погрузила кисть в кофе и начала рисовать. К моей огромной радости все получилось прекрасно».   

                                                                                 Карен Эланд

      Современные художники  много эксперементируют с техникой изображения. Я уже делала сообщение о картинах из скотча, мозаике из песка и ракушек, но картины из кофе художницы Карен Эланд из Нового Орлеана просто поразили меня своим тёплым кофейным колоритом.  Только посмотрите на эти замечательные копии  известных картин!

     Джефф Нишинака  –  художник, иллюстратор и скульптор из Лос Анджелеса. Он создает невероятные скульптуры из бумаги. Еще во время своей учебы в Арт Центре он получил схожее задание сразу по двум предметам: по графическому дизайну и по фэшн рисунку. Задание заключалось в том, чтобы поэкспериментировать с разными материалами, одним из которых, как вы догадываетесь, оказалась бумага. И с тех пор бумага навсегда заняла передовые позиции в сердце художника. Для Джеффа бумага – живое существо, со своей энергией, и его работа заключается в том, чтобы перенаправить эту энергию в реальные образы.

     Для работы Джефф использует самые простые инструменты, такие как ножницы, механический карандаш, зубочистки, ножи, лекала и треугольники. Сначала у Джеффа возникает идея, которую он воплощает на бумаге. Появляется набросок, который затем переносится на кальку в натуральную величину будущей скульптуры. Так появляется своеобразный план, который потом разбивается на части, и каждая затем вырезается и индивидуально обрабатывается, чтобы в итоге затем воссоединится со всеми остальными. Это довольно таки долгий и трудоемкий процесс, но результат поразительный. Благодаря правильному освещению и многослойности работ они приобретают трехмерный вид.  Кстати, одна из самых больших коллекций скульптур Джеффа Нишинаки принадлежит близкому другу художника, актеру Джеки Чану. 

     Работы фотографа Denise Grünstein отличаются сильным характером, ярким стилем, чувственностью, они одновременно экспрессивные и романтичные. Стиль Дениз легко узнаваем, она оставляет частичку себя в каждом своем снимке,  Она  родилась в Финляндии в 1956 году, а   сейчас  является одной из самых известных шведских фотографов. Denise Grünstein работает с самыми разными направлениями фотоискусства, начиная от портретного жанра и заканчивая дизайном интерьера.

     Мне очень понравились вот эти фотографии:

     Графиня Юлия Павловна Самойлова (дата её рождения не установлена ) - «итальянское солнце» русского художника Карла Брюллова. В России о ней худо шелестела молва… Вкрадчиво, бархатно, с испуганными паузами, с оглядкою на несметные богатства и древнюю фамилию, несомненную близость к царственному роду Романовых.  Усердно, без устали светские мельницы, упражняли язык, сверкая гневно очами, да только все - попусту! Не замечала горделивая графиня Жюли – Юлия Павловна Самойлова, урожденная фон дер Пален, ни сплетен, ни намеков, ни холодных кивков, ни презрительных взглядов, брошенных вслед ей – первой в России светской даме, к которой так и прилипло - пристало это новомодное понятие: «львица», пришедшее из Старой Европы в холодную Северную Пальмиру.

        Автор книги «Замечательные женщины XIX столетия» К. Д. Крюгер писал:

«В 30-е годы XIX столетия в обществе, под влиянием идей романтизма, возник новый тип великосветской женщины, свободной, дерзкой, блестящей. Таких дам называли «львицами». Они зачитывались романами Жорж Санд, курили, пренебрегали условностями и нередко имели очень бурную личную жизнь».

Графиня Юлия Павловна полностью соответствовала этой характеристике: независимая, образованная редкостно для женщины того времени, прекрасно разбирающаяся в искусстве, музыке, литературе, она прислушивалась лишь к голосу своего сердца и делала только то, что оно, беспокойное, подсказывало ей!

Можно возразить, что основой независимости дерзкой графини Пален - Самойловой было ее несметное состояние, доставшееся ей от прадедов и дедов.  Материнская и отцовская ветви рода графини фон дер Пален принадлежали к самым знатным родам российским и итальянским: Паленов и Скавронских (Скавронские восходили в генеалогическом древе к самой Екатерине Первой - Марте Скавронской, жене Петра Великого, что обеспечивало блистательной Юлии близость к императорской фамилии), Литта и Висконти.

Поговаривали, что Юлий Помпеевич (граф Литта, обер – камергер и обер - церемонеймейстер Двора Его Величества Императора Николая Первого), завещал чернокудрой Юлии все свое несметное состояние потому, что на самом деле она была не внучкой его, а - дочерью! Именно этой тихой, светской сплетней можно было объяснить, пожалуй, и то, что мать Юлии, в замужестве – графиня Пален - оставила ее, когда девочке было лишь пять с небольшим лет, и уехала в Париж: обучаться музыке и пению. Девочка росла своевольною и непокорною, но к тем, кого любила, всегда ластилась нежным ангелом. Доброта ее была истинно природною, не от ума, а от сердца. Няни и гувернантки обожали ее: всегда живую, веселую, похожую на грациозного котенка!

Бродя по дворцу любящего ее безумно деда, и трогая хрупкими пальчиками бесценные вещи, которыми были наполнены залы с высокими двустворчатыми окнами и холодно – мраморными полами – картины, бронза, фарфор, античные статуи и бюсты, маленькая Жюли рано начала понимать, что такое истинное искусство, а книги из огромнейшей библиотеки: Ариосто, Данте, Гельвеций, Дидро, Жермена де Сталь, Шатобриан, Монтень, столь же рано сформировали, четко «вылепили» ее независимый, свободолюбивый характер.

Она привыкла обо всем иметь свое собственное мнение. Не стеснялась его свободно выражать. С юных лет лелеяла и свой, неповторимый, безошибочный, отточенный от предков, неподдающийся ничьим влияниям, вкус. Не стремилась следовать за модой – сама становилась ею, и очень часто появлялась при Дворе в горностаевой мантии и бриллиантовых украшениях, как бы бросая таким нарядом вызов самой Государыне Императрице! Царственной осанкой, необычным тоном кожи оливкового цвета, мелодично – звонким, «детским», как говорили голосом, свободною манерой разговора – непринужденной и увлекательной, она покоряла многие мужские сердца! И сама увлекалась беспрестанно!

В возрасте 25 лет, фрейлина Ея Величества, графиня Юлия фон Пален - Литта , 25 января 1825 года, вышла замуж за богатого и весьма незаурядного человека – полковника, графа Николая Александровича Самойлова, флигель – адъютанта Императора, одно время привлекавшегося к следствию по делу декабристов, но « по Высочайшему повелению - оставленного без внимания». Граф Николай Самойлов был молод, весел, красив, интересен в общении, с ним знался сам Александр Пушкин, встречаясь на балах и раутах, они подолгу беседовали, но молодой граф… имел «странное несчастие» совсем недолго нравиться своей красавице - жене! Впрочем, графиня была всего лишь избранницей капризной матери Самойлова, а не его собственным сердечным выбором. Он любил другую. Не в этом ли и крылась причина столь быстрого разрыва меж ними. 

Уже в 1827 году чета рассталась, по взаимному соглашению. Они сохранили дружеские отношения и  то и дело вводили в заблуждение чопорный высший свет своими весьма необычными отношениями. Молва то ссорила, то мирила их, так и не догадавшись об истинной причине разрыва блистательной пары, и получая истинное наслаждение от сплетен в их адрес.

Графиня подчинилась императорскому предложению, похожему на приказ, но сказала кому то из высоких сановников, вхожих в царские покои: « Передайте императору, что ездили не в Графскую Славянку, а к графине Самойловой, к ней и будут продолжать ездить, где б она не была!» Так оно и случилось. Вскоре блестящее светское общество, вся знать и артистический мир – богема «Северной Пальмиры» - собиралась уже у другого крыльца: шумная толпа заполняла собою залы одного из великолепных дворцов на Елагином Острове, воздвигнутого все тем же Александром Брюлловым, не жалевшим сил и времени для постройки удобного жилища Любимой Женщины младшего брата – Карла!

Она и забыла, с течением времени, когда и как ее « ударила молния» страстного притягательного чувства Любви к маленькому, хрупкому человеку с лицом, тонким и выразительным, как у древнегреческого бога, плохо слышащим на одно ухо, и как то трогательно – изящно склоняющим голову к тому, с кем он разговаривал.

     Произошло ли это сразу, с момента их первой встречи в Риме, или случилось много позже, когда он  рисовал в ее присутствии эскизы к картине, отнявшей у него шесть лет жизни: «Последний день Помпеи»?! Она никогда не могла дать точного ответа, но знала, что с самой первой их встречи стала будто «приворожена» к нему навсегда. Кто знает, может быть, она видела его лицо много ранее, в магическом хрустальном шаре или зеркале, на которых любила часто гадать при свете вечерних, ароматно оплывающих свечей?… Как видела гибель Пушкина на снегу Черной речки в 1837, смерть мужа в 1846, свое собственное трудное будущее на чужбине.

Умение точно гадать по ладони и хрустальному шару - кристаллу она  унаследовала от своей прабабки по итальянской линии. Гадала графиня по линиям ладони многим - многим петербургским светским дамам. Сама же она так не смогла узнать у хрустального шара – кристалла самой главной своей тайны – тайны любви к Карлу Брюллову! Свело ли их вместе Провидение, сходство ли натур, прихоть, случайный каприз Обстоятельств, все ли, вместе взятое, но графиня Юлия Павловна более не мыслила с 1827 года ни одного дня без своего « милого Бришки»!

В письме к Александру Брюллову – брату возлюбленного, графиня  откровенно писала о том, что они с  Карлом хотели бы соединить свои судьбы. Что помешало им обоим сделать это, ведь графиня Юлия Павловна была единственною настоящей любовью художника на протяжении всей его жизни? Уж больше никогда потом, после разрыва с нею, (в 1845 – 46 годах, графиня Самойлова уехала в Италию, вышла замуж за итальянского певца Перри, и Брюллов не смог отыскать ее следов там, хотя и предпринимал тщетные усилия!) никогда не дано будет ему испытать это слитное чувство восторга и вместе верной, почти мужской дружественности, которое дарила ему графиня! В ней влекло его и еще одно редкое ее свойство – щедрость, теплая, солнечная доброта, которая, повторим, исходила вовсе не от ума, а только от глубин тонко чувствующего сердца. Она неизменно, всю долгую жизнь свою, покровительствовала художникам и искусствам, и не ради себя и своего тщеславия, а ради тех людей, которым помогала! Крестьяне ее имений любили ее и называли как-то просто, тепло - «графинюшкою», зная, что в любой момент могут обратиться к ней за любою помощью и она не откажет ни в чем!

Неудивительно, что к «осени» своей жизни блистательная графиня Жюли была отчаянно разорена и познала голод и « позолоченную бедность»! Но и тогда продолжала она бескорыстно заботиться о двух своих приемных дочерях, Амацилии и Джованине Пачинни, пытаясь то выделить им приданное из крох почти прожитого состояния, то счастливо выдать замуж, то показать любопытным девичьим глазам мир и свою северную Родину – Россию, к которой графиня была очень привязана. Но взрослое сердце, увы, не обладает столь безграничною преданностью, как детское. Оно слишком искушено горечью прожитых лет, разочарований, холодом и желчью зависти. Характерный пример тому - эпизод из поздней биографии маленькой девочки в розовом, на балконе старинной виллы Кампо – одной из двух персонажей блистательной и бессмертной «Всадницы»! 

Амацилия Пачинни, окончившая свои дни в одном из итальянских монастырей, после двух неудачных замужеств и нескольких лет вдовства, не могла без неудержимых слез вспоминать о своей «приемной маме», что однако же, вовсе не мешало ей судиться с Юлией Павловной много раньше, за часть дома, принадлежавшего ей наравне с сестрой Джованиной, не то по праву наследования, не то по договору усыновления – весьма запутанная история, непонятная до конца и в наши дни. Скандальность ее добавила немало седых волос графине, но до конца своих дней она продолжала навещать Амацилию, писать ей, и всячески ее поддерживать – любящему сердцу нельзя приказать хранить безразличную холодность!

Впрочем, однажды Юлии Павловне все-таки удалось подобное – приказать сердцу расстаться с Возлюбленным своим – «богом кисти», Карлом Брюлловым. Она знала, что они удивительно похожи душами, сердцами, восприятием мира. Они всегда понимали друг друга с полуслова, не посягали на свободу друг друга, не было между ними ни секрета, ни тайны, ни банально – пошлой ревности: все могли без ложного стеснения рассказать друг другу о мимолетных увлечениях другою или другим, и весело посмеяться, подтрунить тут же над самими собою, все прощали друг другу великодушно любящими сердцами!

Не посягала никогда гордая, свободолюбивая красавица Юлия и на тайны внутреннего мира свого «палладина», зная, что, подчас, за видимым спокойствием и молчанием в душе его таится – глубокая бездна!

И только Она, несравненная Юлия, была истинным его Ангелом – Хранителем, хотя не было в ней никогда ничего небесно – воздушного, это была только прекрасная, земная женщина - грешная, вспыльчивая, с тягой к подлинно земным страстям и земному счастью. Она была, и в самом деле, настоящим, ослепляющим, обжигающим, заливающим все вокруг яркостью и жаром, « итальянским полднем, солнцем», как звал ее Брюллов, и в тени все учащающихся приступов нервной меланхолии Возлюбленного, чему способствовали тяжелейшие обстоятельства жизни художника: смерть родителей, брата Павла, и самое главное - большая и скрытая от посторонних глаз трагедия неудавшегося брака самого Брюллова с выдающейся пианисткой, ученицей Фредерика Шопена, Эмилией Тимм – ей становилось все холоднее и холоднее. Она знала горькую историю брака своего Художника, но тоже - мало кому говорила о ней. Боялась растерзать и свое, и чужое сердце чересчур тягостным повествованием.

Два очень привязанных друг к другу человека – Карл и Эмилия – не смогли,  даже обвенчавшись, жить вместе потому, что союзу их противостоял жестокий и деспотичный отец талантливой девушки, испытываюший к ней чувства, противоестественные отцовским. Своими домогательствами и, возможно, какой - то имущественной властью над Эмилией, деспот принудил ее и после венчания с Брюлловым жить под «родительским кровом»! Она, боясь огласки, и потери «чести семьи»,  согласилась терпеть унижения, но Брюллов, законный супруг - в глазах общества, не смирился с «подобным адом», и, подробно описав в письме на имя Священного Синода и Министра Двора, князя П. М. Волконского, горькую историю своего брака и душевного разочарования, получил, через два месяца после венчания, безоговорочное разрешение на полный развод, что было по тем временам – совершенно уникально! Художник предпочел иметь ад в собственной, одинокой душе, а не вдвоем! Он обрел его, этот молчаливый ад, взамен разрушенной мечты о «парной душе», разрушенной навсегда веры в гармонию. Он будет гнаться за гармонией во всех своих новых полотнах, но ему почти не удастся догнать эту летучую нимфу!  

Талантливейшему мастеру, прославившему Россию своими полотнами по всему миру, профессору Академии Художеств, имевшему сотни учеников и поклонников, сочувствовали многие, но плакать безутешными слезами ребенка он мог только на коленях графини Юлии. Она все понимала и утешала, но все-таки, бесконечно зябла в глубинах его огромных, печальных, отрешенных глаз.

В 1845 году, перед очередным отъездом в Петербург, приняла для себя мучительное решение. Они должны расстаться. Сказала Брюллову, что уходит, что любит другого, и - давно! Тот ничему не возражал. Согласно кивал. Но когда на Исаакиевском прешпекте, в Санкт – Петербурге, их сани уже окончательно разъезжались в разные стороны, тихо сказал: «Ты уходишь из моей жизни…  Значит, и мне пора уходить!» Она не услышала этих слов в скрипе санных полозьев, или опять сделала вид, что не слышит.Зимнее солнце предательски слепило глаза, текли слезы, она глотала их, улыбаясь. Но все пыталась быть победным июльским, итальянским солнцем. Тем, чем всегда была для «бесценного дружка Бришки»! Ведь он смотрел ей вслед. Это она чувствовала, не оборачиваясь! Она хотела быть не сломленною голубкой, а гордым, сверкающим из – за туч Солнцем…

     23 июня 1852 года в селении Манциано, в семье своего преданного друга А. Титтони, Карл Брюллов, приехавший в Италию для лечения застарелого ревматизма сердца, скончался после внезапного жестокого приступа. Похоронен на кладбище Монте – Тестаччо, под Римом. Графиня Юлия Павловна Самойлова пережила своего гениального Возлюбленного на долгие 23 года.

     Умерла она в Париже, 14 марта 1875 года. Похоронена на кладбище Пер – Лашез. В годы нужды и разорения Юлия Павловна категорически отказалась продать принадлежащие ей картины кисти К. Брюллова. Судьбою их распорядились уже потомки графини – дальние родственники, живущие до сих пор в Италии, на родовой вилле Пален – Литта, Кампо, под Римом.

                                                                                                    По материалам статьи С. Макаренко

     Предлагаю вам познакомиться с творчеством  украинской художницы Светланы Иванченко.  Её картины очень солнечные и пахнут морем, поскольку "рисует" их автор не красками, а песком, ракушками и мелкой морской галькой.

      Марк Хайсман -  50-летний американский художник украинского происхождения и бывший студент МАрхИ, «пишет» картины обыкновенным упаковочным коричневым скотчем на стеклянных панелях. И то, что художник выделывает с помощью такой прозаической вещи, действительно захватывает. Улыбающиеся в камеру девушки, стоящая у окна женщина, окна, мужчина, идущий по солнечной улице — обычные сюжеты из жизни, выполненные с фотографической точностью. Восторги публики и критики были подкреплены несколькими персональными выставками.

     Марк Хайсман рассказывает о своих работах следующее: «Я работаю со стеклянными панелями, накладывая на изображения, портреты, фотографии слои ленты, которые придают картинам непрозрачность. Но я работаю по определенной схеме, накладывая ленту в специальном порядке, что позволяет создавать особый стиль. Ведь нужно правильно изобразить тени и освещение, блики и рельефности картин. Мною движет любовь к классике, и я всегда стараюсь делать свои работы максимально приближенными к источнику, но ведь в процессе творчества случаются разные вещи и не всегда получается то, что задумал».

www.netlore.ru/Khaisman

     Натан Савайя - художник из Нью-Йорка, который создаёт удивительные трёхмерные скульптуры из кубиков 'LEGO'.

     Его старание найти идеальный размер и цвет, а также, то значение, какое Натан придаёт использованному материалу, предоставляют автору полное право наградить обыкновенную игрушку статусом произведения искусства.