Злополучный рейс

Крест на острове Мочальный хранит память трагедии «красного террора». Здесь были расстреляны тысячи нижегородцев. Но остров Молчальный, как его метко назвал один из потомков участника событий 1949 года, хранит и еще одну тайну. Тогда на Волге, между Чкаловской лестницей и островом, произошла трагедия, о которой сейчас помнят лишь несколько человек.

О той катастрофе до сих пор мало что известно. О ней нет информации ни в интернете, ни в подшивках газет. Много темных страниц советского прошлого раскрыто, но об этом чудовищном происшествии в городе Горьком 67 лет назад сегодня помнят только немногие выжившие и посвященные.

Около 3 часов дня 7 октября 1949 года целая толпа студентов сбегала по трапам на пассажирский «финляндец» № 6 у горьковской пристани. Пароходик, набитый рабочими, служащими, молочницами с бидонами, уже почти отплывал, но шустрые студенты все запрыгивали в него, минуя контролера. Безбилетников было так много, что катер отчалил сильно перегруженным. Очевидцы говорят, что борт поднимался над водой на 10—15 сантиметров. Но плыть-то совсем недалеко — на другую сторону реки, на Бор, чего опасаться?

Погода была отвратительная: снег с дождем, сильный ветер. А еще по реке плыла ледяная каша — шуга.

Народ набился в пассажирский салон — там теплее. Но места всем не хватило, да и накурено было внутри, поэтому кое-кто предпочел померзнуть на палубе. Когда катер отчалил, люди ходили туда-сюда, и кто-то, наверное из экипажа, стал ругаться: «Вот ходят без конца!» И закрыл двери на крючок.

Примерно на середине реки, напротив Мочального острова, наперерез пароходику шел пустой грузовой самоходный теплоход. Скорость у судов примерно одинаковая. Из-за неправильного расчета движения капитаном самоходки, перегрузки «финляндца», а также по закону гидравлики, когда течение и ветер создают дополнительное притяжение, самоходка ударяет катер в бок. «Финляндец» мгновенно опрокидывается.

Все запертые пассажиры оказываются погребенными в ледяной воде под катером. Какие-то шансы спастись у них могли быть. Если бы не злополучный крючок…

Эту картину Нина Гинзбург (урожденная Ермакова), супруга выдающегося физика-теоретика, лауреата Нобелевской премии Виталия Гинзбурга, тогдашняя студентка, помнит как сейчас. После столкновения она вместе с другими палубными пассажирами упала в смертельно холодную воду.

— Я была спортсменка, пловчиха, это и спасло… Тренер научил одному правилу: надо глотнуть воды, а не вдохнуть, — вспоминает Нина Ивановна. — Я боролась, как могла. Было абсолютно темно, меня хватают за ноги, а я в шубе и в сапогах на толстой подошве. И вдруг стало светло. В последний рывок я глотнула, конечно, мазута, который всплыл вокруг катера.

Опрокинувшись, «финляндец» ушел под воду не весь. Часть киля осталась над поверхностью. Девушка выбралась из воды на перевернутый килем кверху катер. Там, на киле, сидели удержавшиеся от падения человек десять-двенадцать. Нина ждала, что катер будет продолжать погружаться в Волгу, и поэтому держалась поближе к воде. С теплохода пытались спустить шлюпку, но ее захлестывало: шторм, снег и эта шуга на воде… Тогда с самоходки стали бросать спасательные круги. Экипаж шедшего в затон пассажирского теплохода «Валерий Куйбышев» тоже предпринял попытку снять людей с киля катера.

— Я поплыла к этому кораблю сама, — рассказывает Нина Ивановна. — Они спустили веревочную лестницу, но потом решили, что сил подняться у меня уже не хватит… И лестницу подняли! А те, кто спасся, решили, что они уходят, и начали кричать: «Не бросайте нас!»

Нина вернулась к катеру. «Куйбышев» сумел-таки подойти к торчащему килю и спустил на него уже деревянный трап. К тому времени к месту катастрофы прибыли другие мелкие суда и рыбацкие лодки. Они подбирали плавающих в воде, но большинство из них уже были мертвы…

— Я видела жуткие сцены, — вспоминает Нина Гинзбург. — Мужчина пытался вынырнуть, но на нем висели две женщины, и они его утянули под воду… Молодой здоровый студент, который сидел на киле рядом со мной, все-таки поплыл к берегу сам. И уже на берегу умер от инфаркта. Вода была очень холодная.

Среди борчан сегодня живут пенсионеры, которые выжили в той аварии, хотя были еще младенцами: их, завернутых в одеяльца, выловили. А другие помнят о погибших родителях и родственниках.

— Много без билетов было, а еще из деревень, из Оманово. Молочницы молоко возили в Нижний. На этих пустых бидонах некоторые смогли выплыть, — вспоминает Николай Сергеевич Христачев, сын погибшего в аварии Сергея Васильевича Христачева.

В том году Сергей Христачев уже однажды тонул. Весной вез санки с отрубями для коровы с горьковского берега да, видно, сорвался в полынью. Его спасли какие-то ребята: подбежали с досками, вытащили. Сергей Васильевич работал в Горьком водителем в тресте. Собрался помыть свой ЗиС-150, но директор треста сказал: «Да ладно, Сереж, у тебя завтра именины, давай сливянки по рюмочке». Выпили, и он побежал на пароход. 75-летний Николай Сергеевич, которому на момент трагедии было 6 лет, не может сдержать слез, вспоминая давние события:

— Когда они в воду упали, дядя Боря Жемалов говорит: давай на борскую сторону, шлюпки плывут, нас спасут! А отец сказал: меня спасли на той стороне, я на ту сторону поплыву…

Борис Жемалов поплыл к Бору, и его подобрала шлюпка. А пятерых других, включая 38-летнего Сергея Христачева, обессиленных, унесло к Печерским пескам. Как узнал потом Николай Сергеевич, лежащих на берегу пятерых мужиков видели женщины, возвращавшиеся из церкви. Но, приняв их за пьяниц, презрительно бросили: «Куда только пьяных не заносит!»

— Так и умерли все на берегу, без помощи. А в кармане плаща у отца были яблоки. Наверное, нам, детям, вез…

На старых улицах Бора в соседях с Николаем Сергеевичем жили многие из тех, кого затронула эта трагедия.

— Здесь несколько человек с этой улицы потонули. Жена Володи Новоторова в положении была. Николаева Володи мама… — вспоминает Николай Христачев. — Очень много людей погибло, очень. Тогда кладбище специально новое открыли на Интернациональной. Несли гробы, как на демонстрации!

Сегодня пролить свет на вопрос, сколько же было жертв в той катастрофе на самом деле, почти невозможно. Потому что нет никаких официальных документов. Как оказалось, все они засекречены.

1949 год — последний виток сталинских репрессий. Они были не столь массовыми, как в 1937—1938 годах, но «избирательно-показательными». Летом 1949-го по «ленинградскому делу» были арестованы бывший до 1946 года первым секретарем Горьковского обкома ВКП(б) Михаил Родионов, чьим именем названа в Нижнем Новгороде улица, и бывший — тоже до 1946 года — начальник УМГБ Горьковской области Петр Кубаткин (в 1950-м они оба будут расстреляны). Преемники их, работавшие в 1949 году, — первый секретарь обкома Сергей Киреев и начальник УМГБ области Александр Северухин — вряд ли хотели портить себе репутацию, а то и жизнь. Тем более, и это, возможно, вторая серьезная причина секретности, вся страна жила ожиданием громадного праздника — 70-летия Сталина. Этому посвящались целые номера газет и трудовые подвиги граждан Страны Советов. А тут, незадолго до великой даты 18 декабря, предъявить из крупного промышленного города такой «подарок» любимому тов. Сталину? Это было немыслимо.

Добавим к этому растущие изолированность и враждебность послевоенного СССР к внешнему миру. К середине 1949 года Советский Союз смог наконец создать аналог американской атомной бомбы. Все более вооружаясь, СССР засекречивал самую, казалось бы, невинную информацию, например о строительстве детсада. Чтобы противник не знал, куда наносить ракетные удары.

Поэтому и нет полных официальных данных об этой катастрофе, где виной всему была простая халатность. Нет данных об уголовном деле. По некоторым сведениям, вахту на самоходке несли нетрезвые судоводители и они получили по десять лет тюремного срока. Впрочем, получил срок и капитан «финляндца» Приданов. Также ему, несмотря на большую семью, не дали обещанного жилья. Начальник Горьковской пассажирской пристани Мошкин за безбилетников и за перегруз катера, как написано в статье газеты «Большевистская вахта», был отстранен от должности. В «Горьковской коммуне» сообщалось, что в навигацию 1949-го было много аварий из-за халатности судоводителей. Но ни одна газета не писала о самом происшествии.

В госархиве Нижегородской области об этой аварии можно найти два документа: материал с бюро Горьковского обкома ВКП(б) от 7 октября с сообщением начальника Волжского пароходства Карпова об аварии, решением создать комиссию по расследованию и заслушать ее доклад 10 октября. И затем протокол бюро обкома от 10 октября, где «засекреченный» пункт 11 — «вопрос особой папки» — и есть, скорее всего, вопрос об аварии.

Однако не все смыли суровые волны времени. Если в компартии были идеологические требования (какую информацию выдавать и в каком объеме), то на уровне исполкомов городских советов депутатов все было проще: здесь выполняли решения партии и вели документацию.

В госархиве в Балахне (документация по Борскому району до 1961 года поступала сюда) были найдены сведения с именами погибших! 44 фамилии борчан, много молодых. Те самые студенты. Семьям погибших была оказана матпомощь в одну-две средние зарплаты того времени. Согласно найденным архивным сведениям, 13 детей из восьми семей остались круглыми сиротами.

Между тем, если верить воспоминаниям участников, это далеко не все данные. Много было пассажиров из окрестных деревень, были и нижегородцы. Вероятно, восстановлены не все фамилии пропавших без вести, которых с учетом мгновенного опрокидывания, запертых дверей салона и ледяной воды было немало. Сопоставив сведения из разных источников, считаем, что речь идет о примерно 200 погибших. Вот что, в частности, вспоминает Нина Гинзбург:

— Меня потом вызывали на допрос в «органы». Они хотели уменьшить количество погибших, говорили, что было 178 человек, столько вмещает катер. Но я знаю, что он был очень сильно перегружен.

На двух кладбищах, где массово захоронены погибшие, — на улице Интернациональной и в микрорайоне Липово — были небольшие памятники с табличками. От них ныне ничего не осталось. Про Липовское захоронение кратко упоминает сайт «Нижегородский некрополь»: «…здесь захоронены многочисленные жертвы аварии парохода на Волге 7 октября 1949 года». То есть на сегодня никаких исторических сведений, никакого следа. Только в воспоминаниях пожилых старожилов и кое-какая информация в дневниках физика-ядерщика Виталия Гинзбурга о борском «приключении» его жены...

Трупы пассажиров, которые удалось выловить и найденные внутри затонувшего катера (его подняли утром следующего дня), складывали штабелями в клубе водников (ныне ДК завода «Теплоход»). А тех, кто выжил, повезли в городскую баню отмываться от мазута. Нина же сбежала и поехала в квартиру на Бору, где была прописана.

С профессором Виталием Гинзбургом она познакомилась на радиофизическом факультете Горьковского государственного университета, где российский физик, игравший ключевую роль в разработке советской водородной бомбы, с 1945 по 1961 годы заведовал кафедрой. Нина, комсомолка, спортсменка, красавица, отбывала в городе Бор ссылку по политической 58-й статье по нелепому обвинению в «попытке из окна стрелять в Сталина».

Между тем друзья Виталия и Нины Гинзбург, известные ученые-физики Габриэль Горелик и Александр Андронов, дважды приезжали искать Нину среди выживших и среди трупов, оттирали лица мертвых от мазута и все надеялись... Профессор и академик искали ее по кольцу, подаренному Виталием Гинзбургом, но в страшной каше тел потеряли надежду и были уверены, что она утонула. Какой же был у них шок, когда на следующий день она приехала в Горький! А Виталий Гинзбург, находившийся в командировке в Бразилии, лишь спустя время узнал обо всем от самой Нины.

Со времени трагедии прошло почти 67 лет. Но те, кого она коснулась, как говорит Николай Христачев, и доныне поминают жертв в церкви. Для маленького города это огромная трагедия. И какая-то памятная табличка или знак, как считает сын утонувшего фронтовика, все-таки нужна.

Катастрофа пассажирского «финляндца» в 1949 году произошла на середине Волги у Мочального острова. Того самого, где в 1918 году расстрелом офицеров и монахов Оранского монастыря начался «красный террор», за годы которого, как пишут историки, были расстреляны тысячи нижегородцев. На второй день после аварии с затонского берега заметили, что у изгиба Мочального острова бьется о берег какая-то тряпка. Подплыли на лодке. Младенец в одеяле даже не плакал и, как ни странно, не замерз и не промок. Вместе с другими его отправили в детский дом.

Речной трамвай — судно для перевозки пассажиров внутри города или в пригороды. Впервые такие суда появились в начале прошлого века, а их владельцем было Финляндское общество легкого пароходства, благодаря чему в народе эти суда получили название «финляндчики», «финляндцы». В Нижнем их еще называли «фильянчиками». В середине XX века в качестве речного трамвая в Горьком использовались теплоходы, спроектированные в 1930 году коллективом инженеров во главе с С. П. Будариным. Это был небольшой, короткий и мелкосидящий катер, поскольку швартоваться доводилось не только к стационарным пристаням и дебаркадерам, но и к причалам у самого берега.

Для пассажиров предназначалось закрытое помещение в носовой надстройке, а также площадки на ее крыше и на главной палубе — за ходовой рубкой. Там устанавливалось 119 сидений, подобных тем, что применялись на «сухопутных» трамваях. Остальным пассажирам в часы «пик» приходилось стоять в проходах между креслами и вдоль бортов, у рубки.

По материалам:
журнал «Техника — молодежи»;
газета Нижегородский рабочий №7/17369 26 февраля 2015;

via