Иногда мне снятся сны, в которых кто-то незримый объясняет важность того, что люди считают делом обычным. Недавно мне помогли понять, почему детская любовь к маме столь огромна, почему ребенок всем существом тянется к ней? В общем-то, это очевидно. Ребенок еще не совсем отделился от матери биологически, полностью зависит от нее социально… Но это не вся правда, есть и нечто другое. Во сне мне это подсказали, и я сразу согласилась, как будто вспомнила забытую истину. Да, да, конечно!
Сразу после рождения мы живем уже на Земле, но еще по тем законам, которые существуют в том, другом, мире, откуда мы приходим на Землю. Там все едины, как лепестки ромашки, и все крепко связаны с ее желтой, теплой, сияющей сердцевиной. Когда человек рождается, это значит, что ТАМ один из белых лепестков отрывается и летит, подхваченный вихрем времени и судьбы, чтобы стать на Земле самостоятельным целым. Но память о крепкой связи с центром «цветка» не может исчезнуть сразу. Если любовь к Богу была смыслом существования, способом существования для души-лепестка, то и для родившегося ребенка любовь – это единственное, что он понимает и умеет. А здесь, на Земле, есть свой желтенький кружок, напоминающий центр той Божественной ромашки, - это мама…

В своем умении любить маленький ребенок ближе нас всех к Вселенской истине. Только вот потом белый лепесток его души начинает сворачиваться в кокон, отгораживаться, отделяться от всех, даже от мамы. Почему – мы в том памятном сне не говорили. Говорили только о природе любви, наполненными которой мы приходим в этот мир. Говорили гораздо меньше, чем я написала об этом, но во сне все было так понятно, просто и значительно!
А потом я проснулась и начала думать. Горько думала о том, что же я сделала с тем Божественным приданым, с тем первоначальным запасом любви, на что его потратила, сумела ли развить, сумела ли и на Земле найти свою «ромашку», чтобы стать ее любящим лепестком, а может быть, поскольку я женщина, и желтеньким центром?
В одном из своих школьных сочинений о смысле жизни я гордо написала, что «перспектива кухни и пеленок не кажется мне оправданием того, что я родилась на свет». Гораздо позже поняла, что не знаю счастья большего, чем материнство. Но жизнь шла уже по другим рельсам. И не только моя. Мало кому из моих ровесниц выпало счастье стать «ромашкой». Мы скорее напоминаем веточки-замухрышки, на которых проклюнулись один, два, от силы три листика…

Первый раз ни по возрасту, ни по стажу замужества я на ребенка настроена не была. Судьба сделала мне, совсем еще девочке, подарок, который я ни заслужить, ни даже попросить не успела. Может, поэтому не смогла в полной мере ощутить все то высшее и тайное, что несут женщине беременность и роды…

Второй раз все было по-другому. Ребенка мы не планировали, новость в кабинете врача мне, как и в первый раз, преподнесли неожиданно. Но я-то была уже не та! Не растерялась, не испугалась. Было достаточно одного слова врача, чтобы свет нового материнства вспыхнул мгновенно и сильно.
И сразу же началось мое общение с ребенком. Я не только чувствовала его в себе, но и всерьез разговаривала с ним. Прежде я считала себя убежденной материалисткой, но действительность оказалась сильнее умозрительных убеждений. Доченька принесла с собой нездешнюю любовь и ощутимо передавала ее мне…Уже потом я прочитала где-то, что беременность – таинство, что женщина, которая ждет ребенка, стоит на границе двух миров…

С первых же дней беременности я стала смотреть вокруг другими глазами. Никогда еще не была такой понятной и волнующей красота природы, а дни такими полновесными по впечатлениям! Исчезло из жизни будничное, ушла текучка. Окружающее пространство наполнилось поэзией, заискрилось, как кристаллики снега под солнцем, стало благоухать, как весенний ветер…Я теперь любила всех, я любила все… Мир виделся мне единым, живым, он был похож на дымящийся ломоть свежеиспеченного хлеба – такой «вкусный» аромат исходил от всего сущего…
Я подолгу гуляла в парке, смотрела, как плывет лед по реке, как тает вдали голубая дымка, как сквозь прошлогоднюю траву пробивается свежая, непривычно яркая зелень… При этом шепотом, а иногда и вслух, рассказывала дочке обо всем, что вижу. «Я – твои глаза, ты – мое сердце…»
Когда девочка родилась, ощущение таинства не исчезло. После каждого кормления
дочь откидывала назад головку и начинала вполне сознательно благодарить. Да, да! Месячная кроха! Она изо всех сил пыжилась мне что-то сказать, повторяя доступное ей «гу-агу-угу» и при этом с такой любовью смотрела на меня, что впору было зажмуриться. В детских глазах светилось что-то необычное, более сильное, чем нежность, для этого у людей и названия-то нет…
Ребенок беспомощен в земных условиях, но владеет знанием Высшим. Мы учим его ориентироваться на земле, а он учит нас любви, вернее, помогает вспомнить ее. Как же нелепо устроена наша жизнь, что моменты возвращения к своей истинной природе случаются с нами редко, бывает, что вообще однажды.

Вероятно, что с годами к людям возвращается изначальная способность любить. И они из кокона, скрученного эгоизмом, вновь разворачиваются в белый лепесток ромашки, который предчувствует уже обратный путь – к Божественной сердцевине? Говорят же: «Старый, что малый»… И на пороге этого пути в Высь возникает потребность так же самозабвенно, как в начале жизни маму, любить тех близких людей, которые к тому времени у нас останутся. А еще - обостряется нужда в любви ответной… Возможно ли ее найти? Как жаль, что в том памятном сне об этом мне не сказали…