Молитва от отчаяния и депрессии (она обладает очень мощной силой!)

  Уединитесь в укромное место, чтобы вас никто не тревожил. Зажгите свечу или лампадку. Встаньте перед иконами (иконы желательно Иисуса-Вседержителя, Божьей Матери и Николая Чудотворца, и, если есть, то Иоанна Златоуста — замечательная и очень сильная икона!)

Читать далее

10 причин для ежедневных записей

1. Сливайте стресс на бумагу. Выражение собственных мыслей через письменные заметки – это своеобразная терапия. Проблемы, мысли, воспоминания заполняют ваш разум. “Выговоритесь”, сложите все свои беды под пресс-папье: бумага все стерпит. 

 

Читать далее

Полу-пирожки / Bazzlan

Свои стихи   Владимир Поляков (Bazzlan)   называет «полу-пирожками». В них всего две строки и нет рифм, зато смысла и жизненной мудрости - целый океан! Ассоль ждала свой алый парус а Грэй ходил под голубым Футбол специально был придуман чтоб русских всюду унижать Чтоб скрыть свою интеллигентность он сопли вытер рукавом – Хотите я скажу вам правду? – Спасибо у меня своя Когда на жизнь посмотришь трезво то понимаешь – надо пить! Наш шеф, как чайка – прилетает, кричит, насрёт и улетит Мой парень гей, как оказалось Я охренел, когда узнал Она ругнулась так, что дворник в блокнотик что-то записал Всё было в общем-то неплохо пока не стали улучшать Ответил ясень мне - ты ж утром свою любимую допил В роскошных залах Эрмитажа мат восхищенья не стихал И вот опять с трибун высоких нам светлым будущим грозят А есть и те, кто не ворует но, правда, те уже сидят Меня совсем никто не любит хоть я ещё не всех спросил Как удивительно природа – вас щедро обделила всем! Так хорошо вчера нам было что очень плохо до сих пор Лечусь слабительным от кашля Хотел бы кашлять – боюсь Песца откармливали долго в итоге полный был песец Нашли такую позу в сексе что виден телек им двоим Учиться никогда не поздно но бесполезно иногда Она в постели ненасытна – всю ночь тайком чего-то жрёт А утро добрым остаётся пока не влезешь в интернет Искал второй носок всё утро а он под первым был надет Взял 3 бутылки и орешков чтоб после белочку кормить В театре три сестры давали пока бордель не пресекли Сегодня всё идёт по маслу но через задницу пока Давайте деньги посчитаем я буду палец вам слюнить Кто за рулём не матерится тот за дорогой не следит А вон менты куда-то негра под белы рученьки ведут Вы к нам почаще заходите без вас потом так хорошо

Почему дети склонны винить родителей в своих неудачах

Отношения родителей и детей никогда не бывали идеальными. Нет, они где-то существуют, но это, скорее, исключение из правил. Довольно часто едва чада подрастут, они уже способны входить в конфликт со всеми подряд. Но, пожалуй, самые сложные — это мама и взрослый сын. Наш материал об этом.

Читать далее

Митио Каку: «Обучение больше не будет основываться на запоминании»

Читать далее...

Одесские хохмы

Мудрость приходит с годами.

Мудрость приходит с годами. Но пользоваться ею мешает старческий маразм.

***

Вернулся из командировки, от жены записка: «Ушла к стоматологу». Жду час, два, три… Потом смотрю — вещей её нет…

***

Зачем внутри зубов есть нервы? О чём зубам вообще переживать?

***

Когда в выходные приезжаю к родным на дачу, такое ощущение, что из домашних больше всего моему приезду радуются комары.

***

Существует ли в мире что-либо более неопределённое и непонятное, чем «варить до готовности»?

***

Как ни парадоксально, но гораздо больше зарабатывает тот, кто выдумывает задачи, а не тот, кто их решает.

***

Правда ли, что богатые делают прививки, чтобы ходить по ресторанам, а бедные — чтобы ходить на работу?

***

Всегда удивляли люди, которые с работы идут обедать домой. Как у вас психика-то выдерживает по два раза в день ходить на работу?

***

Кто-нибудь знает, почему вещи, которые как раз впору, после стирки всегда садятся, а те, которые чуть великоваты, наоборот, блин, растягиваются?

***

- Костя, господи, что это сейчас было?

- Секс.

- Не делай так больше. Не твоё это.

***

Никого не волнуют наши проблемы. Людям просто интересно, как ты выкрутишься.

***

Федеральная служба исполнения наказаний объявила, что не будет принимать в свои учреждения непривитых заключённых.

***

Мат, конечно, не украшает речь девушки, но зато делает её просьбы более понятными и быстрее выполненными.

***

- Что мы говорим женщинам, которые называют нас красивыми?

- «Спасибо, мам!»

Роберт Ауман. Момент истины

Роберт Ауман 

Читать далее...

Как быстро сходить в туалет, когда времени в обрез?

Что в первую очередь нужно сделать перед длительной поездкой или важным мероприятием? Правильно, облегчить кишечник! Но бывают такие моменты, когда это не происходит по нашему желанию. Как же простимулировать кишечник, чтобы сходить «по-большому»?

 

Читать далее

КАРАНТИН С ЮМОРОМ: МЕМЫ И ПРИКОЛЫ ПРО КОРОНАВИРУС.

Читать далее...

ПИФАГОР: Пифагор и иудеи

Как человек обстоятельный, прежде чем приняться за Аристотеля, я обратился к первоистоку, коим и оказался Пифагор Гипербореец.
Пифагор был первым, кто назвал себя философом, и мир обязан ему этим термином. До него умные люди называли себя мудрецами, что означало человек, который знает. Пифагор был скромнее. Он ввел в обращение термин философ — тот, кто пытается найти, выяснить.
Философия Пифагора говорит о том, что он был превосходно знаком с содержанием восточных и западных эзотерических школ: постиг тайные традиции Моисея, был инициирован в египетские, вавилонские, халдейские Мистерии, в брамины Элефанта и Эллора.
Вот что пишет о нём Шуре: “Пифагор был Адепт, Посвященный первой степени; он обладал духовной способностью непосредственного восприятия, и у него был ключ к оккультным знаниям и к духовному миру. Таким образом, он черпал из первоисточника Истины, и так как к его способностям интуиции и его высокой духовности присоединялась большая наблюдательность, знакомство с физической природой и высокоразвитое философское мышление, никто не мог лучше его построить здание истинной науки…” (Э.Шуре, Великие Посвященные).
Понимал это Аристотель, не по праву занявший место Пифагора. Понимали и евреи, в чью традицию он был посвящён. Оттого и искали у Стагирита поддержки. Никогда ещё они не находились так близко к краю пропасти. И скоро, совсем скоро вы поймёте: почему.
Конечно он занимался Каббалой иТорой, точнее их корнями. Он ведь получил ту же степень посвящения, что и Моисей. Но, кроме того, побывал в Гиперборее - у истоков. И появился у сидонских жрецов за пару дней до получения от Поликрата разрешения на поездку в Египет с письмом к фараону. Откуда он знал?
Эти сидонские жрецы были потомками мадианитян, Верховный жрец которых и тесть Моисея Иофор, в своё время учил магии, знанию, полученному от атлантов и ариев, своего зятя Моисея, я уже об этом писал здесь.
Они отправили Пифагора в Гиперборею философом, а назад через 3 (!) года вернулся Посвящённый. Все более поздние посвящения, о которых упоминает Шуре, были только формальностью: о нём знали, его цели были тоже ясны - доступ к первоисточникам. Почему же через полтора века так всполошились и Аристотель и евреи?
По исследованию Пифагором древнего алфавита Торы и Каббалы, состоящего из 22 букв, самый скрытый и тайный алфавит, служивший прототипом для для ВСЕХ других такого же рода, а также для знаков ведийских и для букв санкритских - есть алфавит арийский! Браманы, утверждал Пифагор, называют эту азбуку "Ваттан" и она принадлежит первой человеческой расе. Моисей, по утверждению Пифагора, указывает на эту азбуку в 19 стихе II гл. своего Сефер-Берешит. И Пифагор даёт свой приговор:
1. Эта основная из всех азбук, "Кабалим", принадлежит ариям;
2. Азбуки этого рода нельзя причислять к семитическим, потому что они не принадлежат какой-либо из этих национальностей.
Этим приговором он лишает евреев и азбуки Торы, и самой Торы, и магической числовой азбуки Каббалы. "Ну и что", - скажет упёртый еврей? - "Видали мы этот бред и раньше у Вас, уважаемый".
Увы вам, я тогда только дал 2 арийских названия первоистоков без привлечения аргументации Пифагора. "Ну и что", - снова скажет упёртый еврей?
А то, что самый авторитетный ХРАНИТЕЛЬ древней Каббалы и её исследователь, маркиз Иосиф Сент-Ив д'Альвейдр, в своём письме от 10 января 1901 г. к авторитетнейшему переводчику Каббалы д-ру Жерару Анкоссу, попросившему маркиза о помощи, ПОЛНОСТЬЮ ПОДДЕРЖИВАЕТ ВСЕ АРГУМЕНТЫ И ВЫВОДЫ Пифагора. Которые знают Посвящённые евреи и сейчас. Которые привели в такую панику и Аристотеля и старого раввина (см. мой коментарий "Аристотель и Пифагор" здесь). Полная аргументация Пифагора, которому было поручено растереть в пыль крамолу Единобожия евреев, ждёт вас, господа! Ни одну книгу евреев не оставил без внимания арий Пифагор! Пифагор Гипербореец...

Самый простой и вкусный кекс с помадкой

Состав

— Мука пшеничная — 175 г

— Яйца — 4 шт

. — Масло растительное — 175 г

— Сахар — 120 г

— Разрыхлитель — 2 ч. ложки

— Лимонный сок — 3 ст. ложки

— Сахарная пудра — 100 г

 

Нежный и ароматный кекс по простому и легкому рецепту.

Продукты самые обычные.

Читать далее

Рецепт приготовления

В глубокую емкость вбиваем яйца.

Взбиваем и

добавляем растительное масло.

Еще раз взбиваем венчиком.

Добавляем сахар, взбиваем.

В муку добавляем разрыхлитель и соль, перемешиваем.

Мучную смесь всыпаем в яичную смесь.

Замешиваем жидкое тесто.

Форму для выпечки смазываем сливочным маслом и посыпаем мукой.

Вливаем тесто в форму и разравниваем.

Разогреваем духовку до 180° C и выпекаем кекс 40-50 минут. Г

отовность проверяем деревянной шпажкой.

В сахарную пудру вливаем 3 ст. ложки лимонного сока. Перемешиваем до кашеобразного состояния. Источник: https://www.volshebstvozizni.ru/samyy-prostoy-i-vkusnyy-keks-s-pomadkoy/Этой массой (помадкой) покрываем сверху остывший кекс. Даем выпечке постоять немного и подаем к столу. Источник: https://www.volshebstvozizni.

ru/sa

myy-prostoy-i-vkusnyy-keks-s-pomadkoy/

Армянский картофельный салат

Читать далее...

МАСТЕРА «УНОВИСА» - ЕФИМ МОИСЕЕВИЧ РОЯК (1906-1987). УЧЕНИК МАЛЕВИЧА
 

Ефим Моисеевич Рояк (1906-1987). Портрет Казимира Малевича. 1960-1970-е гг.
Холст на картоне, масло. 35х25 см. Галерея Элизиум, Москва.

Ефим Моисеевич Рояк (1906-1987) - Живописец, график, архитектор, дизайнер. Учился у М. Шагала в 1918 г., в студии «УНОВИС» у К. Малевича в Витебске в 1919-1922 гг., ИНХУКе у К. Малевича в Ленинграде в 1922-1927 гг. Работал в мастерской братьев Весниных. Главный художник Киевского района Москвы. Участник Великой Отечественной войны.


ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ

Генрих Гейне, "Диспут"
 

Перевод В. Шапиро

В зале ратуши толедской Труб призывное трубленье,
На духовное ристанье Созывает населенье.
Не заточенные копья, Не клинки здесь блещут сталью,
Слово здесь послужит пикой Схоластических баталий.

Нет, не слуг Прекрасной Дамы, Не галантных паладинов
Свел сегодня поединок, А раввина с капуцином.
На сегодняшнем турнире Вместо шлема и кирасы,
Кипа спорит с капюшоном, Белый талес с черной рясой.

Чей всевышний все же выше? Бог евреев, грозный, старый
И единый, чей воитель Рав Егуда из Наварры?
Или может, христианский, Добрый, что един в трех лицах?
Францисканец брат Хозе За него готов сразиться

Силой веских аргументов И логических цепочек,
И цитатой из писанья Всяк воитель нынче хочет,
Отстоять свой символ веры В поединке этом трудном,
Загоняя оппонента В положенье ad absurdum,

Решено, что тот, кто будет Побежден в бою духовном,
Примет веру оппонента Прямо здесь беспрекословно.
То ли таинство крещенья Ждет наваррского раввина,
То ли сделать обрезанье Надлежит христианину.

И одиннадцать собратьев, Со своим собратом вместе
Разделить готовы участь: Славу или же бесчестье.
Правоверные монахи В ожиданье поединка
Принесли сюда купели, Приготовили кропила.

Благовоние елея И кадил благоуханье...
Их противники покуда, Точат нож для обрезанья.
Вот готовы обе рати - У барьера встали в зале,
И народ нетерпеливый Напряженно ждет сигнала.

Под роскошным балдахином В окруженье приближенных,
Сам король, а королева Миловидна, как ребенок.
По-французски вздернут носик, На лице лукавства мина,
Восхитительные губки - Два смеющихся рубина.

С берегов привольных Сены Дивный трепетный цветочек,
Пересаженный судьбою В глинозем испанской почвы.
Не французская принцесса, А испанская грандесса,
В прошлой жизни - Бланш де Бурбон, Донна Бланка имя днесь ей.

А король зовется Педро Грозным за свою суровость,
Но сегодня он приветлив, Как какой-нибудь там Гомес.
Он беседует любезно С группой грандов благородных,
Иудеев, мавританцев Он приветствует сегодня.

Господа без крайней плоти Повелителем испанцев
Управляют всепокорно, Ведь у них в руках финансы.
Вдруг ударили литавры, Трубный глас, и все притихли,
Стартовало словопренье, Диспут двух гигантов мысли.

В бой вступает францисканец С благочинною гримасой,
И его визгливый голос От натуги стал ужасен.
От лица отца и сына И святого духа с ними
Он Иакова потомков Уличает в бесовщине.

Ибо кто, как не лукавый, Наделяет их с лихвою
Остроумием для шуток И смекалкой деловою.
Вот, изгнав наружу беса Грозной силой экзерсиса,
Брат к догматике подходит, Излагая Катехизис.

Говорит он: три персоны Составляют сущность божью,
Но при том она едина, Хоть представить это сложно.
Вот мистерия какая, Непонятная, покуда
Держит нас в своих оковах Наш обыденный рассудок...

Говорит он: в Вифлееме Был рожден господь наш, бог наш,
От девицы, что ни разу Не теряла непорочность.
А когда господь родился, То над ним стояли чинно
У яслей бычок с коровкой - Две рогатые скотины.

Говорит он: от сатрапов Ирода бежал в Египет,
Наш господь, и позже принял, Муки смертные спаситель
Волей Понтия Пилата, По жестокому навету
Иудеев-фарисеев, Проклинаемых за это.

Говорит он: встав из гроба, Ожил наш господь чудесно
И на третий день вознесся Столь же дивно в мир небесный.
Но когда настанет время, Он опять придет на Землю:
Страшный суд постигнет мертвых И живых одновременно.

Трепещите иудеи, - Закричал монах, - ведь вами
Уязвлен был и истерзан Бог шипами и бичами.
Вы - его убийцы, племя, Вечно ищущее мщенья,
Вы спасителя терзали, Что принес для вас спасенье.

Уж давно ваш род еврейский Стал для демонов притоном.
Стала ваша плоть казармой Сатанинских легионов.
Так сказал Фома Аквинский, Светоч веры, чья ученость
Столь безмерна, что за это "Бык великий" наречен он.

Иудеи, вы - шакалы, Вы - презренные гиены,
Что копаются в могилах И едят продукты тленья.
Вы, евреи - носороги, Павианы и еноты,
Свиньи и гиппопотамы, Или проще - бегемоты.

Вы - сычи, вороны, совы, Вы - нетопыри, удоды,
Василиски, курьи ножки, Просто твари без породы.
Вы гремучие змеюги, Ядовиты ваши жала,
Ваши проклятые предки На кресте Христа распяли!

Если жалкие душонки Вы спасти еще хотите,
То от злобной синагоги К месту святости бегите.
И под сводами собора В благодатные купели
Окунитесь с головою Как в источник искупленья.

От чернящих вас пороков И грехов отмойтесь смело,
Навсегда сотрите с сердца Плесень злобы застарелой.
Неужели вам не слышно - Призывает вас спаситель:
Все на грудь его падите И грехи, как гнид, давите.

Бог наш есть любовь, он кроток, Как невинная овечка.
На кресте он умер ради Прегрешений человечьих.
Уподобиться Иисусу, Богу нашему, хотим мы,
Нам пример - его смиренье, Терпеливость и терпимость.

Потому-то все должны мы, Быть скромны и добродушны,
Чтобы дивного ягненка Светлый образ не нарушить.
В чистых ангелов небесных В некий день преобразившись,
В белом венчике из лилий Вознесемся в небо мы все.

В драгоценные одежды Предстоит нам облачиться
Из парчи, муслина, шелка Вместо грубой власяницы.
А плешивые макушки Скроют локоны златые,
И девицы в небе косы Заплетут нам на затылках.

Наверху в больших бокалах Подадут, на небе вина,
И бокалы те пошире, Чем стаканы у раввина.
И, напротив, много уже Вверх манящие нас губы,
У небесных дев, чем губы Там внизу у женщин грубых.

Ждет нас вечное блаженство, Смех, вино и поцелуи
С песней "Господи помилуй" И припевом "Алелуйя".
Брат закончил, а монахи Ощущая просветленье
Потащили расторопно Причиндалы для крещенья.

Но презрев водобоязнь, Ухмыляются евреи
Рав Егуда из Наварры Переходит в наступленье.
"Моего рассудка почву Ты усеял сорняками,
И удобрил, как навозом, Непристойными словами.

Всяк приучен изъясняться Сообразно воспитанью,
Посему тебе спасибо Говорю я вместо брани.
Триединство божества Не походит нашим людям.
Принцип троицы они С детских лет считают чуждым.

Впрочем, то, что бог твой в трех, В трех всего представлен лицах,
Поскромней, чем пантеон Вечно юных олимпийцев.
Неизвестен мне как бог, Тот, кто бог для ваших братьев,
И его девицу-мать Не имею чести знать я.

Я, конечно, сожалею, Что давным-давно, тогда,
В городе Ерусалиме Приключилась с ним беда.
Но вина ли в том евреев, Разбираться бесполезно,
За отсутствием улики, Что на третий день исчезла.

В том, что он имел родство С нашим Б-гом, есть сомненья,
Ибо, как известно нам, Не имел детей последний.
Не был Б-г наш предан смерти Словно жертвенный ягненок
За грехи людские. Не был Он плаксивым пустозвоном.

Наш Господь не есть любовь, Не улыбка всепрощенья,
Ибо он есть грозный Б-г, Ибо он есть Б-г отмщенья.
Настигает гнев его Всякий грех неумолимо,
Даже внуки могут быть За вину отцов казнимы.

Наш Господь - живой, и Он Восседает величаво
Средь небесного чертога На престоле вечной славы.
Наш Господь - здоровый Б-г, Он не миф и не легенда,
Не скульптура, не икона, Не мазня на фреске бледной.

Наш Господь могуч: светила Держит он в своей ладони.
Истребляет он народы, Сокрушает в гневе троны.
Бог велик. В псалме Давида Есть сравнение такое:
Твердь земная - лишь скамейка, У Владыки под ногою.

Любит музыку наш Б-г: Песнопенья, голос струный,
Но как хрюканье для Б-га Колокольный звон чугунный.
Рыба есть Левиафан - Зверь на дне морском живущий,
Ежедневно целый час С ней играет Вездесущий.

Только в день девятый Ава Б-г забавы исключает,
Храм Его в тот день сожжен, И Всевышний опечален.
Рыба в сотню миль длиною, Хвост ее, как кедр ливанский,
Плавники ее сильны, Словно Ок, король башанский.

Как у мяса черепахи Этой рыбы вкус нежнейший.
Долгожданный день придет: Пригласив к столу воскресших
Предков праведных и мудрых, Праотцев благочестивых,
Станет потчевать Господь Всех своей любимой рыбой,

В белом соусе чесночном, Приготовленной частично,
А частично также в красном Из мадеры и корицы.
В белом соусе чесночном Редьки плавают кусочки…
Рыбки той, готов поспорить, Брат Хозе, отведать хочешь.

Красный соус - он с изюмом, Вкус изысканный, небесный…
Твоему он мил желудку? - Брат Хозе, признайся честно.
Наш Господь - хороший повар, Мой совет - снимай сутану,
Расставайся с крайней плотью И вкуси Левиафана!"

Так с язвительной улыбкой Соблазнял монаха рабби,
А довольные евреи За ножи схватились, дабы
Одержав победу в споре, В краткий миг движеньем ловким.
Оскальпировать монахам - Нет, не головы - головки.

Но тверды монахи в вере, Ни на йоту не уступят,
Не хотят, прошу прощенья, Уступать свою залупу.
Вслед за речью иудея Встал католик: что ни слово,
Словно из горшка ночного, Да к тому же не пустого.

А в ответ на это рабби С новым пылом в спор пустился,
Так душа его кипела - Чуть слюной не подавился
Обращается он к Мишне, Из раввинского трактата
"Тосафот Йом Тов" приводит Многомудрые цитаты.

Но какое же кощунство Слышит рабби от монаха:
Тот послал к чертям собачьим Тосафот единым махом.
"Боже, ты все это слышишь!" - Рав Егуда крикнул злобно.
Потеряв свое терпенье, Стал мгновенно твердолобым.

"Караул! - кричит, - уж если Тосафот к чертям, то что же
Не к чертям? За святотатство Покарай сурово, Б-же!
"Тосафот Йом Тов", Всевышний, Это - Ты. За оскорбленье
Осквернителю Талмуда, Отомсти жестоким мщеньем.

Пусть провалится он в бездну, Как когда-то Корах гадкий,
Бунтовавший против Б-гом Заведенного порядка.
Разрази злодея громом, Накажи кощунство, Боже,
Рок Содома и Гоморры Пусть его постигнет тоже.

Порази же капуцина, Как разил ты Фараона,
Что исходу из Египта Строил всякие препоны.
Он послал за нами следом, Чтобы нас вернуть в Мицраим
Многотысячное войско, Вооруженное мечами.

Но лишь длань свою простер ты, Фараоновы солдаты
Утонули в море Чермном, Словно малые котята.
Порази же капуцина, Пусть наглец увидит подлый,
Что не детская хлопушка Вспышка ярости Г-дней.

И тогда я буду петь В честь победы песню славы
И, как Мирьям, пред тобой Танцевать и бить в литавры".
Тут монах в ответ на это Разразился словесами,
Переполненными злобой: "Сам ты проклят небесами!

Не боюсь твоих я бесов, Сатанинского кагала:
Люцифера, Вельзевула, Астарота, Белиала.
Не боюсь отродий ада И твоих нечистых сил всех,
Потому что я Христовых Светлых таин причастился.

Повкусней Левиафана, Вкус святых даров Христовых,
Ну а соус твой чесночный Сатана, видать, готовит.
Ах, с каким бы наслажденьем, Вместо этих долгих споров,
На костре коптил и жарил Я тебя с твоей всей сворой!"

Так идет турнир за веру Вот уже часов двенадцать,
А бойцы безрезультатно То бормочут, то бранятся,
То как зверь они завоют, То визжат, как дети прямо...
Вот уж публика устала, И вспотели сильно дамы.

Двор в заметном нетерпенье, Уж зевают камеристки,
И к прекрасной королеве Педро Грозный обратился:
"Ваше мнение скажите, Кто же прав из этой пары,
То ли братец-францисканец, То ли рабби из Наварры?"

Донна Бланка посмотрев На обоих, сморщив носик,
Сжав ладошками виски В заключенье произносит:
"Я не знаю, кто был прав, Но одно признать должна я,
Что раввин и капуцин В равной степени воняют".


Перевод И. Мандельштама

Заливаются фанфары В зале города Толедо,
Толпы пестрые стеклись На духовную беседу.
Тут оружье не заблещет, Как при светской грубой свалке –
Будут копьями слова В схоластической закалке.

То сошлись не на турнир Два галантных паладина, –
Предстоит словесный бой Капуцина и раввина.
Прикрывают их скуфья И ермолка – те же шлемы.
«Арбеканфес» и нарамник – Их доспехи и эмблемы.

Кто воистину господь? Бог ли то евреев старый
И единый, чей поборник – Рабби Юда из Наварры,
Или это триединый Бог по вере христианской,
Чей поборник – патер Хозе, Настоятель францисканский?

Подбирая аргументы И логические звенья
И ссылаясь на ученых, Вес которых – вне сомненья,
Хочет каждый ad absurdum Привести слова другого,
Превосходство доказав Иисуса иль Еговы.

Решено, что кто потерпит В этом споре пораженье,
Должен будет перейти В победившее ученье;
Что окрестит иудея Францисканец в наказанье,
И обратно – что грозит Капуцину обрезанье.

И еврея и монаха Окружают их клевреты:
Разделить судьбу вождей Принесли они обеты.
В торжество Христовой веры Твердо верят капуцины:
Со святой водой купели Притащили на крестины

И уж держат наготове И кропила и кадила;
Между тем ножи евреи Бодро точат о точила.
Так стоят, готовясь к бою, Обе своры среди зала,
И столпившийся народ С нетерпеньем ждет сигнала.

Под навесом золотым, С королем-супругом рядом,
Королева озирает Круг придворных детским взглядом.
Носик вздернутый французский, Шаловливые гримаски,
Уст улыбчивых рубины – Сколько чар и сколько ласки!

Как цветок, она прекрасна. Боже, бедную помилуй!
С берегов веселой Сены Привезли ее в унылый
Край сухого этикета, И зачахла, как в пустыне.
Бланш Бурбон в отчизне звали, Доньей Бланкой стала ныне.

Сам король «Жестоким Педро» Прозван слугами своими,
Но сегодня в духе он, Лучше он, чем это имя.
С приближенными любезно Разговаривает Педро,
Маврам и евреям тоже Комплименты сыплет щедро.

В рыцарях без крайней плоти Он обрел друзей бесценных –
Превосходных финансистов, Выдающихся военных.
Затрещали барабаны, Затрубили трубы, – это
Значит, что открылись пренья, Что схватились два атлета.

Францисканец начал диспут В тоне ярости священной.
Хриплым голосом рычит он И визжит попеременно.
Именем отца и сына И святого духа властно
Бесов он заклял, сидящих В чаде Якова злосчастном.

Ведь известно, что при спорах Часто черт сидит в еврее
И нашептывает мысли Побойчей да поострее.
Чудодейством заклинанья Выгнав дьявола умело,
За догматику он взялся, Катехизис двинул в дело.

Говорит, что божество Воплощается в трех лицах.
Но все трое, если нужно, Воедино могут слиться;
Что постигнуть это чудо И поверить не на шутку
Может только тот, кто бросит Вызов здравому рассудку;

Что родился наш господь В Вифлееме, в скромном хлеве,
И внушен святым был духом Сохранившей девство деве;
Что лежал спаситель в яслях, И смотрели, выгнув спины,
На него бычок и телка Взором набожной скотины;

Что бежал в Египет бог, Жизнь от Ирода спасая,
Но затем его постигла В Палестине участь злая,
Ибо Понтием Пилатом По наветам фарисеев
Был он отдан на распятье В руки мерзостных евреев;

Что уже на третий день Гроб господь пустым оставил
И прямым путем оттуда В небо свой полет направил;
Но, когда настанет время, Он на землю возвратится
И живым и мертвым тварям Повелит на суд явиться.

«Трепещите, – взвизгнул он, – Перед богом, злые черти!
Вы его терзали, били И подвергли крестной смерти.
О мучители Христовы, Злонамеренное племя!
Вы поднесь – убийцы бога, Как и были в оно время.

Род еврейский – это падаль, Обиталище драконов,
И тела у вас – казармы Для бесовских легионов.
Так сказал Фома Аквинский, Муж великий и ученый,
Светоч знанья, коим горд, Коим славен мир крещеный.

Вы, как волки, как шакалы, Кровожадны и свирепы,
Вы – гиены, на кладбищах Расхищающие склепы!
Иудеи! Вы – вампиры, Носороги, крокодилы,
Кабаны, гиппопотамы, Павианы и гориллы!

Совы, филины, вороны, Пугачи, сычи, удоды,
Нечисть ночи, василиски, Богомерзкие уроды!
Гады, ящеры, ехидны, Черви, пакостные жабы!
Искупителю вас всех Раздавить давно пора бы.

Если ценно вам, проклятым Ваших бедных душ спасенье, –
Прочь из гнусной синагоги В наши мирные селенья,
В светлый храм любви Христовой! Там вам головы окатит,
Ни святой струясь купели, Ключ господней благодати.

Сбросьте ветхого Адама, О повапленные гробы,
Смойте грех, отмойте плесень Застарелой вашей злобы.
Божий глас ужель не внятен? Он зовет вас, неофитов,
На груди Христа стряхнуть Вашей скверны паразитов.

Воплотил наш бог любовь, И святым его ученьем
Мы прониклись – милосердьем, Миролюбьем и смиреньем.
Мы – такие добряки, Что и мухи не обидим,
И когда-нибудь за это В царство божие мы внидем.

Райским светом просияв, Станем мы, как ангелочки,
Там бродить, держа в руках Белых лилий стебелечки.
Вместо грубых ряс наденем Белоснежные хитоны
Из парчи, муслина, шелка, Ленты пестрые, помпоны.

И не будет лысин! Будут Золотые кудри виться,
Заплетать их станут в косы Нам красивые девицы.
Чаши для вина на небе, Несомненно, будут шире,
Чем вспененные хмельною Влагой кубки в этом мире,

Но, напротив, много уже, Чем у женщин, здесь желанных
Будут ротики красавиц, В небе нам обетованных.
Вечно будем мы вкушать Хмель вина и поцелуя
И блаженно гимны петь «Кирие» и «аллилуйя».

Так закончил он. Монахи, Возомнив, что одолели,
Стали было для крещенья Наполнять водой купели;
Но больны водобоязнью Все евреи от рожденья;
Рабби Юда из Наварры Слово взял для возраженья:

«Ты хотел во мне удобрить Почву духа для посева,
Забросав меня навозом Сквернословия и гнева.
На приемах – отпечаток Воспитанья и пошиба.
Не сержусь я, и по дружбе Говорю тебе спасибо.

Догмат троицы для нас – Не спасительное средство:
Все мы правилом тройным Занимаемся сыздетства.
Совместились три лица В вашем боге? Что ж, немного!
У язычников шесть тысяч Разных форм и видов бога.

Бог, по имени Христос, Мне, признаться, неизвестен.
С девой-матерью встречаться Не имел я также чести.
Если с ним тому назад Более тысячелетья
Приключилась неприятность, Рад об этом пожалеть я.

Но евреи ли убийцы, – Вряд ли кто-нибудь дознался,
Если сам delicti corpus К третьей ночи затерялся.
А что с ним наш бог в родстве – Это просто чьи-то бредни,
Ведь насколько нам известно, Был бездетен сей последний,

Бог наш для людского рода Не согбен под крестной ношей,
Он совсем не филантроп, Не слюнтяй и не святоша.
Бог наш – не любовь! К нему С поцелуями не лезьте,
Ибо это грозный бог, Громовержущий бог мести.

Гнев господень мечет стрелы И разит виновных метко,
Отдаленные потомки Часто платятся за предка.
Наш господь царит доселе Средь небесного чертога,
И вовеки несть конца В небесах господству бога.

И притом он здоровяк, А не миф какой-то хилый,
Тощий, бледный, как облатка Иль как призрак из могилы.
Бог силен: в руках он держит Все светила небосвода,
А когда нахмурит брови, Гибнут троны и народы.

Бог велик – наш царь Давид Говорит: величье божье
Нет возможности измерить, Вся земля – его подножье.

Любит музыку наш бог, Звуки струн и песнопенья,
Но к церковному трезвону Он питает отвращенье.
И у бога рыба есть. Слышал о Левиафане?
Каждый день по часу с ним Бог играет в океане.

Только в день девятый аба, В день, когда был храм развален,
Бог наш с рыбой не играет, Слишком он тогда печален.
У той рыбы плавники Велики, как царь Васанский
Ог, длина ее, – сто миль, Хвост – как старый кедр ливанский.

Ну, а мясо у нее – Это просто объеденье!
В день восстания из мертвых Бог отправит приглашенье
Всем, кто шел его стезею, С ним совместно отобедать
И его любимой рыбы, Рыбы господа, отведать,

Частью в соусе чесночном, Частью в винном. А винцо-то!
Приготовят эту рыбу Наподобье мателота.
В белом соусе чесночном Редька плавает в приправу.
Я уверен, патер Хозе, Что наешься ты на славу.

Но и винную подливку Непременно ты попробуй,
Если ты, мой патер Хозе, Ублажишь свою утробу.
Бог наш знает в кухне толк, Так не будь же ты болваном:
Распрощайся с крайней плотью, Насладись Левиафаном!»

Так противника прельщает Рабби сладкими словами,
И евреи, ухмыляясь, Приближаются с ножами,
Чтобы в знак своей победы Поживиться плотью крайней,
Этим spolium opimum В сей борьбе необычайной.

Но враги за веру предков И за плоть свою держались,
Не хотели с ней расстаться И упорно не сдавались.
Принялся монах раввина Поносить еще безбожней,
Речь его – ночной горшок, И к тому же не порожний.

Снова рабби возражает, В сердце затаив обиду,
И, хоть кровь кипит от гнева, Все же он спокоен с виду.
Он ссылается на «мишну», Комментарии, трактаты,
Почерпнул и в «Таусфес-Ионтеф» Очень веские цитаты.

Но какое допустил Богохульство патер грубый:
Он послать себе позволил «Таусфес-Ионтеф» к черту в зубы.
«Боже, тут всему конец! – Крикнул рабби в исступленье
И совсем осатанел – Видно, лопнуло терпенье. –

«Таусфес-Ионтеф» велишь ты К черту в зубы убираться?
Покарай кощунство, боже, Ниспровергни святотатца,
Ибо «Таусфес-Ионтеф» – это Ты, создатель, и фигляру
За хулу на «Таусфес-Ионтеф» Должен ты назначить кару.

Пусть провалится сквозь землю Как погибли те злодеи,
Что восстали на тебя Под командою Корея!
Громыхни громчайшим громом, Изуродуй изувера, –
Ведь нашлись же для Содома И Гоморры огнь и сера.

Порази ты капуцинов, Как однажды фараона,
От которого стречка Дали мы во время оно.
Он стотысячное войско Приготовил для погони,
Потрясавшее мечами И закованное в брони,

Но ты спас, простерши длань, Свой народ от супостата:
Все сто тысяч в Красном море Утонули, как котята.
Так ударь по капуцинам, Чтоб не думали, обломы,
Что твои гнев уже не страшен, Что твои заглохли громы.

Я тогда твою победу Прославлять не перестану
И пущусь, как Мирьям, в пляс, И ударю по тимпану».
Но разгневанного рабби Перебил католик рьяный:
«Чтоб ты сам. пропал, проклятый, Чтоб ты сгинул, окаянный!

Мне не страшен бог твой грязный, Не боюсь чертей нимало –
Люцифера, Вельзевула, Астарота, Белиала.
Не боюсь твоих я духов, Томной силы преисподней, –
Сам Христос в меня вселился, Плоти я вкусил господней.

Причастился я Христа, Им я лакомиться стану,
Не притронусь я к дрянному Твоему Левиафану.
Чем на споры время тратить, Всех бы вас я, к пользе вящей,
На костре жарчайшем жарил Иль варил в смоле кипящей!»

Так за веру и творца Исступленно бьются оба,
И конца но видно спору, И не может стихнуть злоба.
Длится диспут целый день, Но противники упрямы.
Очень публика устала, И потеют сильно дамы.

Все придворные зевают И клюют от скуки носом.
Наконец король к жене Обращается с вопросом:
«Каково решенье ваше? Чья религия мудрее?
Подаете ли вы голос За монаха иль еврея?»

Донья Бланка на него Посмотрела в размышленье
И, прижав кo лбу ладони, Так сказала в заключенье:
«Ничего не поняла Я ни в той, ни в этой вере,
Но мне кажется, что оба Портят воздух в равной мере».


Перевод А. Дейча

Во дворце толедском трубы зазывают всех у входа,
Собираются на диспут толпы пестрые народа.
То не рыцарская схватка, где блестит оружье часто,
Здесь копьем послужит слово заостренное схоласта.

Не сойдутся в этой битве молодые паладины,
Здесь противниками будут капуцины и раввины.
Капюшоны и ермолки лихо носят забияки.
Вместо рыцарской одежды -- власяницы, лапсердаки.

Бог ли это настоящий? Бог единый, грозный, старый,
Чей на диспуте защитник реб Иуда из Наварры?
Или бог другой -- трехликий, милосердный, христианский,
Чей защитник брат Иосиф, настоятель францисканский?

Мощной цепью доказательств, силой многих аргументов
И цитатами - конечно, из бесспорных документов -
Каждый из героев хочет всех врагов обезоружить,
Доведеньем ad absurdum сущность бога обнаружить.

Решено, что тот, который будет в споре побежденным,
Тот религию другую должен счесть своим законом.
Иль крещение приемлют иудеи в назиданье,-
Иль, напротив, францисканцев ожидает обрезанье.

Каждый вождь пришел со свитой! С ним одиннадцать - готовых
Разделить судьбу в победе иль в лишениях суровых.
Убежденные в успехе и в своем священном деле,
Францисканцы для евреев приготовили купели,

Держат дымные кадила и в воде кропила мочат...
Их враги ножи готовят, о точильный камень точат.
Обе стороны на месте: переполненная зала
Оживленно суетится в ожидании сигнала.

Под навесом золоченым короля сверкает ложа.
Там король и королева, что на девочку похожа.
Носик вздернут по-французски, все движения невинны,
И лукавы, и смеются уст волшебные рубины.

Будь же ты хранима богом, о цветок благословенный...
Пересажена, бедняжка, с берегов веселой Сены
В край суровый этикета, где ты сделалась испанкой,
Бланш Бурбон звалась ты дома, здесь зовешься доньей Бланкой.

Короля же имя - Педро, с прибавлением - Жестокий.
Но сегодня, как на счастье, спят в душе его пороки;
Он любезен и приятен в эти редкие моменты,
Даже маврам и евреям рассыпает комплименты.

Господам без крайней плоти он доверился всецело;
И войска им предоставил, и финансовое дело.
Вот вовсю гремят литавры, трубы громко возвещают,
Что духовный поединок два атлета начинают.

Францисканец гнев священный здесь обрушивает первый -
То звучит трубою голос, то елеем мажет нервы.
Именем отца, и сына, и святого духа - чинно
Заклинает францисканец "Семя Якова" - раввина,

Ибо часто так бывает, что, немало бед содеяв,
Черти прячутся охотно в теле хитрых иудеев.
Чтоб изгнать такого черта, поступает он сурово:
Применяет заклинанья и науку богослова.

Про единого в трех ликах он рассказывает много,-
Как три светлых ипостаси одного являют бога:
Это тайна, но открыта лишь тому она, который
За предел рассудка может обращать блаженно взоры.

Говорит он о рожденье вифлеемского дитяти,
Говорит он о Марии и о девственном зачатье,
Как потом лежал младенец в яслях, словно в колыбели,
Как бычок с коровкой тут же у господних яслей млели;

Как от Иродовой казни Иисус бежал в Египет,
Как позднее горький кубок крестной смерти был им выпит;
Как при Понтии Пилате подписали осужденье -
Под влияньем фарисеев и евреев, без сомненья.

Говорит монах про бога, что немедля гроб оставил
И на третий день блаженно путь свой на небо направил.
Но когда настанет время, он на землю возвратится,-
И никто, никто из смертных от суда не уклонится.

"О, дрожите, иудеи!..- говорит монах. - Поверьте,
Нет прощенья вам, кто гнал Бога к месту крестной смерти.
Вы убийцы, иудеи, о народ - жестокий мститель!
Тот, кто вами был замучен, к нам явился как Спаситель.

Весь твой род еврейский - плевел, и в тебе ютятся бесы.
А твои тела - обитель, где свершают черти мессы.
Так сказал Фома Аквинский, он недаром "бык ученья",
Как зовут его за то, что он лампада просвещенья.

О евреи, вы - гиены, кровожадные волчицы,
Разрываете могилу, чтобы трупом насладиться.
О евреи - павианы и сычи ночного мира,
Вы страшнее носорогов, вы -- подобие вампира.

Вы мышей летучих стая, вы вороны и химеры,
Филины и василиски, тварь ночная, изуверы.
Вы гадюки и медянки, жабы, крысы, совы, змеи!
И суровый гнев господень покарает вас, злодеи!

Но, быть может, вы решите обрести спасенье ныне
И от злобной синагоги обратите взор к святыне,
Где собор любви обильной и отеческих объятий,
где святые благовонный льют источник благодати;

Сбросьте ветхого Адама, отрешась от злобы старой,
И с сердец сотрите плесень, что грозит небесной карой.
Вы внемлите гласу бога, не к себе ль зовет он разве?
На груди Христа забудьте о своей греховной язве.

Наш Христос - любви обитель, он подобие барашка,-
Чтоб грехи простились наши, на кресте страдал он тяжко.
Наш Христос - любви обитель, Иисусом он зовется,
И его святая кротость нам всегда передается.

Потому мы тоже кротки, добродушны и спокойны,
По примеру Иисуса -ненавидим даже войны.
Попадем за то на небо, чистых ангелов белее,
Будем там бродить блаженно и в руках держать лилеи;

Вместо грубой власяницы в разноцветные наряды
Из парчи, муслина, шелка облачиться будем рады;
Вместо плеши - будут кудри золотые лихо виться,
Девы райские их будут заплетать и веселиться;

Там найдутся и бокалы в увеличенном объеме,
А не маленькие рюмки, что мы видим в каждом доме.
Но зато гораздо меньше будут там красавиц губки -
Райских женщин, что витают, как небесные голубки.

Будем радостно смеяться, будем пить вино, целуя,
Проводить так будем вечность, славя бога: "Аллилуйя!"
Кончил он. И вот монахи, все сомнения рассеяв,
Тащат весело купели для крещенья иудеев.

Но, полны водобоязни, не хотят евреи кары,-
Для ответной вышел речи реб Иуда из Наварры:
"Чтоб в моей душе бесплодной возрастить Христову розу,
Ты свалил, как удобренье, кучу брани и навозу.

Каждый следует методе, им изученной где-либо...
Я бранить тебя не буду, я скажу тебе спасибо.
"Триединое ученье" - это наше вам наследство:
Мы ведь правило тройное изучаем с малолетства.

Что в едином боге трое, только три слились персоны,-
Очень скромно, потому что их у древних - легионы.
Незнаком мне ваш Христос, я нигде с ним не был вместе,
Также девственную матерь знать не знаю я, по чести.

Жаль мне, что веков двенадцать Иисуса треплют имя,
Что случилось с ним несчастье некогда в Иерусалиме.
Но евреи ли казнили - доказать трудненько стало,
Ибо corpus'a delicti уж на третий день не стало.

Что родня он с нашим богом - это плод досужих сплетен,--
Потому что мне известно: наш - решительно бездетен.
Наш не умер жалкой смертью угнетенного ягненка,
Он у нас не филантропик, не подобие ребенка.

Богу нашему неведом путь прощенья и смиренья,
Ибо он громовый бог, бог суровый отомщенья.
Громы божеского гнева поражают неизменно,
За грехи отцов карают до десятого колена.

Бог наш - это бог живущий, и притом не быстротечно,
А в широких сводах неба пребывает он извечно.
Бог наш - бог здоровый также, а не миф какой-то шаткий,
Словно тени у Коцита Или тонкие облатки.

Бог силен. В руках он держит Солнце, месяц, неба своды;
Только двинет он бровями - троны гибнут, мрут народы.
С силой бога не сравнится,- как поет Давид,- земное;
Для него - лишь прах ничтожный вся земля, не что иное.

Любит музыку наш бог, также пением доволен,
Но, как хрюканье, ему звон противен колоколен.
В море есть Левиафан - так зовется рыба бога,-
Каждый день играет с ней Наш великий бог немного.

Только в день девятый аба, день разрушенного храма,
Не играет бог наш с рыбой, а молчит весь день упрямо.
Целых сто локтей длина этого Левиафана,
Толще дуба плавники, хвост его - что кедр Ливана.

Мясо рыбы деликатно и нежнее черепахи.
В Судный день к столу попросит бог наш всех, кто жил во страхе.
Обращенные, святые, также праведные люди
С удовольствием увидят рыбу божию на блюде -

В белом соусе пикантном, также в винном, полном лука,
Приготовленную пряно, - ну совсем как с перцем щука.
В остром соусе, под луком, редька светит, как улыбка...
Я ручаюсь, брат Иосиф, что тебе по вкусу рыбка.

А изюмная подливка, брат Иосиф, ведь не шутка,
То небесная услада для здорового желудка.
Бог недурно варит, - верь, я обманывать не стану.
Откажись от веры предков, Приобщись к Левиафану".

Так раввин приятно, сладко говорит, смакуя слово,
И евреи, взвыв от счастья, за ножи схватились снова,
Чтобы с вражескою плотью здесь покончить поскорее:
В небывалом поединке - это нужные трофеи.

Но, держась за веру предков и за плоть, конечно, тоже,
Не хотят никак монахи потерять кусочек кожи.
За раввином - францисканец вновь завел язык трескучий:
Слово каждое - не слово, а ночной сосуд пахучий.

Отвечает реб Иуда, весь трясясь от оскорбленья,
Но, хотя пылает сердце, он хранит еще терпенье.
Он ссылается на "Мишну", комментарии, трактаты,
Также он из "Таусфес-Ионтоф" позаимствовал цитаты.

Но что слышит бедный рабби от монаха-святотатца?!
Тот сказал, что "Таусфес-Ионтоф" может к черту убираться!"
"Все вы слышите, о боже!" - и, не выдержавши тона,
Потеряв терпенье, рабби восклицает возмущенно:

"Таусфес-Ионтоф" не годится? Из себя совсем я выйду!
Отомсти ж ему, господь мой, покарай же за обиду!
Ибо "Таусфес-Ионтоф", боже,- это ты... И святотатца
Накажи своей рукою, чтобы богом оказаться!

Пусть разверзнется под ним бездна, в глуби пламенея,
Как ты, боже, сокрушил богохульного Корея.
Грянь своим отборным громом, защити ты нашу веру,-
Для Содома и Гоморры ты ж нашел смолу и серу!

Покарай же капуцина, - фараона ведь пришиб ты,
Что за нами гнался, мы же удирали из Египта.
Ведь стотысячное войско за царем шло из Мицраим
В латах, с острыми мечами в ужасающих ядаим.

Ты, господь, тогда простер длань свою, и войско вскоре
С фараоном утонуло, как котята, в Красном море.
Порази же капуцинов, покажи им в назиданье,
Что святого гнева громы - не пустое грохотанье.

И победную хвалу воспою тебе сначала.
Буду я, как Мириам, танцевать и бить в кимвалы".
Тут монах вскочил, и льются вновь проклятий лютых реки;
"Пусть тебя господь погубит, осужденного навеки.

Ненавижу ваших бесов от велика и до мала:
Люцифера, Вельзевула, Астарота, Белиала.
Не боюсь твоих я духов, темной стаи оголтелой,-
Ведь во мне сам Иисус, я его отведал тела.

И вкусней Левиафана аромат Христовой крови;
А твою подливку с луком, верно, дьявол приготовил.
Ах, взамен подобных споров я б на углях раскаленных
Закоптил бы и поджарил всех евреев прокаженных".

Затянулся этот диспут, и кипит людская злоба,
И борцы бранятся, воют, и шипят, и стонут оба.
Бесконечно длинен диспут, целый день идет упрямо;
Очень публика устала, и ужасно преют дамы.

Двор томится в нетерпенье, кое-кто уже зевает,
И красотку королеву муж тихонько вопрошает:
"О противниках скажите, донья Бланка, ваше мненье:
капуцину иль раввину отдаете предпочтенье?"

Донья Бланка смотрит вяло, гладит пальцем лобик нежный,
После краткого раздумья отвечает безмятежно:
"Я не знаю, кто тут прав,-- пусть другие то решают,
Но раввин и капуцин одинаково воняют".




Иллюстрации Д.С. Моора

http://www.diary.ru/~geraldine/p56080405.htm

Пять вкуснейших, постных овощных салатов

 Приготовить овощной салат в любое время года не проблема. Мы вам предлагаем самые простые рецепты: все продукты доступные.

Капуста по-корейски

Состав продуктов

• один килограмм капусты;
• одна крупная морковь;              читать далее

Шолохов «Тихий Дон» не украл, а получил в подарок.
 

КРАХ ЛЖЕПИСАТЕЛЬСТВА о Шолохове. Бар Селла

> Эдуард Кукуй
>
> Несу читателям сенсацию: лауреат Нобелевской премии в области
> литературы Михаил Александрович Шолохов «Тихий Дон» не украл! Он его не
> украл, а получил в подарок.
>
> Вы заинтригованы, читатель? Это хорошо. Но не с руки мне так сразу
> взять и поднести вам эту сенсацию, как сказал бы Бендер, на блюдечке с
> голубой каемочкой. Не торопите меня, пожалуйста, а лучше скажите, знаете
> ли вы, что такое «литературный проект»? Не знаете?
>
> О, в преуспевающих издательствах современной России это секрет
> Полишинеля. Печатать роман какого-нибудь случайно зашедшего в издательство
> Иванова, Петрова или Сидорова (тем более — Кацмана, Рабиновича или,
> скажем, Ицковича) с его именем на титуле там не будут, но рукопись могут
> взять и даже автору заплатят, только издадут его книгу под другим именем,
> более угодным, «раскрученным» и сулящим доход в рамках программы, которая
> и называется «литературный проект».
>
> Вот как разъясняет эту тему известный писатель Анатолий Гладилин
> (цитирую его статью в «Панораме» за 23-29 января 2002 г.): «…Фридрих
> Незнанский за несколько лет успел написать больше, чем самый плодовитый
> писатель мира Александр Дюма-отец за всю свою жизнь. Сия загадка так бы и
> осталась для меня тайной, если б я не издавался в том же издательстве,
> которое выпускает, примерно раз в месяц, по новому детективу Незнанского.
> Поэтому в коридоре я видел Незнанского №2, Незнанского №3, Незнанского №4…
>
> Спешу успокоить самого Фридриха Незнанского: литературные негры вели
> себя скромно, никто не кричал, что пишет книги за великого мэтра, однако в
> редакции все всё знают. И когда я сказал: «Бедные литературные негры», —
> на меня насмешливо посмотрели и ответили: «Не такие они уж и бедные»…
> (Далее у Гладилина пример с Полиной Дашковой, которая «преспокойно
> выступает по телевидению, хотя всем известно, что на нее работает бригада
> стахановцев». — С.И.) Бригадный метод гарантирует производство от срывов и
> простоев».
>
>
> Почему гарантирует? Потому что метод хорошо уже отработан. А в
> шолоховские времена эта технология только-только осваивалась и
> по-настоящему еще разработана не была, поэтому по недосмотру не так гладко
> получалось. Впрочем, и сейчас бывают ляпсусы. Вот, например, моя жена,
> читая детектив Донцовой более внимательно, чем та бы желала, обнаружила в
> нем нестыковку двух линий повествования и никак не могла уяснить, от кого
> же из двух персонажей романа появился у тамошней «девицы» сынок. Видно,
> разработка этих сюжетных линий была поручена разным «соавторам», они свои
> куски творили отдельно, а когда все куски соединили, то в спешке
> нестыковочку проморгали.
>
> Вот как бывает, но ведь читать внимательно вовсе не обязательно.
> Сколько читателей было у Шолохова, а читали до поры невнимательно. Между
> тем, нестыковки и ляпсусы органически присущи бригадному методу
> писательства. Раньше или позже они непременно должны обнаружиться.
> И они обнаружились, когда за дело взялся настоящий Детектив, Лингвист,
> Литературовед, Исследователь — всё с большой буквы! Его имя — Зеев
> Бар-Селла. Возможно, читатель, вы помните это имя. Я уже о нем писал.
> Правда, давно, шесть лет назад, в статье «Действующие лица и исполнители»
> («Реклама» № 33, 1997). О нем я узнал тогда из публикации в израильской
> газете «Вести», перепечатанной затем в трех номерах нью-йоркской газеты
> «Еврейский мир».
>
> Бар-Селла проделал колоссальную, титаническую работу по расчистке
> исходного (конечно, отнюдь не перу Шолохова принадлежавшего) текста
> «Тихого Дона» от привнесенного в него «бригадой» мусора. Он работал много
> лет и однажды, когда докопался до сути, предложил французскому
> издательству две книги: отчет о своих разысканиях и восстановленный им
> текст романа «Тихий Дон». Издательство согласилось, но советское (тогда
> еще советское) посольство во Франции резко возразило и даже угрожало
> какими-то карами, так что французское издание так и не состоялось.
>
> Зато теперь итоговая и гораздо более полная книга Бар-Селлы под
> названием «Литературный котлован» будет издана в Москве. Об этом сообщила
> «Новая газета» (23 июня с.г.) статьей Николая Журавлева под красноречивым
> заголовком «Они писали за Шолохова. Самый грандиозный литературный проект
> ХХ века». У меня нет сомнения, что книга Бар-Селлы будет переведена на
> разные языки и станет бестселлером во многих странах, потому что
> интереснее её вряд ли можно что-либо вообразить.
>
> Прежде всего — об авторе, человеке явно незаурядном. Вот что пишет
> Николай Журавлев: «Тридцать с лишним лет назад я знал его как Володю
> Назарова. Весьма амбициозного молодого лингвиста, который свои первые
> статьи, посвященные древнегреческим текстам, опубликовал в журнале АН СССР
> еще будучи школьником. Его первая книга по северокавказским языкам была
> выпущена им в 26 лет, но пошла под нож, поскольку ее выход совпал с
> отъездом автора на историческую родину его матери… По отцу он — дальний
> родственник генерала Назарова, избранного донским атаманом после
> самоубийства Каледина».
>
> «Тихим Доном» Бар-Селла, по его словам, занялся, приняв в качестве
> рабочей гипотезы, что автор романа — это Шолохов. «Задача, которую я перед
> собой ставил, — писал он Журавлеву, — была чисто академическая: можно ли,
> не имея уличающих документов, доказать наличие или отсутствие плагиата?
> Иными словами: может ли сам литературный текст служить уликой в споре об
> установлении авторства? Мой ответ — положительный: может! Потому что
> каждое произведение литературы несет в себе не только неизгладимые черты
> личности автора (биографические моменты, круг чтения), но и времени, в
> которое оно было написано».
>
> Каков же приговор автора «Литературного котлована»? Не только черты
> личности автора романа, отразившиеся в основном его тексте, никак не
> соответствуют личности Шолохова, но и время написания ряда эпизодов, зорко
> выхваченное исследователем по едва уловимым деталям, официальной версии не
> соответствует. Например, первая часть романа писалась определенно до войны
> 1914 года, то есть когда Шолохову было… менее девяти лет! Кто же на самом
> деле писал роман?
>
> Исходные установки для поиска подлинного автора «Тихого Дона» Зеев
> Бар-Селла сформулировал себе так:
> 1. По стилистике подлинного текста автор явно постсимволист и близок к
> акмеистам. Следовательно, он должен быть их ровесником, а эти последние
> родились вокруг 1890 года. Значит, надо искать человека, родившегося в это
> же время.
> 2. Он должен быть родом из области Всевеликого войска Донского,
> поскольку досконально знает жизнь, быт и историю края и народа.
> 3. Он должен быть хорошо образован.
> 4. Он должен быть литератором, что-то создавшим и публиковавшимся.
> 5. Он должен любить Тургенева и Бунина, что следует из контекста
> романа.
> 6. Он должен быть белогвардейцем, поскольку жизнь красных, и это
> очевидно, знает хуже.
> 7. Он должен быть поклонником генерала Корнилова.
> 8. К моменту издания романа (и даже еще раньше) его не должно быть ни в
> живых, ни в эмиграции. То есть вторая крайняя дата его жизни должна быть
> около 1920-1922 гг.
> И Зеев Бар-Селла нашел-таки этого человека! Это Вениамин Алексеевич
> Краснушкин, литератор, писавший под псевдонимом Виктор Севский. Он родился
> в 1891 году в станице Филоновской в зажиточной казачьей семье, глава
> которой выслужил дворянство. Образование получил в Московском
> университете. С 1908 года — профессиональный литератор. Редактировал
> газету. У него было более тысячи публикаций в местных и центральных
> изданиях, в том числе роман «Кровавая слава» (1911 г.) и биографическая
> книга «Генерал Корнилов» (1919 г.) Работая в Петербурге, написал статью
> «Внук Тургенева» — это о Бунине. В 1913 году начал писать роман о роковом
> любовном треугольнике (Степан, Григорий, Аксинья). Но вскоре началась
> война, и замысел романа расширился, потом - революция, Гражданская война.
> В 1920-м автор с незаконченной рукописью романа был захвачен красными в
> Ростове-на-Дону. Его расстреляли, а рукопись кто-то в ВЧК прочитал и
> оценил.
> Прежде, чем перейти к судьбе рукописи в недрах органов госбезопасности,
> заметим, что текстологический и литературоведческий анализ сохранившегося
> литературного наследия Краснушкина-Севского, выполненный Бар-Селлой,
> подтвердил, что именно он являлся автором большей части исходного текста
> «Тихого Дона»: 1-го и 2-го томов полностью, 3-го — более половины, 4-го —
> нескольких последних страниц. Остальное писала подобранная чекистами
> бригада литературных «негров».
>
>
> Зачем им это было нужно? Если, по Ленину, кухарку можно было допустить
> к управлению государством, то и в области культуры необходимо было
> осуществить подобный революционный прорыв. Согласно теории Ленина,
> культура всякой нации делится на буржуазную и пролетарскую. Буржуазную
> культуру — долой, а пролетарскую культуру предстояло создать и поднять на
> невиданную высоту. Организованный ради этого Пролеткульт с задачей не
> справлялся, и тогда ею занялась ВЧК, вскоре преобразованная в ОГПУ
> («Объединенное Государственное Политическое Управление»).
>
> Там как раз оказалась рукопись, похоже, уровня Льва Толстого, так что
> чекистам оставалось только подыскать к ней классово подходящего автора.
> То, что у него не было и среднего образования — это ничего, это даже было
> хорошо! Подробнее — почему выбор пал на 18-летнего продармейца Шолохова,
> кто и как работал над текстом, правя и редактируя его, дописывая
> недостающее, — об этом, пишет Н.Журавлев, мы вскоре узнаем из книги
> Бар-Селлы. Подождем ее выхода в свет, а пока порассуждаем.
>
> Я воспринял статью в «Новой газете» и предстоящий выход в Москве книги,
> разоблачающей Шолохова (причем, уж на сей раз окончательно и
> бесповоротно), с большим удовлетворением, поскольку давно был уверен, что
> такой низкий и подлый человек («горький пьяница, хам, завистник, подхалим
> и антисемит» — по характеристике, данной ему в одной из статей 1997 года в
> «Рекламе» Ильей Куксиным) никак не мог быть творцом «Тихого Дона». Но, как
> ни странно, и статья Куксина, и моя вышеназванная попали под волну
> критики, на которую мне пришлось откликнуться новой статьей под названием
> «Бог правду видит, да не скоро скажет» («Реклама» № 36, 1997). По поводу
> названия этой статьи, заимствованного у Л.Н.Толстого, теперь скажу: ну
> вот, уже скоро скажет, наконец! Постфактум говорю спасибо критиковавшему
> нас уважаемому автору — в споре иногда рождается истина. По крайней мере,
> мы — обе стороны — получаем возможность к ней приблизиться. Перечитав
> теперь старые статьи, нахожу, что подписался бы под ними и сегодня.
>
> Крушение Шолохова не все воспримут с удовлетворением. Целая когорта
> высокопоставленных «шолоховедов», многие годы кормившихся прославлением
> придуманного народного «гения»; подхалимы, толпой вертевшиеся вокруг
> знаменитой станицы Вёшенской, выискивавшие там прототипов Григория
> Мелехова и прочих персонажей; искатели и изобретатели рукописей, которых
> не было; те, кто изображал малолетнего Шолохова вундеркиндом, и те, кто
> придумал, что он был на десять лет старше, чем значилось в паспорте, чтобы
> представить его имевшим достаточный для написания шедевра жизненный опыт;
> сочинители, утверждавшие, что он, якобы, был красным разведчиком в стане
> белых; поклонники, рисовавшие хулигана образцом нравственности и чуть ли
> не диссидентом; авторы многочисленных лжесвидетельств и мифов
> «шолоховедения» — все они могут остаться без любимой темы, а, значит,
> лишиться кормушки. Огорчены будут и некоторые рядовые читатели. Например,
> тот, кто в связи с газетной дискуссией написал в газету: «Я всегда хотел,
> чтобы автором «Тихого Дона» оставался Шолохов». «Очень интересная
> позиция, — откликнулся я тогда. — Мне лично ни такая, ни противоположная
> мысль в голову не приходила. Единственно, чего всегда хотел, так это знать
> правду».
>
>
> Итак, теперь абсолютно ясно, что роман «Тихий Дон» написан отнюдь не
> Шолоховым и то, что ему досталась Нобелевская премия, можно считать одним
> из курьёзов ХХ века. Узнай об этом изобретатель динамита, — перевернулся
> бы в гробу.
>
> А как насчет других творений Нобелевского лауреата? Хронологически
> первыми, как известно, были «Донские рассказы» (1926 г.) «Шолоховеды» это
> выставляли как факт творческой зрелости Шолохова. Однако, согласно анализу
> Зеева Бар-Селлы, для компиляции «Донских рассказов» гэпэушной бригадой
> сочинителей были использованы именно фрагменты арестованной рукописи В.А.
> Краснушкина-Севского, причем не вполне квалифицированно: некоторые фабулы
> рассказов, указывает Бар-Селла, немыслимы, поскольку разработаны людьми,
> не знавшими, например, законов поземельных отношений в области Войска
> Донского.
>
> Следующие за «Тихим Доном» книги — «Поднятая целина», «Они сражались за
> Родину», «Судьба человека» — никак «Тихому Дону» не соответствовали. Они и
> между собой, как я писал в 1997 году («Реклама» № 33), не родственны, как
> будто написаны разными людьми. А роман «Они сражались за Родину»,
> печатавшийся по главам, так и не был завершен. Можно понять, когда смерть
> автора обрывает нить повествования. Так ведь нет, писатель еще долго и
> прекрасно жил, резвился и на здоровье не жаловался. Очень похоже, что
> кто-то за Шолохова писал эти главы, но потом что-то случилось, и
> казаку-седоку пришлось спешиться. Оттого и долгое молчание — в том смысле,
> что, числясь писателем, писательскую продукцию на-гора совсем не выдавал,
> а только ругался со всех трибун.
>
>
> Окончательно я утвердился в несоответствии Шолохова приписываемым ему
> творениям (не только «Тихого Дона», но и всех прочих), когда после его
> смерти прочитал в «Литературной газете» большую статью кого-то из
> шолоховских клевретов, вертевшихся вокруг станицы Вёшенской. Смысл статьи
> был таков, что весь мир замер, не слыша более голоса гения из этой
> всемирно известной станицы, а то, что это был невиданный на Земле гений,
> можно заключить хотя бы из такого факта, что все замыслы только в голове
> держал, и писал сразу начисто, — никаких черновиков, никаких записных
> книжек.
>
> Подумать только, воскликнул я тогда, Пушкин писал наброски, зачеркивал,
> переделывал, снова марал и писал заново. Толстой трудился-мучился, Софью
> Андреевну извел бесконечным переписыванием. А Шолохов, выходит, писал
> легко и сразу, как бы по озарению свыше, мук творчества не ведая и зря
> бумагу не переводя? Ну, тут дело ясное: раз не было у Шолохова архива,
> значит, не он писал, а кто-то другой или другие.
>
>
> Это было моё мнение. Теперь обратимся к изысканиям Зеева Бар-Селлы. По
> его заключению, роман «Поднятая целина», хотя и содержит фрагмент
> («корниловский мотив»), перешедший из «Тихого Дона», то есть из рукописи
> расстрелянного В.А.Краснушкина-Севского, написан другим человеком. Его
> личность тоже установлена — это донской литератор Константин Иванович
> Каргин. Кроме текстологической экспертизы, здесь интересна удивительная
> корреляция, обнаруженная Бар-Селлой и поразившая его — корреляция между
> датами выхода в свет частей «Поднятой целины» и датами сложной судьбы
> Каргина. Публикация «Поднятой целины», как известно, растянулась на долгие
> годы — с 1932 по 1960. Начинал Каргин на Дону, но во время войны попал к
> немцам в плен, затем остался на Западе невозвращенцем, то есть как бы
> «изменником Родины». Однако странным образом в 1959 году кто-то с ним
> договорился, он был прощен советской властью, возвратился домой, и уже
> через год вышла долгожданная, в течение двадцати лет испрашивавшаяся
> читателями у Шолохова вторая книга «Поднятой целины».
> В предисловии к книге «Стремя «Тихого Дона» (загадки романа)»
> Солженицын писал: «Простым художественным ощущением, безо всякого поиска
> воспринимается: не то, не тот уровень, не то восприятие мира. Да один
> только натужный грубый юмор Щукаря совершенно несовместим с автором
> «Тихого Дона»…» Солженицын не ошибся, но что дивно: даже этот натужный
> грубый юмор Щукаря не Шолоховым сочинен, этот лауреат всех премий и дважды
> Герой Социалистического Труда вообще ничего складного написать не мог. Да
> если бы и мог, то не пожелал бы: зачем ему самому трудиться, когда с 1923
> года у него от ОГПУ полный пансион и обслуга? Вот что значит
> Социалистический Труд, которого он аж дважды Герой, потому что ухитрился
> всю жизнь не трудиться.
>
>
> Он не утруждал себя даже подготовкой своих речей. Вот удивительный
> документ, обнародованный Бар-Селлой. Это машинописный текст выступления
> Шолохова на Втором съезде советских писателей. На нем надпись рукой
> Шолохова: «Л.Ф.Ильичеву, дорогому другу и автору сей речуги, — с поклоном
> и благодарностью. М.Шолохов. P.S. Аплодисменты — пополам: мне как
> исполнителю, тебе — как автору. М.Ш.» Л.Ф.Ильичев был секретарем ЦК КПСС,
> вряд ли он сам писал для Шолохова «речугу», в его распоряжении для этого
> была большая команда помощников, умеющих писать, но Шолохову, видно,
> вручили текст выступления от имени Ильичева, отчего он и посчитал шефа
> автором.
>
> Самый впечатляющий сюрприз ждет читателей в связи с разысканиями Зеева
> Бар-Селлы вокруг романа «Они сражались за Родину» и в тексте его
> опубликованных глав. Кто писал эти главы и почему роман не дописан, не
> завершен? В статье о «шолоховедах» и «шолохолюбах» в «Рекламе» № 7 этого
> года я высказал такое предположение по этому поводу: «А что, если вдруг
> выяснится, что публиковавшиеся с 1943 года главы романа «Они сражались за
> Родину», так и не законченного аж за 40 лет последующего здравствования
> маститого лауреата, принадлежали не Шолохову, а какому-то, к примеру,
> работнику фронтовой армейской газеты?» Как в воду глядел!
>
>
> Но прежде всего посмотрите-ка, читатель, как в отличие от нас читает
> тексты Зеев Бар-Селла. Мы читаем быстро и невнимательно, многое при этом
> не замечаем, а он, присматриваясь к каждому слову, обнаруживает такое,
> что, собрав это всё вместе, можно было бы издать увлекательную книжку под
> названием, например, «Занимательное литературоведение».
>
> Перехожу к его находкам, которые я не поленился проверить по тексту, и
> кое-что, приведенное в «Новой газете», уточнил. Персонаж романа «Они
> сражались за Родину» Звягинцев рассказывает, как в мирной жизни получил от
> жены удар тарелкой по физиономии, на что вскричал: «Так-то вы, Настасья
> Филипповна, показываете свою культурность?» Настасья Филипповна — так это
> же из «Идиота» Достоевского! Какой писатель остановит свой выбор на этом
> ставшем классическим имени-отчестве? Никто и никогда! Мало, что ли, других
> женских имен? А если пишет литературный батрак, раб? Тогда вполне может
> поглумиться над рабовладельцем. Тот не заметит. Зато потом, подумал раб,
> подобно пушкинскому Пимену, «когда-нибудь монах трудолюбивый найдет мой
> труд усердный, безымянный», заметит он тогда мои пометы, да и поймет, что
> то писал другой!
>
> Еще один персонаж романа по фамилии Лопахин «шмыгнул в сад. Но едва
> лишь вишневые деревья скрыли его от посторонних взоров…» Батюшки, Лопахин
> и вишневый сад — так это ведь как у Чехова! Прозрачно до издевательства. И
> опять батрак был уверен, что Шолохов не поймет. Еще там персонаж —
> старшина Поприщенко. И эта фамилия вписана неспроста: у Гоголя в «Записках
> сумасшедшего» — Поприщин.
>
> Помню, в старинных среднеазиатских мозаиках среди замысловатых
> орнаментов и переплетений нам показывали тщательно замаскированный
> автограф художника. Делать такое было запрещено и опасно, но мастер все же
> оставлял свое имя. И на живописных полотнах мастеров мы нередко видим их
> полуспрятанные автопортреты. Вот и тот, кто волей обстоятельств должен был
> писать за Шолохова, оставлял потомкам свою тайнопись. Она прочитана! —
> хочется сейчас ему крикнуть.
>
> Но кто он? Не буду вас томить, читатель, вот намёк: книга Зеева
> Бар-Селлы, которая скоро должна выйти в Москве, называется «Литературный
> котлован». Это название вам что-то говорит? Да, конечно, была знаменитая
> повесть «Котлован», и жил, очень плохо жил ее талантливый автор.
> Процитирую из статьи Николая Журавлева в «Новой газете»:
>
> «Какого мастера такого уровня в то время можно было заставить стать
> «негром»? Только такого, у которого настолько туго с добыванием хлеба
> насущного, у которого перекрыты все пути в литературу, у которого плюс к
> этому серьезнейшие неприятности в семье по части репрессий, что он на всё
> готов. И этому человеку Шолохов по старой и тесной дружбе помогает (по его
> же словам) освободить сына… А когда Сталин… советует Шолохову написать
> очередную эпопею про идущую войну, к кому он мог обратиться за
> спасением?.. Только к старому другу, с которым они регулярно пили водку,
> запершись на кухне в квартирке на Тверском бульваре»…
>
>
> Речь идет об Андрее Платонове. Какая там могла быть у него дружба с
> Шолоховым, мне непонятно. Разве что дружба в кавычках. Принуждение,
> уламывание непокорного, вплоть до использования для этого репрессивных
> органов. Шолохов на всё был способен. И Платонов не устоял. Именно в это
> время — после всех обрушившихся на него бедствий — его вдруг оценили, он
> назначается фронтовым корреспондентом, семья получает денежный аттестат,
> паек и прочее. Платонову создают условия, и он пишет не свой роман.
> Сколько успел, сдал заказчику. Умер — и дописывать роман уже было некому.
>
> Литературный проект по созданию шедевров пролетарской литературы,
> затеянный в 1923 году чекистами, зачах. Его организаторы и покровители
> канули в лету, новых энтузиастов для продолжения проекта не оказалось, так
> что с Платоновым Шолохову пришлось договариваться лично. И замену ему
> найти он уже не смог. Дальше — еще хуже, времена стали меняться, средства
> принуждения уже не те. Что же бедному Шолохову оставалось? Правда, он был
> совсем не беден и «негров» вполне еще мог просто купить. За деньги или за
> протекции, поскольку везде имел руку и в самых верхах поддержку.
>
> В статье Журавлева и в прежней публикации Бар-Селлы никаких сведений не
> было о рассказе «Судьба человека» (1957 г.), на котором писательская
> судьба Шолохова завершилась, хотя бражничать ему оставалось еще 27 лет, и
> если бы он был действительно писателем, то мог бы еще большое наследие
> оставить. Кто же всё-таки написал «Судьбу человека»? У меня была догадка,
> и я высказал ее в статье, которую выше цитировал. Вот она: «А что, если
> рассказ «Судьба человека» был написан, к примеру, писателем Анатолием
> Калининым, автором близкого по стилю романа «Цыган»? Почему он не мог
> отдать свою рукопись как взятку ради своего продвижения?» Эх, провел бы
> Бар-Селла сравнительный анализ текстов! А может, он уже это сделал? Буду
> ждать его книгу с нетерпением.
>
> Можно себе представить, какой переполох она произведет в стране, где
> ежегодно отмечается День Шолохова и присуждаются премии Шолохова, где
> каждый школьник его знает, где он уже привычная икона и национальная
> гордость. Можно представить также и переполох в Нобелевском комитете,
> когда снова всплывут свидетельства о подкупе общественных деятелей и
> давлении советских эмиссаров. Ведь действия по блокированию Нобелевской
> премии Пастернаку и приказ советскому послу в Швеции добиваться ее
> присуждения Шолохову исходили из самой высокой советской инстанции — ЦК
> КПСС (в недавней статье, посвященной Пастернаку, я цитировал ныне
> рассекреченные партийные Постановления той поры).
>
> Так что, грядёт буря. Несомненно. Но за нею — очищение от налипшей лжи.
>
>
> ----------------------------------------------------------------------------
>
> Лолитта Блох
>

6 сентября родились...





1869
Феликс Зальтен (немецкое имя — Felix Salten; псевдоним; настоящее имя — Зигмунд Зальцман, Salzmann)
австрийский писатель, журналист и критик, приятель Франца Кафки и Германа Бара. Родился в Будапеште, в еврейской семье. В возрасте 4 недель переехал с семьёй в Вену. Когда Феликсу исполнилось 16 лет, его отец обанкротился, и Феликс, бросив учёбу в школе, стал работать страховым агентом и одновременно пробовать свои силы в литературе. Участвовал в литературном сообществе «Молодая Вена» и через некоторое время получил должность театрального критика в венских газетах (Wiener Allgemeine Zeitung, Zeit). В 1900 публикует первый сборник своих коротких рассказов. Автор многих статей о театре и литературе. После захвата Австрии фашистской Германией Зальтен уехал в Цюрих в Швейцарии. Автор драмы «Рядовой», антимонархической сатиры «Книга королей», романов «Ольга Фрогемут», «Звенящий колокольчик» и других. В 1901 организовал первое в Вене литературное кабаре (Jung-Wiener Theater Zum lieben Augustin), которое просуществовало недолго. Мировую известность писателю принесла дилогия «Бэмби» — драматическая история, повествующая о жизни самца косули по имени Бэмби, а также его родителей, детей и друзей. На создание первой книги, озаглавленной «Бэмби, жизнь в лесу» (немецое название — Bambi, ein Leben im Wald), писателя вдохновило путешествие в Альпы в 1923 году. Книга была опубликована три года спустя, а в 1933 году права на экранизацию были приобретены сотрудником MGM Сиднеем Франклином и впоследствии переданы Уолту Диснею. Книга была экранизирована в 1942 году. Сюжет и эмоциональный настрой мультфильма значительно отличается от литературного первоисточника. «Бемби» — повесть о благородстве, о взрослении души и воспитании чувств. Книга рассказывает о сложности жизни в мире, где добро не «побеждает зло» волшебным образом. «Мы, олени, никого не убиваем, но мы должны сравняться с Ним в силе и упорстве жизни. Мы должны жить, сколько бы ни насылал Он на нас смерть. Мы должны множить, охранять, длить наш кроткий и упрямый род, должны защищать свою жизнь… должны быть чуткими, бдительными, осторожными, ловкими, находчивыми, неуловимыми, но никогда — трусливыми. Таков великий закон жизни». В 1936 году книга была запрещена Адольфом Гитлером, а ещё через два года, после присоединения Австрии к Германии, Зальтен переезжает в Цюрих, где в 1939 году пишет продолжение своего главного литературного произведения — «Дети Бэмби» (немецкое название — Bambis Kinder). В 1902 Феликс Зальтен женился на актрисе Отилии Метцль, в браке у них было двое детей — Пауль (родился в 1903) и Анна-Катарина (родилась в 1904). Умер в Цюрихе 8 октября 1945 года Сочинения: Schauen und Spielen, Bd 1—2, W., 1921; Gestalten und Erscheinungen, B., 1913; Geister der Zeit, W., 1924; Fünf Minuten Amerika, B., 1931. Литература: Sprengler J., F. Salten im Rahmen der Wiener Kritik, "Das literarische Echo", 1921 — 1922; Kauer, Der Dichter des "Bambi", "österreichische Volksstimme", 1954, 7 Sept., №209.

 

 

 

 

https://www.facebook.com/vadim.malev/posts/4372974136107995

Советы на все случаи жизни

Ремонт квартиры

1. Гвоздь легко вбивается, если его острие окунуть в растительное масло.

2. Если в раствор цемента добавить сахар, он станет значительно крепче.

3. Алебастр, разведенный молоком, дольше застывает — им легче заделывать щели щеткой.

Читать далее:

ЕСЛИ БЫ ОДЕССКИЙ ВРАЧ БЕЙЛИНСОН УВИДЕЛ, ТО НЕ ПОВЕРИЛ БЫ СВОИМ ГЛАЗАМ

Все началось в 1924 году, когда молодой врач из города Одесса по фамилии Бейлинсон эмигрировал в Израиль. На этом месте, в купленном им сарае, начал работать Одесский врач Бейлинсон. Сегодня в одной из лучших в мире больниц он бы увидел:

Читать далее...

Гениально!

 
> Каждый знает, как нелегко иногда медсестре попасть в вену.
> А если нужно искать вену в бою, под снарядами, в темноте?
> В ЦАХАЛе уже три года действует проект "Тальпиот".
> Он придуман для умников, изобретателей, любителей гаджетов, которые
> оказались на службе в армии.
> Перед ребятами ставят задачи, с которыми не справились военные
> технологи, и позволяют за счет армейского времени поломать голову над
> задачей.
> На днях две группы рапортовали о выполнении задания про вену. Одна
> придумала и сделала прибор инфракрасного излучения, который определяет
> вены и показывает их прямо на теле. Вторая создала аппликацию для
> смартфона.
> Телефон выдает изображение найденных вен и направляет введение иглы.
> Ошибиться невозможно даже в кромешной тьме!
 Ну что тут сказать?  Гениально!
   
 Это вам не копать "от забора до обеда".

22 июля родились...





1878
Януш Корчак (польское имя - Janusz Korczak; настоящее имя – Генрик Гольдшмит, Henryk Goldszmit)
польский писатель, педагог, врач. Родился в Варшаве в семье юриста. Мальчику не исполнилось двенадцати лет, когда, внезапно обанкротившись, заболел и умер его отец. Генрик, продолжая учиться в гимназии, становится гувернером в богатых домах. Владел польским, еврейским и русским языками. Хорошо знал немецкий и французский. В 1898 оканчивает русскую гимназию и становится студентом медицинского факультета Варшавского университета. С первого курса под псевдонимом Януш Корчак начинает активную журналистскую деятельность. Как многократно подчеркивал сам Корчак, его литературный талант формировала великая русская литература 19 в, особенно творчество Чехова. В 1904 заканчивает университет и начинает работать врачом-педиатром в детской больнице Варшавы. В том же году участвует в русско-японской войне в качестве врача полевого госпиталя. По возвращению с войны снова работает в одной из детских клиник. В 1905 выходит первая повесть Дитя Гостиной, принесшая ему первую известность. Кроме того, он работает в десткой клинике, где на протяжении семи лет лечит не только тела, но и души детей, делает все возможное, чтобы защитить их от одиночества, отчаяния и боли. Больных детей он воспринимает, как самый «обездоленный и распятый класс». Он попытался встать на место детей, не просто обиженных судьбой, но и находящихся в униженной зависимости от взрослых. Корчак вступает на путь реформаторства неустроенного мира не только как врач-педиатр, но и как писатель, журналист, общественный деятель. А главной поддержкой и радостью становится для него доверие детей. Начало начал Корчак видит в кардинальном преобразовании детского воспитания и провозглашает: «Реформировать мир – это значит реформировать воспитание». Педагогический талант Корчака проявляется в организации детских лагерей, где он помогает детям строить свое государство, в котором все равны. В 1907 и 1908 гг. работает воспитателем в детских летних колониях, где основной контингент составляют сироты и дети из малоимущих еврейских семей.

В 1912 становится директором «Дома Сирот», которым руководит до конца жизни. Во время Первой мировой войны он – ординатор полевого госпиталя русской армии. Весной 1917 откомандирован для работы врачом в польских и украинских детских приютах. Год он живет в Киеве, где знакомится с польской общественницей Марией Фальской, а после войны они вместе организует варшавский детский приют «Наш Дом». В военные годы зарождается одна из главных его педагогических книг Как любить ребенка (1918), ставшая жизненным кредо автора. «Детей нет – есть люди, – утверждал Корчак. – Но с иным масштабом понятий, иным запасом опыта, иными влечениями, иной игрой чувств». Он решительно выступал за пересмотр методологии воспитания. «Одна из грубейших ошибок – считать, что педагогика считается наукой о ребенке, а не о человеке… В области чувств ребенок превосходит взрослых силой, ибо не отработано торможение… В области интеллекта, по меньшей мере, равен им, недостает лишь опыта». В 1918 возвращается в Варшаву. Преподает в Институте специальной педагогики и Свободном польском университете. Работая на польском радио, он становится советчиком для десятков тысяч слушателей. Стержень системы воспитания по Корчаку – это долгий процесс пробуждения и развития в ребенке потребности к самосознанию, самоконтролю и воли к самосовершенствованию. Корчак создает в «Доме Сирот» выборный детский сейм, товарищеский суд и судебный совет. Товарищеский суд в девяносто пяти случаях из ста выносил оправдательные приговоры. Понять и простить – вот лейтмотив детского суда. Этот суд рассмаиривал и поступки самого Корчака: «Когда необоснованно заподозрил девочку в краже. Когда сгоряча оскорбил судью. Когда, не сдержавшись, выставил расшалившегося мальчишку из спальни». Корчак создал «Малый Пшеглёнд», печатную газету, выпускаемую самими детьми. Помимо новаторской газеты, он мечтал, чтобы для детей было создано столько же театров, сколько и для взрослых. Столько же концертных залов и галерей, с произведениями детей-художников.

Памятник Янушу Корчаку в Варшаве
Когда началась Вторая мировая война и была оккупирована Варшава, Корчак остался со своими подопечными. В 1940 его арестовали, несколько месяцев он просидел в тюрьме, откуда его выкупили его бывшие воспитанники. Он возвращается в «Дом Сирот», который находился на территории Варшавского гетто. Положение детей там с каждым днем ухудшалось. Множество людей пытались уговорить Корчака покинуть гетто, зная, что власти разрешили ему уходить и возвращаться, но Корчак отказался. 5 августа 1942 детей «Дома Сирот» отправили в концлагерь в Треблинку. Через несколько дней Корчак вместе со своими детьми вошел в газовую камеру. Помимо работы с детьми, Корчак успел воплотить свой опыт в книги: Школа жизни (1907–1908), Слава (1913), Исповедь мотылька (1914), Роковая неделя (1914), Воспитательные моменты (1919), О школьной газете (1921), Банкротство юного Джека (1924), Когда я снова стану маленьким (1925), Право ребенка на уважение (1929), Правила жизни (1930), Кайтусь-волшебник (1935), Упрямый мальчик. Жизнь Л.Пастера (1938), Шутливая педагогика (1939). Особое место среди книг Корчака занимает дилогия Король Матиуш I и Король Матиуш на безлюдном острове (1923). Сочинения: Wybór pism, t. 1—4, Warsz., 1958; в русском переводе — Избранные педагогические произведения. (Предисловие М.Ф.Шабаевой), Москва, 1966; Когда я снова стану маленьким. Повести, Москва, 1964. Литература: Мойтлис Е.Л., Януш Корчак, "Советская педагогика", 1958, № 8; Mortkowicz-OIczakowa H., J.Korczak, 2 wyd., Warsz., 1961.

 

 

https://philologist.livejournal.com/11546354.html

 

Издательство Текст

Серия Чейсовская коллекция

Год издания 2015 

Ваш ребёнок должен четко отвечать на эти вопросы

Если вы хотите быть уверены, что ваше чадо не попадет ни в какую опасную ситуацию, вам следует заранее научить ребенка правилам поведения.

Задайте ему следующие вопросы. Не исключено, что ответы ребенка станут для вас неожиданностью.

Ответы на эти вопросы возможно спасут жизнь вашего малыша >>>

 
 

 

 

 

Galante Szene, signiert, datiert Eduard Ender 1868 (аукцион)

Эдуард Эндер (нем. Eduard Ender, род. 3 марта 1822 г. Рим — ум. 28 декабря 1883 г. Лондон) — австрийский художник.
Эдуард Эндер родился в семье художника Иоганна Эндера. Изучал живопись под руководством своего отца. Предпочтение отдавал исторической тематике в искусстве. Талант мастера проявился в умелом построении художественной композиции, в его фантазии и жизненности изображаемого. Однако современные Э.Энгеру критики недооценивали пёструю палитру, колорит его произведений.
Лучшие между ними: "Франциск I в мастерской Бенвенуто Челлини", "Шекспир, читающий своего Макбета при дворе королевы Елизаветы", "Гумбольдт и Бонплан в их путешествии на Ориноко", "Встреча имп. Иосифа с Моцартом", "Шиллер при веймарском дворе", "Рембрандт в своей мастерской", "Королева Елизавета у ван-Дейка", "Рудольф IV на постройке собора св. Стефана" и "Т. Тассо при феррарском дворе". Эдуард Э. писал также чисто жанровые сцены и портреты.

  

В отличие от отца и дяди, картин Eduarda Ender нашлось немного.... на аукционе четыре и не очень хорошего качества ниже. Теперь можно представить, каким был художником Eduard Ender.

 

Читать далее...

Западная Украина была одним из худших мест для евреев

Едины и непобедимы 
Самым главным секретом выживания обитатели украинской пещеры считают вовсе не наличие воды и продовольствия, а небывалое чувство единсва. <Думаю, мы спаслись только потому, что держались вместе. Мы не разбежались по разным углам. Кое-кто поступил именно так, и их уничтожили поодиночке. А мы держались группой, и, к счастью, нам удалось найти хорошее убежище>, - уверен Шломо.
12 апреля 1944 г. лесник бросил в пещеру бутылку с запиской - так обитатели 
Поповой Ямы узнали, что немцы отступили. <Невероятной казалась сама 
возможность свободно выйти наружу при свете дня и не бояться, что тебя 
убьют. Это было просто немыслимо. Узнав, что освобождены, мы испытали 
безграничную радость>, - вспоминает Шулим. 
В тот день в истории семьи Штермер и их друзей наступила новая эпоха - 
впоследствии эти люди нашли приют в Канаде и США, где обрели иную жизнь, 
разбросавшую их по всему североамериканскому континенту, - бывшие обитатели Поповой Ямы теперь живут в Виннипеге, Атланте, Кливленде, Нью-Джерси, Монреале, Филадельфии. 
А в украинской пещере до сих пор остаются свидетельства того, что в годы 
войны мгла подземного мира была далеко не такой беспросветной, как 
перспектива существования на оккупированной земле. На ее сводах сажей 
выписаны имена всех ее обитателей, о чем ныне живущие не забывают и сегодня. 
Дань памяти 
В 2010 г. четверо бывших затворников Поповой Ямы приехали в Украину в 
сопровождении внуков, чтобы навестить пещеру, 66 лет назад сохранившую им жизнь, и произнести простое слово - <спасибо>. Это: - Сол Штермер (92 года). Средний брат семьи Штермер считался в пещере главным мастером на все руки и технически подкованным человеком. Сегодня он руководит успешной строительной компанией.
- Сэм Штермер (85 лет). Младший брат Сола - подросток в то время - помогал 
старшим во всех деах и вылазках;
- Соня и Сима Штермер (78 и 73 года). Племянницы братьев Штермер. В Поповой Яме они были совсем детьми, и за все 344 дня пребывания под землей ни разу не вышли на поверхность. Именно они оказались рекордсменами статистики подземного выживания.

Фридрих Дюрренматт «Физики» / 2 варианта

Фридрих Дюрренматт «ФИЗИКИ» Постановка - Наум Лифшиц Исполнители: Ньютон — Георгий Тейх; Эйслер — Александр Бениаминов; Мёбиус — Арон Подгур. "Незадолго до смерти Акимов взял в театр режиссера-стажера Наума Лившица. Лившиц был не столько хорошим постановщиком, сколько умел хорошо работать с актерами. Выяснилось, что человек он был не очень умный. В то время, когда Акимов оказался в московской больнице с предпоследним инфарктом, театр выпускал спектакль «Под крышами Парижа» в постановке Ефима Лифсона. После премьеры состоялся худсовет, который я как могла стенографировала. Лившиц выступил с разгромной критикой как спектакля, так и игры прекрасной актрисы, жены Акимова, Елены Юнгер, для которой этот спектакль и был поставлен. Лившиц ругал и декорации, созданные самим Акимовым. Это было очень дурно с его стороны, потому что он говорил за спиной Акимова, а не в его присутствии. Наум явно решил, что Акимов больше не вернется, и он, Лившиц, уже видел себя главным режиссером театра. Позвонил ли кто-нибудь Акимову в больницу, я не знаю, но он затребовал меня со стенограммой в Москву. Перед отъездом я дала Лившицу стенограмму на подпись. Лившиц к тому времени, по-видимому, сам испугался своего выступления и начал кричать, что ничего этого он не говорил, а я хочу поссорить его с Акимовым (а я еще смягчила его выражения в стенограмме). Акимов поправился, вернулся в театр, отношения его с Лившицем были испорчены. Когда Лившиц через несколько лет попытался стать во главе театра, собрание артистов дружно его отвергло. Труппа состояла тогда еще из «акимовских» артистов, и Лившица не простили." источник Хочу сразу сказать, что телеспектакль 1988 года с участием Бориса Плотникова, Леонида Броневого, Бориса Химичева, Армена Джигарханяна, Ольги Волковой и др. мне нравится больше. Первый вариант был интересен из-за "предыстории". Можете прослушать телеспектакль или посмотреть. все посты с тегом "Дюрренматт"

Константин Боровой: Други мои, имею что сказать вам от всей моей большой души.

Читать далее...

Еврейский Томас Эдисон

В сезон сразу делаю такие малосольные помидоры! Заливаю только холодной водой
 

Рецепт хорош тем, что вы не потратите много времени на готовку и помидоры получаются очень вкусными и ароматными, очень похожи на бочковые.

Для приготовления вам потребуются такие ингредиенты:

— помидоры, 1 кг;

— чеснок, 1 головка;

вода - 0.5 литра

— сахар, 1 ч.л;

— соль, 2 ст.л;

— листья хрена,

петрушка и укроп.

Для самого удачного соления, выбираем не совсем спелые, плотные и небольшие плоды, не порченные, не лопнувшие, красивые и целые. Промываем помидоры, удаляем плодоножку и вокруг нее, делаем проколы зубочисткой – это сбережет плоды целыми при солении, они не будут трескаться. 

Укладываем помидоры в чистые банки. В холодной воде растворяем соль и сахар и заливаем рассол в банки. Зубчики чеснока разрезаем на 2 части и в равных частях выкладываем в банки. Зелень режем крупно и также укладываем в банки. Прикрываем банки крышками (но не закрываем) или блюдцами и оставляем при комнатной температуре на 1 день. Пробуем и если вас все устраиваем в их вкусе – закатываем банки или подаем овощи к столу. Максимальный период засолки – 2 дня и помидоры точно готовы.Источник: https://www.kaleidoscope17.ru/v-sezon-srazu-delayu-takie-malosolnye-pomidory-zalivayu-tolko-holodnoy-vodoy/© Калейдоскоп Чудес

Источник: https://www.kaleidoscope17.ru/v-sezon-srazu-delayu-takie-malosolnye-pomidory-zalivayu-tolko-holodnoy-vodoy/© Калейдоскоп Чудес

Читать далее: