Я так никогда и не смогла понять, почему это голубое чудо решило подружиться со мной, с маленьким чудовищем, однако мы стали неразлучны. А с годами сблизились настолько, что уже не представляли себе, как жить друг без друга.
Я звонила Ванессе каждую субботу в семь утра. Дрожащей рукой набирала номер и с бьющимся сердцем ждала, когда услышу в трубке ее голосок. И мы начинали болтать обо всем на свете: мечтали о будущем, рассказывали друг другу всякую всячину, считалки, например, хихикали и никак не могли остановиться — тем нам всегда хватало, в конце концов можно было просто фантазировать. Иногда Ванесса приглашала меня к себе. Я помню ее комнату, обои цвета ее глаз, приглушенный свет, маленькое окошко, выходящее на улицу, кровать с серовато-голубой периной, платяной шкаф в глубине, на стенах — детские рисунки Ванессы и повсюду — в беспорядке сваленные игрушки. Это был наш с Ванессой мир. Мне очень нравилось смотреть на жизнь ее глазами. Мечтали мы чаще всего об одном и том же, а понимали друг друга с полуслова, с полувзгляда, иногда даже просто по паузе в разговоре. Нам не мешало то, что мы были такие разные. Мнения взрослых для нас не существовало, мы слишком дорожили нашей дружбой. У нас все было общее, даже мысли.
Мы жили отдельно от других, на своей планете, далекой и странной, но мы были вместе.
Наша дружба длилась шесть лет. Ванесса была для меня всем: единственным светом в окошке. Я доверяла ей как себе самой и не хотела делить ни с кем. Только с ней я чувствовала себя в безопасности. И очень счастливой. Помню, как хорошо нам было вместе, помню наши шалости, выдумки и бесконечные перешептывания. Помню, как приятно от Ванессы пахло, но даже сегодня затрудняюсь определить, чем именно, просто всякий раз, вспоминая о ней, о ее огромных, загадочных глазах, я чувствую этот «голубой аромат». Голубой аромат. Голубой цветок. Голубой ангел. Вот такой и была Ванесса.
Все это никак не связано с той историей, которую я собираюсь рассказать. Хотя нет, пожалуй, связано: дружба с Ванессой принесла мне столько счастья, что с тех пор я всегда мечтала найти себе такую же подругу. Да, Ванесса оставила след в моей жизни. И, возможно, только одна она и осталась мне верна. Не знаю, что с ней теперь, но уверена, что она меня не предала. Мы никогда не клялись друг другу в вечной дружбе, дети вообще не любят облекать подобные мысли в слова, но в душе все-таки верили в нее.
А потом Ванесса уехала в другой город, и это стало для меня поистине ужасным ударом.
Помню день, когда нам пришлось распрощаться. Это было в августе, солнце жгло нещадно. Ветер играл темными, очень длинными и густыми волосами Ванессы, ей приходилось постоянно откидывать пряди со лба. Ее бездонные голубые глаза никогда не казались мне такими огромными. Может, потому, что они всегда были такими ясными, а теперь в них стояли слезы. Я не могла выносить, когда Ванесса начинала плакать. Мне как будто вонзали нож прямо в грудь. И вот теперь она стояла неподвижно в багровом свете сумерек и сжимала в руке кулон — маленькую голубую балеринку; я подарила ей его на последний день рождения.
Я обняла ее и изо всех сил прижала к себе. Меня обволокло ее голубым ароматом, и я заплакала навзрыд. Дети часто плачут по пустякам, например когда капризничают, Но в этот раз я плакала по-другому: мне казалось, что стоит Ванессе уехать, и нашей дружбе придет конец.
Мы очень долго стояли обнявшись. Наконец она высвободилась из моих объятий и улыбнулась мне сквозь слезы.
А потом она повернулась, подошла к машине и села в нее, машина тронулась с места, оставив за собой лишь облако пыли. Я плакала дни и недели напролет, у моих слез был горьковатый привкус, они жгли мне горло. Но нужно было взглянуть правде в глаза. Я осталась одна. И с этой мыслью было очень трудно, просто невозможно смириться.
Стоя посреди двора, я задираю голову, смотрю на бесцветные стены школы и чувствую себя такой маленькой — во мне метр пятьдесят — и такой слабой — плечи и спина так и ноют под тяжестью ранца. И мысль о том, что теперь мне одной, без Ванессы придется вступить в этот новый этап моей жизни, повергает меня в ужас.
