Судьба, которую нельзя предвидеть,
Порой случается сама собой.
На выставке однажды
Мне пришлось увидеть
Портрет девицы молодой.

На полотне с лучистым взором
Стояла девушка в изящной полноте
И грезила, как будто о свиданьи скором,
И пламенела вся в душевной красоте.

В глазах её, мечтательных и нежных,
Томилось чувство для большой Любви,
А на груди, высокой, белоснежной,
Покоился сапфир –
Хранитель девичьей судьбы.


В богатой блузке, будто из рубина,
Она была живее всех живых.
Но было странно, что она в картине,
И ближе подхожу –
Вдруг есть там место для двоих?

Но тщетно всё…
В мирах мы разных!
И нет мне места рядом с ней…
Как горько жить в мечтах напрасных
Все годы до последних дней.

Художники!
Зачем вы пишете шедевры?
Зачем смущаете красою неземной?
Вы нас лишаете привычной веры -
Влюбиться на Земле и обрести покой.

«Мария! – говорю я в мыслях имя,
Которое прочёл на полотне, –
Скажи мне: ты когда-нибудь любила?
Ты можешь - хоть на миг-
Свой взгляд остановить на мне?»

И вдруг она мне улыбнулась…
Сапфир блеснул голубизной.
На Землю девы взгляд вернулся!
Такой сердечный был он и родной!

Так мы смотрели друг на друга,
Пока дежурный вдруг не подошёл:
«Прошу простить – пришла разлука…» –
Других он слов нам не нашёл.

Еще три дня стоял я у картины
И счастлив был с Марией говорить,
И знал, что мне уже отныне
Другую женщину не полюбить.

Пшеничный цвет волос её нездешних
Волнения мои надеждой освещал.
Но как вернуть покой мне прежний?
Я никого вокруг не замечал.

Ну, кто поймет рассудок воспалённый?
Ну, кто поймёт безумную мечту?
Иду домой я возбуждённый,
Чтоб в одиночестве разлить тоску.

И вот я дома. Ставлю Баха.
Орган звучит торжественно и властно.
Давно не слышал я с таким размахом
Могучей музыки, рождённой не напрасно!
И сразу легче жить и думать о великом!
О том, что ты живёшь не зря!
В прекрасном мире многоликом
Для всех и для себя.
И сразу хочется поверить
В счастливую Любовь!
И никогда не лицемерить,
Признав её как вечный зов!

И вдруг беззвучно дверь открылась,
Как будто в мир совсем иной,
И предо мною появилась
Краса Марии неземной!

Как можно из другого мира
Войти в реальный мир земной?
Такое может только Лира,
Чтоб навсегда отнять покой!

Какой ажур из мыслей сплёлся!
Я ничего не мог понять.
Я был растерян – может, зря увлёкся?
Ну кто же вдруг меня надумал разыграть?

Мария, задыхаясь от волненья,
Желая что-то мне сказать,
Качнулась вдруг, и я в мгновенье
Успел обнять её, не дав упасть.

Я чувствовал упругость её тела,
Дыханье с запахом парного молока.
Душа моя печалилась и пела:
Она пришла ко мне! Но кто она?..

И всё ж я понял – это не картина.
Она живая вся и просто человек!
И предстоит мне разговор с ней длинный –
Не верю я, что это из музея мистический побег!

Я распахнул окно, и ветер свежий
Дыхание Марии оживил.
И взгляд её, до боли нежный,
В душе моей любовь пролил.

Она лежала тихо, неподвижно.
Закат усталый стены освещал.
И вечер опускался к нам неслышно,
И ласково о чём-то колдовал.

Но вот Мария поднялась с постели.
Лицо её зарделось от стыда,
Как будто люди подглядели,
Какая с ней случилась вдруг беда.

«Мария, – я спросил, – какой дорогой
Тебя судьба вдруг привела?
И почему с такой тревогой
Ты в дверь отчаянно вошла?

Садись к столу. Сначала выпьем чаю.
Я снова свежий заварил.
Я ночи все в мечтах витаю –
Прекрасный образ твой меня заворожил»

«Мой друг, – ответила Мария, –
Я слышала, тебя Максимом звать.
Чудесный чай с цветочками жасмина
Я выпью, чтоб смелей всю правду рассказать.

Я дочь художника, была больная -
Иссохла жизненная твердь.
Я день и ночь, в жару пылая,
Ждала, когда придёт за мною смерть.

Но мой отец искал причину
В трагическом исходе бытия.
И вдруг задумал написать картину,
Которая должна спасти меня.

Однако проходили дни, недели…
Картина в галерее, я в постели.
И таяла надежда, уходило лето…
И я уже прощалась с этим светом.

И вдруг мне стало лучше –
Я взбодрилась!
Водой холодною умылась
И в зал вошла, не чувствуя себя,
И там увидела тебя!..

«Спаситель! – я хотела крикнуть, –
Ты видишь, я пришла сама?»
Но воздержалась, чтобы лучше вникнуть,
Откуда эти чудеса…

Ты целый день стоял перед картиной.
Ушёл последним из музея.
А я стояла с горькой миной
И становилась без тебя слабее.

Так каждый день встречались мы в музее,
Но ты меня не замечал.
Твой взгляд был устремлён на фею,
Которую отец мой написал.

И с каждым днём мне становилось лучше!
Болезнь ушла куда-то безоглядно.
И мне скрываться от тебя уже не нужно.
Я за тобой пошла отчаянно и праздно!

И вот мы пьём с тобою чай с жасмином.
Теперь ты знаешь всё, Максим.
Прости, я увлеклась рассказом длинным.
Скажи, ты был когда-нибудь любим?»

«Мария! Что сказать тебе на это?
Волшебный чай с цветочками жасмина!
Все дни я странствовал с любимой где-то,
Но это лишь была картина…

Она все дни меня любила.
Ждала всю ночь, глаз не сомкнув.
И верил я в свиданье с милой,
И целовался с ней, едва уснув»

«Максим, спасибо за признанье!
Теперь тебя я поцелую.
У нас счастливое свиданье!
Ты спас меня, но я волнуюсь…»

И вот настал тот миг прекрасный.
Я счастлив - мне она сродни!
И поцелуй её – отчаянный и страстный –
Стал праздником большой Любви!

Какие губы! Сердце замирает...
Я тоже весь в волнении горю.
«Никто судьбы своей не знает!» –
Я в поцелуе говорю.

Художники!
Пишите каждый день шедевры!
В них есть целительная сила красоты!
И пусть не гаснет пламя веры!
Когда безумно любишь ты!

Валерий Алалыкин