Вот он перед тобой - этот мир. Принимай как есть.
Да, не в лучшие, но и не в худшие из времён.
Здесь припишет тебя иностранное слово "next"
К поколению всех не заставших кафе "Сайгон".

Вот он - ты, дорогой. И покуда ещё живёшь:
Будь готов, что за срок, отведённый тебе сгореть,
Мир в масштабе тебя не изменится ни на грош.
Мир в масштабах иных поменяется лишь на треть.

Но встречая друзей по прошествии многих лет,
Вроде молод ещё и всё тот же имея нрав,
На вопрос "ты ли это?" привычно пошутишь "нет",
Понимая едва ли, насколько ты будешь прав.

Кукурме

Вот он перед тобой - этот мир. Принимай как есть.
Да, не в лучшие, но и не в худшие из времён.
Здесь припишет тебя иностранное слово "next"
К поколению всех не заставших кафе "Сайгон".

Вот он - ты, дорогой. И покуда ещё живёшь:
Будь готов, что за срок, отведённый тебе сгореть,
Мир в масштабе тебя не изменится ни на грош.
Мир в масштабах иных поменяется лишь на треть.

Но встречая друзей по прошествии многих лет,
Вроде молод ещё и всё тот же имея нрав,
На вопрос "ты ли это?" привычно пошутишь "нет",
Понимая едва ли, насколько ты будешь прав.

Кукурме

А счастье так всегда похоже на мать в цветах .
и не вернёшь , но это то же - свята , свята...
и можно петь теперь как лучшие из певчих птиц !
один простой счастливый случай - всё, изменись.
идёшь. мой дождь тебя узнает и всё поймёт .
он поливает-поливает и - не польёт...

Кукурме

Глухими пройти коридорами,
И выйти на улицы, где
Под консервато’рское «до’-ре-ми»,
Мосты застывают в воде.

И видно вдали Академию,
И было бы небо темно,
Но по петербургскому времени -
Без четверти белая ночь.

И ходят трамваи, да где уж там -
Пешком выбирает пойти
Слегка старомодная девушка,
Наверное, лет двадцати.

Красивы, невзрачны пейзажи ли,
Но кажется, сквозь огоньки,
Что жизнью отдельною зажили
В витринах её двойники.

И снова, в вечернюю пору - ту,
Когда торжествует неон,
Она улыбается городу.
Она его любит. А он…

Но нет кавалера галантнее,
Что спрячет от всех непогод;
И небо над Новой Голландией
Летучим Голландцем плывёт.

Кукурме

вот и всё, говорит, ничего не осталось вовсе.
вот и всё, говорит, и уже ничего не будет;
допивает, что есть, и красиво уходит в осень -
забывать обо мне, но забудет ли? не забудет.
вот и всё, говорит, и целует меня, и плачет,
я держу её за руку, но удержать не в силах.
и слова неважны, и молчание мало значит,
но спасибо за всё. спасибо за всё. спасибо.

Кукурме

что изменилось бы вдруг, не существуй она??
свет не померк бы, всё же было бы чуть темней...
так береги её, Господи, она нужна
миру не меньше, чем он, может быть, нужен ей...
что б ни накаркало бешеное вороньё,
чем ни грозили бы грозные колокола,
береги её, Господи, береги её!
это важно, Господи,
чтобы она была...

кукурме

почитай мне, милая, просто, как метёт вокруг почитай.
все ветра бескрылые норовят подняться и как мы летать.
к нам капелью просятся месяцы и март, и апрель, и май.
и разноголосицей всё, что до и после, и вместо нас...
голос твой серебряный- что цвет, что запах, что счастье. что
был я глух и верно был слеп; и выиграл и проиграл не то...
почитай мне милая, покачай на качелях слов твоих, покачай.
ночь проходит мимо нас и тихо время стелется, забывая час...

Кукурме

я выйду под тёмно-синее
небо, один, в ночи
(прогуливаться всесильные
советуют врачи).

запахнет жасмином улица,
дуб шевельнёт листвой,
и в сумерках мне почудится
выцветший образ твой,

но нет ни тоски, ни жалости,
прошлое позади;
так стой, где стоишь, пожалуйста,
ближе не подходи.

Кукурме

Взглянешь на дерево - или забор больницы -
И вдруг ощутишь, поёжившись: Боже мой,
Так в ноябре и хочется отмениться,
Выключиться на месяц, пойти домой.

Но и в квартирах, где всё давно знакомо,
Где можно спрятаться за тёмнотою штор,
У человека нет никакого дома,
Временные пристанища разве что.

Так черепаха прячет голову в панцирь,
Так верный пёс отказывается служить.
Нет в ноябре желания просыпаться,
Но что-то надо делать и как-то жить.

Жить, оставлять зонты и терять перчатки,
Листья пинать и дожди вытирать со щёк:
Вдруг нам зимой, которая лишь в зачатке,
Выпадет, кроме снега, что-то ещё...
К...

говорит оттуда..
ниоткуда.
где ни говорящих, ни иных.
никакого чаемого чуда,
горестей нежданных, никаких.

ни тебе ответа, ни привета.
ни печальной женщины в плаще,
сотканном из музыки и света.
ничего подобного, вообще...

ни звезды, которая погасла,
ни звезды, которая горит.
ничего...
и говорить напрасно.
что же он все время говорит?

говорит:
не сломанная птица,
не страницы вырванной провал.
может, небо над аустерлицем?
нет, не то...
не помню, не бывал.

не разлука.
больше не разлука.
и не близость, точно не она.
не беда, которая без стука.
не внезапной радости волна.

нет, не сон
зеркальный, акварельный;
не воды текучее стекло.
не любви цветочное варенье,
что в дорожной сумке протекло.

просто слово.
накануне слома.
нет, не дома.
слово, на краю
бездны.
нет, не бездны...
нет, не слово...
нет, не говорю, не говорю…
Кукурме

Прошли выходные. Все песенки спеты.
И время долги возвращать кредиторам.
Она вечерами читает конспекты
И смотрит ночами в окно, за которым...

Когда ты не с теми, не там, где могла быть,
То город как будто не город, а клетка,
И надо смеяться, а хочется плакать,
И надо крепиться, а хочется крепко...

Она привыкает к столичным соблазнам,
К неоновой фальши, к невиданным ценам,
Но в тесном и душном метро непролазном
Себя ощущает единственной в целом...

Она привыкает к пустым диалогам
В кафе и на кухнях, где льются беседы -
Когда ты поведать желаешь о многом,
Любой разговор завершается недо...

Её ухажёров несметные гущи
Всё бродят за ней, вожделея улова,
А жизнь ускользает строкою бегущей
Длиною в короткое слово...
кукурме

Жил бы где повезёт. Да хоть в штате Огайо.
Ближе к осени пса бы завёл. Водолаза.
По утрам бы тебе говорил: "Дорогая,
Ты сегодня особенно зеленоглаза".
В небеса запускал бы воздушного змея.
Был бы счастлив, почти ничего не имея.

Позабыл бы совсем позабывших друзей, и
Мы с тобою, живя лишь себе на потребу,
Посещали б театры, кино и музеи;
Мы глядели бы в небо и видели - небо.
И, затем, чтобы думалось проще о высшем,
Мы бы, за руки взявшись, гуляли по крышам.

Жил бы где повезёт. Хоть в Канаде, хоть в Польше.
Но - с тобою, которой бы не было дела,
Что я - только долги да стишки, и не больше.
И неважно, что ты не об этом радела.
Мы смотрели бы фильмы. Всё было бы мило.
Ты ведь любишь комедии? Ты говорила...
Кукурме

выйдешь на улицу вечером,
смотришь на город рассеяно...
что ж, пожинай, изувеченный,
то, что другими посеяно...

что, горьковато, не правда ли?
вот уж несладко, воистину,
вот и, с презрением к падали,
смотришь на город воинственно:

кто ты - плебей ли, патриций ли,
помнишь, у Цезаря, гордое:
лучше быть первым в провинции,
чем быть вторым в Вечном городе.

это не Рим, но без разницы -
нравы не менее дикие.
будто количеством дразнятся,
толпы бредут многоликие.

вроде бы всё уже пройдено,
но повторяется заново...
здравствуй, нелепая родина!
помесь востока и запада...
кукурме

Под вечер смыв привычный грим, да не по щучьему веленью -
живи, бессоницей томим, испепеляемый мигренью. Живи, и каждую
черту лови со всеми потрохами, чтоб под глазами черноту к утру
оправдывать стихами, где раскрасивые слова расскажут, в общем-то,
немного: что жизнь не больше, чем дорога от точки А до точки А;

Что ни в одной из ойкумен не встретишь лучшую обитель; что ты
в эпоху перемен -её не лучший представитель, и всё ж, давая резюме
тому, какой была эпоха, пятидесятой дашь зиме определение "неплохо".
Вот и живи, пока живой, покуда сил не поубавил; вот и живи по своду
правил, не нарушая статус кво.

Того гляди, перепадёт от б(о/е)га времени хоть что-то, помимо суетных
забот, помимо фраз и пыльных фото. Но даль, конечно же, темна, и знать бы,
как направить стопы, когда ты куришь у окна, не выходящего в Европу.
Взгляни же в небо. И молчи. И позабыв, что есть, что было, ясней
поймёшь Иммануила, любуясь звёздами в ночи.
Кукурме

Если есть города, по которым я мог бы скучать,
То их больше, чем три, но и всё-таки меньше, чем пять.
/Память – это часы. Но которые движутся вспять/.
***
На Урале есть город с коротким названием Пермь.
Я оттуда уехал и редко бываю теперь.
Я там жил много лет, но сбежал, как испуганный зверь.

Там есть Кама-река, там растёт очень много берёз
Возле страшных высоток, в одной из которых я рос.
Это было забавно. Но не обходилось без слёз.
***
Было время другое – я в городе жил Алматы.
Там любая торговка ко мне обращалась на ты.
Выходя из подъезда, я горные видел хребты.

Там я понял одно, у тоски пребывая в чести:
Сколько лет ни живи, сколько толстых томов ни прочти, -
Поменяешься сам. Только мир не изменишь. Почти.
***
Дальше в списке – столица. Жилой полоумный массив.
Но забудь про метро, суету, предъявление ксив,
И, возможно, увидишь, что «город контрастов» красив.

Он не верит слезам, говорят. Ну а ты и не плачь,
Потеряв, что имел, потерпев миллион неудач:
С каждым новым ударом становишься более зряч.
***
Что касается города, где я теперь и живу:
То, о чём я мечтал, наконец-то сбылось наяву.
Чем не счастье, когда каждый день можешь видеть Неву?

Здесь, в смешении стилей – барокко, модерн, рококо,
Ты стоишь, замерзая, поскольку одета легко...

Может, сходим в Капеллу? Здесь вроде бы недалеко…

Кукурме

1 прогулка
Не ходи не горюй от ума над разливом каналов и рек.
Жизнь тебя ещё спросит сама: "кто ты будешь таков, имярек?".
В кабаке, где над столиком дым, пей вино, говори о любви –
всё равно умирать молодым, сколько лет перед тем ни живи...

И ступает в осеннюю стынь, персоналом обсчитан, герой:
в этом городе даже мосты - не всегда, но - разводят порой.
Лезь на крыши, забыв о годах: город как на ладони, гляди,
и по линиям Васьки гадай обо всём, что ещё впереди.

Всё ты бродишь, не зная опять, чем потешиться в долгие дни:
то ли денег у друга занять - может быть, станет чаще звонить.
То ли просто и нетяжело провожать эти дни по уму:
если время своё отжило - значит, вечная память ему.


2 пассажир
…и когда ни забав, ни затей,
жизнь – по швам, и друзья ненадёжные,
человек из возможных путей
выбирает железнодорожные –

и в задаче предельно просты
и условия все, и решение:
вот твой поезд, вот, собственно, ты,
ощущающий вкус поражения.

потому что отнюдь не герой
ни другого, ни этого времени,
уезжай – предночною порой
в семафорно-шлагбаумной темени…

на столе абрикосовый сок,
за окном - снегопадное крошево,
стук колёс ударяет в висок,
вышибая из памяти прошлое.

сочетание рельсов и шпал –
судьбоносное, хоть и неброское.
забывай, в чьих ты жизнях играл
роли, явно достойные «Оскара».

забывай, забывай навсегда
то, что больше уже не получится,
ты ещё возвратишься сюда -
и никто не успеет соскучиться.

и ещё, по прошествии лет,
у моста, в темноте, поздним вечером,
бросишь в Чижика горстку монет -
а загадывать, в общем-то, нечего…

3 просто жить...

…просто жить, просто жить, покуда
мир с собою не стал войной,
в заведении «Барракуда»
пить эспрессо, причём двойной,
не судить ни живых, ни мёртвых,
ибо сам-то не свят пока,
и отсчитывать дни, и мёд их
собирать как нектар с цветка.
и надеясь, что «время лечит»,
на каком-нибудь рубеже,
ожидая, что станет легче,
вдруг понять, что легко – уже.
и однажды, со всеми квит, ты
пробудишься, и вот она -
вожделенная dolce vita,
заслужил, получай сполна.
и пока что здоров и в силе,
и пока что осталась прыть,
да и все, кто тебя любили,
продолжают тебя любить.
Кукурме

Станем актёрами - пусть не дано умение
Нам улыбаться, когда никуда - от боли,
И разыграем...
Нет, не трагифарс - комедию.
Если надумаешь - я отменю гастроли:
Сколько добуду золота и серебра вдали,
Всё променяю на роли в одном спектакле.

(Мы ещё встретимся, солнце моё, не правда ли?
Мы ещё свидимся, радость моя, не так ли?)

Пусть декорацией служат дома, прохожие,
Банк, постовые, мосты, телеграф, деревья,
И, по сюжету, мы будем стоять, похожие,
Под фонарями, что будут светить, не грея -
Выйдет смешно. Или, может быть, нам почудится,
Но не рассудит комиссия выездная.

(Все ещё сбудется, солнце моё. Всё сбудется.
Всё еще сложится, радость моя. Я знаю.)

Пусть будет небо нам [неблагодарным] зрителем,
И непогода поправки внесёт в сценарий -
Самое главное мы жирным шрифтом выделим,
Всё остальное пусть будет забыто нами,
Кроме, пожалуй что, папки с пометкой "лучшее" -
Что за привычка былое считать безгрешным!

(Мы ещё встретимся, солнце моё. При случае.
Мы ещё свидимся, радость моя. Конечно).
Кукурме

Территории здесь пусты,
И кругом только пыль. Итак,
Одиссей, не вернулся ты
Ни в одну из своих Итак.

Уходи. Что ни ставь на кон,
Прежний путь твой неповторим.
Плачь же, Цезарь, твой Рубикон
Перекрыл тебе доступ в Рим.

Слышишь, колокол: бом-бом-бом,
Видишь, небу грозит гроза.
Чтоб не стать соляным столбом,
Не оглядывайся назад.

Уходи. Что ты здесь нашёл?
Стоит вовремя лечь на дно,
Чтоб из нескольких тысяч зол
Выбрать меньшее. И одно.

К чёрту звания и чины -
Позабудь хоть на полчаса.
Эй, Эгей, э-ге-гей! Черны
Возвращения паруса!
Кукурме

мы едем в автомобиле, и листья суицидально бросаются под колёса,
играет тихая музыка: осень звучит негромко, почти что совсем не слышно.
мажорное \"до\" превращается в минорное \"после\"; гаишники смотрят косо,
и в нашей дороге ничто не становится главным, но многое кажется лишним.

и кажется, будто нет всех этих бесчисленных общих знакомых, кафе, словечек,
мы смотрим осеннее road movie, но выключен звук, и нет никакого гвалта.
водитель закуривает сигарету, и мы обсуждаем с ним разные вещи,
но вещь остаётся лишь тем, чем является, как бы при этом её ни назвал ты.

и можно ехать куда угодно, можно не ехать вовсе, разница небольшая,
не забывай про поворотники, впрочем, да по пути придумывай небылицы.
перед тобою много дорог, но выбрать одну из них все время что-то мешает,
как будто жизнь тебе выдаёт карт-бланш, а ты не знаешь, как к этому относиться.
кукурме

Если с белого жить начинаешь листа, врёшь себе самому, будто совесть чиста,
переменам большим подвергаешь места, и в игре новый уровень начат;если прежние дни ты бесстыдно прожёг, и задумчиво топчешь вокзальный снежок, это значит, тебе надо ехать, дружок, ничего, это, впрочем, не значит. Что ж, на молодость вряд ли наложишь табу - ты вручаешь свою отпускную судьбу горизонту вдали, верстовому столбу, резюмируя "Все мы под Богом...". Так смотри за окно, сигаретой смоли. Если тянет ко дну или ты на мели, поезда помогают сжигать корабли /поезда помогают во многом/... И, как будто с собою слегка не в ладу, персонаж беспардонно несёт ерунду, явно что-то другое имея в виду - это странно, но это бывает. Напоследок он пьёт что-нибудь с кем-нибудь, собирает багаж, отправляется в путь, и герой говорит сам себе "Позабудь", и, конечно, герой забывает.
Кукурме

Мало радости ждать трамвая
в одиночестве на кольце.
Всё, что медленно забываешь -
отпечаталось на лице.
Связь пропала - смени тарифы,
абонентам иным под стать.
Наплевать на стихи и рифмы.
И на прочее наплевать.
Дни туманны, и воздух горек.
Нет бы всё по-другому, но -
перед взором всё тот же город,
с той же улицей, где темно.
И когда б соблюдать обычай,
то, чем жил, в дневнике храня,
вряд ли много б нашлось отличий
одного от другого дня.
И уже не понять, где правда
невзначай переходит в ложь,
и от жизни в режиме «авто»
до смертельного устаёшь.

2

Мало радости быть заплатой
на отрепье дурных времён.
Не труби о беде, глашатай, -
будешь проклят и заклеймён.
Век суров: мы живём и дышим,
а другие, презрев табу,
променадом по скользким крышам
искушают свою судьбу.
Но покуда на дне колодца
видно небо, что над тобой -
сердце бьётся, как прежде, бьётся,
а, верней, продолжает бой.
Это значит, что я не сгину,
как бы ни был резон высок -
оттого ли, что выстрел в спину
предпочтительней, чем в висок;
оттого ли, что жизнь прекрасной
предстаёт ещё вопреки
прозорливцам, которым ясно,
что случится в конце строки.

Кукурме

В этот медленный, медленный день,
Заносящий листвою пути,
Будет холодно, что ни надень,
И невесело, как ни шути.

Есть причины для боли в виске,
И, когда всё на свете вверх дном,
На каком бы сказать языке
Что не выскажешь ни на одном?

Только то и умею, могу;
Только тем я, наверно, и жив,
Что ловлю каждый миг на бегу
И жалею о нём, упустив.

Нам бы времени чуть одолжить -
Мы бы в счёт этих дней и ночей
Стали по-настоящему жить:
До подробностей, до мелочей.

Мы бы в счёт этих месяцев-лет
Обустроили собственный рай.
Вот и жалко, что времени нет,
Даже если его - через край.

вот проснёшься в голове опять
вместо песен слышишь канонаду
надо меньше пить и больше спать
впрочем ничего уже не надо

в форточку на первом этаже
жизнь влетит и скажет обречённо
плохо дело плохо здравствуй джек
плохо дело плохо я никчёмна

о мой недоступный абонент
память не бывает неразменна
город из забывших обо мне
был бы впечатляющих размеров

я скажу вам добрый вечер miss
вам на остановку мне в аптеку
я прекрасно болен худшим из
способов скучать по человеку

вот проснёшься где же я сейчас
оглядишься и мороз по коже
нет тотошка это не канзас
это даже близко не похоже

в этот бар заходят сгоряча
на официанток нет управы
нет стрихнина значит дайте чай
он у вас вполне себе отрава
Кукурме

moderato
Скажи мне слово во спасение,
пока я здесь,
когда несут ветра весенние
дурную весть

о людях, ставших новосёлами
иных планет;
скажи мне что-нибудь весёлое
про смертинет,

про жизнь, деталями обросшую,
про вечный путь
скажи мне что-нибудь хорошее,
хоть что-нибудь.

allegro
а когда случается нечто, из ряда вон,
то прежними вещи уже не останутся, нет.
человек становится облаком, небом. он
навсегда живой превращается в память, в свет.,
это с ним происходит вечность. а город пуст,
многолюден и тих, что тут скажешь, когда беда?
что тут можешь вымолвить, выразить, кроме чувств
и любое слово произносится навсегда...

dolce vita
…просто жить, просто жить, покуда
мир с собою не стал войной,
в заведении «Барракуда»
пить эспрессо, причём двойной,
не судить ни живых, ни мёртвых,
ибо сам-то не свят пока,
и отсчитывать дни, и мёд их
собирать как нектар с цветка,
и надеясь, что «время лечит»,
на каком-нибудь рубеже,
ожидая, что станет легче,
вдруг понять, что легко – уже.
и однажды, со всеми квит, ты
пробудишься, и вот она -
вожделенная dolce vita,
заслужил, получай сполна.
и пока что здоров и в силе,
и всё та же осталась прыть,
да и все, кто тебя любили,
продолжают тебя любить.

кукурме

Ты веришь часам и числам, не внемлешь народным массам,
И прежним наполнен смыслом закон бутерброда с маслом.
И можно, что хочешь делать, за ветви деревья дёргать,
Но к месяцу номер девять погода добавит дёготь.
Но – Осень. На самом деле. Читая её скрижали,
Ты думаешь – неужели их всё ещё не ужали.

И ты наступаешь в лужи, бормочешь под нос «о Боже»,
А дальше всё будет хуже, но это случится позже.
От Стрелки до Эрмитажа, надеждой себя не теша,
Идёшь ты одна, всё та же, и мысли твои всё те же.
И ты познаёшь эпоху – ни пуха тебе /ни праха/,
А дальше всё буде плохо, спасибо, что хоть не плаха.

И ты наступаешь в лужи, себе показавшись младше,
Но дальше всё будет лучше, так, солнце моё, не плачь же.
Прими без тоски и злости, что нет абсолютных истин,
Что кто-то кидает кости, а кто-то терзает кисти.
Ты можешь всегда быть выше заваренной этой каши,
Тем более, город с крыши и вправду намного краше.
Кукурме

И вот, в книге жизни, в такой-то главе,
Едва собираешься быть нерадивым,
Не совесть, не Бог, а другой человек
Становится нравственным императивом.

И он, без почёта к замкам и дверям
Являясь во сне, улыбаясь на фото,
Так честен с тобой, неподделен и прям,
Что видишь в себе бутафорское что-то.

Живёшь, как жилось, будто всё проглядел,
Бровей не подняв и не дрогнув рукою,
Но чувствуешь мелочность мыслей и дел,
И что-то ещё.
Совершенно другое.
Кукурме

но когда бессмысленный ветер свищет,
и от ветра, нервов, любви - трясёт,
человек у неба ответов ищет,
а на небе звёзды, луна - и всё.
сколько троп-то, господи, проложили, -
и куда податься, не знает он, -
и его /хорошие и чужие/
обступают люди со всех сторон.
бормочи невнятное, закурив и,
вспоминая это в один из дней,
не стыдись, дружище, глагольной рифмы,
есть на свете вещи и постыдней.
не жалей, что мир твой небезупречен, -
где, постигнув зыбкость его начал,
ты уже не веришь в иные речи,
лишь бы только голос звучал, звучал.
Кукурме

Сидеть ли дома, над делами, одному,
Когда снаружи существуют, отвлекая,
Такое небо, что другое ни к чему,
Такой жасмин, что чёрт возьми, сирень такая...

И рядом с домом - безмятежный водоём,
И всё так сладко в голове перемешалось.
Я поделился бы с тобою этим днём,
Но не научен волшебству, какая жалость.
Кукурме

ты беги, беглец, не догнать тебя никому.
не сказать о том, что преследуешь миражи...
заплутай в дыму, окажись в крыму, удались во тьму,
а потом вернись и подробности доложи.

ну конечно, ты не вернёшься, беги -беги,
от вопросов прочь, от событий, от всех причин;
не видать ни зги и кругом враги, да ещё долги...
вот уже вдали силуэт едва различим.

но ничья рука не прильнёт к одному из плеч,
так беги, беглец, в вожделенное это - "там"
от ненужных встреч, где прямая речь станет мимо течь;
и от прошлых лет, что преследуют по пятам;

от себя спастись попытайся, когда не здесь.
сторонись чужих, но своих избегай сильней.
на рожон не лезь и не слушай лесть, это блажь, как есть.
и беги, но знай: жизнь догонит в один из дней...

спасибо месяцу февралю
за то что я его не люблю;
спасибо миру, что в свете дня
живёт при минимуме меня;

спасибо некоторым местам
за то, что вряд ли я буду там;
спасибо женщине прошлых дней
за то, что не был женат на ней;

предполагаемому врагу -
за то, что я без него могу,
и череде предстоящих встреч -
за то, что будет чем пренебречь;

спасибо строчкам черновика
за то, что это - не на века,
и всем препятствиям на пути -
за то, что мне веселей идти.
Кукурме