СССР. Москва. 22 июня 1941 г. Жители города у репродуктора на улице 25 Октября во время радиосообщения о нападении гитлеровской Германии на Советский Союз. Фото: Евгений Халдей / victory.rusarchives.ru

В первые месяцы войны фотоснимков с полей сражений почти не было. Наступление немцев было стремительным, в наших частях царили хаос и неразбериха, особенно на Западном направлении. Кадры отступающей советской армии были невозможны из-за соображений цензуры. Да и журналистов в те дни на передовой можно было сосчитать по пальцам. Как снимать войну, тогда никто ещё не знал. Соответствующий опыт был у единиц.

Никакого опыта съёмки во фронтовой обстановке ни у кого из нас не было. – вспоминал фронтовой фотограф Макс Альперт. – Перед нами была поставлена задача: оперативно присылать фотоинформацию из районов боевых действий, используя для этого все доступные и наиболее быстрые средства связи. "Оформили" нас и на случай гибели: каждому выдали по нагрудному жетону с номером. 

Известен случай, когда летом 1941 года во время отступления наших войск с Украины писатель Константин Симонов и фотограф Яков Халип встретили на какой-то сельской дороге под Днепропетровском двух босых стариков с двумя малолетними внуками. Старик был впряжён в повозку, рядом с ним шёл мальчик лет пяти-шести, на телеге поверх всевозможных вещей лежал полуголенький двух-трёхлетний малыш, а старуха изо всех сил толкала повозку сзади. Халип захотел тогда сфотографировать их, но Симонов посчитал это неэтичным, вырвал у друга камеру и затолкал его в машину.

Фотокорреспондент мог запечатлеть горе только одним образом – сняв его. Фото: Яков Халип / victory.rusarchives.ru

Яков Халип смог всё же сделать снимок. Он понимал, что его нигде не напечатают, но он как будто предчувствовал, что много лет спустя этот кадр станет классикой фотожурналистики.

Вспомнив это, я подумал, что тогда мы были оба по-своему правы: фотокорреспондент мог запечатлеть это горе только одним образом – сняв его, и он был прав, – рассказывал Константин Симонов. – А я не мог видеть, как стоит на обочине дороги вылезший из военной машины человек и фотографирует этого старика, волокущего на себе телегу с детьми. Мне показалось тогда стыдным, безнравственным, невозможным снимать всё это, я бы не мог объяснить тогда этим людям, шедшим мимо нас, зачем мы снимаем их страшное горе. И я тоже по-своему был тогда прав.

Камера вместо оружия

В самом конце 1941 года всех потрясло фото в газете "Правда", ставшее тогда в условиях цензуры по своей сути революционным. Под очерком военного корреспондента Петра Лидова "Таня" был опубликован снимок мёртвой девушки с петлёй на шее и обнажённой и вырезанной грудью. Именно по этому фото удалось опознать Зою Космодемьянскую. После такой публикации в газетах стали появляться снимки с фронта, полные трагизма: похороны погибших бойцов, трупы солдат и мирных граждан, разрушенные после бомбёжек дома и сожжённые немцами деревни.

Все эти кадры вызывали в людях ненависть к врагу, побуждали к борьбе и мест

Снимать на полях сражений могли только профессиональные фотографы, работающие в крупных центральных изданиях, информационных агентствах, дивизионных, армейских и фронтовых газетах. Отснятую на фронте плёнку они старались сразу же отправить в редакцию, где её проявляли и выбирали всего лишь один или два кадра, исходя из идеологических задач и требований. Практически все работы военных фотографов наполнены трагизмом, настоящей эмоцией. Многие из фотокорреспондентов погибали от пуль, осколков снарядов и бомбёжек. Тогда их негативы забирали бойцы и бережно хранили их вплоть до самой Победы. Часто фронтовые фотографы оказывались и там, где шанс выжить сводился к нулю.

Домой с фронта не вернулся фотокорреспондент газеты "Известия" Павел Трошкин. Он погиб в 1944 году под городом Ивано-Франковск, выполняя редакционное задание. Ему было 35 лет.

Получил ранение и сразу вернулся обратно на фронт Дмитрий Бальтерманц, известный своей работой "Горе".

"Горе". Фото: Дмитрий Бальтерманц / victory.rusarchives.ru

У фронтовых фотографов вместо оружия в руках была только камера, благодаря которой они все 1418 дней войны составляли уникальную фотолетопись того страшного времени. Их снимки, часто малоизвестные, по сей день хранят горе нашего народа, его героический подвиг – как на передовой, так и в тылу.

Не всё мог снимать

Бойцы берегли фотокорреспондентов, говорили им: "Снимайте, мы прикроем". Многие из фронтовых фотографов прошли всю войну, дошли до Берлина. Как, например, Евгений Халдей. Ему повезло, он остался жив и даже смог избежать ранений. Халдей высаживался с десантом на керченский плацдарм, практически не покидал передовой, прошагал с солдатами всю Европу. Лишь однажды осколок прошёл через его фуражку, оставленную на том месте, где он сидел всего минуту назад.

Я далеко не всё мог снимать. Один раз на моих глазах в бою загорелся танк. Он вспыхнул как спичка. Танкист высунул руку, судорожно пытаясь выбраться, но не смог. ТАКОЕ снимать невозможно. На моих фотографиях остались люди, которых не стало через несколько минут или часов: лётчики, отправлявшиеся на боевой вылет, моряки-десантники, пехота... Очень часто они просили меня переслать их фотографию родным и давали адрес. Я отправлял, а через некоторое время получал письмо: "Вы не ошиблись? Мы получили на него похоронку..." Известно, как тогда работала почта!

Героев своих снимков Евгений Халдей разыскивал много лет спустя после войны. Случалось, что они находили мастера сами, увидев своё фото в газетах или на стенде. Многие его фотографии облетели весь мир, как, например, известный снимок регулировщицы Марии Шальневой на полуразрушенной Александерплац. А работа Халдея "Знамя Победы над Рейхстагом" стала символом несокрушимости нашей страны. Мало кто знает, через что пришлось пройти автору, прежде чем фото было опубликовано во всех мировых изданиях. На снимке в действительности были запечатлены не Алексей Берест, Мелитон Кантария и Михаил Егоров, а бойцы 8-й гвардейской армии: Алексей Ковалёв, Абдулхаким Исмаилов и Леонид Горичев.