Сегодня, под копирку со вчера -
В горшке - всё так же, в блюдечке - всё тоже,
Когда хозяйка пьёт по вечерам
Коту обычно ужин не положен,
Коту охота на луну завыть
Или хотя бы просто сделать пакость
И способом квадратно-гнездовым
Нагадить под её любимый кактус.
Но за пристрастье к юморным вещам
Хозяйка может, если будет трезвой,
Свезти к ветеринару и – прощай,
Сиамочка из третьего подъезда
Предзимней ночью затопив глаза
Осталось только пролитую жидкость
С её коленок тощих облизать.

Похоже вечер снова не сложился.

Леонид Терех

Нет, Хозяин и Друг, я не скрою…
(Разве правду скрывают друзья!?)
Начал я замечать, что порою
У Людей не хватает чутья…

Я собака - всего лишь собака! -
В голове у меня - пустота,
Но другую собаку, однако,
Никогда не приму за кота!

Не нужны ни условные знаки,
Ни слова - потому что чутьем
Брата кровного в каждой собаке
Мы и так за версту узнаем!

Ни порода, ни масть, ни размеры
С толку нас никогда не собьют:
Даже крошечные тойтерьеры
В сенбернарах своих признают…

Мы вступаем и в драки и в браки
Неизменную веру храня:
Все мы - братья,
Все мы - родня.

Вы же, умные, вашего брата
Распознать неспособны никак…
Сразу видно - чутье слабовато.
В этом вам далеко до собак.

Если брат ваш - не вашей масти,
Разве в этом он виноват?
Вы же рвете его на части,
Словно он вам уже и не брат…

И уж так мне вас жалко, бедняжек
Просто сил моих нет выносить!
Неужели вы хуже дворняжек?
Так и хочется вас спросить!
* * *
Кто я, шавка, в сравненьи с тобою?
Я подобным тебе не судья
Я креплюсь… Но нет-нет, да и взвою.
- Люди!
Вам не хватает чутья!!

Борис Заходер

На подоконнике фикус, кошачий корм и валокордин.

Тот, кто держит более трех мурчащих, как правило, спит один.

Тот, кто носит собакам косточки, сочиняет домики воробьям,

От того, как правило, веет горечью неустроенного бабья.

Вот у Глаши все было. Муж, работа, первенец, младший сын.

Через сорок лет муж проснулся и просто ушел босым.

Дети в дом приходили с парами «мама, благословите».

Всех размазало, раскромсало по дольчевите.

Жизнь показалась ей делом навозного маленького жука.

Ну не искать же за шаг до смерти нового мужика.

Как другие во всем этом держатся?! Боже, как?

Кто-то тучится, словно дрожжи.

Боже, не делай меня одной из седых макак.

Не сидеть же на лавочке, не заштопывать дыры карманами.

Не называть же детей проститутками, наркоманами.

Господи, я поживу еще, только оставь под ногами твердь.

Я посижу тут, понюхаю старость, побегаю в салочки с Леди-Смерть.

Глаша шарится по подвалам, в плетеном кошике тащит домой котят.

Знакомые спишут на старость, соседи поскалятся и простят.

У Глаши в мобильном сплошь номера приютов, ветеринарок, таких же Глаш.

Если кто и думает, что обманет смертушку, — это блажь.

Главное — делать усердный вид, всех хвостатых лечить теплом.

Поднимать глаза, причитать: «Поделом мне, Господи, поделом!»

Глаша знает, что жизнь — это вот сейчас, это быть на мушке и ждать суда.

Глаша всем хвостатым дает свой адрес, объясняет, мол: «Вам сюда».

Каждый ангел на Небе несет отчет, каждый должен держать ответ:

Скольких спустил на Землю, скольких забрал на Свет.

Глаша знает, что на планерках по пятницам ее Ангелу есть чем крыть.

Есть что ответить на «Почему она все еще там?», «Кто сливает ей мощь и прыть?».

Бог подходит к нему, говорит:

— Я считаю, что ей пора уже. Я уверен, старик. А ты?

— Нет, Глафиру мою нельзя. У нее коты.





Марьяна Высоцкая

Опять свезло!..
Уже когда-то было: квартира, пища, коврик у порога. Хозяйка даже куртку
мне купила, но я её носить робел немного в походах по вечерним переулкам
– а ну, как дождь надумает забрызгать. Ах, как я до отчаянного визга
был рад вести хозяйку на прогулку!

И этот, вроде, тоже ничего. Вот только пьёт. И вечно что-то пишет. Вчера грустил, весь день смотрел на крыши, потом вздыхал.

Поди, пойми его – сидит, молчит. И в доме тишина. Такая, что заныли перепонки...

А у соседки рядом две болонки и мне из них понравилась одна, кудрявая
как клоун в старом цирке. Но у неё в друзьях английский дог.

Жаль, новый мой до женщин не ходок – вон, снова палец выперся из дырки...

Была б жена, заштопала б, поди...



Эээх, сердце зацарапалось в груди и что-то защипало в носопырке...



Ник Туманов

Ну, вот и всё. Последняя обновка. Простой кусок хозяйственного мыла. Теперь комплект – пеньковая верёвка, крюк, табурет и.... сердце вдруг заныло. Бумага, карандаш, свеча и водка. Плесну в стакан, глоток, другой, затяжка... Кричать? Рыдать? Я пел, а вышло вот как... ...Худющая облезлая дворняжка завыла за окном, предвосхищая... Иди ко мне, бродяга. Хочешь сыра? Теперь мы оба изгнаны из стаи и лишены любви большого мира... ...Свеча мигает, плачет стеарином, плевать мне – ночь ли, утро, поздно ль, рано... Споём, Дружок? И сколько не ори нам, мы будем выть – фальшиво, горько, пьяно... Два пса, два неудавшихся поэта, кудлаты, бесприютны и бесполы... И дружный звук охрипшего дуэта закончится моим тоскливым соло... ...А что писать? Кому? А кто-то вспомнит? Вот, сука-жизнь, бездарна и бескрыла! Уйду я гулким эхом пыльных комнат из этой яви, тусклой и унылой в угрюмый зев бездонного колодца, в безрадостную тьму ночного мрака... ...Так гулко чьё-то сердце рядом бьётся... А, это ты, несчастная собака. Ты знаешь, боль в душе сильней, чем в теле. Горит и жжёт, затравленная ядом... Мы как-то вдруг с тобой осиротели и оба не нужны всем тем, кто рядом. Похоже, нас покинула удача, до точки израсходована квота. И я сижу с тобой, курю и плачу, а ты хвостом виляешь... Ждёшь чего-то. Портрет луны завис в оконной раме, и ветерок свистит в разбитых стёклах... А может, прогуляемся дворами? Давай пройдёмся, вечер нынче тёплый...

А.Порошин

Словно боцман, чей китель затаскан,

И корабль давно на мели –

Чёрный пёс, тёплым ветром обласкан,

Чутко спит в придорожной пыли.

И, наверно, блаженство, ей-богу,

На невзгоды взглянув свысока,

Растянуться вот так у дороги,

Греть под солнцем худые бока.

Слушать нервную речь автострады,

Замедляя то выдох, то вдох,

Созерцать неразборчивым взглядом,

Игнорируя происки блох.

Это нынче он жалкий отшельник,

Сторож долгих, холодных ночей,

Но свидетель иного ошейник,

А теперь, абсолютно ничей.

Ежедневный маршрут им очерчен,

Он давно намотал на усы –

Этот мир так нежданно изменчив,

Как на рынке торгашки весы.

Так похожа свобода на клетку,

Хоть размер этой клетки велик,

И лежит, словно чёрная метка,

Чёрный пёс в придорожной пыли.

Владислав Можайкин

Детей у них не было, видимо, Бог не дал,
а может, не больно хотели, хотя сначала
она колыбельку частенько во сне качала.
Потом перестала. Устала. Прошли года.

Он стал ей и мужем, и сыном, но вышел срок,
и он не проснулся обычным осенним утром.
Она на поминках не плакала почему-то.
Друзей проводила, защёлкнув дверной замок.

Отчётливо зная, что утром к нему уйдёт,
легла на кровать, примостившись привычно с края.
И вспомнила вдруг, окончательно засыпая,
что завтра голодным останется рыжий кот.

С тех пор миновало двенадцать протяжных лет.
И кот вечерами на кухне мурлыкал звонко.
Когда схоронила кота, принесла котёнка.
Зовёт его мальчиком. Гладит.
И в сердце – свет.


Клавдия Смирягина Дмитриева

Опять свезло!..
Уже когда-то было: квартира, пища, коврик у порога. Хозяйка даже куртку мне купила, но я её носить робел немного в походах по вечерним переулкам – а ну, как дождь надумает забрызгать. Ах, как я до отчаянного визга был рад вести хозяйку на прогулку!
И этот, вроде, тоже ничего. Вот только пьёт. И вечно что-то пишет. Вчера грустил, весь день смотрел на крыши, потом вздыхал.
Поди, пойми его – сидит, молчит. И в доме тишина. Такая, что заныли перепонки...
А у соседки рядом две болонки и мне из них понравилась одна, кудрявая как клоун в старом цирке. Но у неё в друзьях английский дог.
Жаль, новый мой до женщин не ходок – вон, снова палец выперся из дырки...
Была б жена, заштопала б, поди...

Эээх, сердце зацарапалось в груди и что-то защипало в носопырке...


Ник Туманов

Вверх уплывает – в мир без тоски и боли,
К сырным холмам и долинам из колбасы
Кот мой тишайший, ласковый пух соболий,
Белое облако, розовый нос, усы…
Кто теперь будет мурлыкать всегда готов,
Лапой обнимет, когда я сижу, устав?
Господи, столько на небе Твоем котов!
С ними играй…
А мне моего оставь

Саша Кладбище

Им не до неё… Собрали в спешке
Ценности и минимум вещей.
Дышит гарью город опустевший –
Город, превратившийся в мишень.

Смерть пришла сюда не понарошку -
Смерть заносит огненную плеть...
Взрывы, кровь… Кого волнует кошка?
Тут самим бы как-то уцелеть.

Поезд переполнен до отказа.
Слёзы. Стоны. Ненависть и злость.
(Танками по судьбам прёт зараза -
Мерзкая война. Но им – «свезло»)

Вдруг метнулась тощая фигурка
И застыла свечкой у окна:
«Мама, папа! Там осталась Мурка!
Мамочка, она совсем одна!»

Горе умножается стократно.
Мать отводит влажные глаза:
«Мы вернёмся, солнышко, обратно»…
(Правду не решается сказать)

***
Снится малышу седая кошка,
С ней ему тепло и так легко…
А в сыром подвале, под бомбёжкой,
Мурке снится дом. И молоко.



Ира Сон

***

«Да будет свет!» - сказал собачий бог…
И я сквозь череду реинкарнаций
Прошёл…
И на растерзанном матраце,
Примерив душу, к мамке под бочок
Проковылял…
Родня уже жуёт,
Скулит, но бодро чавкает при этом…
Я крут…
Я поднимаю пистолетом
Короткий хвостик…
С богом, и вперёд!
Который день еда сменяет сон,
А сон еду…
Прозрел уже и хнычу,
Среди цыплят нашел себе добычу,
Но очень страшно…
Грозен и силён
Старик петух, гоняет со двора…
Бегу…
Одна из лап коротковата,
Поэтому хромаю, и куда-то
Всё не туда…
Смеётся детвора…
Идём к реке…
Хозяин впереди,
Взял на руки…
Теперь-то примет в стаю!
Лизнуть его хочу, но так мешает
И тянет вниз подкова на груди…
…Ну, вот и всё…
Свиреп собачий бог…
Исправился. Могло ли быть иначе…
…Вода была холодной и прозрачной
Дорогой вдаль…
Не худшей из дорог…


Владимр Плющиков

У тебя на глазах происходят какие-то чудеса:
Среди бела дня пропадают бесследно души –
И никто не верит. Вот, посуди: ты сам
Тормошишь потерпевших, твердишь: да хоть ты послушай,
А тебе отвечают: иди заведи кота –
Раз свободны и благодарны кошачьи уши,
Он оценит, какая б тебе ни пригрезилась ерунда.

Ты идёшь по улице, вечер сгущает синь.
Огоньки реклам разноцветно ведут хоровод.
Отражаются силуэты людей и машин в зеркалах витрин.
Под скамейкой на остановке сидит, притаившись, Кот.
Он… не то чтоб ничей, просто… несколько одинок.
И, наверное, этим вечером не было важных дел –
Потому он спокойно сидел себе и сидел,
Наблюдая за сотнями шин и спешащих ног,
Сочинял миры с молоком, без дождя и снега…
Этот Кот давно хотел завести себе человека,
Только выбрать никак не мог:

Этот груб, тот дурак, этот слишком уж гнёт понты…
Этот, вроде, нормальный, но, видно, котов не любит.
Да и что с них возьмёшь – они же всего лишь люди
(Сразу видно, что не коты).
Так вот Кот и сидел, и смотрел, и гадал, что будет, –
И вдруг появился ты…

…Ты идёшь и чувствуешь: ты не слаб.
У тебя под курткой урчит мохнатый комок тепла.
Ему – дом, молоко, тебе – чай, с чабрецом и с грушей.
А ещё тебе – благодарные чуткие уши,
А ему – тебя. Своего. До кончиков лап.

А над городом Некто, ответственный за зажигание звёзд,
Ни о чём существенном больше не беспокоясь,
Закрывает дописанную в кои-то веки повесть
И вздыхает: «Ну, вот, наконец, сошлось».


Екатерина Ермолина

Если Бог зачем-то устроил наш мир вот так,
То не нам судить, что в нем правильно и неправильно…
У Тамары Михайловны есть тридцать два кота.
У котов, соответственно, есть Тамара Михайловна.

У Тамары Михайловны квартирка мала и доход не ахти –
Много ли купишь со среднепечальной пенсии?
У неё в этой жизни одна только радость – её коты,
Несмотря на шум и на запах, слышный уже на лестнице.

Сосед ночь-полночь матерится: я в суд на тебя подам,
Стучит (ему бы на стены сделать обивку мягкую),
Трындец, говорит, и тебе, убогая, и твоим котам,
Если ещё замявкают.

Но не она спасает котов… Это коты её берегут от стуж,
От тишины ночной, пустоты в углах – от чего угодно…
…У Тамары Михайловны были и сын, и муж.
Первый погиб в Чечне, и второго уже нет два года…

Хлипкий, убогий мир, состоящий из мягких стен, –
Только в них и стучат, когда ты до корки выжат…
Быть может, только странный душевный теплообмен –
Это и есть здесь единственный способ выжить,

Каждый свой день завершая нулём, начинать с нуля
С новым рассветом, размеренным шагом дойти до горба и гроба,
Ощущая при этом – да, под ногами осталась земля…
_______________________________________

Кажется, просто, ведь правда?

Поди попробуй.

Екатерина Ермолина

папа ночью унес моего кота — у него аллергия на кошек.
я любил кота, я кормил кота, я копил на шампунь от блошек.

это был отличный, послушный кот — спал в корзинке, в лоточек какал,
только папа от шерсти его чихал, и сморкался, и горько плакал.

я хотел пойти поискать кота, только папа запер все двери.
он сказал, что коту все равно, с кем жить — я, конечно, ему не верю.

папа спит, без кота хорошо ему, содрогается дом от храпа,
я сморкаюсь и плачу в своем углу —
у меня аллергия на папу.

Анна Русс

В теплые руки доверчиво ткнулся нос. Он здесь впервые... А может быть это - дом?
Кормят неплохо (поведал соседский пес). Все здесь такие - бродяги одни кругом. Тесные клетки - да все ж не чета мостам, темным подъездам, где каждый прохожий - враг. Бегал всю жизнь и, наверно, уже устал вечно бояться. И лучше, наверно, так...

- Вот незадача - опять двадцать пять собак. Что с ними делать? Иваныч сказал - в расход...
- Он же - начальство, ему и виднее - как. Что за гримаса? Привык бы за третий год...

Глядя на это, сжимая весь мир в кулак, старец поклялся, погладив собачью тень:
- Те, кто сейчас убивают моих собак, в следущей жизни
не смогут
иметь
детей.

Анна Кулик

Ненужные не исчезают, они идут
На согнутых лапах в укрытие, с глаз долой.
Туда, где ногой не пинают и не клюют
За то, что породы не ценной, а дворовой.

За то, что блохастый, за то, что из шерсти клок
Был вырван таким же бродягой в борьбе за кость.
Собачий, как и человеческий, впрочем, Бог
Не самый ли редкий на нашей планете гость?

Ненужные все еще верят таким, как мы,
Двуногим хозяевам жизни /за кадром смех/
Дающим, дарящим, сочувствующим взаймы
При этом надменно зрачки, подымая вверх.

Бездомные не испаряются. Гонишь прочь —
Они погибают на улицах. Потому,
Когда соберешься сказать, что всем не помочь
Ответь на вопрос: а ты пробовал одному?

Златенция Золотова

Отступила, наконец-то, зима,
Но весна не возвратила долги -
To прохладой, то дождём дарит май,
Видно встал, бедняга, с левой ноги,
Но упрямо зеленеет трава,
Из травы несётся песня жука,
И, как прежде, дома ждут тебя два
Неприкаянных твоих мужика.

Первый кается и снова грешит,
Только толку от грехов ни на грош -
Не находит в них покой для души,
А без этого и день не хорош,
Да и ночь-то не особо добра,
(eсли он тебя не видит во сне),
Зря стараются дожди и ветра,
Напевая о тепле, о весне.

А второй – он молодец, он не пьёт
И не курит, и не дует в усы,
И не ведает тоски – за неё
Не отдаст он и куска колбасы,
Ходит хвостиком, за первым глядит,
Всюду нос свой любопытный суёт,
Не испытывает боли в груди
И не слышал никогда про неё.

Провожает на работу чуть свет,
Вечерами ждёт с работы домой,
У него (в душе?) сомнения нет,
Ходит так же, как живёт - по прямой,
Будит первого и громко урчит,
Если выпал на двоих выходной,
Громко чавкает на кухне в ночи
И заботы в голове ни одной.

А для первого заботы – бальзам,
Он покоя для себя не просил,
Если дело есть, так он только “за”,
Чтоб к вечеру свалиться без сил,
Для него всего страшнее досуг,
Вот и крутится весь день как волчок,
Убирает, мастерит, варит суп...
А душа? А вот об этом – молчок.

Лишь стихи. А что стихи? Баловство,
Развлечение больного ума,
Ни уму и ни душе ничего
Не дадут, да ты же знаешь сама -
Не люблю без толку сыпать слова,
Может, что и напишу, а пока
Просто помни - дома ждут тебя два
Неприкаянных твоих мужика.


Игорь Приклонский

И на фига мне писать эти строчки,
Если под выдохом так же защЕмлено…

Яичницей лунной - новая ночка…
В душе тошнота прорастает стеблями
От невозможности выдоха-вдоха…
Чудится, что звонят в двери…
Открываю…комочек…котёнок-кроха…
Ты позвонил?
Не отвечает…
Ты! Верю…
Пушистый ангел-спаситель…и…Дышится!…
Засуетилась – холодильник…сметана…
Ну, нет молока… Может, супчика жижицу?
Завтра куплю… пораньше встану…

Звёзды украсили тьмы покрывало,
А ангел сопит и греет колено…

Как я сегодня, милый, устала
Привыкать к одиночеству в этой вселенной.

Ель Серебристая

Родился я в бурьяне под забором,
В ночном ненастье у чужих ворот...
Мне выпало хлебнуть немало горя,
Но я не плакал, потому что кот...


Я школу жизни проходил суровой,
Был весь в ухабах жизненный мой путь...
А люди что? — Хозяева дороги —
Собьют и на обочину швырнут...

А жили бы по правилам — как много
Вдоль улиц было б с лентами венков:
«Убит за то, что перешел дорогу...»
Ведь нам, котам, не надо пышных слов...


Как призрак, подворотнями шатаюсь,
Я, кот, прелюбодей, убийца, вор...
Но потому что кот я, в том не каюсь,
Разумному ж не каяться — позор!

Раскаяться — была б душа и совесть,
А совести-то нету у людей...
Но в общем-то для вас, людей, не новость,
Кто здесь убийца, вор, прелюбодей...


Не просто нам котам на свете этом ,
Не перекрестишся и в церковь не пойдёшь.
Вы каятесь, не следуя заветам,
Уж мы то знаем, нас не прведёшь...

И жил не выкобениваясь, скромно,
но топал я по жизни не один -
Где рыжий кот - там белая ворона,
Где люд наивен - Бог не наследил!


Но время шло, томила несвобода,
Я стал повадки их перенимать -
Лживей и двуличней год от года
Вдруг становился чтоб сытнее жрать.

Ведь улыбался, льстил, мурлыкал песни,
Грел и живот и душу сволочам,
Но мне всего приятней, интересней,
Мочится в их ботинки по ночам


И вот однаджы всё-таки случилось!
За шкирку, ведь и за порог, и - в грязь!
Такая вот свобода получилась!
А на хрена она теперь сдалась..

Ирина Петкер

Ну, вот и всё. Последняя обновка. Простой кусок хозяйственного мыла. Теперь комплект – пеньковая верёвка, крюк, табурет и.... сердце вдруг заныло. Бумага, карандаш, свеча и водка. Плесну в стакан, глоток, другой, затяжка... Кричать? Рыдать? Я пел, а вышло вот как...
...Худющая облезлая дворняжка завыла за окном, предвосхищая... Иди ко мне, бродяга. Хочешь сыра? Теперь мы оба изгнаны из стаи и лишены любви большого мира...
...Свеча мигает, плачет стеарином, плевать мне – ночь ли, утро, поздно ль, рано... Споём, Дружок? И сколько не ори нам, мы будем выть – фальшиво, горько, пьяно... Два пса, два неудавшихся поэта, кудлаты, бесприютны и бесполы... И дружный звук охрипшего дуэта закончится моим тоскливым соло...
...А что писать? Кому? А кто-то вспомнит? Вот, сука-жизнь, бездарна и бескрыла! Уйду я гулким эхом пыльных комнат из этой яви, тусклой и унылой в угрюмый зев бездонного колодца, в безрадостную тьму ночного мрака...
...Так гулко чьё-то сердце рядом бьётся... А, это ты, несчастная собака. Ты знаешь, боль в душе сильней, чем в теле. Горит и жжёт, затравленная ядом... Мы как-то вдруг с тобой осиротели и оба не нужны всем тем, кто рядом. Похоже, нас покинула удача, до точки израсходована квота. И я сижу с тобой, курю и плачу, а ты хвостом виляешь... Ждёшь чего-то.
Портрет луны завис в оконной раме, и ветерок свистит в разбитых стёклах...
А может, прогуляемся дворами?
Давай пройдёмся, вечер нынче тёплый...

Алексей Порошин