И была она редкой чувырлой, чучелом, чудом в перьях и ччёрт-те чем,
Никуда не ходила, ничего не просила, ей было всё низачем,
Ездила ни на чём, а всегда пешком, ела ничто, и была ни в чём и ничем

Только кто-то при этом любил её горячо.

И она возвращалась - из ниоткуда, и ни-ка-кой, слабой, тихой и вопрошающей "Да на кой..?!"
"Господи, переделай меня другой -не звездой, а лёгкой и молодой, посмотри на меня - да я старше себя самой,

А не можешь - просто пусти рыдать на плечо.

Он звонил ей - сбрасывала звонки, куда там - ему со мной не с руки,
И она вязала, хранила свои чулки - оба синих, а глаза его - васильки - шли и жгли, не видя ни лжи ни зги,
только ей улыбался на всём пути тёплых губ изгиб.

Но ей было не до каких-то там васильков.


Он ей пишет письма, она их не замечает, делает вид что вовсе не получает, и сама себя доходчиво поучает,
он хорош как бог, а значит - и не скучает.

А она чувырла, а значит - не для богов.


Но однажды вечером, в одночасье, она решила побороться за это счастье, разрывала себя от тоски на части,
,и пошла к нему, и дышала часто, по слогам из глотки лепила "здравствуй", в общем вид был растерянный и дурацкий,

А он улыбался и наливал компот.

А потом прошло лет двадцать, а то и больше, когда фальши бывает столько - куда уж дальше,а они себе живут и порою даже
бывает странно, что она была вдвое старше -
а он жалел, что не был знаком с ней раньше,

И чистил картошку, а она готовила антрекот.

Лала Тарапакина

Если уходит баба -
проще простого - взвинчена.
Вряд ли она могла бы
Вас улыбнуть ДаВинчево
вряд ли могла быть гордой,
не навалить с три короба -
ткнуть вас небритой мордой
в бывшее раньше "дорого",
Нет вам (вы - гад) прощения,
пошлая деревенщина.
............................
Но не найти спасения,
если уходит -
Женщина.

Лала Тарапакина

Монитор - монитору о чем-то пишет
Вызывает бурю в виртуальном стакане.
И даже - кажется - тебя слышат
И даже - кажется - тебя ранят.
Мониторы дарят цветы и подарки
Посвящают стихи, вычищают фотки,
Убеждают качественно и ярко,
Что будь у тебя - последняя сотка,
Последние штаны, протертые в интернете,
Последняя сигарета и надкушенный бутер
Ты все равно - не самый последний.
А может для кого-то - и самый лучший.
Ты имеешь право - на новый styling,
На глаза совершенно другого цвета...
А еще - ты можешь наставить смайлов
Не смеясь
Абсолютно
Никак
При этом.
А девочка...из соседней квартиры,
В джинсах с миллионом кармашков,
С имечком..(ну, например-Иммельдина)
будет себя называть - Наташкой.
Возьмет аватарку с секси-блондинкой
Цитат на гугле нароет всяких,
И однажды встетит своего мужчину
С аватаркой Питта в ближайшем чате.
Мужчина будет - в потных ладошках,
В последних штанах, протертых в интернете,
И его последнего бутера крошки -
Пепел к пеплу - к его сигарете.
А ты..
Ты умная и красивая, ты чаще меня бываешь мудрой.
Что тебе - в звуке его вымышленного имени?
В его виртуальном "Доброго утра"?
В его доскональном знании предмета
В достойной "браво" скорости печати...

Что, дорогая? Встретитесь летом?
Надеюсь, этим?
Желаю счастья.

Лала Тарапакина

Подарили дураку остров.
Без наличия на нём – дичи.
Не заполненный ничем остов
Без цветочков, комаров, птичек.
Без людей, само собой, тоже -
Разделяй, пользуйся, властвуй!
А дурак подумал, - что может.
Он приехал и сказал –
Здравствуй!
И достал из рюкзака шарик -
Желтый шарик с парой букв на английском
Паровозик (вдруг кому-то подарит!)
И хлопушку. (его вкус был изыскан)
Почему-то фиолетовый глобус –
Без границ на континентах и странах.
Безколесный пассажирский автобус,
И еще один предмет странный.
То ли кубик, то ли ларь с кнопкой –
И замочек – только ключик потерян.
Что-то важное звенело..в коробке -
Наш дурак был в этом твердо уверен.
И уселся среди реденькой травки,
Среди камешков без формы и цвета –
Улыбается, поёт (для затравки)
И грызет оптимистично конфету.
Вот и ночь. А с нею – холод собачий.
Дураку уже совсем не до песен…
Но дурак владел хлопушкой, а значит –
Будет новый день – и светел и весел.
Утро доброе встречает – лучами.
Только кушать что-то хочется – очень.
Но дурак владел цветными шарами –
Цвет их яркий – так сосисочно сочен...
Чем бы заняться? – дурак, по привычке.
Хорошо, хоть захватил с собой глобус…
Можно выбрать целый мир – безграничный -
Ждет в котомке безколесный автобус…

А на пятый день дурак умер.
Опустел подаренный остров…

Я хочу туда, но глух – зуммер.

Быть счастливым – это так просто.


Лала Тарапакина

А знаешь, Пушкин, ты не мой поэт.
Увы мой скромный вкус простого плебса
Ни разу не вписался в интернет -
Я слушаю Никольского и Лепса,

И Фаулз остаётся ночевать
На прикроватном столике у лампы.
А ну и ладно, мне и не блистать
На сцене в иллюзорном свете рампы,

В корсете с кринолином не шуршать,
Размазывая слёзы по мейк-апу...
Простого - проще (вылитая мать)
Упрямей ветра (впрочем, в этом в папу)

И с юности - мне не постичь причин,
поступков в целях соблюденья лоска...
Я, дура, жду из тысячи мужчин -
Того, кто скажет - "Маша, я Дубровский".

А он всё не идет да не идет -
А каждый компромисс - всего лишь "вместо".
И день, и месяц, и прошедший год
Я чья-то несбежавшая невеста -

В простецком платье Лизы (в васильках)
В соломенных лаптях на босу ногу.

... Пригоршня леденцов в твоих руках
Сейчас куда желанней -
мне
и Богу...


Лала Тарапакина

А она приходила в дом, в конуру конур
Её взгляд чаще был устал, чем тяжёл и хмур
И программой дня предусмотрен был килограмм котлет,
Жидковатый борщ, желтоватый чай, пара сигарет.
Автомат-ЭлДжи (пополам в кредит), нагрузить бельём
На минутку сесть, желтоватый чай, тихий "ё-маё".
А потом программа - на полчаса, но давала сбой
И Она могла - на кровать ничком - и побыть собой
Прокрутить опять в голове кино об ушедшем дне
Или просто так, ни о чем в душе, полежать на дне.
В общем, где-то так. И опять вставать, и опять вперед
И бросаться влёт певчей птицей дрозд головой об лёд...

...

А она приходила в дом, светлый и большой
Её взгляд говорил о том, как же хорошо.
Домработник ей подавал халат - "ты свободен, Ян"
И под тёплый пол умирал в ней инь, просыпалась янь.
На трюмо розарий, в гостиной жарко, но лучше так.
Шаг за шагом Ей расторопный Ян приближал коньяк.
И программа дня каждый день одна - что программы нет.
Дорогой ковер, дорогой коньяк, пара сигарет.

...

А она приходила в дом, и несла дары
Всем, кто жил да был,
Кто даров просил,
Ожидал пиры.
Её взгляд молчал, в пустоту – привет, а в ответ – «нас нет»,
Только были мы, а еще вино, пара сигарет.
И опять она, разломав в руке дорогой хрусталь,
Как всегда одна, без такси – в метро –
Уезжала вдаль.
И никто не знал, сколько зим и лет порастет быльём
Перед тем, как раз,
В неурочный час
Повстречать Её.




А она приходила, но
оставалась так -
без захода в дом,
под большим зонтом
подавала знак.
Её взгляд - был свет
её взгляд был свят,
но далёк и тих.
А за дверью шум
пара сигарет
пепси на двоих...
Им не время знать, как легко бежать
под одним плащом.
Рановато к ним, может быть, потом
навещу еще.


Лала Тарапакина

Счастливы - кто здоровы.
Хватит нести пургу - "нету одежды новой", "как же ты ранишь
словом!", "больше так не могу"...
Хватит стремиться в сказку, тратить на должность жизнь - ну, перегнал Аляску,
ну, заработал баксов...
в модной теперь коляске
выписанной из Глазго
шепчешь "когда-то басом"
"Люди..посторонись"
баксы гниют в Привате, полон Приват гнилья. Только в шикарной хате, в алом с
каймой халате,
дремлет блондинка Катя, думалось - что твоя.
Хата пока что тоже, только подводит блат. Как бы уже не можешь на королевском
ложе...
и на обычном - тоже
Страстно срывать халат.
Ччччёрт с ним.
Зато вот время...Роскошь в былые дни. Но налетают тени, счастье твоих мгновений
- вид из окна осенний,
взятый на день взаймы.
Думать, писать и слышать - и перестать спешить. Меньше, смиренней,
тише..."Эй, из восьмой, ты дышишь?"
кто-то равняет свыше.
ты выбираешь жить.
тысячу лет у власти - думал, счастливых лет. Справа орут "Сдавайся!",
слева - "Борись же, Вася!" Выбор - какое счастье! жаль что уже
отчасти
выбора, в общем, нет.
Есть только веский бонус - дни, золотые дни...Рвущийся в небо колос там, где
когда-то сто раз в детстве ты слышал голос - шепотом мамин голос

Боже, тебя храни.


Лала Тарапакина

..когда я приезжаю, - тишина. Не пахнет абрикосовым вареньем... Вообще едой не пахнет, и до сна иду пройтись местами преступлений -
скамеечка про первый поцелуй, шелковица про содранную кожу...
( "Хорошая, родная, не балуй" - бабулю предсказуемо тревожит взросление внезапное моё, моё непонимание запретов... и блинчики с черникой подаёт, как панацею, лечащую это.)

...когда я приезжаю - холодок - бежит по полу, трогает колени...
И спаленка с периной в потолок уже не тянет, призывая к лени, а так себе - прикрыта и строга, не помня ощущений и моментов...
(А правды точно не было в ногах - перина для меня была плацентой. В ней снились безмятежнейшие сны, и я была клубком, цветком и внучкой. И, кажется, спала бы до весны, метель рисуя шариковой ручкой
во сне своём. А бабушка пока
самозабвенно делала пельмени - и я бежала ровно в два броска, голодные и юные мгновенья...)

...когда я приезжаю - пустота. В глазницах окон, в старом шифоньере. Пусты мои любимые места, закрыты многочисленные двери. И шахматы на дедовом столе слегка вразброс от сквозняка и пыли.
("Ты молодчина, ты дралась, как лев! Еще чуть-чуть - твои бы победили! Ну не реви, давай сюда свой нос..." - щекой к щеке, ладонью по косицам. И запах честных, крепких папирос прирос к моим подмоченным ресницам.)

......

...а солнце кувыркается в траве. И, знаете? Не будем о могилах - они там есть, мои родные две, но тссссс - не в них немыслимая сила, не в памяти услужливой моей...
а в том, что есть такое свято место
и что сейчас я для своих детей уже умею тоже строить детство,
что суть вещей, сдаваемых в архив, для нас уже потеряна навеки,
что дом не умер, если город жив,
что люди уходящие -
как реки...

.


спасибо им.

Лала Тарапакина

А помнишь,
мы ехали в Питер, в плацкарте, нас все ненавидели - видишь ли, рано - а мы хохотали и резались в карты, и пили вино из гранёных стаканов, и галича пели нахально и громко, коптились в дыму десяти дымоходов, а этот, из пятого, кажется, Ромка - подсыпал соседке немножечко соды в бутылку со спрайтом, жестокая шутка, соседка попалась весёлая, Лиля - и эти вагонные длинные сутки мы много смеялись, и много чудили

А помнишь,
мы просто хотели победы, работали долго, до выноса тела, начальник нас вызвал на, кажется, среду и выдал какое-то новое дело. Мы очень старались и много курили, в предбаннике офиса спорили матом, хотели как лучше, но нас победили -
другого отдела другие солдаты. Они-то поопытней, справились лучше. А мы чуть не плача в родном вестибюле, с обидой вкушали горячий, пахучий, ужаснейший кофе. "Нас снова надули"... но мы ведь не знали, что это бывает... За всё, что когда-то случается с нами,
за всё, что у нас из-под ног выбивает - в ответе мы сами, мы сами, мы сами...

А помнишь,
Когда ты женился на Юле, и я говорила - дурак ненормальный, еще поживи с ней чуть-чуть до июля, а вдруг передумаешь - будет ведь жаль, но -
Ты был уверен, влюблён и настойчив, доверчив, наивен и бескомпромиссен. Когда тебе двадцать, тебе между прочим - плевать на остутствие видимых истин, женюсь и пошли все!...далёкой дорогой, я сам для себя предсказатель погоды. Но здравые мысли приходят с тревогой, а часто - с болючим и быстрым разводом. Полгода спустя, когда вы разбегались, я капала Юле в стакан валерьянки. А мир окружал ненавязчивый август, такое отличное время для пьянки...

А помнишь,
Когда нам исполнилось тридцать, и мы эту дату решили игнорить, пошли заказали огромную пиццу и тут нас настигло глобальное горе - казалось, что это черта отчужденья, за ней - ни любви, ни работы, ни секса, и пенсия рядом, и все дни рожденья отныне напичканы будут линексом...

А помнишь,
Когда нам маячило сорок, и мы вспоминали со смехом тридцатник, запрыгнули в поезд, поехали к морю - а в сумке халва и замыленный Piatnik (какие же, всё же, отличные карты), и снова чудили, и так молодели... Хохочущий громко девятый плацкартный готовился к бурной рабочей неделе. И словно и не было лет и болезней, и словно бы нас не касались разводы.

А помнишь,
Какой замечательной песней тебя провожали лечиться на воды?
Тебе шестьдесят, ты спокоен и строен. А дети и внуки нам машут с перрона. Я всё-таки стала твоею женою, но еле успела с последним вагоном.
Мы едем и едем, не так, но отчасти. Мы стали потише, и чай вместо водки.
И ты говоришь - но ведь было же счастье...
А я выдыхаю тихонечко - вот как...


Лала Тарапакина

Здравствуй, измученный сезоном исполнитель детских капризов
Пишет тебе совсем не нежного возраста Иванова Лена
Я вчера не успела стать в очередь за главным призом
Не люблю суеты, предпочитаю медленно и постепенно.
Представляю, в каком авральном шоке сидят твои секретарши
Как им ,блин, надоело подписываться Дедом Морозом,
Беззастенчиво врать невинным сашам, дашам и машам,
И страдать по вечерам одиночеством, климаксом и неврозом:
В общем, ты, наверное, понял - я в тебя, извини, не верю
А поэтому могу смело просить подарить мне на рождество
Новые металлические входные волшебные двери
Которые не пускали бы в дом ни единое чудовищное существо.
А может быть, и вообще от всего подряд защищали,
От ветров, метелиц, от пустых разговоров ночь напролет
От недобрых мыслей, чтоб не так оглушительно возмущались,
От собственных желаний, понятых точно наоборот.
А если не жалко, и профессионально умеешь волшебничать,
Покрась мои двери в мандариновый весёлый цвет.
Пусть не выпустят, если сорвусь, пусть мне будет не на чем
Доехать за тысячу триста километров,
И не на что купить билет.
Пусть я буду сидеть взаперти, злая, взлохмаченная, тёплая
И с унылым видом жевать невозможнейшее оливье,
И пусть кто-то добрый, за холодными оконными стёклами
Будет мне улыбаться и ласково гладить по голове.

Лала Тарапакина

Такие не ломаются, а зябнут. Они - продрогший мелкий чертов зяблик, скуривший
на рассвете трын-траву
И кутаются в собственные руки, не потому что не во что - от муки, от вооот
такенной залежалой муки,
Которую никак не отзовут.

Другие ходят к психотерапевтам, на секс без мужа машут "прям уж, грех
там!"
И пудрят в дамских комнатах носы.
И кутаясь в шиншилловые шали, мечтают чтоб и дальше не мешали,
И виновато смотрят на часы.

А эти, кто постарше, из маршруток, с авоськой яблок для печёных уток,
Сидят устало, дышат на стекло
И безотчетно пальчиком рисуют - кружок, квадратик, палочку:
Такую,
С которой бы быстрее повезло.

Но есть и те, кому всегда дарили. По два ли литра на душу, по три ли,
По восемь пачек жестких сигарет,
Травы какой, а может, шоколаду -
но есть они, кто счастливы и рады,
не ищут смыслов, не живут за правды:

А просто улыбаются в ответ.

Таких узнать в толпе легко и просто - они идут гуськом, согласно росту,
И слитно переходят перекресток
Кредиты платят, не едят с ножа,
Им пофигу шиншилловые шали, и палочки, которых надышали,
А если их со всех сторон зажали -

Подохнут гордо, так и не сбежав.

Лала Тарапакина

это когда ты ходишь медленней и нежней, а слова катаешь долго на языке.

это когда летишь журавлём в небе, а оседаешь синицей в его руке

в твоём личном юге, запрятанном в узелке

это когда прижимаешь руку его к щеке - и хочешь сразу закрыть глаза

и всё, что когда-либо будет в этой его руке - ты за,

а ведь он ничего еще не сказал.

это когда невпопад смеёшься, а плачешь - еще более невпопад, навзрыд

а он гладит тебя той самой, и ничего на это не говорит

а мог бы - прекрати, Вероника, плакать - потеряешь товарный вид.

если ты болеешь, он варит бульон, отпаивает микстурой

засыпаешь быстро, просыпаешься - счастливой лохматой дурой:

это когда...
(дальше вырезано цензурой..)

... а потом ты строишь планы, выбираешь имя ребенку, ты знаешь - как,

он смеется, ерошит волосы, смотрит капельку свысока,

убирает прядь с твоего виска.

Лала Тарапакина