Старею . Не девочка уж . Под глазами морщины .
Стал голос спокойней , и тверже - командные нотки .
Ты знаешь , смешно , но мне нравиться стали мужчины
и узкие платья , и черные , в сетку , колготки .

Стал голос спокойней ... Нет, он все, конечно, такой же -
красивый, грудной, сексуальный, волнующий, певчий, -
но, видишь ли, нотки командные все-таки тверже ,
и значит, чему-то во мне не становится легче.

Старею , ты знаешь... Нет, как это все-таки странно -
так странно! - за тридцать взяло вдруг и перевалило!
Да, да, понимаю, еще хороша и желанна...
Нет, нет, я не спорю, за тридцать - еще не могила,

но все же, но все же... Но в том-то вся правда и ужас,
но в том-то и суть, что я меньшему стала - не рада.
Сойти и за двадцать, подкрасившись и поднатужась, -
оно-то, конечно... И, в общем, при случае надо...

Старею. Не веришь? Взгляни. Это даже не глупость -
не скрыть, не пресечь, не списать на пустяк и ошибку.
И дело не в этом, что тело теряет упругость,
и вовсе не в том, что лицо потеряло улыбку,

А просто... ну, как бы ясней?.. Все, как есть, принимаю,
и, знаешь, плевать, и не больно, не страшно, не стыдно.
Старею. (Старею!..) Все вижу и все понимаю.
Обидно? Да вряд ли. (Вот видишь, - уже не обидно.)