А благодаря кому всё произошло? Благодаря Ельцину. Это он Союз развалил. Суверенитетов наобъявляли столько, что размахнись посильнее — и улетит камень на иностранную территорию. Но каждый имеет претензии к России. И все требуют: ты, русский, во всём виноват, а потому нам всё отдай, а сам иди обратно в берлогу.

Москва. 3 октября 1993 г. Фото: Alexandr Liskin/Globallookpress    

А Россия молчит. Ведь русские — терпеливый народ. Только ждут, а вдруг всё переменится, все как-то образумятся, и всё как-то образуется.

А я не хочу терпеть! Я не хочу затихать, когда мне, русскому, какой-нибудь... индеец, которого мой дед впервые в жизни в умывальник мордой ткнул, мне на дверь указывает и за загубленную свою культуру неумытую контрибуцию с меня требует. Они меня ещё не победили! Не хочу ублажать всякие там претензии к России и расстилаться перед ними мелким бесом: "Да-да, вы правы, быть русским — недемократично...". Меня унижают в родной стране, и потому я глотки всем этим демократам грызть готов, которые меня до этого довели...»

Кто с кем и за что 

Этот монолог в записной книжке — высказывания одного из тех, с кем довелось в ночь после путча делить места в актовом зале тюрьмы «Матросская тишина». Туда, как и по другим изоляторам, от Белого дома отправляли 4 октября тех, кого задержали в процессе штурма. Кого брали на улице и доводили до автозаков живым, хоть чаще всего и сильно побитым. Сегодняшнего гуманизма силовиков тогда не было. Задерживали — так от души. Потом подсчитали: пострадавших 756 человек, из них 455 госпитализировано. В морги вывезено 106 тел, ещё 27 человек умерло в больницах. Избитых солдатами и милиционерами, но обошедшихся без медицинской помощи (или не обошедшихся, но побоявшихся сказать, что травмы получили в ходе событий у Останкино и Белого дома) на таком фоне вовсе никто не считал.

И с тех пор все эти годы хочется понять, за что сражались и умирали люди? Те, понятно, кто сражался, а не погиб от пули снайпера, просто случайно оказавшись возле поля боя.

Поля боя, на котором, как оказалось потом по жизни, все стреляли в себя…

Тот парень, который столь горячо высказывался про свою готовность мстить «демократам» за унижения русского человека после развала СССР, был задержан потому, что оказался в доме, из которого кто-то стрелял по солдатам. Или тем показалось, что по ним стреляли, или показалось, что из этого дома. Потому что стреляли — да, действительно. Стреляли снайперы, сам видел. И стреляли, похоже, по всем — и по защитникам Белого дома, и по солдатам, и по прохожим. Традиционный признак любых восстаний (хотя теперь для них появился всё выражающий термин — «майдан»), организуемых демократами ради демократии, — неизвестные снайперы, палящие по всем сторонам конфликта.

Не бывает, что ли, «демократии» без своей «небесной сотни»?..

Во время штурма Белого дома 4 октября 1993 года.  Фото: Власов Олег/ТАСС 

Защитники чего?

«Не изменилось состояние общества. Психологическое, экономическое. У кого сила, у того и власть. У кого власть, у того и право.

Пока большинство подчинилось президенту-победителю. Он везунчик, у него опять после горьких поражений полная и безоговорочная победа.

Но и это уже было. И ни разу после подобных побед ничего не менялось в системе. И закрадывался простой, как мычание, вопрос: а может ли и эта власть её изменить? Да хочет ли?

Не потому ли после каждого смахивания фигур с доски на ней вновь формировался новый противник — часто из прежнего друга? Потому, что менять систему трудно, больно и неблагодарно, охотников на это немного. А если система не меняется, да к тому же природой своей приспособлена к торжеству дубинки и к унижению человека, грех каждому не попробовать, как она на самом деле тяжела, шапка Мономаха».

Так или иначе, парень тот был действительно на стороне защитников Белого дома. Но что же защищали они?

Дежурная версия — парламент. То есть Верховный Совет как орган представительной демократии. И право этого органа издавать законы.

Можно было бы посмеяться над этой версией, если бы за ней не стояли реальные погибшие, реальная кровь, реальная боль. Но по факту речь шла, конечно, не о том, за что стояли эти люди. Тот Верховный Совет сам дрался в тех событиях исключительно за власть и исключительно для себя. И на этой стезе понапринимал столько разных законов, что победи он тогда, в 1993 году, — уже на следующий год нас ждал бы новый путч. Просто по тому закону, что власти никогда не бывает достаточно, а воевать за неё — вот он, путч — значит, разрешено… 

Москва. Крымский мост. Милиция разгоняет демонстрантов. Фото: Анатолий Морковкин/ТАСС 

Победители — за что? 

«Ельцин ещё летом объявил о "боевом сентябре". Значит, уже тогда его разгон был запланирован? И все об этом знали — Хасбулатов уже плешь проел, предрекая "события", а в последнюю неделю почти не выпуская депутатов из Белого дома.

Но если всё было разработано уже тогда, разве не был предусмотрен вариант, что парламент не сдастся и сядет в осаду? Неужто не думали о возможности вооружённого сопротивления, когда так много писали об оружии в здании парламента, когда прекрасно знали численность парламентской службы охраны?

А если думали, отчего не готовы были к октябрьским инцидентам? Или ждали их? Но допустили потому, что оппозицию перед выборами надо было замазать кровью?

А ведь тогда всё действительно могло обойтись без крови — собрание субъектов федерации вот-вот додавило бы президента до одновременных выборов, а если бы он не согласился, то первую кровь пришлось бы пролить уже ему. Тогда кто же и зачем вывел толпу на Садовое кольцо, с чего всё и началось? Кто за кого сыграл?»

Ещё один человек, пытающийся разобраться в первопричинах. Сегодня они известны. Но по политическим причинам о них не расскажет ни та, ни другая сторона, пока живы участники тех тайн. Это мне лично в своё время Руслан Хасбулатов сказал, один из вождей «путчистов» в тех событиях. Но конкретика имён сегодня уже и не нужна. Ибо они, в общем, и не важны перед полной ясностью причин тех «беспорядков». А именно: простая, как в учебниках истории или, скажем, политологии, борьба за власть. Борьба за власть двух группировок власти. У которых по самой природе высшей лиги политики нет никаких идеалов. А есть желание. Желание власти.