Kto chce dziś żyć zadowolony ze swego życia, temu nie wolno być takim człowiekiem jak ty i ja. Kto zamiast brzdąkania żąda muzyki, zamiast zadowolenia - radości, zamiast pieniędzy - duszy, zamiast taśmowej produkcji - prawdziwej roboty, a zamiast flirtu - prawdziwej namiętności, dla tego ten piękny świat nie jest ojczyzną.

Kocham ją, pomyślał, znam ją i jeszcze wiele o niej się dowiem, lecz choćbym dowiedział się nie wiem ile, zawsze będzie tego zbyt mało, tyle co nic

"Наверно, - подумал я, - так бывает, когда тонешь: кругом одна серая муть, ты в ней захлёбываешься, ничего не видишь, ничего не слышишь, только мерный гул в ушах, а ты все глотаешь эту серую, пресную жижу, которая почему то кажется сладкой на вкус".

Я смотрел им в глаза, я смотрел на их руки и ясно видел цену, которую придется заплатить, и тогда с меня мигом слетал весь мой хваленый шарм, а с них - весь их маскарад, все благоуханные ароматы, весь их безупречный лоск, цену которому я слишком хорошо знаю

Да, да, все это люди отличные, а в результате ничего не выходит; припасы первый сорт, а блюдо хоть в рот не бери.

Она ждет. Не хотел бы я быть на месте женщины. Женщины всегда ждут... ждут... ждут... ждут...

Всякая любовь проходит, а несходство навсегда остается.

по-настоящему человек живет только до шести лет

 потому что потом все становится либо поступком, либо проступком, либо преступлением.

на будущее )) 

Совсем не знак бездушья — молчаливость. Гремит лишь то, что пусто изнутри.

безмятежности бы )

Дик принял бы аскетизм, но аскетизм иного плана — как средство к достижению цели, как источник света, помогающего продвигаться вперед; крохоборчески втискивать жизнь в костюм, доставшийся по наследству, казалось ему нелепым. Тесное пространство, в котором обращались Франц и его жена, уродовало их движения, обрекая на однообразие и скуку.

— Мне когда-то казалось: все, что случается до восемнадцати лет, это пустяки, — сказала Мэри.

— Так оно и есть, — подхватил Эйб. — И то, что случается после, — тоже.

— Если ты влюблена, ты не плакать должна, а радоваться. Улыбаться должна.

Все обладали какой-то особой мягкостью манер, видимо, органически им присущей, а не продиктованной обстоятельствами

Других мужчин она до сих пор не встречала, если не считать студентиков, жаждущих любви с первого взгляда, с которыми она познакомилась прошлой осенью на балу в Йельском университете и которые показались ей все на одно лицо.

«Есть одно мощное и довольно простое упражнение, которое я начал делать несколько лет назад.

Кого бы я ни встречал на своем пути, будь то человек или насекомое, первая мысль, которую я допускаю по отношению к этому существу: „Я желаю тебе счастья!“ Но самое важное, чтобы эта мысль действительно была самой первой: „Я желаю тебе счастья“. Одна эта фраза полностью изменит то, что будет происходить дальше между вами и этим человеком.

Говорю это исходя из личного опыта. Иногда бывает крайне сложно, когда встречаешься с врагом, когда оказываешься лицом к лицу с неожиданной жесткой ситуацией... И именно в этот момент ты получаешь возможность создать вокруг себя другое пространство... Ты видишь, как в нем всплывает эта негативная эмоция, и до того, как она возьмет над тобой верх, ты успеваешь ее преобразовать... Ты видишь все как есть: вот проявляется неведение; гнев — не что иное, как неведение с моей стороны, с их стороны.

Преобразуйте его, отпустите, превратите в любовь.

„Я желаю тебе счастья!“

Попробуйте, и увидите, как сильно изменится все в вашей жизни».

И в конце концов видишь, что никто не способен по-настоящему думать ни о ком, даже в часы самых горьких испытаний. Ибо думать по-настоящему о ком-то – значит думать о нем постоянно, минута за минутой, ничем от этих мыслей не отвлекаясь: ни хлопотами по хозяйству, ни пролетевшей мимо мухой, ни принятием пищи, ни зудом. Но всегда были и будут мухи и зуд. Вот почему жизнь очень трудная штука.

– Разве есть на свете хоть что-нибудь, ради чего можно отказаться от того, что любишь?