Как-то я увидел на улице влюбленного нищего человека. Его пальто стерлось на локтях, шляпа была ветхой, обувь протекала, а в душе его сияли звёзды. В. Гюго
Януш Леон Вишневский.Одиночество в Сети . «Если бы влюбленность длилась слишком долго, люди умирали бы от истощения, аритмии или тахикардии, голода либо бессонницы. Ну а те, кто случайно не умер, в наилучшем случае кончали бы жизнь в сумасшедшем доме.»

Он: Береги себя. Имя у тебя красивое.

Она без предупреждения завершила этот чат. Отключилась от Интернета. Была offline. Исчезла так же неожиданно, как появилась. Уже не прочла его последнее сообщение. Глядя на экран монитора, он подумал, что без нее неожиданно стало как-то пусто и безмолвно. В нижнем правом углу вновь замигала желтая карточка. Он щелкнул по ней, в надежде, что она снова вернулась. В определенном смысле так оно и было. Хотя не она лично. Просто она оставила на сервере ICQ просьбу к нему:
Внесешь меня в список своих друзей? Пока только в список ICQ.

Он задумался. Когда она так неожиданно покинула этот чат, у него возникло ощущение, как у человека, которого прервали на полуслове. В большинстве разговоров - в реальной жизни - это он решал, о чем говорить и когда заканчивать беседу. А тут у него было впечатление, что в этом интернетовском диалоге контроль был у нее. В течение нескольких минут она вытянула из него то, чего он не рассказал бы никому, если тот не является его другом. Он долго удивлялся себе. С другой стороны, уже заранее радовался завтрашнему контакту.

***

Два раза под ключицы. Два раза в направлении собеседника. Это так просто. «Я люблю тебя». Два раза под ключицы…

***

Наталья стала для нее единственной целью жизни. Если бы она была уверена, что, дыша, отнимает у Натальи кислород, она научилась бы не дышать и уговаривала бы других последовать ее примеру. Трудно было любить Наталью при такой матери. Она смирялась с моим существованием, как смиряются с гипсом на сломанной ноге. Без него не обойтись, но все пройдет, и все станет как раньше, без гипса. А пока придется потерпеть и на некоторое время постараться раздобыть костыль.

Но я «не проходил». Я отнимал у нее Натку, Натуню, Наталку, Наталеньку… Кусочек за кусочком. Так ей казалось. Но это было неправда. Как-то она уехала на две недели для реставрации архитектурных памятников Таллина. Я все это время был рядом с Натальей, но она время от времени хлюпала носом, скучая по матери.

***

Потому что я люблю тебе писать. По множеству причин. И среди прочих потому, что хочу, чтобы ты знала, что я думаю о тебе. Побуждение достаточно эгоистическое, но у меня нет ни малейшего желания отпираться от него. А думаю я о тебе много и часто. Собственно говоря, мысли о тебе сопутствуют мне в любых ситуациях. И ты даже не представляешь, как мне с ними хорошо. А при случае я придумываю разные вещи. С которыми мне тоже, как правило, очень хорошо. Потому что я очень высоко ценю тот факт, что ты появилась в моей жизни.

Правда, в последнее время мне стало трудно использовать такие слова, как «ценю». В последнее время мне часто представляется, что слова слишком малы. Потому я благодарю тебя. Благодарю тебя со всей серьезностью и с неизменным легким волнением за то, что ты есть. И за то, что я могу быть.

***

А кроме того – и этим он ее слегка приводил в смущение, – он помнил все, что она рассказывала ему, лучше, чем она сама. Временами ей казалось, что у него все записано в толстом черновике, который он втайне от нее открывает и цитирует ей оттуда ее собственные слова.

***

Он написал ей e-mail и отослал его еще до окончания завтрака. Писал, что невероятно счастлив, что не может поверить, что уже с нетерпением ждет и что ему трудно будет сдерживать свое нетерпение и здесь, и в Нью-Йорке. Кроме того, он с нежностью прощался с ней перед ее поездкой в Париж. За все время их знакомства она впервые уезжала. Так что у него пока не было случая попрощаться с ней.

Он прощался так, словно им и вправду предстояло расстаться. И при этом подумал, как далеко они зашли уже в виртуальный мир, научившись жить в нем так же, как в реальном. Людям хочется иногда расстаться, чтобы иметь возможность тосковать, ждать и радоваться возвращению. И их связь, которую они пока еще никак не определили и которой не дали названия, была ничуть не иной. Они тоже хотели того же самого. Они не замечали или делали вид, будто не замечают, что все время живут в разлуке и это не имеет ничего общего с физическим удалением, которое измеряется расстоянием. В их случае абсолютно никакого значения не имеет, разделяют их 1000 или 10000 километров. В обыденном смысле они не удаляются друг от друга. Самое большее они меняют географические координаты компьютера, который их свяжет, или программу, которая вышлет их мейлы, но они не удаляются в том смысле, в каком удаляются друг от друга разлучающиеся люди. Их удаление было двоичным, как, впрочем, все в кибернетическом мире. Они либо были рядом «на расстоянии вытянутой руки», либо были в Интернете. «На расстоянии вытянутой руки» они были лишь раз в жизни – в том поезде, шедшем из Берлина в Познань, когда они еще не знали имен друг друга, не обменялись ни словом и только иногда встречались их заинтересованные взгляды.

А в Интернете? В Интернете все одинаково далеко или одинаково близко, что, в сущности, одно и то же.

Им, как и всем прочим, нужны были расставания, но в отличие от всех прочих не для того, чтобы радоваться возвращению. Они расставались, чтобы наконец-то встретиться. Утром в четверг 18 июля. В аэропорту в Париже.

Он знал уже наизусть ее e-mail.

Возле того маленького цветочного магазинчика, что рядом с газетным киоском.

***

P. S. Вдруг так тихо сделалось в моем мире без тебя.

***

На следующий день после приезда в Новый Орлеан и поселения у Робин в дверь к нему постучали. Это был Джим. Нервным голосом он произнес:

– Послушай, меня зовут Джим, я живу в соседней комнате, и сейчас мне позарез нужно доллар шестьдесят пять на пиво. Ты не мог бы дать мне в долг на два дня?

Стипендию Якубу должны были перечислить на счет только послезавтра. В кармане у него было около двух долларов, полученных после сдачи банок из-под «колы» и пива, которые он выгреб из мусорного мешка в кухне у Робин. Он собирался купить на них утром хлеба на завтрак и оплатить проезд на автобусе до университета. Но он ни минуты не колебался. Достал кошелек, высыпал все, что там было, и отдал Джиму. А через четверть часа Джим опять постучался и спросил, не хочет ли он выпить пива.

Так началось их знакомство. Однако вскоре невозможно было оставаться всего лишь знакомым Джима.

Трудно быть только знакомым человека, о котором ты знаешь, что он без колебаний отдаст тебе, если в этом будет необходимость, собственную почку.

У их дружбы было несколько начал. Никогда не кончаясь, она начиналась многократно. И всякий раз по-другому. Но с того момента, когда они спасали жизнь Ани, Джим стал просто-напросто частью его биографии. Как дата рождения, как первый день в школе и имена родителей.

***

Она вышла, и к нему вернулось какое-то специфическое чувство сожаления… Он никогда больше уже не встретит эту старушку. Она существовала в его жизни всего несколько минут и больше не вернется. А ему так хотелось бы хоть разок еще встретиться с нею. Люди следуют по трассам, предуказанным судьбой или предназначением – неважно, как это называется. На какой-то миг трассы эти пересекаются с нашей и вновь расходятся. Только немногие и крайне редко выказывают желание идти по нашей трассе и остаются с нами чуть дольше. Однако бывают и такие, кто существует с нами достаточно долго, чтобы их захотелось удержать. Но и они уходят дальше. Как эта старушка, что только что вышла с поезда, или та красивая девушка, которой он недавно любовался, стоя в очереди в банке. Ему всегда становится грустно, когда случается что-либо подобное. Интересно, другие тоже испытывают похожую печаль?

***

А через несколько минут вино усилило действие «бордо», выпитого у вдовы. И я оторвалась от Парижа. Вернулась к сути вещей. Думала о тебе. Тосковала по тебе.

Когда-то ты спросил, что значит «тосковать по тебе».

Приблизительно это сочетание задумчивости, мечтательности, музыки, благодарности за то, что я это ощущаю, радости, оттого что ты существуешь, и волн тепла в районе сердца,

Уже завтра я прикоснусь к тебе. Прикоснусь…

***

Он летел в Париж только ради нее и только к ней.

Еще всего несколько часов, и он ее увидит.

Ему не хотелось в очередной раз мысленно повторять, что он скажет ей, о чем спросит, как дотронется до ее руки.

Не хотелось, потому что он знал: все будет не так, как в том сладостном плане, который он составил для себя. Не так, потому что она непредсказуема, и ей достаточно будет сказать всего одно слово, и все пойдет совершенно иначе.

Так бывало даже в их разговорах по IСQ. Несмотря на то что больше говорил он, темы разговоров устанавливала и меняла она. Но он все равно предпочитал иметь заготовленный план, главным образом из-за радости придумывания его.

***

«Ты не представляешь, как много ты значишь для меня. Я многим обязана тебе, и не только своими чувствами. Благодаря тебе я стала наполненней, лучше, чувствую себя исключительной и незаурядной. Может, чуточку менее умной (все так относительно), но уж совершенно бесспорно чудесным образом отличенной. Да, я чувствую, что сейчас живу полней и куда осознанней. Я обожаю все те мысли и размышления, которыми ты одариваешь меня. Ты даже не представляешь, как они меня радуют.

Разумеется, в голове у меня по-прежнему чудовищный беспорядок, до сих пор просто не было повода, стимула, чтобы мне захотелось дисциплинировать свои мысли. И если я путаюсь, когда говорю, то только поэтому. Ты принуждаешь меня мыслить, формулировать, хотя и очень неуклюже (Не прекращай! Через несколько лет у тебя будет в моем лице партнер для бесед, какого ты никогда не имел.) свои беспорядочные мысли.»

Он улыбнулся, подумав, какое важное место он занимает в ее беспорядочных мыслях.

***

Теперь через два часа после полуночи он включал модем, входил в сеть и оставался там с короткими перерывами до шести утра.

Он путешествовал по ней, переписывался, а главное, «чатовал».

Собеседники у него были рассеяны по всему свету. Некоторые входили в Интернет только для того, чтобы встретиться именно с ним.

Медленно, но неумолимо он попадал в зависимость от Интернета.

***

В ту ночь она умерла.

Он не плакал. Не мог. Слезы пришли через несколько дней, после похорон, когда он вернулся с кладбища и увидел в ванной ее халат, зубную щетку, а на ночном столике у кровати закладку в недочитанной книжке.

***

– Что вы делаете здесь в такое время? – спросил молодой мужчина в темно-синей униформе и с фонарем в руке.
Зачитавшись, она даже не слышала, как он вошел.
– А вы не видите? – ответила она, поднимая голову. – Плачу.
– У вас есть разрешение?
– Нет. Я плачу без разрешения.

вишневский