У меня создалось ощущение, что в предыдущем посте "Кто ответственен за мое счастье?" я не сумела достаточно точно выразить свои мысли. Тема сложная, я сама многого не понимаю в искусстве человеческих отношений и могла сказать что-то недостаточно обдуманное... Может быть вот эта история прозвучит более удачно?
* * *
Бывает, мы говорим кому-то: «Поставь себя на мое место! Войди в мое положение!». Но эти призывы чаще всего остаются риторическими, потому что редкий человек в действительности может поставить себя на место другого. Значит, моя дальняя родственница Дарья – именно такой редкий человек, и о ней стоит рассказать.
Сама она этого не осознает: просто такова ее человеческая суть. Я люблю бывать в ее доме – там такая атмосфера, что отогреваешься от своих проблем. Дарья никогда не пристает с расспросами, она просто усаживает тебя поуютнее, ставит рядом вкусный чай с пирогами… Молчит. Слушает. Но при этом ощущает и беды, и счастливые моменты своих друзей и своих родных с такой полнотой, что это становится ее личным переживанием. Может быть, потому, что Дарья, по натуре жизнелюбивая и даже очень, выросла в детском доме и в детстве имела так мало собственных радостей, что научилась питаться отсветом радостей чужих…
Муж Дарьи Сергей интуитивно чувствовал эту ее особенность. Однажды, когда мы все вместе пили чай, он со смехом сказал:
– Мне сегодня такой странный сон приснился! Я увидел девушку, которую любил еще в юности, и так все вспомнилось! Вот я пришел к тебе и говорю: «Женушка, разреши мне жениться!» Жду твоего ответа, потому что знаю: как ты скажешь, так и будет…
– И что же я ответила? – поинтересовалась Даша.
– Я в это время проснулся…
– Ты Аню видел, да? Ту, чью фотографию прячешь? Действительно, красивая девушка. Не понимаю, почему вы расстались…
И Даша стала вспоминать то, что Сергей когда-то рассказывал об этой Ане. Он слушал с удивлением, потому что забыл уже многие подробности, забыл даже, когда это он так проболтался жене… А Дарья все помнила, но не из ревности, не потому, что это ее задело. Она искренне сочувствовала мужу, переживая вместе с ним его давнюю любовь. Она даже раскраснелась и помолодела, потому что была сейчас на месте того неопытного парнишки…
– Ты не прячь фотографию, Сережа, - сказала наша неподражаемая Дарьюшка, - пусть лежит в альбоме. Что было – то было, и это прошлое прекрасно… Ну, а если и вправду захочешь на ком-то другом жениться, то так и скажи мне, как это сделал во сне. Вместе подумаем, как тебе будет лучше…

Я часто думаю о жизни этой семьи и верю, что Даша действительно отпустила бы мужа без драм, лишь бы он оставался ей другом, лишь бы, пусть и в другой роли, прикасаться сердцем к его судьбе… В принципе, так же она поступила со своей дочерью. У нее много лет не было детей, но Дарья молилась, верила, ждала… И наконец родила дочь. Конечно, материнство не могло не занять главного места в ее жизни, но все же она без ревности отнеслась к замужеству дочери. Дарья сопереживала чувству своей девочки к другому человеку и никогда не сетовала на то, что ей теперь любви достается меньше. Она даже не думала об этом, потому что радовалась за дочь. А уж когда появились внуки… Для нее это стало событием едва ли не большим, чем для родителей. Наконец-то появилась большая семья, о чем так мечталось в детдоме и что не сбылось в ее собственной жизни.

Дарье никто не дает ее лет. Ростом маленькая, словно подросток, маленькие кисти рук, ступни, по-детски открытое, нежно округлое лицо… Фигура всегда, даже в молодости, ее подводила: ноги короткие, талии нет… Но это искупается обаянием, которое бывает притягательнее совершенства форм: глаза Даши, удивительно чистого синего цвета, распахнутые и лучистые, всегда полны искреннего интереса к собеседнику. Кто же устоит перед таким живым участием к себе? В ее доме часто бывают гости, там всегда вкусно пахнет пирогами и особым чаем… Когда умер Сергей, в Дарью стали влюбляться мужчины – предлагали и замуж выйти, но возможность постоянно быть рядом с дочерью для нее дороже личного счастья.
Да и что это такое – личное счастье?

Был момент, когда я так сильно повредила ногу, что надолго попала в больницу. Реабилитационный центр находится в самой гуще леса. А к лесу я с некоторых пор стала относиться как к непостижимо сложному живому организм. Я обнаружила, что с ним можно общаться так же, как с близким человеком. И – самое главное открытие – любовь при этом оказывается взаимной…

Стоило мне выйти за больничный порог, и я тут же оказывалась в дружеских объятиях. Казалось, что все вокруг сознательно стремится порадовать меня: ласкает зрение, слух, обоняние… Я погружалась в живые вибрации леса, в его дыхание и запахи точно так же, как мы погружаемся в море… И невольно начинала молиться, потому что ответную благодарную любовь чувствовала не только к лесу, но и к самому Господу. Однажды меня навестил брат, который жил в другом городе, и я попыталась поделиться с ним своими открытиями.
– Я преклоняюсь перед величием и мудростью Создателя, – ответил Андрей. – Но я не понимаю выражения «любовь к Богу». Как можно любить нечто неосязаемое?
– А я понимаю! Я часто ощущаю реальное присутствие Господа в своей жизни, хотя, конечно же, не могу вообразить себе при этом какого-то конкретного образа. Это людям недоступно, да и не нужно… Представь: если плыть на лодке по морю, не поднимая головы, солнечные блики все равно заполняют пространство вокруг и дают понятие о светиле – точно так же не счесть в нашей жизни мгновений, когда мы согреты дыханием Божьим…

Читать далее...

Женьке легко давались контакты с людьми. Не скажу, что друзьями, но приятелями у него была чуть ли не половина школы! Он не умел сердиться и ссориться, а если случался с кем-то конфликт – Женька очень ловко обращал все в шутку. Тут же, вроде бы сам собой, «всплывал» анекдот, попадающий прямо «в точку», и через минуту потенциальные враги хохотали от души. А потом, чаще всего, «трепались за жизнь» до поздней ночи…
Я однажды увидела эту Женькину «методу» на примере своего отца. Случилось так, что я пришла домой в два часа ночи. Сейчас это в порядке вещей, но в то время мои родители пережили настоящий шок! Телефона у нас не было: не успели еще кабель к новому дому подвести, и я не смогла предупредить, что после катка мы с Женькой по необходимости зайдем к нему домой. Он жил рядом со стадионом, а меня нужно было срочно «подсушить»: я так неудачно въехала в сугроб, что снег попал под одежду, немедленно там растаяв.
Я надеялась, что приду домой только чуть позже обычного, но Женька стал «угощать» дефицитными тогда записями Высоцкого, да еще настолько необычно их комментировал, что я совершенно забыла о времени…

Почти не бывало, чтобы я возвращалась домой позже одиннадцати. Только по особой договоренности (КВН затянулся, всем классом в театр ходили…) отец мог продлить мне «комендантский час» до полуночи, но в этом случае прогуливался рядом с домом – на всякий случай. И вдруг такое ЧП домашнего масштаба!
Женька, провожая меня, надеялся, что сможет все объяснить отцу, который ждет возле дома. Но его не было… И в окнах квартиры свет не горел.
Хорошо это или плохо? Вдруг и вправду родители уснули и не знают, который час? Я пробралась в свою комнату на цыпочках и улеглась, ничем не скрипнув. Пронесло?
И тут же ослепительно вспыхнул свет люстры. На пороге стоял разгневанный отец.
- Я-то думал, что моя дочь не позволит себе шляться по ночам! А ты… Завтра поговорим. Сейчас мать с валидолом лежит. Сразу с утра как угодно, хоть письмом, хоть телеграммой сообщишь кавалеру, что я тебя после школы никуда отпускать не буду. Поняла?
Свет в моей комнате погас. Величественный, несмотря на наряд из одних только семейных трусов, отец гордо удалился. Я свернулась калачиком. Эх, и когда же телефон проведут? Завтра воскресенье, Женька в кино пригласил… Что он теперь подумает? А ты, папочка, разве не знаешь, что письмо неделю идет?

Утром, когда я хмуро завтракала в одиночестве (родители держались особняком – с каменными лицами) в дверь позвонили. Отец открыл, и я услышала разговор в прихожей.
- Сергей Александрович, прошу прощения за ранний визит. Но у меня из головы не выходит та шахматная комбинация, которую Вы блестяще разыгрываете. Раскройте, пожалуйста, секрет! Против Вас я это использовать не буду, даю слово! Но у меня есть самонадеянный дружок, которого нужно «по носу щелкнуть». Ради его же блага…
Отец обожал шахматы, а партнеров у него было мало: «на гражданке» друзья для военного пенсионера находились с трудом. Женька же играл вполне прилично, отец радовался, когда удавалось засадить моего вечно куда-то спешащего друга за шахматную доску.
- О чем речь, Женя? Раздевайся, проходи. Рад, что ты ко мне пожаловал. А подружка твоя сегодня наказана, пусть у себя сидит, мы ее звать не будем…
Я устроилась на диване с любимой книгой, ничего хорошего сегодня не ожидая.
Не «пилят», и то ладно. Отвлечь отца от моего воспитания – это Женька правильно сообразил. Прошло, наверное, часа три. Из комнаты отца доносились то шахматный сленг,
то хохот, вызванный явно не игрой… Я уже было задремала. И вдруг ко мне заглянул Женя.
- Вот те раз! Я стараюсь во всю, а она спит! Собирайся быстрее, до кинотеатра добежать успеем…
- Но…
- Какие «но»? Сергей Александрович все понял про вчерашний вечер, ни на кого не сердится. Отличный у тебя предок! Да не копайся ты, на сегодня еще столько интересных дел намечено!

По дороге в кино Женька объяснил, почему это папочка мой сменил вдруг гнев на милость:
- Во-первых, поиграли мы действительно от души. И потрепались классно! А между делом я рассказал про старшего брата, которого в нашей части города все боялись. Когда он в армию уходил, то познакомил меня с окрестной шпаной. Не думай, интересов у меня с ними общих нет и дел – тоже. Но они знают, что я всегда пойму и помогу, если кому-то приспичит ко мне обратиться – поводы-то разные бывают. Все мы – люди…
Твой отец обещал ждать спокойно, когда ты со мной. Он понял, что на ближних улицах мы в безопасности. И нести караул возле дома отставному офицеру больше не нужно…

Так оно и случилось. Женя время от времени тешил моего отца шахматными баталиями, взамен нам разрешались довольно поздние прогулки. Так сложилось, что сразу после катка мы пили чай у Жени дома, а потом, уже отдохнувшие, не спеша, шли ко мне и успевали поговорить, кажется, обо всем на свете… Если только у Жени не накапливались новые стихи. Тогда уж только они! Я слушала с удовольствием – сама ведь потихоньку пишу. Но у Жени получается лучше. Не всегда понятно, не всегда самобытно («проглядывает» Высоцкий), но очень интересно!
Вот так все у нас с Женей сложилось к тому моменту, когда закрылись в городе катки – и дальние, и тот, самый любимый, возле которого жил мой друг.
Что Женька стал лучшим другом, я ни капельки не сомневалась. Вспоминала иногда свое гадание «на ромашке»: «Женя, Андрей, Женя, Андрей…». Может быть, я ошиблась тогда? Когда берешься решать что-то только разумом, действительно, получается все «шиворот-навыворот». Жизнь сама расставляет все по местам. С Андреем мы встречаемся только в классе и на школьных вечерах, очень редко – в компании общих знакомых. А с Женькой мы больше двух месяцев были неразлучны, я теперь знаю его лучше, чем кого-то еще из парней. И не хочу терять эту дружбу. Вот скажу сейчас Жене, что выходные дни могут стать еще более интересными, чем во время увлечения катком. Нужно только получше подумать…
Я уже рот открыла, чтобы произнести эту фразу, но Женька меня опередил:
- Ну, что, сейчас идем к тебе в гости – нужно партию с Сергеем Александровичем доиграть, а завтра по блату достану билеты в кино, иначе на этот фильм не попасть… Потом придумаем что-нибудь еще. Главное – не расставаться…
Он задумчиво поковырял носком ботинка ледышки на тротуаре, потом сдвинул на макушку лохматую лисью ушанку, улыбнулся, но как-то странно, не поднимая на меня свои карие до черноты глаза:
- Я не хотел говорить, думал, что люди могут понимать друг друга и без слов… А ты сегодня странная, держишь что-то в себе. Я же вижу. Что с тобой? Хочешь сказать, но боишься? Я тоже боюсь… Поэтому начну первый. Нравишься ты мне. Очень. Я, наверное, люблю тебя…
Дыхание у меня перехватило, сердце подпрыгнуло. Я этого не ожидала! И не знаю, отчего, вероятно, от неожиданности, ляпнула то, чего говорить вовсе не хотела:
- И ты мне нравишься - как друг. Ты очень хороший. Только... разговоров у нас об этом не заходило... не было повода сказать, что я люблю Андрея!
- Да? – он помолчал.
- Вот как… Ну, что же. Тогда я пойду домой, – и еще помолчал. Потом добавил:
- А знаешь, завтра я к тебе приду!

Едва раздевшись, я еще в прихожей начала откровенный рев. Чтобы родители не услышали, уткнулась плотно в носовой платок. Он всегда лежал у меня в кармане пальто, а сейчас вместе с платком выпала и какая-то бумажка. Женькин почерк… И когда успел незаметно подсунуть листок мне в карман?
Я быстренько сказала маме, что голова разболелась, улеглась в постель и под одеялом с помощью фонарика начала разбирать мелкие строчки:
" Хочешь, дам тебе имя?
Ты для меня – Тайна.
Я встретил тебя в мае,
И это совсем не странно…
Только ранней весною
Везде расцветают цветы,
Они и в стужу со мною:
Их оживляют мечты…
P.S. Мы познакомились осенью, на первой игре КВН, но все равно
это было – в мае! Стихи – так себе, но ты поняла, почему в мае?"
(продолжение следует)
Примечание: извиняюсь пред читателями за то, что в тексте возможны неожиданные изменения. Все рождается "на ходу": мой дневник сродни телепередаче в прямом эфире. Когда выльются все мысли,
тогда начнется шлифовка и стабилизацию того, что получилось. К чему "приплыву", пока сама не знаю.

Примечание: если мои драгоценные (потому что их мало) читатели
начали сегодня с этой странички (с части второй), прошу их посмотреть
первую часть "Начиналось все "шиворот-навыворот". Там изменено
начало. Для меня это принципиально.
* * *
Приближались выпускные экзамены. Учителя твердили о них буквально каждую минуту, настраивая нас на особо ответственное отношение к учебе. Но приближалась и весна! Был уже конец марта: днем яркое солнце и звонкая капель, по вечерам – легкий, бодрящий морозец, сохраняющий, словно аромат фруктов в мороженом, весенний солнечный запах и в темноте.
Мы с Женей заканчивали зимний спортивный сезон, который неожиданно начался на новогодних каникулах. Я кататься на коньках не умела – негде было этому учиться, а Женька с детства владел ими виртуозно и дня не мог прожить без катка. Решил вот почему-то и мне открыть такое счастье. Сначала я стеснялась того, что окажусь в новичках наравне с детишками, потом боялась, что мой добровольный тренер заскучает, да и просто замерзнет с такой ученицей… Но Женька все мои «но» отверг и подарил незабываемые каникулы: две праздничные недели мы бывали на катке ежедневно. А там – нарядная елка, гирлянды цветных фонариков, изумительная музыка… Я буквально окунулась во все это – впервые!

Когда я уставала или сильно шлепалась на лед, «тренер» усаживал меня на лавочку – приказывая отдохнуть и забыть об ушибе (лучшее лечение!). Сам он в это время в стремительном темпе носился по катку, чем компенсировал вынужденно плавное катание со мной, и суммарная нагрузка за вечер оставалась для него привычной.
К концу января я уже не очень его «позорила»: под руку с Женей бегала уже вполне прилично, хотя, оставшись одна, могла и шлепнуться. В марте каток работал не каждый день – исключались оттепели, но их было немного, в целом месяц выдался морозным. Наконец настал день, когда Женя объявил:
- В воскресенье ставим точку. До следующей зимы… С понедельника каток закрывается.

До следующей зимы? Почему он так уверен? Мы же готовимся в институт. Или я уеду учиться в Москву, или он, или мы оба… Вслух я эту мысль высказывать не стала, просто промолчала. А Женька, весело просвистев какую-то популярную мелодию, так же весело и беззаботно продолжил:
- Воскресные вечера у нас теперь будут свободны. Что ты предлагаешь?

Я растерялась и вновь удивилась его уверенности. Каток – ситуация особая и исключительная, но почему Женя считает, что мы и дальше будем вместе проводить выходные дни? Да, я к Женьке привязалась, он стал моим другом – настоящим, что было много раз проверено. Но… я давно не была в гостях у своей лучшей подруги, она уж обижаться стала. И потом: за зиму сложилась внутри класса небольшая «компашка», куда входил Андрей и куда охотно звали меня. Я объяснила ребятам, что временно занята по выходным, но ведь временно! Вдруг они меня в следующие выходные в кино пригласят? Я не знала, что ответить Жене. Обижать его ну никак не хотелось, в то же время мне нужно было устроить жизнь так, чтобы любой вечер, который сулит встречу с Андреем, был бы безоговорочно свободен!
Женька понял мое молчание по-своему.
- Ладно, чего загадывать? Посмотрим, что у нас там в кинотеатрах. Если стоящий фильм – я заранее возьму билеты. А нет, так придется тебе звать меня в гости! Мы же с твоим отцом никак не можем закончить партию в шахматы, помнишь?

(Продолжение следует)

Мне бы жизнь свою, как кинопленку
Прокрутить на много лет назад,
Чтобы снова стать простой девчонкой,
Чистой-чистой, как весенний сад...
(По мотивам песни Владимира Макарова)

Не время еще писать мемуары, но самое время понять, куда это «меня несет»?
Иначе жизнь «буксует». Почему? Когда я просто думаю – мысли убегают, вместо них –
какие-то бесформенные «облака» эмоций. Чтобы думать продуктивно, мне нужно мыслить вслух, имея хорошего собеседника, а если такого нет, тогда нужно мыслить «на бумаге», то есть писать. Что родится в итоге – предугадать невозможно… Это плавание без компаса. Я узнаю о самой себе нечто новое. Может быть, весьма нелестное. Но что именно, будет ясно только с последней строкой…
* * *
Моего отца, кадрового военного, слишком часто переводили из гарнизона в гарнизон. Я не успевала завести друзей ни в школе, ни во дворе. Поэтому с мальчишками общаться не умела, боялась их, и обычной для детей спонтанной, интуитивной влюбленности пережить мне не довелось…

Когда отец наконец-таки уволился в запас, и мы обосновались в старинном городе средней полосы России, я была уже подростком. Мой последний по счету класс оказался и самым удачным – может быть, оттого, что я пришла в его коллектив без обычного прежде «чемоданного» настроения. Быстро освоилась с девчонками, а соседка по парте как-то очень легко и сразу стала лучшей подругой…
Мальчишки… не задирались. Они были здесь какими-то уж очень «правильными»: почти все взяли курс на различные вузы. Так и сквозила в их поведении некоторая бравада: «Первым делом, первым делом аттестаты! Ну, а девушки? А девушки потом…». Это «потом», конечно же, то и дело нарушалось, но я плохо знала своих ровесников и принимала их «выпендреж» за чистую монету.

А мысли о любви тем временем стали меня одолевать. Как можно рассуждать на уроках литературы о тончайших нюансах чувств, допустим, Татьяны Лариной или Наташи Ростовой, если не знаешь, что такое любовь? И почему это все остальные девчонки знают, а я – нет? Нужно немедленно проверить, в порядке ли моя эмоциональная сфера или со мной что-то не так?!
Я решила обязательно влюбиться. Темными зимними вечерами, когда уже готовы уроки (к вузу-то я тоже готовилась – глупее мальчишек, что ли?) я подолгу смотрела на свое отражение в оконном стекле и пыталась вообразить рядом с собой то Вовку, то Виталика, то Павла… Ничего не получалось! Ни к кому не лежало сердце… Но не может же такого быть? И я продолжала поиски.

Не смущалась, что делаю все «шиворот навыворот»: надо бы подождать, когда сердце вдруг само «заговорит», а я разумом пытаюсь навязать что-то своему сердечку… Затея безнадежная, и я до сих пор не знаю, почему она удалась. Получилось, как в тех строках, которые я учила на отметку: «Пришла пора – она влюбилась».
После довольно долгих прикидок я поняла, что более других мне симпатичны Андрей и Женька. Жребий, что ли, бросить? Нет, лучше Андрей. Или Женька? С Женей уже и что-то похожее на дружбу начинает завязываться. Мы с ним часто выступаем в общешкольной команде КВН, которая стала в городе популярной, и ее то и дело приглашают куда-то на игру. На задания, где нужно сочинять стихи и написать что-то в прозе, капитан команды неизменно отправлял нас с Женькой (что у него, что у меня – неплохо «язык подвешен»), и мы неизменно этот конкурс выигрывали.
У Женьки победно светились глаза, похожие на темные вишни, и смешно топорщился на макушке рыжеватый хохолок. После игры он обязательно провожал меня домой и всю дорогу нес какую-то смешную чепуху… Да, в Женю можно влюбиться. Чего тут еще думать? Все, я решила! В ту ночь я уснула умиротворенная (наконец-то у меня все, как у людей), и снился мне Женька, о котором я долго и впервые очень тепло (почти влюблено) думала перед сном.

А утром, на первом же уроке наша классная попросила меня сходить домой к Андрею – нужно было предупредить его отца, известного врача, который вел у нас школу здоровья, о том, что очередное занятие планируется прямо сегодня. Ну, и заодно мне передали фрукты для Андрея, который тогда болел.
Андрей был личностью в каком-то смысле исторической. Еще пару месяцев назад англичанка выставляла его в коридор профилактически, едва урок начнется. Войдет в класс и сразу же: “Андрей, go into corridor!”
Такое случалось и на других уроках. Красный, хихикающий Андрюшка, только что совершивший очередную шалость, ничуть не смущаясь, регулярно удалялся вон из класса. Мы привыкли к этому, так же как и к постоянным его тройкам. Что поделаешь, детство затянулось! Поэтому, когда поведение Андрея вдруг кардинально переменилось, все удивились. Пожалуй, кроме меня. Я и раньше замечала в нем стремление «докопаться» до чего-то главного в жизни и поражалась его кратким емким репликам, почти афоризмам. Хотя случалось это редко – я такие случаи запоминала, поэтому с удовольствием согласилась навестить больного. И не пожалела.
Дома Андрей был непривычно тихий, серьезный! Говорил со мной просто, совсем не рисуясь, как это обычно делали парни его возраста, и очень доверительно. Показал свой секрет: на обороте большой географической карты он записывал интересные высказывания, изречения. Их уже накопилось много, и все они свидетельствовали: Андрей пытается понять смысл жизни. Об этом же говорили и книги в его комнате. Видно было, что читал он много и сложные вещи.

Мне так понравилось у него дома! А Андрей, будто угадав это, попросил меня о «шефстве» на время болезни. «Не хочу отстать от класса. Приходи, когда сможешь, будем вместе уроки делать!» С неделю я регулярно навещала его, но потом надобность в шефстве отпала, и я редко появлялась у него дома, так же как и он у меня. Как раз в этот момент, когда мы начали хоть как-то сближаться, в нем и произошла та самая удивившая всех перемена. Андрей внезапно стал получать почти сплошные пятерки. Учителя сначала тоже удивлялись, но быстро привыкли к новому отличнику и даже фамилию его произносили с большим уважением! Андрей перестал вертеться на уроках и озорничать. Он усердно работал. Он осознанно и целеустремленно взял курс на институт. На то, чтобы покрывать изнанку карты изречениями, да еще читать их вместе с девочкой, не оставалось ни сил, ни времени… Я поняла это. Я не обижалась. Это же прекрасно, когда человек может поставить перед собой цель и так упорно идти к ней! Разве просто за полгода наверстать все, что было упущено из-за прежних шалостей? А он наверстал. Он сумел заделать все пробоины и пробелы. Я гордилась им. И собой тоже. Я же угадала все это в нем заранее!

- А помнишь, какую ты эпиграмму на меня сочинила? – спросил как-то Андрей, захотевший вдруг вспомнить беззаботную пору своего озорства. – Как там? Забыл начало… Ты ее еще переделала из довоенного фокстрота!
- А, помню! Вот это?

“Эх, Андрюша, нам ли быть в печали?
Промчись по классу, партами гремя!
Поднажми, чтобы стекла затрещали
И все девчонки глядели на тебя!”

Андрей вздохнул:
- Сейчас хоть денек бы такой жизни! Но институт выбрал сложный, приходится “пахать”. Иногда прямо невмоготу! Я ведь на заочные подготовительные курсы поступил. И далеко не все мне там нравится, но я должен осилить программу. Я люблю физику, труды Нильса Бора, например, читаю как приключенческий роман… Значит, должен все одолеть, да? «Все победы в жизни начинаются с победы над самим собой» - и Андрей отогнул уголок географической карты с изречениями.

После «шефства» над Андреем моя решимость влюбиться в Женьку поколебалась.
Мы с ним продолжали играть в своей любимой команде КВН и запоем сочинять юмористические стихи, но, прокручивая перед сном прожитый день, я все чаще думала не о Жене. Перед глазами сам собой вдруг появлялся Андрюшка. И нынешний, и тот, недавний, которого за дверь выгоняли.
А потом… случилось что-то странное. Андрея я стала видеть пред собой постоянно. Есть над головой небо, есть солнце, но где-то там, в вышине, рядом с большим общим нашим светилом прочно обосновалось мое личное маленькое солнышко: Андрюшкино задумчивое лицо – такое, как в те минуты, когда он читал мне записи на карте… И от света этого добавочного солнца все вокруг становилось немного другим, приобретало особые краски, особую прелесть. Как будто я из нашего мира попала в параллельный. Очень похожий, почти такой же, только… все в нем звучит, словно едва слышная завораживающая музыка, все дышит поэзией. Нет ничего скучного, будничного, все радует, все преодолимо – «был бы милый рядом». И как в той же песне – «больше ничего не надо». Люблю я или нет, и кого именно люблю – этот вопрос, как совершенно лишний и глупый, отпал сам собой…
(продолжение следует)