1. Миф как он есть
.
  Встреча Дхритараштры и мудреца начинается с вопроса царя о смерти и бессмертия.
Удьйогапарва, гл. 42, шл. 2:
"Дхритараштра сказал:
  О Санатсуджата, я слышал, что, по твоему утверждению, нет смерти. Но ведь боги и асуры соблюдали благочестие, чтобы добиться бессмертия. Так какое же из этих (двух утверждений) верно?"

Мудрец отвечает, что оба эти утверждения правильные.

Удьйогапарва, гл 42, шл. 3 - 8:
"Санатсуджата сказал:
  Оба эти утверждения правильны, о кшатрий! Но, по мнению ученых, смерть проистекает от заблуждения. Я же смерть объясняю невежеством, а отсутствие неве­жества я всегда называю бессмертием...Бессмертие же — это искание брахмы, оно состоит в углубленном самопознании. В мире усопших предков правит царством тот бог (Яма), благосклонный к доб­рым и недобрый к дурным. Это его повелением возникают среди людей гнев, невежество и смерть в форме заблуждения"...

  По мнению мудреца стремление к удовольствиям вызывают у человека страсть и гнев, которые приводят к смерти. "Зная, что смерть возникает таким путем, тот, кто опирается на знание, не боится здесь смерти". (Гл. 42., шл. 9 - 14).

  Дхритараштра говорит, что люди делятся на тех, кто соблюдает свой долг и на тех, кто не исполняет его. Может ли в таком случае порок уничтожить закон или же закон уничтожит порок?

  Санатсуджата отвечает, что люди делятся на тех, кто совершает справедливые поступки и на тех, кто не совершает их. Знающий человек предпочтёт закон беззаконию и для него справедливость выше всего.

  Дхритараштра просит своего собеседника рассказать не о мирских делах "здесь совершенных", а о "тех вечных мирах", уготованных для брахманов за их заслуги.

  В пространном ответе мудрец рассказал о благочестивом образе жизни брахманов, постигающих божественную мудрость - "брахму", Мудрецов же, не стремящихся к приобретению земных богатств, а добивающихся знания вед "следует считать воплощениями брахмы". Мирские почести для них и обет молчания вместе невозможен. В этом мире люди стремятся к счастью, понимаемому как мирское благополучие, истинное познание же состоит в "постижении брахмы". И чобы добиться его, нужно соблюдать благочестивый образ жизни: правдивость, скромность и т.п.

   Дхритараштра спрашивает, можно ли считать певца гимнов, совершающего зло, грешником. На этот вопрос мудрец отвечает, что "священные гимны не спасают от греха человека, вводящего в заблуждение и живущего обманом". (Гл. 43, шл. 2 - 3).

  Следующий вопрос царя мудрецу мог показаться резким, почти грубым. "Если веды не способны спасать знатока вед, о премудрый, то к чему же тогда эта вечная болтовня брахманов?". (Гл. 43, шл. 4). Ответ Санатсуджаты гласил: хотя плоды подвижничества брахманов ждут в другом мире, но этот мир предназначен для подвижничества и покаяния.

  Дхритараштра спрашивает, поскольку брахманы сильно отличаются друг от друга по своим занятиям и знаниям, то, кого из них можно считать истинным знатоком брахмы. Санатсуджата отвечает, что раздача даров и жертвоприношения вызваны стяжательством, "для благочестивых же истина есть наивысшая цель", а брахман, который "много читает, является только большим начетчиком" (Гл. 43, шл. 24 - 31). Настоящим мудрецом следует считать того, "кто пребывает в истине и знает брахму".

  Дхритараштра спрашивает: "Как же в таком случае можно достичь брахмы и бессмертия?" (Гл. 44, шл. 3). Ответ Санатсудаты гласит следующее. После рождения человек должен пройти все стадии ученичества, которые включают уважение к учителю, угождение ему словом и делом, исполнение всех повелений жены учителя, награждение учителя после окончания учёбы. Такое же повиновение нужно проявлять и по отношению к сыну учителя. "Таким обетом ученичества достигли боги своего божественного положения, а мудрецы, блаженные и премудрые, (достигли таким путем) мира Брахмы. От соблюдения такого (обета) у гандхарвов и апсар появилась красота, в силу такого обета ученичества восходит солнце, чтобы воскресить день. Тот, о царь, кто, предаваясь подвижни­честву, питает посредством этого и очищает все свое тело, тот действи­тельно мудр, ибо он становится подобным ребенку, (свободному от вся­ких страстей), и преграждает путь смерти, когда настает его последний час" (Гл. 44, шл. 11 - 17).
Царь задаёт свой последний вопрос в ходе ночной беседы.
Удьйогапарва, гл. 44, шл. 18:
"Дхритараштра сказал:
  То (небесное) пристанище, которое созерцает в этом мире ученый брахман, — кажется ли оно белым или красным, черным, темно-синим или пурпурным? Какова подлинная форма того вечного и нетленного (пристанища)?"
  Последовал длинный (34 шлоки!), развёрнутый ответ мудреца, где он коснулся многих богословских тем. Это место в Махабхарате является одним из темнейших и труднейших в плане понимания. Вкратце его суть следующая. "Пристанище" не соотносит себя с цветом, оно не находится ни на земле, ни в воздушном пространстве, ни в воде, ни в гимнах, ни в молнии. Оно - основа всего сущего. "То изначальное семя" почитают все боги.

Удьйогапарва, гл 44, шл. 19 - 24, гл. 45, шл. 1 - 6, 14 - 18, 24 - 28:
"Санатсуджата сказал:
  Не сияет оно ни светлым и ни красным, ни черным, ни стальным и ни пурпурным цветом. Не на земле находится оно и не в воздушном про­странстве и не принимает оно (форму) воды в океане... Форма его неуловима ни в каком подобии (доступном воображению). И никто не может видеть его глазами. Но кто познавательной способностью, умом и сердцем узнает Его, те становятся бессмертными. То (семя), божественное и вечное, могут видеть подвиж­ники-йогины (своим мысленным взором)...(Высший дух подобен) лебедю, который, пока выходит из воды, не может поднять даже одной ноги, (еще погруженной глубоко). А если ему постоянно совершать жертвоприношения, то не будет ни смерти, ни бессмертия. То божественное и вечное могут видеть подвижники-йогины (своим мысленным взором). Таков тот великий дух — божествен­ный Пуруша, поглощающий огонь. И у того, кто знает такого Пурушу, величие души не иссякает. Того божественного и вечного могут видеть подвижники-йогины (своим мысленным взором). Форма его не доступна для созерцания, его могут видеть лишь совершенно чистые сердцем. Добрые и мудрые прозревают умом. Те, кто прибегает к нему, стано­вятся бессмертными. Того божественного и вечного могут видеть подвиж­ники-йогины (своим мысленным взором). Как змеи прячут (от всех) свои укромные логовища, так и люди скрывают свои (пороки) под видом хорошей воспитанности и внешним своим поведением. Люди, наделенные умом, вводятся в заблуждение ими. И эти последние с течением времени обманывают (свои жертвы) для того, чтобы устрашить их. .. Размером в большой палец этот Пуруша, высочайший дух, пребываю­щий в сердце, не доступен созерцанию. Нерожденный, он неустанно движется днем и ночью. Тот, кто помыслит о нем, становится мудрым и преисполненным радости. Я есмь отец и мать, я — также сын; я есмь душа всего, что есть, что было и что будет. Я есмь древний прародитель, я — отец и сын, о потомок Бхараты! Вы пребываете в моей душе, но вы не мои и я тоже не ваш! Душа есть мое пристанище, душа — (причина) моего рождения. Я объяснен в ведах, то, на чем я покоюсь, не стареет. Наименьший из меньшего, благожелательный, я бодрствую во всех су­ществах. Меня знают как (вселенского) отца, пребывающего в тайниках сердца всех живущих".

  На этом закончилась ночная беседа Дхритараштры с Санатсуджатой.

2. Где в мифе история
  В плане понимания философские главы Махабхараты ещё более сложные, чем дидактические. При всём этом исторический и, что главное, политический смысл есть и в тех, и в других. Пожалуй, это наиболее трудная задача найти его в этих главах, подвергшихся многолетней переработке редакторами эпоса. "Книга Санатсуджаты" - первая в этом ряду.

  Беседа Дхритараштры и Санатсуджаты начинается с вопроса царя о смерти и бессмертии. И это удивительно, проблемы благочестия, бессмертия и потустороннего мира - это не то, что может волновать царя в эту ночь и в это время. Несомненно, в центре его внимания вопросы практические, то есть политические. Но кто такой Санатсуджата? За этим именем скрывается Кашьяпа - "Вечнознатный", "Вечноистинный", "Вечнокрасивый", внук Брахмы. Далеко не все жители страны должны знать под каким образом и как передвигаются члены бывшей государственной власти. Перемещения такого рода под разными именами - это ещё и средство безопасности и способ воздействия на людей. Боги - всемогущи, вездесущи, многосущи, они могут обитать одновременно в нескольких разных местах сразу.

  Жрецы утверждают, что они служат живому богу Брахме и их интересует только бессмертие, которого они собираются добиться с помощью благочестия. Но часть жрецов выступает на стороне царя Друпады. И Дхритараштра задаёт важный и принципиальный для него вопрос: по-прежнему ли жрецы не принимают участия в политике и соблюдают благочестие или они разжигают среди народа ненависть к кауравам и подталкивают людей к войне? Из этого вытекает важный вывод, что между светской властью правительства Дхритараштры и жреческим сословием когда-то был заключён мир на том основании, что брахманы не занимаются политикой.

  Санатсуджата отвечает, что оба эти утверждения верные. Часть жрецов, живущих в горах и лесах, не занимаются политикой, а интересуются только религиозными вопросами и проблемой бессмертия. А вот в мире людей, то есть в городах и деревнях есть и благочестивые, но есть и идущие путём невежества и гнева. Эти вторые тянутся к удовольствиям, которые приведут их к смерти. Но он - Санатсуджата - их осуждает!

  Дхритараштра продолжает. Есть люди, соблюдающие закон и, следовательно, не нарушающие порядок в стране, но есть и не желающие исполнять его. Могут ли те, кто одержим жаждой корысти и удовольствий, пойти против законной власти?
  Ответ Санатсуджаты носит уклончивый характер. Есть люди, придерживающиеся закона, есть и нарушители его. Мудрый человек предпочтёт закон.

  От мирских дел Дхритараштра переводит разговор к брахманам, живущим по дхарме. Чего хотят они? Санатсуджата отвечает, что божественная мудрость - брахма - постигается через знание вед и благочестивый образ жизни.

  Дхритараштра спрашивает, следует ли считать знатока вед, совершающего зло, грешником. В переводе на язык политики: являются ли брахманы, певцы гимнов, участниками политической борьбы?
  Санатсуджата отвечает, что священные гимны не панацея, такие люди грешники... Этот ответ вывел царя из себя. От шпионов он знал, что большая часть брахманов являются его политическими противниками, и чтение гимнов для них просто способ скрыть свои намерения. Этот ответ выводит обычно спокойного и хладнокровного царя из себя.

  Его следующий вопрос звучит как оскорбление. Какой смысл в этих ведах и вечной болтовне брахманов? В этом вопросе сквозит явное презрение к пустым и бесполезным разговорам брахманов. Ведь в этом случае жрецы просто обманывают его, а их бесконечные разговоры только средство замести следы обмана.
  Санатсуджата пытается смягчить характер разговора. Жизнь среди людей - это вечная школа, где жрецы только набираются опыта, а плодов подвижничества они достигают, став отшельниками и удалившись в леса. .

  Дхритараштра спрашивает, так кого же считать знатоком истинной мудрости - брахмы?
Санатсуджата отвечает, что жизнь среди людей, дары и жертвоприношения вызваны корыстью. Дарящие хотят получить желаемое от жрецов, жрецы жаждут даров. Для благочестивого жреца цель одна - истина. Много читающий, как и много говорящий - оба являются начётчиками. Их нельзя считать знающими.

  Дхритараштра спрашивает, как в таком случае достичь брахмы и бессмертия? Царя заинтересовало, о чём думают брахманы, живущие в Гималаях.
Санатсуджата отвечает, что к достижению высшей цели ведёт путь ученичества. Следующий этап - посвящение в жрецы и подвижничество (тапас).

  Царь задал последний вопрос в ходе ночной беседы с Санатсуджатой. Вопрос выглядит странным и загадочным. Зачем царю нужно знать, как выглядит форма и цвет небесного "пристанища", "которое созерцает в этом мире ученый брахман" и каков его цвет - уму непостижимо! Почему этот вопрос нельзя задать днём в спокойной обстановке, а звучит он поздней ночью с глазу на глаз?

  Ответ мудреца до сих пор мучает всех: жрецов, учёных, любителей древней мудрости. Это одно из самых мистических мест в Махабхарате, которое обычно понимают с точки зрения индийской философии. И вряд ли удастся найти попытку посмотреть на эти слова Санатсуджаты по-иному. А что если посмотреть на них с позиции практической пользы и здравого смысла? Я не буду касаться мистических сторон этих строк - об этом можно прочесть у 108 жрецов, йогов и востоковедов. Я хочу немного побыть Дхритараштрой. Что он мог увидеть и услышать от мудреца в связи с надвигающимися событиями.

  Главный вопрос, который мучает царя в эту бессонную ночь - это война. Завтра собрание царей выслушает Санджаю и примет решение, что делать дальше. На чьей стороне будут жрецы Гималаев, имеющие связи по всей стране? Кому они оказывают покровительство? "То (небесное) пристанище" - это, конечно, обитатели Гандхамаданы. Почему в вопросе царя есть перечень пяти конкретных цветов? Не семи цветов радуги, не шести цветов, числа столь любимого индусами, не 30 - 50 цветов, которые могут различать люди, а пяти цветов? А ведь царь - человек практического смысла, управленец, ответственный за свою страну и народ. Ему нет дела до богословия, схоластики, мистики и эзотерики. Не его тема... Его раздражает "вечная болтовня брахманов". Вождю кауравов известно, что ему будет противостоять коалиция с тремя акшаухини Друпады, и по одному акшаухини Вираты, Дхриштакету, Сахадевы и Сатьяки. Пять царей! И вопрос царя в переводе на современный язык прост: к кому из этих пяти царей отшельники Гандхамаданы испытывают симпатию? Не один раз в "Удьйогапарве" прозвучит тема пяти царей или народов. Вот Дхритараштра говорит Санджае: "Ты сам ведь поведал мне о моих могущественных противниках: о царях панчалов, кекайев, матсьев и магадхов, а также о правителях Ватсабхуми" (гл. 52, шл. 1 - 7). Потом Санджая назовёт пять народов: "Матсьи и панчалы вместе с кекаями, шальвейи и шурасены - все они не питают теперь уважения к тебе и все пренебрегают тобою" (гл. 53, шл. 11 -19). Юдхиштхира перечислит пять народов: "Вместе с (племенами) каши и чеди, панчалами и матсьями (как своими союзниками) о Сокрушитель Мадху, и с тобою, моим покровителем, я избрал только пять деревень" (гл. 70, шл. 11 17). Вот снова Санджая называет царей (Друпаду, Вирату, царя Магадхи, Дхриштакету) и "все пятеро братьев-кекаев под пурпурными знаменами примкнули к пандавам, в сопровождении акшаухини войска" (гл. 56, шл. 2 - 10).

   Ответ мудреца носит столь отвлечённый и мистический характер, что трудно найти здравый смысл в его речах. Вместе с тем, если убрать этот поток слов, то ответ Санатсуджаты тоже не сложный. Бывшее правительство страны, живущее ныне в горах, не симпатизирует ни одному из царей коалиции пандавов, что в значительной степени является правдой. Обитатели Гандхамаданы хотят остаться вне схватки: "Вы пребываете в моей душе, но вы не мои, а я тоже не ваш!". Иначе говоря, отняв у нас страну, вы устроили войну. Но жители страны до сих пор помнят мудрого Брахму и он до сих пор живёт в их памяти. Обитатели Гандхамаданы будут ждать своего момента, когда их основные конкуренты уничтожат друг друга, но уклониться полностью от схватки им не удастся.

  Беседа Дхритараштры с Санатсуджатой прекратилась неожиданно. Традиционно после долгих речей мудреца царь или воин благодарит за наставление учителя. В этом случае никакой благодарности не последовало. Речи мудреца не были наставлением, ведь царь не просил об этой встрече. Его интересовала позиция жрецов из клана Брахмы к разгорающейся войне.

  Возникает вопрос: согласился ли Дхритараштра с мнением Санатсуджаты, что жрецы Гандхамаданы останутся вне политики? Тот факт, как закончилась их беседа, однозначно показывает, что царь не поверил мудрецу.