На фотографии — Никита Сергеевич Хрущев с женой. Снимок датирован 1916 годом, когда Хрущёв работал слесарем на шахте в Юзовке. Процитирую:

К XX в. достаточно высокий жизненный уровень был характерен и для рабочих провинций. Н. С. Хрущев вспоминал, что до 1917 г., работая слесарем на донецкой шахте, он материально жил лучше, чем в 1930–е гг., когда был высокопоставленным партийным чиновником в Москве «… работая простым слесарем, зарабатывал 45 руб. при ценах на черный хлеб в 2 коп., на белый – 4 копейки, фунт сала – 22 коп., яйцо стоило копейку, ботинки, самые лучшие «Скороходовские» — 7 руб. Чего уж тут сравнивать. Когда я вел партработу в Москве, то и половины этого не имел, хотя занимал довольно высокое место». Затем Хрущев честно признается, что в 1930–е гг. «другие люди были обеспечены еще хуже, чем я». Понятно, что простые рабочие и служащие получали намного меньше секретаря Московского горкома партии.
Но, может быть, Н. С. Хрущев принадлежал к высококвалифицированной рабочей аристократии и его уровень жизни резко отличался от большинства рабочих? К 1917 г. Хрущеву было только 22 года и получить такую квалификацию он просто не успел. В 1909 г. современник, требуя прибавить зарплату молодым ученым, сообщает – «только плохой слесарь получает 50 р. в месяц – жалованье кандидата в профессора, – а хороший слесарь получает 80 – 90 руб. в месяц». Следовательно, молодой Н. С. Хрущев получал не как представитель рабочей аристократии, а как «плохой слесарь». Его уровень жизни был типичным.

Мифы о царской России

В отличие от ученого мира, массовое общественное сознание живет мифами. В каждом обществе есть свой национальный исторический миф, кото-рый играет центральную роль в национальном самосознании. Общество, ут-ратившее этот национальный миф, рано или поздно обречено на распад. Вез-де в мире национальный миф склонен видеть историю своего народа лучше, чем она есть – помнить о героических эпохах и забывать о фактах, неприят-ных для общества. Особенностью современной России является то, что здесь, напротив, исторический миф представляет прошлое нашей страны во многом хуже, чем оно было в реальности.

В 1917 г. произошел разрыв национального самосознания. Главным де-лом культурной политики большевиков стало создание советского мифа, ча-стью которого стало формирование негативного облика дореволюционной России. В этом большевики выступили преемниками левой интеллигенции, которая десятилетия готовила революцию, разрушая религиозные, нацио-нальные и монархические основы русской культуры. Теперь, в отличие от советского периода, свободно выходят научные работы, в которых объек-тивно изучается мир старой России, однако эти сведения по большей части остаются достоянием ученых. Большинство современных школьных и вузов-ских учебников по истории России все еще будто написаны по образцу «ге-неральной линии» партии, слегка подновленной. И сейчас школьники и сту-денты узнают о прошлом нашей страны по рассказам о бездельниках и кро-вопийцах помещиках, безземельных крестьянах, нищих рабочих, поголовной неграмотности населения и бездарных царских генералах, которые проигры-вали все сражения. Ниже приводится только часть наиболее распространен-ных в нашем обществе мифов о прошлом, а также данные воспоминаний со-временников и научных исследований – русских, американских, английских, французских по этим темам.

Миф 1. Россия, в отличие от передовой Европы всегда была крепостнической страной.
Почти все государства Европы (кроме Норвегии и Швеции) прошли долгий период крепостного права. Причем для стран Западной Европы ха-рактерно его более раннее начало и соответственно и ранний конец. Так, в Англии крепостное право установилось в VII в. и закончилось для большин-ства населения к XIV в., хотя небольшая часть крестьян была зависима ещё до середины XVII в. В большинстве стран Центральной и Восточной Европы в том числе и в России в это время большинство крестьян были свободными. Крепостное право пришло гораздо позже и закончилось соответственно позднее. Не была исключением из этого ряда и Россия.
Конечно, в крепостном праве было мало хорошего. Русское государст-во было вынуждено установить этот порядок в конце XVI в., чтобы таким образом содержать дворянское войско – главную военную силу государства, без которой его бы быстро разнесли по клочкам воинственные соседи Рос-сии. Великий русский историк С. М. Соловьев видел в крепостном праве «вопль отчаяния государства, находящегося в безвыходном экономическом положении». Эпоха крепостного права продолжилась в России с конца XVI в. (в науке до сих пор идет спор о точной дате) до 1861 г, когда крестьянская зависимость была отменена указом императора Александра II. Освобождение произошло вскоре после отмены крепостного права в ближайших к России государствах Центральной Европы Пруссии (50 лет) и Австрии (12 лет).
Таким образом, эпоха продолжалась в России немного больше 2,5 столетий, в то время как история Российской государственности насчи-тывала свыше 1 тысячи лет 862 – 1917 гг. Крепостное право заняло не более 1/ 4 часть истории старой России.
Вообще, неправильно определять всю историю через один признак – крепостная Россия, буржуазная Англия и т.п. Например, в США отменили рабство только через 4 года после отмены крепостного права в России и че-рез 1,5 века после отмены рабства (холопства) Петром I. А пережитки этого рабства (неполноправное положение негров) были в США ликвидированы, вообще, только в 60 гг. XX века после упорной общественной борьбы. Но всем понятно, что называть США рабской страной неправильно, хотя этот институт сопровождал американцев на протяжении большей части их исто-рии (кстати, рабами были не только негры, имелись и белые рабы).
А вот в отношении России многие наши соотечественники считают эпитеты рабская, крепостная вполне уместными. Но на самом деле эти опре-деления ничего не говорят о России, а только о нашем отношении к ней. Американцы видимо больше любят свою страну.

Миф 2. Русские – рабский народ, что и неудивительно, все русские крестьяне до 1861 г. были крепостными.
Кроме дворян и крестьян в России существовали другие многочислен-ные сословия и группы населения. Были вольные казаки, гулящие люди, по-садские люди, купцы, ясачные люди, служилые иноземцы, служилые люди по прибору и их потомки – однодворцы, ямщики, монахи, священники и т. п.
Кроме того, в России далеко не все крестьяне были крепостными. По подсчетам русского историка Ю. В. Готье по 2 ревизии (1743 г.) в Велико-россии было 3 443 292 душ муж. пола крепостных 53,7 % от всех крестьян и 3 000 000 душ муж. пола государственных крестьян. 3 ревизия (1763 г.) на-шла 3 786 771 душ муж. пола крепостных (53 %) и 3 400 000 государствен-ных крестьян, 4 ревизия (1783 г.) 5 092 869 душ муж. пола крепостных (53 %) и 4 470 600 государственных, 5 ревизия (1796 г.) 5 700 465 душ муж. пола крепостных (53 %) и 5 000 000 государственных (1). Таким образом, на протяжении XVIII в. крепостные крестьяне составляли чуть более поло-вины в общей массе великорусского крестьянства. Были в России целые провинции, по своей территории превосходившие целые европейские госу-дарства, где крепостного права не было вообще – Поморье, Сибирь. Харак-терно, что на вошедших в Российскую империю западных территориях про-цент крепостного населения был гораздо выше. Так в Прибалтике 85 % кре-стьянства составляли крепостные.
В XIX в. количество крепостных крестьян быстро сокращалось путем перехода в другие сословия. Только в 1816 – 1856 гг. в другие сословия пе-решло свыше 1 млн. душ муж. пола крепостных крестьян (2). Последняя пе-ред крестьянской реформой 10 ревизия 1857 г. нашла в империи 62,5 млн. человек населения, из них крепостных крестьян было 23 млн. кре-стьян всего 34 % населения (3). Таким образом, к моменту отмены кре-постного права крепостных было меньшинство – 1/3 всего населения.

Миф 3. Русские крестьяне были самыми бедными в Европе.
Это очень распространенное в нашем обществе представление, при этом сами европейцы, долго прожившие в России и имевшие возможность сравнить уровень жизни русских с народами Европы, дают совершенно дру-гие сведения о жизни русского народа. Хорват и католик Юрий Крижанич (1618 – 1683) проживший в России более 15 лет и хорошо изучивший рус-скую жизнь того времени, отмечал большее богатство и более высокий уро-вень жизни населения Московской Руси XVII в. по сравнению с ее ближай-шими соседями – «Русская земля богаче и лучше Литовской, Польской и Шведской». В то же время государства Западной и Южной Европы – Испа-ния, Италия, Франция, Англия превосходили в то время Русь по богатству и уровню жизни высших классов. Однако, при этом низшие классы – крестьяне и горожане, по словам Крижанича, «живут на Руси намного лучше и удобнее, нежели в тех пребогатых странах» (1). Интересно что даже крестьяне и холо-пы на Руси в это время носили рубахи, украшенные золотом и жемчугом. Крижанич, критически относясь ко многим русским традициям, в то же вре-мя пишет, что как бедные, так и богатые люди на Руси, в отличие от Запад-ной Европы, мало отличаются в своем столе «едят ржаной хлеб, и рыбу и мя-со». В результате Крижанич делает вывод – «ни в одном королевстве про-стые люди не живут так хорошо, и нигде не имеют таких прав как здесь» (2).
Реформы Петра I разорвали культурную связь между высшими и низ-шими классами, положение простого народа ухудшилось. Однако и в XVIII в. по данным современников уровень жизни крестьян России был выше, чем во многих странах Западной Европы. По наблюдениям французского путе-шественника Жильбера Рома, проехавшего по Сибири в 1780 гг. сибирский крестьянин жил лучше своего французского собрата. Англичанин Джон Пар-кинсон отмечал, что русские крестьяне одеваются намного лучше, чем про-стой народ в Италии (3). А во время заграничных походов русской армии 1813 – 1814 гг. офицеры были удивлены нищетой польского и французского крестьянства по сравнению с русским.
А. С. Пушкин, обладавший глубоким умом и хорошо знавший русскую деревню, отмечал: «Фонвизин в конце XVIII в. путешествовавший по Фран-ции, говорит, что, по чистой совести, судьба русского крестьянина показа-лась ему счастливее судьбы французского земледельца. Верю… Повинности вообще не тягостны. Подушная платится миром; барщина определена зако-ном; оброк не разорителен (кроме как в близости Москвы и Петербурга, где разнообразие оборотов промышленности усиливает и раздражает корысто-любие владельцев)… Иметь корову везде в Европе есть знак роскоши; у нас не иметь коровы есть знак бедности» (4).
Свидетельство Пушкина подтверждается иностранцами. Капитан анг-лийского флота Кокрейн, путешествовавший по России 4 года писал в 1824 г. «положение здешнего крестьянства куда лучше состояния этого класса в Ир-ландии». Кокрейн отмечал в России «изобилие продуктов, они хороши и де-шевы», а также «огромные стада» в обычных деревнях. Другой английский путешественник в 1839 г. писал, что русские мужики живут намного лучше, чем низшие классы не только в Ирландии, но также в Англии и в Шотландии (5).

Миф 4. Крепостные крестьяне не имели никаких прав, помещики безнаказан-но мучили и убивали крестьян.
Права крепостных крестьян были ограничены по сравнению с другими группами населения, однако крепостной крестьянин мог быть истцом и сви-детелем в суде, присягал на верность царю, имел право с согласия помещика переходить в другие сословия. По словам одного из крупнейших современ-ных историков Б. Н. Миронова, «вопреки распространенному в литературе мнению, крестьяне и юридически и фактически вплоть до 1861 г. имели пра-во жаловаться на своих помещиков и активно им пользовались» (1). В 1767 г. Екатерина II запретила подавать жалобы лично ей, «мимо учрежденных на то правительств».
В отличие от многих государств Европы (например, Польши, где убий-ство крепостного вообще не считалось государственным преступлением и подлежало только церковному наказанию) законы России защищали жизнь и имущество крестьян от помещиков. «Убийство крепостного рассматривалось как тяжкое уголовное преступление» (2). Соборное Уложение 1649 г. разде-ляет меру ответственности помещика за неумышленное и предумыш-ленное убийство крестьянина. В случае неумышленного убийства (в драке) дворянин подвергался тюремному заключению до специального распоряжения царя. При предумышленном убийстве крестьянина ви-новного казнили, независимо от социального происхождения (3). В прав-ление Елизаветы Петровны, когда смертная казнь в России была фактически отменена, дворян, виновных в смерти своих крестьян, обычно отправляли на каторгу.
Правительство внимательно следило за отношениями помещиков и крестьян. Екатерина II в 1775 г. уполномочила генерал – губернаторов пре-следовать помещиков за жестокое обращение с крестьянами вплоть до кон-фискации имений и передачи их в управление опекунским советам (4). Алек-сандр I в 1817 г. указал за произвол помещиков предавать их суду и брать имения под опеку казны. За 1834 – 1845 гг. правительство привлекло к суду 2838 дворян и осудило из них 630 человек. В правление Николая I в опеке находилось ежегодно около 200 имений, взятых за плохое обращение поме-щиков с крестьянами. Правительство постоянно регулировало отношения помещиков и крестьян. В 1834 – 1845 гг. в России было осуждено 0,13 % крестьян за неповиновение помещикам и 0,13 % помещиков за превы-шение власти над крестьянами.

Миф 5. Освобождение от крепостного права проводилось исключи-тельно в интересах помещиков.
Подобная оценка надолго утвердилась в нашей исторической литерату-ре, благодаря В. И. Ленину, который писал, что реформу «проводили крепо-стники в интересах крепостников». Справедливости ради надо сказать, что юрист по образованию и партийный вождь по призванию В. И. Ленин нико-гда не получал исторического образования, не был ни историком ни просто объективным исследователем, и писал работы не в научных, а исключитель-но в политических интересах. Эта крайняя форма ангажированности, когда русская действительность просто подгонялась под взгляды вождя, вызывала удивление даже у основателя русского марксизма Г. В. Плеханова.
На самом деле реформа 1861 г. привела к массовым разорениям поме-щиков, продаже десятков тысяч помещичьих имений, так что говорить о том, что правительство проводило реформу только в их интересах, явно не прихо-дится (1). По мнению хорошо осведомленного современника событий, князя В.П. Мещерского, главные руководители реформы 1861 г. Я.И. Ростовцев, Н.А. Милютин, великий князь Константин Николаевич и другие представи-тели интересов петербургской бюрократии, не только не руководствовались интересами помещиков, но наоборот скорее хотели разрушить основы зе-мельного дворянства, создав для него «критическое и трудное положение» (2). Конечно, и эта оценка является односторонней. В реформе 1861 г. госу-дарство пыталось найти компромисс между крестьянами, помещиками и своими интересами.
Крестьяне получили в ходе реформы 1861 г. в среднем 4, 8 десятин на душу муж. пола, или по 14, 4 десятин на двор (1 десятина составляла примерно 1,1 гектара). По подсчетам экономиста Ю. Э. Янсона прожиточ-ный минимум для крестьянской семьи составлял в 1870 гг. 10 – 11 десятин на двор (3). Таким образом, в целом полученной земли хватало. Главными про-блемами русской деревни к началу XX в. являлся бурный демографический рост (в 1858 – 1914 гг. крестьянское население увеличилось в 2, 2 раза и, со-ответственно, на столько же уменьшился средний душевой надел) и низкая культура земледелия (уцелевшие после 1861 г. помещичьи хозяйства получа-ли на таких же землях урожаи в несколько раз выше, чем у большинства кре-стьян).
По словам французских историков, «несмотря на все ограничения, русская реформа оказалась бесконечно более щедрой, чем подобная же реформа в соседних странах, Пруссии и Австрии, где крепостным была предоставлена совершенно голая свобода, без малейшего клочка земли» (4).

Миф 6. Всей землей до 1917 года владели помещики.
Это одно из самых печальных и долгих заблуждений в отечественной истории. В течение нескольких десятилетий перед катастрофой 1917 г. рус-ские революционеры агитировали среди крестьян, пытаясь доказать, что все их экономические проблемы вызваны исключительно засильем помещичье-го землевладения. После победы большевиков эта клевета естественно вошла во все учебники отечественной истории, и до настоящего времени воспроиз-водится частью современных учебных пособий. Между тем ученые, рабо-тающие с архивными и статистическими материалами, давно доказали, что подобные взгляды совершенно не соответствуют действительности. Обра-тимся к фактам. Всего в Европейской России имелось 381 млн. десятин зем-ли, из них до реформы 1861 г. помещики (120 тысяч землевладельцев) владе-ли 121 млн. десятин т. е. менее чем 1/3. Почти вся остальная территория при-надлежала государству, которое земли, пригодные к обработке, предоставля-ло общинам государственных и дворцовых крестьян. Кроме того, надо учи-тывать, что десятки млн. десятин по природным условиям (тундра, тайга) не могли быть задействованы в сельском хозяйстве. В 1861 г. бывшие помещи-чьи крестьяне получили 34 млн. десятин от своих помещиков, у которых ос-талось сразу после реформы 87 млн. десятин. Реформа 1861 г. нанесла тяже-лый удар по дворянскому землевладению, около половины помещиков не смогли вести хозяйство в новых условиях и продавали землю. В последую-щее время ежегодно продавалось около 1 млн. десятин помещичьей земли, главными покупателями которой стали именно крестьяне (1).
В результате к 1905 г. помещикам принадлежало только 53 млн. деся-тин, а 42 млн. десятин помещики продали за этот период крестьянам (26 млн.) и купцам (16 млн.). Помимо покупных земель у всех крестьян (бывших государственных, дворцовых и помещичьих) и казаков имелось 139 млн. де-сятин надельных земель. Таким образом, к 1905 г. с учетом купленной земли у крестьян и казаков имелось 165 млн. десятин земли против 53 млн. десятин у помещиков, но, кроме того, значительная часть дворян-ской земли находилась у крестьян в аренде.
К 1916 г. в результате продаж у помещиков осталось только 40 млн. де-сятин земли, причем значительной частью это были земли с лесом. В резуль-тате к 1916 г. по данным земской статистики крестьяне владели 90 % пашенной земли и также 94 % скота в Европейской России, а также 100 % в Азиатской России (2). По словам русского историка С. Г. Пушкарева «по составу землевладения Россия уже в 1905 г. была совершенно крестьян-ской страной (в большей степени, чем какая-либо из европейских стран)» (3). Когда в 1918 г. крестьяне разделили между собой 40 млн. десятин поме-щичьей земли, выяснилось, что крестьянские наделы выросли незначительно и большого значения эти земли не сыграли, 1 дворянская десятина к этому времени приходилась на 5,5 крестьянских. В это время большевики откро-венно заявляли, что лозунг захвата помещичьих земель не имел «серьезного экономического значения», а был поднят для поднятия крестьян против за-конной власти. В целом, характеризуя начало XX в. профессор Гарварда Ричард Пайпс отмечает, что в отличие от государств Европы Англии, Испании, Италии, Франции, где подавляющая часть земли находилась в руках крупных землевладельцев, до революции 1917 г. «Россия … была классическим примером страны малых крестьянских хозяйств» (4). Ирония истории заключается в том, что именно после победы революционе-ров крестьян насильно загнали в крупные хозяйства – колхозы, через которые государство эксплуатировало народный труд, сделав фактически всех кре-стьян батраками. А те, кто сопротивлялся – были убиты или отправлены в ссылку. Современные историки оценивают количество жертв только коллек-тивизации примерно в 10 млн. человек.

Миф 7. Царская Россия была экономически отсталой страной.
К началу XX в. Россия входила в 5 крупнейших по уровню экономиче-ского развития государств мира: США, Германия, Англия, Франция, Россия. По данным американского исследователя Р. Кеннеди к 1900 г. Россия зани-мала 4 место в мире по уровню мирового промышленного производства, ее доля составляла 9 % (1). При этом темпы роста российской экономики на протяжении длительного периода 1890 – 1914 гг. являлись самыми вы-сокими среди всех 5 ведущих промышленных государств мира. К 1917 г. в России было построено 81 тыс. км железных дорог, за последние 37 лет с 1880 г. строилось в год свыше 1,5 тыс. км. Даже в годы войны промышлен-ность России продолжала расти (теперь в основном за счет военного произ-водства). После небольшого спада в 1914 г. – 1,3 %, в 1915 г. прирост соста-вил 10,8 %, а в 1916 г. 10,2 %. Только в 1917 г. после начала революции про-исходит глубокий спад в промышленности – 20,2 % (2). В результате только в годы правления Николая II русская промышленность учетверила свою производительность.
Ускоренное развитие происходило не только в промышленности, но и в сельском хозяйстве. Традиционно Россия являлась крупнейшей сельскохо-зяйственной страной мира и своими продуктами снабжала государства Ев-ропы. За 20 лет правления Николая II 1894 – 1914 гг. сбор урожая хлебов уд-воился, вырос с 2 млрд. до 4 млрд. пудов. В 1913 г. урожай хлебов был на 1/3 выше, чем трёх других крупнейших сельскохозяйственных стран у Аргенти-ны Канады и США вместе взятых. Россия давала 1/4 мирового производ-ства хлебов и занимала 1 место в мире по общему объему сельскохозяй-ственной продукции (3).
В царствование императора Николая II быстро росло благосостояние населения. Показателем этого стал демографический рост. За 20 лет населе-ние увеличилось на 50 млн. чел. (на 40%). Потребление основных продуктов выросло более чем в 2 раза. Вклады в сберегательных кассах выросли с 300 млн. в 1894 до 2,200 млрд. в 1913 г. Английский писатель М. Беринг про-бывший в России несколько лет, писал: «Широкие массы, крестьянство, в лучшем экономическом положении, чем когда-либо» (4).
В 1913 один из самых крупных экономистов мира Эдмон Тэри по заданию французского правительства изучил состояние русской эконо-мики и сделал вывод: «если дела европейских наций будут с 1912 по 1950 г. идти также, как они шли с 1900 г. по 1912 г., Россия к середине теку-щего века будет господствовать над Европой, как в политическом, так и в экономическом и финансовом отношении» (5).

Миф 8. Русские рабочие жили в нищете.
Можно сказать, что для всех государств был характерен дешевый рабо-чий труд на первых этапах развития предприятий капиталистического типа. Позднее, вопреки марксистскому учению о постоянном и неуклонном обни-щании рабочего класса по мере развития капитализма, заработная плата ра-бочих постепенно увеличивалась. В России вторая половина XIX в. стала временем массового строительства капиталистического производства, в это время многие предприниматели пытались получить сверхприбыли за счет эксплуатации рабочих. Характерно, что императорское правительство заняло твердую позицию по рабочему вопросу. В правление Александра III и Нико-лая II был издан ряд законов, защищавших рабочих от произвола фабрикан-тов, для надзора за исполнением законодательства учреждена фабричная ин-спекция. Закон 1897 г. запрещал работу свыше 11,5 часов в день, а в субботу, предпраздничные дни и в ночную смену свыше 10 часов. В это время в большинстве стран Европы вообще еще не существовало законодательных ограничений времени мужского труда. Закон 1903 г. возложил на предпри-нимателей ответственность за несчастные случаи с рабочими на производст-ве (1).
Как выглядело российское рабочее законодательство на фоне мирового опыта? В 1912 г. президент США Тафт публично заявил, что Николай II «создал такое совершенное рабочее законодательство, каким ни одно де-мократическое государство похвастаться не может». В этом факте нет ни-чего удивительного, правительство России было независимо от влияния сво-их и иностранных капиталистов, в отличие от Англии, Франции или США, где эти круги оказывали главное влияние на политику.
В 1896 г. на встрече с петербургскими промышленниками С. Ю. Витте заявил: «Можете себе представить правительство более благо-склонное к промышленности, чем настоящее… Но вы ошибаетесь, гос-пода, если воображаете, что это делается для вас, для того, чтобы облег-чить вам наибольшую прибыль; правительство главным образом имеет в виду рабочих; этого вы, господа, кажется, не поняли» (2).
В советское время работы по истории рабочего класса содержали обя-зательное положение о том, что нищета рабочих все увеличивалась. Харак-терно, что сами русские революционеры, когда им не надо было агитировать массы, писали в своих воспоминаниях о другом уровне жизни рабочего клас-са. Основатель русского марксизма Г. В. Плеханов вспоминал о рабочих Пе-тербурга второй половины XIX века – «вся среда отличалась значительной умственной развитостью и высоким уровнем своих житейских потребностей. Я с удивлением увидел, что эти рабочие живут нисколько ни хуже, а многие из них даже гораздо лучше, чем студенты. В среднем каждый из них зараба-тывал от 1 руб. 25 коп. до 2 руб. в день». По словам Плеханова часть рабо-чих снимали уже в это время «прекрасно меблированные комнаты, покупали книги и любили иногда побаловать себя бутылкой хорошего вина». Кроме того «все рабочие этого слоя одевались несравненно лучше… нашего брата студента». Каждый из них имел хороший костюм и в нем выглядел «бари-ном» гораздо больше любого студента, причем, студенты – в то время обыч-но выходцы из дворянских и буржуазных семей, часто упрекали рабочих за «буржуазную склонность к франтовству» (3).
Но, может быть, такой уровень жизни имелся только в столице? Зара-ботная плата рабочих в России была меньше, чем в Англии и Франции, но купить на нее можно было больше, по причине дешевизны продуктов. Американский историк Блюм выяснил, что в 1856 г., например, питание кузнеца и плотника на Урале было здоровее и обильнее, чем у их совре-менников английских и французских рабочих этих специальностей, не-смотря на более высокие заработки последних (4).
При этом в России уже в XIX в. далеко не все заводчики искали только наживы, имели место интересные эксперименты с привлечением рабочих к участию в прибылях. Инженер Н. Н. Изнар в своих воспоминаниях рассказы-вает о Мальцевском заводском округе, расположенном в Смоленской, Кур-ской и Орловской губерниях. В этом округе имелось 22 больших завода по изготовлению паровозов и вагонов, на которых работали несколько десятков тысяч рабочих. В 1875 г. капиталист С. И. Мальцев создал товарищество с капиталом в 6 млн. рублей, в котором рабочим и служащим было предостав-лено участие в прибылях. На трудных работах был установлен восьмичасо-вой рабочий день. Рабочим были построены каменные дома по 3 – 4 комна-ты, с большим участком под сад и огород. Были также построены школы, ре-месленные училища, больницы. Заработная плата рабочих составляла уже тогда 170 рублей в год (5). Мальцевские заводы были не единичным приме-ром. Русские экономисты начала XX в. отмечали в качестве одной из глав-ных причин медленного развития заводов Урала особые отношения, сло-жившиеся между старыми заводчиками и рабочими. В отличие от новых ка-питалистов, старые владельцы заводов, нажившие большие капиталы «со-вершенно не были заинтересованы в дальнейшем развитии своих заводов и вели дело крайне рутинно, даже без некоторого оттенка чистой благотвори-тельности местному рабочему населению, которое без заводских работ рис-ковало голодать. Население в свою очередь привыкло смотреть на то, что за-воды должны его кормить и что иначе и быть не может» (6).
К XX в. достаточно высокий жизненный уровень был характерен и для рабочих провинций. Н. С. Хрущев вспоминал, что до 1917 г., работая сле-сарем на донецкой шахте, он материально жил лучше, чем в 1930-е гг., когда был высокопоставленным партийным чиновником в Москве «… работая простым слесарем, зарабатывал 45 руб. при ценах на черный хлеб в 2 коп., на белый – 4 копейки, фунт сала – 22 коп., яйцо стоило ко-пейку, ботинки, самые лучшие «Скороходовские» - 7 руб. Чего уж тут сравнивать. Когда я вел партработу в Москве, то и половины этого не имел, хотя занимал довольно высокое место» (7). Затем Хрущев честно признается, что в 1930-е гг. «другие люди были обеспечены еще хуже, чем я». Понятно, что простые рабочие и служащие получали намного меньше секретаря Московского горкома партии.
Но, может быть, Н. С. Хрущев принадлежал к высококвалифицирован-ной рабочей аристократии и его уровень жизни резко отличался от большин-ства рабочих? К 1917 г. Хрущеву было только 22 года и получить такую ква-лификацию он просто не успел. В 1909 г. современник, требуя прибавить зарплату молодым ученым, сообщает – «только плохой слесарь получает 50 р. в месяц – жалованье кандидата в профессора, – а хороший слесарь получа-ет 80 – 90 руб. в месяц» (8). Следовательно, молодой Н. С. Хрущев получал не как представитель рабочей аристократии, а как «плохой слесарь». Его уровень жизни был типичным.
Большевики подняли рабочих на революцию, обещая им золотые горы. Но в реальности политика «военного коммунизма» большевиков привела Россию к экономическому краху. К 1921 г. русская промышленность сокра-тила свою производительность в 7 раз, а уровень жизни рабочих по призна-нию экономиста большевика Крицмана снизился до 1/ 3 от 1914 г. (9) В пе-риод НЭПА уровень жизни рабочих начал постепенно подниматься до уров-ня 1914 г., но политика индустриализации вновь отбросила его назад. Только в 1950 – 1970 гг. уровень жизни рабочих постепенно приблизился к уровню жизни в царской России, однако в эпоху «перестройки» и «либеральных ре-форм» произошло его новое падение.
Современный историк доктор исторических наук Б. Н. Миронов под-считал, что даже в 1985 г. в Советском Союзе уровень жизни рабочих вырос незначительно по отношению к 1913 г., а по многим продуктам и к этому времени не был достигнут уровень царской России. Так в 1913 г. плотник мог купить на месячную зарплату 135 кг. говядины, а в 1985 г. – только 75 кг. Но, добавим, в 1985 г., в отличие от 1913 г., столько мяса рабочий мог купить только теоретически – почти на всей территории государства этот продукт продавался по талонам – 1 кг. человеку на месяц. В результате в наше вре-мя большинство граждан России (кроме нескольких регионов ХМАО, Москвы), живущих на зарплату, «могут купить на нее продуктов мень-ше, чем квалифицированный рабочий в 1913 и даже в 1853 году – во времена крепостного права» (10).
Владимир Пузанов, зав.кафедрой теологии СурГУ