Александр Николаевич Вертинский

На своем портрете, подаренном Александру Вертинскому, Ф.И. Шаляпин написал: «Сказителю Земли Русской Александру от странника Феодора». Написано это было в 30-е годы, и могло звучать как итоговая оценка. Однако для Александра Вертинского подводить итоги в эти годы было еще рановато. Наверно, многим современным слушателям некоторые ранние песенки и «ариетки» Александра Николаевича Вертинского могут показаться манерными, вычурными и какими-то невсамделишными. Между тем, в них отразился не только вкус давно ушедшей эпохи, но и некоторые обстоятельства биографии исполнителя, которые тоже можно назвать и вычурными и показательными для его времени.

Гражданин мира, живший в Старом и Новом свете, только о единственном городе мог сказать: "Киев — Родина нежная, звучавшая мне во сне". Именно здесь родился Александр Николаевич Вертинский 21 марта 1889 года.

Его отец Николай Петрович Вертинский был киевский частный поверенный (адвокат), а мать Евгения Степановна Сколацкая происходила из дворянской семьи. Отец не был официально женат на его матери, так как ему не давала развода его первая жена. После смерти матери в 1892 г. отцу пришлось "усыновить" детей. Сестра Надя осталась жить у отца, а Александра отдали тетке, Марье Степановне, сестре матери. На все вопросы о родителях тетка, воспитывавшая Сашу, отвечала одно: «Твой отец – подлец!»
Отец очень тяжело переживал смерть жены. Вскоре в 1894 г. Отец скончался от скоротечной чахотки. После смерти отца, сестру забрала старшая сестра матери, Лидия Степановна. При этом Александру было твердо сказано, что никакой сестры у него нет. Почему-то тетка уверила Сашу, что Надя погибла. Спустя двадцать лет Александр обнаружил ее в качестве звезды провинциальной опереточной труппы. Чем не сюжет для его очередной сентиментальной и грациозной «песенки»?

Вертинский А.Н. с сестрой Надей. 1894г

В девятилетнем возрасте он блестяще сдал экзамен в приготовительный класс Киевской Первой гимназии (здесь учились и Паустовский и Булгаков). Не проучившись в ней и двух лет, был отчислен за неуспеваемость и переведен в гимназию попроще - Киевскую Четвертую. Гимназические лета порождают в Александре пылкую страсть к театру. Всеми правдами и неправдами юные гимназисты пробирались на спектакли различных трупп, часто гастролировавших в то время в Киеве. Однако стоит признать, что первый актерский опыт поставил крест на дальнейшей театральной карьере маэстро. К наступлению 1905 года - кануна первой революции - дела Александра в доме у тетки совсем стали плохи. К тому времени его уже окончательно выгнали из гимназии. Смутное время подстегивало патриотический дух молодежи, который бок обок уживался с театральными пристрастиями. Он покинул дом тетки, и судьба свела его с молодыми поэтами, художниками, литераторами, одним словом - богемой. За это пришлось расплатиться домашним уютом, - порою приходилось коротать ночи в чужих подъездах, просиживая часами на холодных ступенях. Постепенно Вертинский становится одним из представителей так называемой "богемы". Чтобы хоть как-то сводить концы с концами, он берется за любую работу: продает открытки, грузит арбузы, работает корректором в типографии. Но позже в книге воспоминаний "Дорогой длинною..." он не расскажет об этом, ни слова. Вспоминая свою жизнь, Вертинский только будет подробно анализировать, почему его так тянуло на сцену. В то время ему мешало многое - природная застенчивость, неумение произносить букву "p", однако впоследствии он постарался обратить этот свой недостаток в достоинство и научился своеобразно грассировать.

С 1912 года об Александре начали уже поговаривать как о подающем надежды молодом литераторе, - небольшие киевские газеты и журналы охотно печатали написанные в модной, декадентской форме, рассказы Вертинского. Но для существования приходилось браться и за любую другую работу.

Молодой Вертинский побывал даже бухгалтером в Европейской гостинице (откуда был скоро уволен за неспособность). Иногда удавалось устроиться статистом в театр. Примерно в это же время Александр заводит знакомство с домом Софьи Николаевны Зелинской, преподавательницы женской гимназии, очень умной и образованной женщины – кстати, она была женой брата Луначарского. В ее салоне Вертинский познакомился с восходящими звездами русской культуры нового века: Н. Бердяевым, М. Кузминым, М. Шагалом. Там часто бывали Владимир Эльснер и Бенедикт Лившиц, художники Александр Осмеркин, Казимир Малевич, Марк Шагал, Натан Альтман, Золотаревский, и главное - много талантливой молодёжи.
Это было время увлечения декадансом. Оскар Уайльд и герой его романа были кумирами молодежи. По вечерам Вертинский появлялся в кабачке во фраке (купленном по случаю) с фиалкой в петлице и тянул дешевое вино, участвуя в спорах местной богемы.
Перепробовав множество ремесел в поисках заработка, Александр продолжает писать - то в дешевую театральную газетку-программку, то в захудалую провинциальную газету...

Заканчивалась жизнь Александра в Киеве. Делать ему в этом городе было нечего, и, остро нуждаясь куда-нибудь уехать, чтобы сделать карьеру, Наконец, летом 1913 г. он отправился покорять Москву, в город о котором, как он сам признавался, давно уже мечтал.
В Москве появляется много новых знакомых. Сюда приезжает его сестра, актриса, Надя. Они поселились вместе в Козицком переулке, в доме Бахрушина. Александр выступает в разных кружках - то литературных, то драматических, даже ставил какую-то блоковскую пьесу. В это время он первый раз понюхал кокаин и пристрастился к нему. Одним из любимых пристанищ была чайная «Комаровка», приют извозчиков, воров и проституток. В Москве Вертинский пытается поступить в школу Художественного театра. Но его отчаянное грассирование ломает и этот план. Он сходится с футуристами Маяковским и Бурлюком, – но что толку? Денег, как и перспектив, нет, как нет.

Наконец, хозяйка Арцыбушевского театра предлагает ему сделать номер для ревю в ее заведении. В качестве гонорара фигурируют борщ и котлеты за ее обеденным столом. Вспомнив о своих поэтических способностях, он решил написать острые пародии на злобу дня: "Танго", "Фурлана", "Теплый грех". Эти номера принесли первый успех, и если, начиная работать в театре, Александр получал символическую плату: "борщ и котлеты", - то теперь уже ему было положено жалование двадцать пять рублей в месяц. Но, увы... деньги эти шли главным образом на покупку кокаина.
Вскоре Вертинский выходит на сцену в белом балахоне Пьеро, при мертвенном «лунном» свете и исполняет несколько своих номеров. И чудо свершилось, он замечен прессой и публикой.

"Дитя двадцатых годов", воспевал одиноких бедных деточек, кокаином распятых на мокрых бульварах Москвы. «Остроумный и жеманный Александр Вертинский» (отзыв тогдашнего рецензента) нашел ли свое время, или время нашло его, – но образ печального, лукавого и изысканного паяца очень точно выразил дух эпохи, полной тревожных предчувствий в поисках новых форм жизни и искусства. Хрупкость, эфемерность индивидуального существования (все равно, беспечного ли или, чаще, трагического) – вот основной пафос его «ариеток».
Персонажи ариеток и песен Вертинского тех лет – чуть преображенные фантазией реальные люди, реальные судьбы. И образ распятой кокаином проститутки на бульварах Москвы – образ вполне реальный.
Вертинский и сам увлекался богемным образом жизни, пряными цветами декаданса. Кокаин был сильнейшим допингом в его творчестве. Вскоре Вертинский основательно пристрастился к немецкому кокаину «Марк», который до революции без рецептов продавался в аптеках. Как-то он накачался наркотиком до такой степени, что в трамвае ему привиделся Пушкин. Однажды он проснулся, выглянул в окно: весь подоконник, как от снега, блестел от пузырьков из-под кокаина. Вертинский понял, что нужно спасаться, нужно срочно уехать из этого гиблого места. Время указало направление бегства: фронт. Уже шла первая мировая война.
Александр Вертинский становится медбратом в санитарном эшелоне, начальником которого был граф Никита Толстой. Весь 1914-й и 1915-й он провел, работая "как зверь", в поезде. После перевязок он развлекает раненых выступлениями, пришив к белому халату помпоны. Раненые называют его «брат Пьеро». В поезде была книга, где записывались все перевязки: на счету Вертинского было их 35 тысяч. Лишь в начале 1916 года поезд был расформирован, Александр вернулся в Москву, после легкого ранения и опять завертелся в богеме.

Это была большая и печальная жизненная школа. Вскоре он узнал о смерти своей сестры от передозировки кокаина. Сам он к этому времени уже справился с этой пагубной привычкой. Сестра Надя была для него единственно близким человеком во всей Москве. В России началось новое течение в искусстве, известное под названием футуризма. Для Александра это было превосходным средством обратить на себя внимание. В одном из кружков он познакомился с  Маяковским.

Постепенно Вертинский становится знаменитостью. В это время он выступал в Петровском театрике, который держала Марья Николаевна Нинина-Петипа, бывшая актриса, происходившая из славной театральной династии Петипа. Билеты на его выступления раскупались на неделю вперед, его гонорар составлял уже сто рублей в месяц. Нотные магазины на Петровке были завалены нотами: "Креольчик", "Жамэ", "Минуточка". В витринах Аванцо на Кузнецком и в кафе у "Сиу" стояли его портреты в костюме Пьеро. Вместе с этим театриком Александр начинает гастролировать. Он побывал в Киеве, Тбилиси и других городах. Его концерты вызывали и восторги, и негодования, но, тем не менее, публика шла на концерты лавой.

Александр продолжал писать новые песни-новеллы, где был, прежде всего, сюжет, содержание, действие, которое развивается и приходит к естественному финалу: "Безноженька", "Кокаинетка", "Бал Господен", "Лиловый негр", "Оловянное сердце" и другие. Вначале Пьеро был традиционно белым, но через некоторое время Вертинский сделал его костюм черным.

Видимо, от стилистики костюма Пьеро и произошла удивительная игра рук артиста: каждый жест не просто дополнял слова, но сам по себе нес самостоятельную нагрузку. Маленькие песни Вертинского назывались "ариетками" или "печальными песенками Пьеро". И самого артиста поначалу называли русским Пьеро. Начинался не календарный, а настоящий, исторический XX век.
Расцветают новые формы искусства: организуется одна из первых российских киностудий – «Акционерное общество А. Ханжонкова». Вертинский становится киноактером, и довольно успешным. На киностудии у Вертинского завязалась крепкая и долгая дружба с Иваном Мозжухиным, тогда считавшимся первым актёром у Ханжонкова.
Как раз в это время решили снимать фильм по рассказу Л.Н. Толстого «Чем люди живы». По сюжету фильма, голый ангел должен был упасть с крыши сарая в снег. Знаменитый И. Мозжухин наотрез отказался рисковать собой, и тогда «на азарте» его взялся заменить Александр Вертинский.
После съемки Вертинского отпаивали коньяком в крестьянской избе. А хозяйка все сокрушалась, что бессовестные люди догола раздели упившегося «сердечного», – креста на ворах не стало!
За пребывание в шкуре ангела и общий риск Вертинский получил сто рублей.
Мало кто знает, что «открыл» первую звезду немого русского кино Веру Холодную – он, Александр Вертинский. Он первый заметил в скромной жене прапорщика демонически красивую женщину. И влюбился в нее пылко и безответно.

Памятником этого увлечения стали его едва ли не самые популярные и сейчас романсы: «Ваши пальцы пахнут ладаном…», «Маленький креольчик», «За кулисами». Посвящая ей песенку "Маленький креольчик", он впервые придумал и написал на нотах: "Королеве экрана". Ещё многие песенки были посвящены ей, в том числе и "Ваши пальцы пахнут ладаном", но прочитав текст песни, Холодная потребовала снять посвящение. А через пару лет королева экрана умерла в Одессе от "испанки". Спустя несколько лет Вертинский узнал о смерти Веры Холодной и вернул посвящение.
Позже Вертинский снимался в таких картинах как: "Обрыв", "Суфражистки", "Любимый бродяга", "Король без венца". Но после первых концертных успехов отказался от кинематографа очень надолго.
Революцию Вертинский сначала принял как великое обновление. Но вскоре начались расстрелы, обыски и аресты, был подавлен мятеж юнкеров в Москве.

Павшим в нем «мальчикам» посвятил «сказитель Земли Русской» свой лучший (далеко не утративший актуальность!) романс:

По приглашению крупного антрепренёра Леонидова Вертинский уезжает на гастроли. Первый город был Екатеринослав, где его встретила тысяча двести зрителей. Концерт прошел с неожиданно большим успехом. Зал дрожал от исступленных аплодисментов. С этого времени Вертинский начинает делать аншлаги и получать большие гонорары.

Все 1917 и 1918 годы Вертинский много гастролировал в разных городах: Одесса, Ростов, Екатеринослав , бывал на Кавказе и в Крыму. Его возили то Леонидов и Варягин, то Галантер и Гросбаум, иногда он ездил со своим театриком Марии Николаевны, иногда сам договаривался с каким-нибудь театром миниатюр и пел отдельным номером. Со временем он отказался и от костюма Пьеро, выходя на эстраду в цилиндре и черном фраке с ослепительно белой манишкой и в лаковых туфлях. Контрастное сочетание черного и белого придавало образу Вертинского особую элегантность и даже загадочность.
Между тем контрреволюция поднимала голову. Формировалась белая армия. В Москве жить становилось все труднее. Советская власть никого не удерживала, и Вертинский решил уехать в Киев. Никто тогда не знал, что с Москвой он расстается на целых двадцать пять лет. Из Киева Вертинский попадает в Харьков, где дает множество концертов и знакомится с актрисой Валентиной Саниной. Из Харькова Вертинский попадает в Одессу. Здесь с ним произошёл запоминающийся случай. Однажды ночью его поднял с постели белогвардейский офицер и отвёз в походный вагон героя Белой армии генерала Слащева, ставшего прообразом генерала Хлудова в булгаковском "Беге". Рядом с генералом как обычно находился юнкер Ничволодов или Лида, его любовница , делившая с ним походную жизнь, участница всех сражений, дважды спасшая ему жизнь. Все в вагоне нюхали кокаин. Привезли артиста только для того, чтобы услышать одну единственную песню: "То, что я должен сказать".
Вскоре события гражданской войны приводят Вертинского в Севастополь, откуда он 14 ноября 1920 года переправляется в Константинополь на корабле бегущих от Красной Армии белогвардейцев. На одном с ним корабле страну покидал и барон Врангель…

В числе многочисленных эмигрантов Вертинский поселяется в Константинополе и продолжает выступать. То в "Стелле" , то в "Черной Розе". Постепенно положение бежавших из России начинало ухудшаться. Деньги, привезенные с собой, уже никому не были нужны, и генералы соглашались работать за тарелку борща. Все жили надеждами, что Англия поможет возродить Россию, и все продолжали ждать. Выступлениями Вертинский зарабатывал только на пропитание, но случай помог ему уехать из Турции.

Раздобыв греческий паспорт, он уезжает в Румынию, где отправляется в турне по Бессарабии. В то время в Бессарабии было много русскоязычного населения и турне оказалось приятным и прибыльным. Но один казалось бы невинный эпизод стоил артисту спокойствия и благополучия. Будучи ещё в Кишинёве Вертинский имел неосторожность отказать одной актрисе участвовать в её бенефисе. Актриса, любовница всесильного в Бессарабии генерала Поповича, провоцировала разоблачение артиста в качестве советского агента. Вертинского арестовывают. Оказывается, на него заведено «дело» — за романс «В степи молдаванской», восторг слушателей румынская полиция воспринимает как подрыв устоев королевства. Несколько месяцев в тюремной камере. Здесь Вертинский знакомится с международным вором, грозой банков Вацеком. Уже на свободе, при случайной встрече, Вацек ссужает Вертинского деньгами, необходимыми для отъезда в Польшу.
Вертинский был выслан в Бухарест, оставшись без средств к существованию. Долгие месяцы проходили в грошовых выступлениях в ночных кабаках. По словам Вертинского, эмиграция превратила его из разбалованного и капризного московского артиста, который мог себе позволить заламывать гонорары или вообще удаляться со сцены, если казалось, что публика недостаточно внимательно слушает, в трудягу, который зарабатывает на кусок хлеба и кусочек крыши над головой. Неожиданно судьба помогает Александру перебраться в Польшу со своим импрессарио Кирьяковым. С 1923 по 1927 год Вертинский жил в Польше и постоянно ездил с гастролями по всей Европе. В Польше он женился на балерине Раисе Потоцкой, которой посвятил свой иронически-восхищенный романс «Пани Ирена».
Правда, брак их продолжался недолго. Вертинский продолжил скитания один. Прием, оказанный Вертинскому в Польше, был поистине королевским. Многочисленные гастроли и выступления продолжались по всей стране. Однако намечавшийся в Польшу визит румынского короля заставил Александра уехать - сказалось недавнее прошлое: Вертинский был признан "неблагонадежным элементом".
Он едет в Германию. Шел 1923 год. Послевоенная ослабленная Версальским соглашением Германия имела весьма скромный вид. Маэстро поселяется в Берлине, продолжая выступать для русского населения, гастролирует в Дрездене, Данциге, Мюнхене, Кенигсберге. Заключает контракты с фильм-студиями, студиями грамзаписи. Инфляция в стране приобретала немыслимый оборот. За тысячу американских долларов можно было купить целые кварталы и луна-парк. И ,наоборот, за огромный чемодан марок можно было купить всего несколько сотен долларов. Германия голодала. Страну потрясали самоубийства и безмерная преступность. Вертинский уезжает из Германии. Теперь его путь лежит в Париж, в котором он проведет почти десять лет.

1925 год. Франция того времени переживала апогей иммиграции. Жизнь и творчество Вертинского в Париже были неразрывно связаны с чередой высоких знакомств и неуемной тоской и грустью по России. Он знакомится с представителями романовского дома, - великими князьями Дмитрием Павловичем и Борисом Владимировичем. Бурлящая культурная жизнь французской столицы проявлялась и в широком интересе к этому городу со стороны иностранцев, главным образом, американцев. Вертинский пел в программе небольшого уютного ресторанчика "Казбек", что на Монмартре. Случались вечера, когда за столами сидели Густав Шведский, Альфонс Испанский с целой свитой, принц Уэльский, Кароль Румынский, Вандербильты, Ротшильды, Морганы. Приезжали и короли экрана - Чарли Чаплин, Дуглас Фербенкс, Грета Гарбо. А с ослепительной Марлен Дитрих Вертинский познакомился в Париже в ресторане "Казанова". Там он пел свои "ариэтки" для изысканной публики. Но только в Голливуде их знакомство переросло в легкий эпатажный роман. Великая Марлен не забывала своих друзей. В 1964 году, будучи в Москве на гастролях, она посетила вместе с вдовой Вертинского его могилу на Новодевичьем кладбище.
Здесь, в Париже, с ним произошел трагикомический случай. Один француз пригласил Вертинского в гости. Артиста прекрасно приняли на роскошной вилле: французские буржуа умеют ценить искусство.
Через некоторое время Вертинский оказался на казни, он был ошеломлен, спустился в кабачок «залить» увиденное. Следом спустился и давешний поклонник его таланта, точно с бала, во фраке, – он тоже хотел расслабиться. Этот человек оказался официальным палачом города Парижа.
Вертинский пел в этих местах, и ему пришлось познакомиться с королями, магараджами, миллионерами, банкирами. Все они знакомились с Вертинским потому, что их интересовала русская песня, русская музыка. В Париже часто гастролировали такие звезды, как Анна Павлова, Тамара Карсавина, Михаил Фокин и другие. Как правило, приезжали они со своими труппами. Вертинский находился с ними в близких, очень теплых отношениях. Вскоре появились знакомства в кинематографических кругах Парижа благодаря Ивану Мозжухину - тоже эмигрировавшему из России. В свободное от концертов время они снимались для кино то в Париже, то в Ницце, то в Берлине. Очень ярким событием в жизни артиста становится знакомство с Федором Шаляпиным в Париже. Их связывала великая любовь к творчеству и искусству. Крепкая дружба продолжалась до самой смерти Шаляпина.
Последним годом пребывания Вертинского во Франции был 1933.

Это было время великих политических крахов. У него появляется ангажемент на ряд концертных выступлений в Палестине. Пароход "Теофиль Готье" увозит его из Марселя.

Вертинский путешествует с гастролями по палестинской земле. Он побывал в Александрии, где встретил своего знакомого Мустафу, служившего когда-то сторожем в театре в Одессе, они нежно и грустно вспоминали о России, побывал в Бейруте, Яффе, Тель-Авиве, Хайфе, Иерусалиме и в Египте. Везде, где было возможно, он знакомился с достопримечательностями и культурой страны. В Иерусалиме он давал концерт в саду, и семь тысяч иерусалимцев радушно принимали его песни. После концерта Александр познакомился с русским, который взялся показать ему святыни храмов Гроба Господня, а потом пригласил его к себе домой. Каково было его изумление, когда он увидел портрет Сталина. Он был настолько поражен этим, что долго стоял с разинутым ртом, глядя на портрет.

Осенью 1934 года Александр Вертинский на пароходе "Лафайет" отплывает в Америку. Плывя среди океанских просторов и тоскуя по родине, он пишет песню "О нас и о Родине", которая наделала столько шума за границей и за которую даже в Шанхае ему упорно свистели какие-то личности, пытаясь сорвать концерт. Первый концерт состоялся в Нью-Йорке, на нём присутствовал весь цвет русской эмиграции и артистического мира: Рахманинов, Шаляпин, Зилотти, Балиев, Болеславский, Рубен Мамулян, Марлен Дитрих (с последней Вертинский познакомился ещё в Париже, и ей же позже посвятил песню "Марлен"). На этом концерте была впервые публично исполнена песня "Чужие города" А когда концерт закончился песней "О нас и о Родине", театр чуть ли не разнесли аплодисменты. "Аплодисменты относились, конечно, не ко мне, а к моей Родине" - вспоминал позже Вертинский.
Из Нью-Йорка Вертинский уезжает в Сан-Франциско. У него был ангажемент на ряд концертов в Калифорнии. Концерты прошли удачно и на время всколыхнули обычно монотонную жизнь русской колонии. Далее он отправляется в Голливуд. Русские в то время были в большой моде в Голливудском киномире. Там Вертинский встречается со многими русскими музыкантами и артистами. Здесь он общается с Ч. Чаплиным и М. Дитрих. Однако и «роман» с Голливудом не состоялся. Зная в совершенстве немецкий и французский, Вертинский совершенно не переносил английского. Он казался ему отвратительным.
Был конец октября, когда Вертинский решает уехать в Китай.

Китай становится последней страной долгих скитаний маэстро на чужбине. В середине 30-х он оказывается в Шанхае. Здесь была большая русская колония.
Близость советской границы рождала в сердце смутные и неясные надежды. Когда началась вторая мировая война, и чувство любви к родине особенно обострились в сердцах всех честных людей, надежды эти еще возросли. Победы советских войск вызывали в душе артиста гордость, смешанную с все усиливавшейся тоской по отечеству. В Китае Вертинский по-прежнему много выступает перед "русской колонией". Но конечно, по сравнению с Европой и Америкой это были задворки.
Нужда впервые за много лет постучалась в двери артиста.
Естественно, что в эти годы творчество Вертинского сильно изменилось. Изменились и его песни. Они превращаются в маленькие баллады. Если раньше его героями были капризные дамы в шикарных манто и клоуны, лорды и бродяги, пажи и кокаинисты, то теперь ими становятся обычные люди. Они неутомимо стремятся к счастью и искренне горюют, потерпев неудачу. В тридцатые годы и годы войны он начинает сочинять песни и на стихи советских поэтов. В Китае уже немолодой Вертинский знакомится с юной грузинской княжной (разница в возрасте с которой составляла 30 лет). Лидия Циргвава. Родилась 14 апреля 1923 года в Китае, в городе Харбине в семье старинного грузинского княжеского рода.Пятнадцать лет, до самой смерти Александра Николаевича, супруги жили, поражая окружающих любовью.

Где бы, на каких гастролях, в какой дали не оказывался Вертинский, он писал Лиде письма. "Будь спокойна, Пекочка, я никого на свете не люблю, кроме тебя и детей. Я с вами. И ничего другого у меня в душе нет".

В начале 1937 года группа комсомольцев обратилась в высшие партийные инстанции СССР с призывом… разрешить артисту Вертинскому вернуться на Родину.
Нужно сказать, Александр Николаевич сам уже не раз обращался с этой просьбой к Советским властям. Он обращался с письмами к Войкову и Луначарскому. Но каждый раз получал отказ. Существует немало легенд вокруг истории возвращения Вертинского в СССР. Иные утверждали, что артист работал на нашу разведку и в качестве награды получил возможность уехать на Родину. Другие отмечают факт особого отношения Сталина к творчеству певца: он имел все пластинки Вертинского и любил их слушать. В любом случае, трудно поверить в совершенную наивность Александра Николаевича, который прекрасно был осведомлен о том, что творилось в СССР. Желая как можно скорее разделаться с долгами, чтобы уехать в Советский Союз, Вертинский вступил в рискованное предприятие: стал совладельцем кабаре «Гардения», но уже через месяц кабаре потерпело крах. Чтобы хоть как-то оправдаться за свою «безыдейность», продемонстрировать лояльность, он начал писать в советскую газету «Новая жизнь» в Шанхае, выступал в клубе советских граждан, участвовал в передачах ТАСС, готовил воспоминания о своей жизни за рубежом... Тогда же он написал целый цикл нетипичных, патриотических песен, а чуть позже, уже по возвращении, две песни о Сталине: «Чуть седой, как серебряный тополь, он стоит, принимая парад...» Сталину доложили. «Это сочинил честный человек. Но исполнять не надо»... Позже все это послужило поводом для разговоров о том, что Вертинский был, чуть ли не советским шпионом. Интересно, что во время обороны Одессы переделанный в походный марш романс «Ваши пальцы пахнут ладаном...» пели шедшие на передовую студенты из... батальона имени А. Вертинского, хотя за его пластинки официально все еще давали «десятку». Вертинский никакой власти не пришелся по душе - безобидные песни во время большой бойни раздражают одинаково по обе стороны фронта. Харбинская газета с началом оккупации писала: «Надо оградить от яда вертинщины нашу фашистскую молодежь», а в Германии его ругали за песню «Бразильский крейсер»- когда Бразилия объявила войну странам «оси». В конце 1943 г. семья Вертинских с четырехмесячной дочерью Марианной переехала в Москву. Алексей Толстой, граф и пролетарский писатель, устроил в честь возвращения певца прием. Гостей долго томили в гостиной, и кто-то, глядя на собравшихся Толстого, графа Игнатьева, митрополита Николая Крутицкого и Вертинского, спросил: «Кого еще ждем?» И остроумец Смирнов-Сокольский ответил: «Государя!». Видимо, его возвращение в 1943 году, когда война еще не кончилась, должно было символизировать сплоченность советского народа в борьбе с немецким фашизмом. Вертинский вернулся не один, а с семьей, которую нужно было обеспечивать.

Существует легенда, что с собой Вертинский привез целый вагон медикаментов для фронта. На самом деле, у него даже не было денег на коляску для маленькой дочки.
При заполнении анкеты в Министерстве культуры на вопрос о званиях – народный он артист или заслуженный – Вертинский ответил наивной секретарше: «Деточка, у меня нет ничего, кроме мирового имени!»
Нужно сказать, вопрос с бытом разрешился благополучно и быстро: артист получил превосходную квартиру на улице Горького.
А вот с концертами ему не везло. Вернее, концертов было даже больше, чем позволяло его здоровье. Но сценические площадки для него при этом находились как-то уж слишком далеко от центров культуры. Шестидесятилетний артист вынужден был колесить по Средней Азии в самое пекло или в разгар зимы отправляться на Камчатку.
В одном из домов культуры в бывшей усадьбе где-то на Украине он обнаружил, что рояль совершенно раздолбан, и играть на нем невозможно. «Это исторический рояль! – с гордостью заявил директор клуба на его возмущение. – На нем в свое время сам Шопен играть отказался!»

Вероятно, в Министерстве культуры все же считали, что искусство Вертинского «чуждо» нашему народу. Кроме того, это были годы борьбы с упадочническими настроениями, с пресловутой «цыганщиной». А Вертинскому нужно было кормить семью: 19 декабря 1944 родилась вторая дочь, Анастасия.

Конечно, артист не нуждался и по-своему был востребован, даже снялся несколько раз в кино. За роль в фильме «Заговор обреченных» (1951) получил Сталинскую премию.

Но общение с Родиной оказалось совсем не таким идиллическим, как порой, наверно, ему представлялось тогда, в эмиграции.
Однажды он отправил дочек на лето в пионерлагерь, а то уж больно дворянское воспитание получали они в доме с гувернанткой. Как только девочки вернулись с каникул, они с воплем и матом понеслись на кухню и, оголодавшие, стали прямо со сковороды хватать котлеты. Нечего говорить, что кроме слов-паразитов они привезли в своих волосах и паразитов обыкновенных.

После этого Александр Николаевич ушел к себе в кабинет и два часа не выходил оттуда. О чем думал он в эти минуты? Вряд ли чувство юмора в это время было самым сильным чувством, которое он испытал. За четырнадцать лет на родине Вертинский спел около двух тысяч концертов. Он успел побывать везде. И в Сибири, и на Урале, и в Средней Азии, и в Заполярье, и даже на Сахалине. Он пел в театрах, в концертных залах, во дворцах культуры, на заводах, на стройках, в шахтах. Приход Вертинского в кино можно, пожалуй, считать случайным. Вначале он играл в немом кино, дебютировав в 1912 году в роли ангела в фильме "Чем люди живы", вероятно, просто ради заработка и из-за любопытства. Поэтому несколько лет он состоял на различных подсобных работах при съемочных группах в ателье А.Ханжонкова, исполняя в основном небольшие роли. Но даже если признать верной версию, изложенную в справочнике "Актеры советского кино", что Вертинский снимался в основном в эпизодах, все равно получится, что на его счету будет более десятка подобных ролей. Среди них чаще отмечают те, что сыграны в фильмах 1916 года, - таинственного бродяги Анатоля Северака в картине "Король без венца" и антиквара в картине "От рабства к воле".
В эмиграции актер снимался, по его собственному признанию, в немецких и французских лентах, отчасти благодаря протекции И. Мозжухина. Однако, несмотря на неоднократные предложения, Вертинский не сделал карьеру в Голливуде, поскольку не знал в достаточной степени английского языка.
В России в пятидесятые годы использовали его характерную внешность и, по мнению кинематографистов, врожденный аристократизм, что Вертинский с блеском продемонстрировал в роли князя в известном фильме 1954 года "Анна на шее".

Но для того чтобы сняться в фильме "Заговор обреченных" в роли кардинала Бирнча, Вертинскому пришлось глубоко вживаться в далекий от его творческого амплуа образ.

Запоминается и работа актера в фильме "Великий воин Албании Скандербег", где он сыграл роль дожа Венеции.
Практически нереализованным остался талант Вертинского как чтеца. Он знал множество стихов наизусть, цитировал всегда много и к месту, любил играть с близкими ему людьми в своеобразную игру - "Откуда это". Вертинский стал родоначальником удивительной творческой династии. Обе дочери — Марианна и Анастасия — стали блистательными звездами отечественного кинематографа.

Он жил и работал на Родине, которая ему снилась в течение двадцати пяти лет, проведенных в эмиграции, его слушали русские люди - наконец-то сбылась самая заветная мечта артиста. В эмиграции Вертинский не нажил состояния, поэтому в 55 лет пришлось начинать все сначала, давать по 24 концерта в месяц, ездить по всему Советскому Союзу, где не всегда создавались необходимые условия для выступлений. В 1956 году, за год до смерти, в письме заместителю министра культуры СССР С.В. Кафтанову Вертинский писал:
«Мне уже 68-й год! Я на закате. Выражаясь языком музыкантов, я иду на «коду». Не пора ли уже признать? Не пора ли уже посчитаться с любовью народа ко мне, которая, собственно, и держит меня, как поплавок? Вот ряд вопросов.
Почему я не пою по радио? Разве Ив Монтан, языка которого никто не понимает, ближе и нужнее, чем я? Почему нет моих пластинок, нет моих нот, нет моих стихов?
Почему за 13 лет ни одной рецензии на мои концерты? Сигнала нет?
Мне горько все это. Я, собственно, ни о чем не прошу. Я просто рассказываю…»

Вместе с новыми темами в его песнях звучали и старые мотивы - экзотика, тоска по прежней жизни, жажда новых ощущений. Многое из лучшего в репертуаре певца на его родине услышали лишь в годы перестройки: тогда до нас дошли и "Молись, кунак!" – гимн белоэмиграции, и "То, что я должен сказать" – романс, посвященный московским юнкерам, и "Бал Господень", и "Кокаинеточка"... Огромными тиражами выходили пластинки и компакт-диски с песнями Вертинского, появились фильмы и передачи, посвященные его творчеству. На доме, где он жил, открылась мемориальная доска.

Единственный внук Степан (кстати, внешне, весьма, похожий на деда) открыл ресторан имени Вертинского. В стиле Шанхая 30-х. Но все равно Вертинский чувствовал себя свободным, потому что был востребован. Он работал до последнего дня жизни и умер на гастролях, неожиданно, очевидно от сердечной слабости.
А свои мемуары хотел назвать "Мой путь к инфаркту". Но не успел их дописать.21 мая 1957 года артист умер от сердечного приступа в гостинице «Астория» в Ленинграде, куда приехал на гастроли.

Близились к завершению его гастроли в Ленинграде. Он переодевался к ужину. И жизнь оставила его за минуту до выхода из номера. Может быть, в это последнее мгновение Вертинский увидел город своей юности, с которым прощался, как прощаются с самым сокровенным и не долюбленным в жизни:

Похоронен артист в Москве на Новодевичьем кладбище.

А пока аплодисменты Великому Маэстро.