Вместо того, чтобы ломать себя через колено и во что бы то ни стало бежать к финишу, он признает, что для него важнее не задыхаться в книжной пыли в душной библиотеке и готовиться по ночам к экзаменам, а лучше глубоко дышать где-нибудь в походе с рюкзаком за спиной.

Вечные студенты были всегда, даже во времена матриархата. Мы порассуждали, Что произошло бы с нашей цивилизацией, если бы на Земле до сих пор царил матриархат? Власть женщин? Да это же власть тьмы! Женщинами движут эмоции и капризы, а не разум. К тому же они полностью зависят от своих биологических циклов. Если бы матриархат продержался до сих пор, на Земле царил бы хаос, разруха была бы постоянной, а в политике не было бы принято ни одного разумного решения. А может быть мир был бы более добрым и... романтичным. А в политике было бы больше интриг, коварства. Возможно, не было бы атомной бомбы, но были бы страшные яды, способные уничтожать целые народы (через продукты питания, водопровод и т.д.). А может быть никакой цивилизации не было бы вообще. Не было бы и морали. Мы бы так и остались на примитивном уровне и молились бы на жестоких богинь, участвуя в диких, разнузданных ритуалах.

Андрей Халявин, Сережа Лосев и я. За роялем Леня Плескачевский.

К сожалению, не сохранилось фотографии с Андреем Толубеевым, хотя мы с ним часто встречались. Однажды я спросил его, какой самый любимый его спектакль? Не задумываясь он сказал: "Любовные письма" в театре Антерприза у Фурмана. Спектакль-дуэт по пьесе А.-Р. Герни

Двое сидят на сцене и читают письма... Без костюмов, без декораций. Два человека с обнажённой душой. Тихий смех и скупые слезы. Cобытия писем настолько потрясают, что зал сидит, не шелохнувшись. А двое всего лишь читают письма... Он и Она за два часа сценического времени успевают пережить фиаско первой любви, потерять друг друга, завести каждый свою семью на разных концах мира. 

Энди и Мелисса познакомились детьми, начали переписываться и уже не смогли остановиться. На наших глазах разворачивается история их жизней, идущих параллельно и тем не менее неразрывно связанных. Одаренная девочка из богатой семьи опускается на самое дно, обыкновенный парень из низов поднимается на самый верх социальной лестницы. Робкий подростковый роман, торопливо прерванный родителями, оказывается судьбой. Предназначенные друг другу, Энди и Мелисса не могут быть вместе, и только письма становятся связующей нитью между ними. Нить эта натянута до предела, потому что любить – это скользить по тонкому льду, идти по краю пропасти, гореть, взлетать и падать, ранить и спасать.

После спектакля мы посидели с ним и с Катей Марусяк в его маленькой гримерке. Это была наша последняя встреча. Он рассказывал мне, что сейчас занят книгой о Владиславе Стржельчике.

"Почему из всей блестящей плеяды мастеров БДТ я выбрал именно его?,- говорил он.-" Пожалуй, потому, что он наиболее полно и зримо воплощал в себе понятие «артист». Он был мне дорог и восхищал меня больше, чем другие, не менее талантливые. Когда он умер, трудно было примириться с мыслью, что этот человек, такой роскошный, звучный, осязаемый, превратился в фантом, призрак, миф. Захотелось вернуть ему земное измерение, воскресить, хотя бы мысленно, хотя бы словесно, и не роли, им сыгранные, — о них уже немало написано, их еще можно увидеть на экране, — а именно его самого. Найти того, кто исчез. Ощутить его присутствие. Понять, каким он был. Закрепить его след в пространстве и времени." Андрей не успел завершить эту книгу. В 2007 году его не стало. В годовщину его памяти Катя Марусяк, его жена и верная спутница подарила мне эту книгу.

Катя и Иван Краско подтвердили мое право назывться "обласканным автором"

И в конце моего эссе я приведу несколько фрагментов из одного из последних и мало известных интервью, которое Андрей дал Ирине Алпатовой, корреспонденту газеты Культура.

Андрей Толубеев: «Наша профессия на грани ненормальности». Беседу вела Ирина Алпатова.Газета "Культура", № 12. 31 марта – 06 апреля 2005.

30 марта 2005 года народный артист России, ведущий актер петербургского Большого драматического театра Андрей ТОЛУБЕЕВ отметил свой 60-летний юбилей. В актерском качестве его вряд ли стоит представлять – Толубеев талантлив, популярен и любим публикой. Но, быть может, не всем известны многочисленные зигзаги его творческой и человеческой биографии. Например, тот факт, что сын знаменитого артиста Юрия Толубеева не сразу пришел в династическую профессию, но сначала окончил факультет авиационной и космической медицины Военно-медицинской академии и даже какое-то время работал врачом барокамеры. Или то, что он давно уже занимается сочинительством – пишет рассказы, пьесы.

– Андрей Юрьевич, в одном интервью вы сказали: "Любое проявление искусства – это попытка уйти от нормы". Модная нынче тенденция.

– Я мог это сказать только в контексте психологического портрета актера. Все-таки наша профессия на грани ненормальности. Человек меняет внешность, надевает чужую одежду, говорит чьи-то слова, пытается испытать не свои чувства, пережить то, что ему самому не доводилось. Это не патология, но приближение к запретному.

Но это совсем не значит, что надо обязательно всех раздеть на сцене, ввести ненормативную лексику, вообще сделать так, чтобы никто ничего не понял. Хотя сегодня это порой оказывается самым главным – такие режиссеры, такие критики появились и даже часть публики, тусовочной в основном. Они кричат: вот в этом и есть смысл жизни! Ничего подобного. Это смысл их существования, уже по-настоящему приближенного к патологии.

– Конечно, все меняется – и театр, и актеры, и зрители. Мы же живем в обществе, а не вне его. Конечно, будет наглостью сказать, что мне известен рецепт театрального успеха. Но мне кажется, я знаю то узкое место, где все тормозится. Все дело в том, что зритель не видит современника на сцене. Мы не можем бесконечно интерпретировать классику и узнавать себя в ней. Сейчас – другое преломление, хрусталик глаза по-иному видит. А новый герой на сцену не приходит. Пьес нет.

– Как же это пьес нет? А целое движение "новой драмы"?

– Вернее, есть пьесы. Но там не герои, а действующие лица. И то не везде, многие просто бездействуют, и они неинтересны. Они постоянно рефлексируют, что-то изображают, но не живут.А что мне до того, как живут бандиты? Неинтересно мне на это смотреть. Это может существовать только как эпизод в общем контексте – да, жизнь так устроена, не все тихо и гладко у нас. Но надо писать и про нормальных людей пьесы и сценарии. Они тоже живут с приключениями, несладко, сложно живут. Как они сегодня отвечают на вопрос "быть или не быть?" Как не переходят грань непозволительного? А если и переходят, то как сами себя наказывают? И тогда человек в зале вдруг задумается: елки-палки, если я так же неправильно буду жить, то в таком же тупике окажусь? Это же очень важная миссия театра. Он не может ответить на все вопросы человека. Вот поставить их – да. Помочь людям разобраться – да. И разбираться вместе с ними.

– Почему мальчик из театральной семьи, которому на роду было написано продолжить актерскую династию, вдруг оказался в Военно-медицинской академии?

– Романтика! Меня часто воспринимают как прагматика, но на самом деле я, конечно же, романтик. Жизнь меня попутала в этом смысле. Я ведь из того поколения, которое формировалось во времена перемен, а значит, и надежд. Я заканчивал школу – Гагарин полетел в космос! Представляете, какое это было потрясение для молодого человека, который всегда грезил о небе? Я и захотел посвятить свою жизнь космонавтике. Но не вполне тогда сознавал, что за этим словом стоят конкретные профессии и неимоверно тяжелый труд. А потом судьба меня увела совсем в другую сторону.

Но то время не было зря потрачено. Если бы не академия, мы бы сегодня с вами здесь не сидели и не разговаривали. Вообще мою жизнь определили три составляющие, которым я всем обязан. Папе с мамой за то, что родили меня. Военно-медицинской академии, которая дала мне "голову на плечах". И Игорю Олеговичу Горбачеву, который привел меня в профессию. Все остальное было в руках Товстоногова.

Время меняется. Меняется общество, меняется молодежь. Надо беречь тех, кто ответить не может и гибель которых аукнется лет через 30-40, когда дети и внуки "реформаторов" сегодняшних дебилами станут. То есть людьми, не научившимися сочувствовать. Ведь образование заключается не только в интеллектуальном познании мира, но и в развитии в себе сочувствия к этому миру и его людям.

К сожалению, дебильных представителей молодого поколения все больше становится. Напротив моего дома в центре города есть... Как это называется-то теперь? Ну вроде танцевального зала...

– Дискотека?

– Она самая. Уже с утра там такие личности стоят! Я, когда иду на работу или возвращаюсь, вижу этих мальчиков и девочек. Хорошо еще, если с пивом. Да дело и не в пиве, а в лицах молодых людей, которые туда стремятся. Которые, чуть-чуть выпив, вдруг начинают нести такое – впору святых выносить! Я, взрослый мужчина, себе такого не могу позволить. И это пик их счастья. Никаких интересов нет. Они готовы убить за косой взгляд.

Когда я учился, бедно люди жили, и я жил небогато. Но мы играли в футбол, занимались в школе в спортивных секциях, мы ходили в театр, кино, музеи буквально за копейки. Каждое воскресенье я у мамы просил десять копеек и шел в ДК работников связи кино смотреть. Сейчас там только дискотека.

Но самое главное сейчас – понять: нельзя театр отделять от государства, как это в свое время сделали с церковью. Он так и должен остаться определенной идеологической надстройкой, только с другой начинкой. Совсем уж деидеологизированный театр может себе позволить только маленькая Швейцария, наверное. Там уже настолько стабильно все, и все "сваи забиты", что ничего не произойдет, если кто-то сыграет не то и не так. Выйдут на сцену 30 голых актеров, придут пять зрителей, похлопают, уйдут, все, может быть, прогорит. Но с государством ничего не произойдет. А у нас совсем другая история, на другом пространстве.

Вот такие у меня вышли воспоминания об интереснейшем человеке, с которым меня однажды столкнула судьба. Вечная память!