Надежда Савченко в Басманном суде. Фото: Никита Шевцов / Anadolu Agency / AFP

73 дня голодовки, 13 дней без глюкозы

Спецблок больницы «Матросская тишина». Правозащитники, которых спикер СК Владимир Маркин несколько дней назад обвинил в том, что они уговаривают украинскую летчицу не прерывать голодовку, в очередной раз навестили Надежду Савченко в ее камере.

Надежда была рада: в последние три выходных дня к ней не приходили ни адвокаты, ни члены ОНК, ни профессора из российских или западных клиник, как было на прошлой неделе.

Эти три дня Надежду, как обычно, осматривали тюремные врачи. Она ходила на прогулку, смотрела телевизор, читала.

— Сегодня я чувствую себя слабо. Много сплю. День какой-то хмурый, — рассказала она.

Я попыталась ее развлечь:

— Скоро весна.

Надежда показала мне на окно камеры:

— Весны я не увижу. Солнца тоже.

И действительно, в пластиковое зарешеченное окно виден лишь внутренний двор, ни одного деревца, и, похоже, солнце туда не заходит.

Член ОНК, известный правозащитник Валерий Борщев, рассказал Надежде про советского диссидента Анатолия Марченко, рассказал, как все его друзья беспокоились, что Марченко так долго голодал — больше ста дней, — о том, как он не выдержал последней голодовки и принудительного кормления и умер в колонии.

— Вы хотите сказать, что и со мной так будет? — спрашивает Надежда.

— Да нет, — я пытаюсь привести другой случай, когда голодовка кончилась благополучно и достигла своей цели: — Вот, например, Вам передавала большой привет Арина Гинзбург, жена другого известного диссидента — Александра Гинзбурга. В середине 70-х годов он 54 дня держал голодовку, требуя, чтобы в мордовской колонии ему разрешили расписаться со своей невестой Ариной. Тогда к его голодовке присоединились другие осужденные из числа политических заключенных этого лагеря. И администрация сдалась: свадьбу разрешили.

Савченко улыбается:

— Все ничего, только тяжело будет выходить из голодовки. Есть проблемы со здоровьем, и они будут усугубляться.

За время голодовки Надежда потеряла 20 килограммов. Приросте 171 сантиметр она сейчас весит 56 300 граммов.

— Давление понизилось, стала мерзнуть. Но ничего, буду держаться. Вот читаю Михаила Веллера. Книжку выдали в библиотеке. Называется «Мишахарезада». Это о бреде советской системы. Читается легко. Передайте Веллеру, что я попрошу адвокатов передать мне и другие его книжки. Интересно. Эти три дня смотрела телевизор, может, потому и устала, что так напряженно все это смотрела.

Надежда говорит о годовщине Майдана. О том, что нам, русским, не понять, что это такое было.

Борщев возражает: «У нас в 90-х годах тоже сотни тысяч людей выходили на площадь».

Савченко соглашается.

Я говорю ей, что на сайте «Новой газеты» собрано почти 12 тысяч подписей за то, чтобы освободить ее из-под стражи. Говорю, что во вторник 24 февраля мы отнесем эти подписи в администрацию президента Путина

Она улыбается:ей очень важна поддержка.

— У меня в среду апелляция в Мосгорсуде по мере пресечения. А завтра начнется какая-то жизнь — придут адвокаты, — говорит Савченко на прощание.

Борщев пожимает ей руку.

Я объясняю ей, кто такой Борщев: «Валерий Васильевич — это тот самый человек, который написал и продвигал закон об общественном контроле, благодаря которому мы к вам ходим».

Прощаемся долго, никак не можем уйти.

Оставляем Савченко наедине с девушкой-офицером, которая день и ночь наблюдает за ней в соседней камере — на «посту».

Спрашиваем у сотрудника, который сопровождает нас, есть ли какой-то служебный приказ, на основании которого Савченко могут кормить принудительно. Сотрудник, пряча глаза, говорит, что не знает, — мол, это знают только врачи.

Словам сотрудника не очень верю: думаю, он считает, что «принудительное кормление» — гостайна, и очень боится ее раскрыть.

73 дня голодовки, 13 дней без глюкозы, 20 килограммов потерянного веса, сильно подорванное здоровье. Нам показалось, что Савченко нужно освободить, потому что заголовок письма, опубликованного в «Новой газете» — «Надежда Савченко должна быть освобождена из-под ареста. Еще несколько дней — и она умрет», — так же актуален сегодня, как две недели назад, когда сбор подписей только начинался.