Гессе никогда не описывал правил Игры в бисер, но, насколько я понял, задача - найти единый смысл и связать через него разные проявления этого смысла: в математике, музыке, архитектуре, религии, литературе, перспективе картины - неважно в чем...

Первым теоретиком игры в бисер был Пифагор: он создал школу, в которой занятия музыкой, геометрией и философией были лишь сторонами поиска общего смысла - бога.

Виртуозом игры был Борхес - Кто был самим великим игроком в бисер

В какой-то степени произведения Павича - зарисовки, этюды игры в бисер.

Иногда мне в голову приходят сравнения: рассказ Борхеса "Борхес и я" по структуре идентичен фракталу и храму Покрова на Нерли

Всегда хотелось понять: приходит ли вам в голову нечто подобное? Видите ли общие смыслы в очень разных, на первый взгляд, вещах? Поделитесь

Написал вчера в fb коммент "Пишу тренинг "Модель лидерства Йозефа Кнехта. Не допишу"

Этот пост был реакцией на модную ныне тему лидерства. Выходит куча мусора (под мусором я понимаю статьи и книжки в мягкой обложке) огромной массы новоявленных "гуру", снимающих пенки с этой темы. Сразу вспоминается "Игра в бисер" Германа Гессе, где они пишет, что основным литературным жанром стал фельетон....

Но основная моя претензия не к фельетонам). А к туче народа, которая принимает тему лидерства и все, подобные ей, всерьез. Придет новая тема, и так же народ будет крутиться вокруг...

В этом смысле игра в бисер позволяет встать на этой бессмысленной круговертью и понять, что есть символы более высокого порядка, по сравнению с которыми все эти "темы" кажутся матершинным словом.

Самый простой пример: зачем самоорганизованному человеку ставить KPI? у него это сидит в печенках. Не надо микроскопом гвозди забивать. Не заставляйте спортсмена костыли таскать. И вообще: учите бегать, а не пользоваться костылями.

Хотя метафора с бегом не подходит. Разве такому научишь?

Кто был самым великим игроком в бисер? Борхес. Идея вселенной как библиотеки - это высшая идея игры. Игра в игре. Разве этому можно обучить? Это должна быть какая-то потрясающая работа с глубокими смыслами. Вспомните, как Борхес непринужденно обращается с временем, пространством, авторами, теориями, идеями! ну разве не магистр игры в бисер!?

И настоящим лидером в итоге становится тот, кто умеет соединять в себе фугу Баха с теоремой Пифагора (цитирую по памяти Гессе), чем тот, кто знает все о KPI. И талант сводится к умению делать переходы между фугой, теоремой и даже KPI

Библиотека Борхеса имеет такое же отношение к библиотеке, как наши километры и часы к Пространству и Времени... Идея Библиотеки - Вселенная

читая Борхеса, как будто входишь в круг посвященных. Это как обряд инициации

В последнюю ночь перед расстрелом хочется думать о Борхесе. Т.е. хочется, чтобы в ночь перед расстрелом хватило мужества думать о Борхесе. Думать, как Борхес. Потому что есть надежда, что в последний момент ты поймешь какой то главный смысл в этой жизни, какой-то символ поглотит тебя и спасет...

Почему Борхес не поднял знамя цвета истертых страниц рукописей новой религии? Эта религия смогла бы собрать больше сторонников, чем Ислам

Нет Бога, кроме Библиотеки, и Борхес пророк его!!!

1. "Нищета современной словесности, ее неспособность по-настоящему увлекать породили суеверный подход к стилю, своего рода псевдочтение с его пристрастием к частностям. Страдающие таким предрассудком оценивают стиль не по впечатлению от той или иной страницы, а на основании внешних приемов писателя, его сравнений, звучания фразы, особенностей синтаксиса и пунктуации. Подобным читателям безразлична сила авторских убеждений и чувств. Они ждут искусностей (по выражению Мигеля де Унамуно), которые бы точно сказали, достойно ли произведение их интереса или нет. Эти читатели слышали, что эпитеты не должны быть тривиальными, и сочтут слабым любой текст, где нет новизны в сочетании прилагательных с существительными, даже если главная цель сочинения успешно достигнута. Они слышали, что краткость – несомненное достоинство, и нахваливают того, кто написал десять коротких фраз, а не того, кто справился с одной длинной. ... Они слышали, что соседство похожих слогов рождает какофонию, и старательно делают вид, что их мутит от подобной прозы, хотя то же явление в стихах доставляет им удовольствие (по-моему, в равной мере приборное). Короче, таких читателей занимает не действенность механизма, а его строение. Они подчиняют чувства этике, точнее – общепринятому этикету. Упомянутый подход оказался столь распространен, что читателей как таковыx почти не осталось – одни потенциальные критики."

2. "По большей части нынешняя успешная литература носит мерцательный характер... И это мерцательность пошла с Довлатова. Для меня по крайней мере. Ну что стоит его: "Это невероятно! Стоит мне позвонить, и ты говоришь, что уже 2 часа ночи и я опять напился!".
Это и есть мерцание. Сполохи. В милионные доли секунды. Из них произведение и состоит. Но милионные не складываются в полновесные секунды. Сполохи и мерцаните не складываются в Смыслы.
Вот возьмите Гришковца: сплошное мерцание. При этом он и успешен за счет своего мерцания: при нашей жизни мы умеет схватывать вспышки, но не успеваем, а точнее уже разучились складывать Смыслы.
...
Осталось понять: трагедия я ли это современной литературы или ее естественное развитие?"

3. "Лучшая страница, страница, в которой нельзя безнаказанно изменить ни одного слова, – всегда наихудшая. Изменения языка стирают побочные значения и смысловые оттенки слов; «безупречная» страница хранит все эти скромные достоинства и именно поэтому изнашивается с необыкновенной легкостью. Напротив, страница, обреченная на бессмертие, невредимой проходит сквозь огонь опечаток, приблизительного перевода, неглубокого прочтения и просто непонимания. В стихах Гонгоры, по мнению его публикаторов, нельзя изменить ни единой строчки, а вот «Дон Кихот» посмертно выиграл все битвы у своих переводчиков и преспокойно выдерживает любое, даже самое посредственное переложение. Гейне, который ни разу не слышал, как этот роман звучит по-испански, прославил его навсегда. Даже немецкий, скандинавский или индийский призраки «Дон Кихота» Сервантеса куда живее словесных ухищрений стилиста."

4. "Знакомый Довлатова настаивал: "Не пиши ты эпохами и катаклизмами! Не пиши ты страстями и локомотивами! А пиши ты, дурень, буквами - А, Б, В...". Это значит, что современные писатели пошли на поводу у стиля. Они им питаются. Прочтите Улицкую: у нее каждая отдельная фраза - образец стиля. Каждая фраза как лакомство. Но фразы не складываются в идеи, не складываются в мысли. Прочтешь, а память только о красоте слога"

5."Не поймите мои слова как призыв к отчаянию или нигилизму. Я вовсе не одобряю небрежности и не верю в мистическую силу нескладной фразы и стертого эпитета. Просто я искренне убежден, что возможность опустить два-три неброских приема: зрительную метафору, приятный ритм, удачное междометие или гиперболу и т. д. – лишний раз доказывает, что писателя ведет избранная тема. И в этом все дело. Резкость тона столь же безразлична для настоящей литературы, как и нарочитая мягкость. Подсчет слогов столь же чужд искусству, как орфография, чистописание или пунктуация. Вот истина, которую тщательно скрывали от нас риторика, чьи истоки в суде, и песня, чья основа – музыка."

6. "Мне суждено остаться Борхесом, а не мной (если я вообще есть), но я куда реже узнаю себя в его книгах, чем во многих других или в самозабвенных переборах гитары. Однажды я попытался освободиться от него и сменил мифологию окраин на игры со временем и пространством. Теперь и эти игры принадлежат Борхесу, а мне нужно придумывать что-то новое. И потому моя жизнь -- бегство, и все для меня -- утрата, и все достается забвенью или ему, другому.
      Я не знаю, кто из нас двоих пишет эту страницу"

Как-то я услышал историю про то, что Паоло Коэльо украл сюжет Алхимика в одном из рассазов Борхеса. И кажется, я нашел этот рассказ. "История двух сновидцев" идет ниже. История с кражей сюжета выглядит правдоподобно, если учесть, что творчество Коэльо в сравнении с творчеством Борхеса как лампа в сравнении с солнцем. Но основная мысль рассказа "Милостив Господь и неисповедимы пути его" присуща многим произведениям Борхеса и, что более интересно, многим латиноамериканским авторам. Даже "Сто лет одиночества" Маркеса про тоже. Поэтому также правдоподобна версия, что и Борхес, и Коэльо отдали дань традиции.
С другой стороны, само появление Алхимика Коэльо и последующие споры о краже сюжета есть одна из сторон творчества Борхеса и являются продолжением его работ. Если почитать рассказ Борхеса "Вавилонская библиотека", то становится понятно, что Борхес знал о появлении Коэльо и его Алхимика. И не в претензии к Коэльо. И если бы Борхес писал данный текст, то он, безусловно, привел здесь мысль малоизвестного схоласта о том, что Алхимик Коэльо является в той же мере причиной Истории двух сновидцев, сколь и следствием. И через два абзаца уже обсуждал бы парадокс Зенона, а в резюме указал, что рассказ о двух сновидцах - это про него и Коэльо. Борхес достаточно толерантен, чтобы чураться Коэльо
впрочем, сам рассказ почитать стоит хотя бы для того, чтобы понять для себя, кто из героев Борхес, а кто - Коэльо

История двух сновидцев

     Арабский историк Аль Иксахи сообщает о таком случае:
     Рассказывают люди, достойные доверия (но лишь Аллах всезнающ и всемогущ и  милосерд и  не знает усталости), что жил некогда в Каире человек богатый, но  такой великодушный  и щедрый, что  вскоре потерял  все  богатство, кроме дома, доставшегося ему  от отца, и должен был  работать, чтобы добывать себе кусок хлеба. Однажды, когда он трудился в  саду, сон сморил его, и  он уснул под  смоковницей. Во сне  ему  явился неизвестный,  достал  изо  рта золотую монету и сказал:
     -- Тебя ждет богатство в Персии, в Исфахане, иди за ним.
     Проснувшись на следующее утро, он отправился в далекое путешествие. Его
подстерегали  опасности  среди пустыни,  на быстрых  реках,  ему встречались пираты,  идолопоклонники, хищные  звери и  дурные люди. В  конце  концов  он добрался до Исфахана и устроился на ночлег в  саду постоялого двора. Рядом с постоялым двором был дом, и по  велению Аллаха  воровская шайка, орудовавшая на постоялом  дворе, проникла в дом,  а его обитатели проснулись и принялись звать на  помощь.  Тут же подняли  крик и соседи, и шум продолжался, пока не появился начальник ночного  дозора со своими людьми, а воры стали убегать по плоской крыше.
     Начальник приказал обыскать постоялый  двор, каирца нашли и так  избили бамбуковыми палками,  что он  чуть не умер.  Два  дня он приходил в  себя  в тюрьме. Начальник призвал его и спросил:
     Тот отвечал:
     -- Живу я в славном городе Каире, и зовут      меня Мохаммед из Магриба.
     Начальник спросил:
     --Что привело тебя в Персию?
     Каирец не стал скрывать и ответил:
     -- Во сне явился мне человек  и приказал идти  в Исфахан, где меня ждет богатство.  И вот  я  в Исфахане и  вижу, что  вместо  обещанного  богатства достались мне побои, которыми ты щедро приказал меня наградить.  Услышав эти слова, начальник дозора расхохотался:
     -- Безрассудный и легковерный, -- сказал он. -- Мне трижды снился дом в
Каире, окруженный садом,  а в  саду солнечные  часы,  а  рядом с ними старая смоковница, а под смоковницей зарыт клад. Я ни на минуту не  поверил лживому видению.  А ты,  порождение мулицы  и демона, скитаешься из  города в город, поверив своему сну!  Не  появляйся  больше  в Исфахане. Бери  эти  монеты  и ступай.
     Каирец взял  монеты  и  вернулся домой. Под  старой смоковницей в своем саду (том самом,  который снился начальнику  ночного дозора)  он нашел клад. Милостив Господь и неисповедимы пути его.