Александр Бирштейн

ЛЕСТНИЦА (Из книги «Мадам Гоменбашен и я тоже»)

- Каких глупость приходит в голову человек, если он йолд! – сказала мадам Гоменбашен и внимательно посмотрела в глаза управдому.
Управдом был новым и не знал мадам. До того, как его перебросили для исправления в это домоуправление, он возглавлял профком чулочной фабрики. Но, было дело, проворовался.
А на новом месте ему буквально сразу не повезло: мадам Гоменбашен пришла требовать чтоб отремонтировали лестницу в парадной.
Это было возмутительно! Все стройматериалы, выделенные домоуправлению на квартал, были уже надежно пропиты. И, стало быть, списаны.
- Заплатите деньги умелым людям, и они починят вашу лестницу! – отечески посоветовал он старухе.
Вот тогда-то мадам и молвила фразу, приведенную в самом начале.
- Причем тут йод? – вскинулся управдом.
- Я сказала про йолд, а не йод! – поправила его мадам Гоменбашен.
- Я ваших еврейских лекарств не знаю, так что не надо меня лечить! – обиделся управдом. – Не нравится лестница – сиди дома и не морочь голову занятым людям!
- Азан азой! – сказала мадам Гоменбашен и вышла. Домой она не пошла, а направилась в один из дворов на улице Раскидайловской.
Двор огромный и тенистый был просто создан для народных гуляний молдаванского пошиба. По двору возила ребенка в коляске красивая молодая женщина.
- Дора! – обратилась мадам Гоменбашен к молодой женщине. – Произошло большой несчастье и брис вашего младенца, дай Бог ему здоровья, будет без моя фаршированная шейка!
Фаршированная шейка мадам Гоменбашен была гвоздем любого стола не только в Одессе, но и даже в столичном городе Егупце, где тоже встречались приличные люди. Поэтому несчастная Дора покачнулась, как от удара.
- Юзик! Юзик! – закричала она, вызывая мужа. И Юзик явился в виде молодого человека, вечно прячущего глаза.
- Что мы имеем? – вопросил он недовольно. – Говорите бикицер, а то я занят!
Бикицер, так бикицер… И мадам говорила всего каких-то пятнадцать минут. Подробно и тщательно перечислив слова и жесты управдома. А в конце своей речи добавила:
- И он таки прав!
- Кто прав?
- Управдом! Если нещасный старуха не могут починить нещасный лестница, чтоб она не падала вниз, старуха должен сидеть дома и не выпендриваться!
- Мадам! Не давите мне на мозг! Я знаю все ваши штуки, еще когда заканчивал младшую группу детсада имени наркома Семашко!
- И таки что? – спросила мадам Гоменбашен.
- И таки вы будете иметь новую лестницу, а я фаршированную шейку на брис моего первенца. И учтите, что на этот брис будут хорошие люди даже с Куликового поля!
Через час к управдому пришла нехорошая ревизия. Люди совали нос во все дела и щели и не брали ни копейки. Когда недостача стала попросту неприличный, а срок, предполагаемый за нее, больше срока, который щедро давали за изнасилование, прозвучала фраза, потрясшая управдома.
- Пятнадцать лет за то, что несчастная старуха вынуждена сидеть дома из-за плохой лестницы…
- Она не так меня поняла! – взвыл как глушитель «Голоса Америки» управдом. – Я просил ее сидеть дома, пока не починят лестницу!
- А когда ее починят? – поинтересовалась комиссия.
- Сегодня! – поклялся управдом.
- Тогда мы придем завтра! – пообещала комиссия.
И работа в парадной мадам Гоменбашен закипела. Так что, люди, пришедшие с работы, очень удивились тому, что до двери мадам Гоменбашен поднимаются они по новой, причем, мраморной лестнице, а дальше уже топают по своей старой.
И брис состоялся. И фаршированная шейка затмила даже рыбу-фиш, заказанную на улице Жуковского, 7!
Как эту шейку хвалили! Как хвалили!
Сам заведующий отделом идеологии обкома партии, что на Куликовом поле, сказал, как припечатал:
- Это был лучший брис в моей жизни! И все из-за фаршированной шейки!
Вам мало?
Комиссия к управдому больше не пришла. Но его все равно вскоре сняли, потому что в городской театр понадобился новый директор.