Шёл 41-ый год. Только что по всей стране отзвучали последние аккорды школьного вальса на выпускных вечерах. Прямо со школьной скамьи девчонки и мальчишки уходили на фронт. Долг перед Отечеством тяжелым грузом лёг на их хрупкие плечи. Война разрушила всех их мечты...

Им столько было на Земле обещано:
рассветы были ясны и тихи,
ещё росли им суженные женщины,
ещё писались лучшие стихи.

А мальчики ушли в поля солдатами
и с тех полей в бессмертье поднялись.
И лишь черта осталась между датами,
которая перечеркнула жизнь.

Валентин Берестов

Реквием

Разве погибнуть ты нам завещала, Родина?
Жизнь обещала, любовь обещала, Родина!
Разве для смерти рождаются дети, Родина?
Разве хотела ты нашей смерти, Родина?

Пламя ударило в небо — ты помнишь, Родина?
Тихо сказала: «Вставайте на помощь...» —Родина.
Славы никто у тебя не выпрашивал, Родина.
Просто был выбор у каждого: я или Родина.

Самое лучшее и дорогое —Родина.
Горе твое — это наше горе, Родина.
Правда твоя — это наша правда, Родина.
Слава твоя — это наша слава, Родина!

Р. Рождественский

Письмо танкиста А. Голикова жене:

                                                                                     Милая Тонечка!
       Я не знаю, прочтешь ли ты когда-нибудь эти  строки? Но я твердо знаю, что это мое последнее письмо. Сейчас идет бой жаркий, смертельный. Наш танк подбит. Кругом нас фашисты.  Весь день отбиваем атаку. Улица Островского  усеяна трупами в зеленых мундирах, они похожи  на больших недвижимых ящериц...  Когда наш танк впервые встретился с врагом,  я бил по нему из орудия, косил пулеметным огнем,  чтобы больше уничтожить фашистов и приблизить конец войны, чтобы скорее увидеть тебя,  мою дорогую. Но мои мечты не сбылись... Танк содрогается от вражеских ударов, но мы пока живы. Снарядов нет, патроны на исходе... Сквозь пробоины танка я вижу улицу, зеленые  деревья, цветы в саду яркие-яркие. У вас, оставшихся в живых, после войны жизнь будет такая же яркая, красочная, как эти  цветы, и счастливая. За нее умереть не страшно... Ты не плачь. На могилу мою ты, наверное, не придешь, да и будет ли она — могила-то?

Не обожженные сороковыми,
Сердцами вросшие в тишину,
Конечно, мы смотрим глазами иными
На вашу больную войну.
Мы знаем по сбивчивым, трудным рассказам
О горьком победном пути,
Поэтому должен хотя бы наш разум
Дорогой страдания пройти.
И мы разобраться обязаны сами
В той боли, что мир перенес.
Конечно, мы смотрим иными глазами
Такими же, полными слез...