Настроение сейчас - приключенческое

Дельфины

Первый раз это произошло около двух тысяч лет назад в Средиземноморье, на северном побережье Африки возле римского города-колонии Гиппо (нынешняя Бизерта). А повторилось пятнадцать лет назад, у маленького городка Опонони, расположенного в бухте Хокианга-Харбор на северном побережье Новой Зеландии. Дельфин проникся дружескими чувствами к людям, приплывал к берегу и играл с купающимися детьми. Как и в Гиппо на рубеже нашей эры, так и в Опонони в 1956 г. дельфин жил в море, был свободен, как всякое дикое животное или птица; никто не мог повелевать им, и все же он приплывал, играл с детьми, уплывал назад и снова по собственной воле возвращался.

Дельфин из Опонони играл с большим мячом и любил, когда ему чесали бок веслом. Дельфин из Гиппо позволял людям гладить себя, а одного мальчика даже катал на спине. В Опононн тоже один ребенок ездил верхом на дельфине. И в Гиппо, и здесь, в Опонони, много людей приезжало издалека полюбоваться чудом - диким морским животным, которое подружилось с детьми, со взрослыми и с таким явным удовольствием резвилось в их обществе, что никто не мог поверить, будто это рыба.

И они, конечно, были правы: дельфин не рыба. Но об этом позже.

Если что-то подобное и происходило еще за прошедшие между событиями в Гиппо и Опонони столетия, люди, вероятно, ничего не знали об этом. Все истории о дельфинах - будь то явные легенды или рассказы, которые кажутся правдоподобными, принадлежат древним грекам и римлянам. Большинство из этих истории повествует о дружбе дельфина и одного мальчика. Судя по всему, после Гиппо до 1956 г. не случалось, чтобы дельфин подружился сразу со многими людьми, получал удовольствие от общения с ними, радовался, когда его гладили, чесали, катал на себе детей и возвращался, чтобы повторить все снова и снова.

Естественно, в Опонони люди считали, что никому ранее не доводилось видеть ничего подобного. А в Гиппо люди думали, что они первые это видят.

И все же можно считать, что рассказы о дельфинах были достаточно привычны для древних греков и римлян. Хотя у них было гораздо меньше возможностей, чем в наши дни, узнавать о том, что произошло в другом месте или в другое время, они явно были значительно лучше осведомлены о дельфинах, чем мы сегодня.
Римская монета, 74 г. до н. э. (Британский музей).
Римская монета, 74 г. до н. э. (Британский музей).

Для некоторых греческих городов изображение дельфинов на монетах так же обычно, как для нас изображение льва или орла, а в античной литературе гораздо больше истории о дельфинах, чем можно найти во всех книгах, написанных и напечатанных за все последующие эпохи. Этому должно быть какое-то объяснение. Конечно, древние греки жили у моря, и оно играло огромную роль в их существовании, однако это же можно сказать об их потомках и о многих других народах, на протяжении долгих веков живших на берегах теплых морей, в которых водятся дельфины. Скорее всего греки, а вслед за ними и римляне, испытывали особую привязанность к дельфинам за их ласковый и дружелюбный характер. Как мы подчас питаем добрые чувства к некоторым из диких животных, так, совершенно очевидно, древние греки и римляне выделяли дельфинов, живших у их родных берегов.
Серебряная монета из Сиракуз в память победы над Карфагеном, около 479 г. до н. э. (Британский музей).
Серебряная монета из Сиракуз в память победы над Карфагеном, около 479 г. до н. э. (Британский музей).

У истока всех историй о дельфинах - легенда о том, как они были созданы. Судя по легенде, древние греки хорошо знали, что дельфины хотя и живут в море, очень сильно отличаются от рыб, а в чем-то очень близки человеку.

Рассказывают, что Дионис, бог вина и веселья (римляне называли его Вакхом), нанял корабль, который должен был перевезти его с острова Икарии на остров Наксос. Однако матросы на корабле оказались шайкой пиратов. Не зная, что Дионис - бог, они сговорились похитить его, увезти и продать в рабство. Пройдя мимо Наксоса, они взяли курс на Азию. Когда Дионис догадался о том, что они задумали, он своей божественной силой превратил весла в змей, увил галеру виноградной лозой и плющом, и она наполнилась звуками флейт. Обезумевшие матросы стали прыгать в море. Превратившись в дельфинов, они уже потом никому не причиняли вреда.
Чаша с изображением легенды о создании Дионисом дельфинов, около 540 г. до н. э. (Государственное собрание древностей, Мюнхен).
Чаша с изображением легенды о создании Дионисом дельфинов, около 540 г. до н. э. (Государственное собрание древностей, Мюнхен).

До этого дельфинов не было. Теперь же появились существа, которые стали служить символом доброты и справедливости в море. Первым, кому они оказали услугу, был сам бог моря Посейдон, или Нептун, как называли его римляне. Когда Посейдон искал темноглазую Амфитриту, желая сделать ее своей невестой, найти ее помог ему дельфин. Он обнаружил Амфитриту в подводной пещере, где она пряталась. За это Посейдон вознаградил дельфина, оказав ему самую высокую почесть, - он поместил на небе созвездие Дельфин, которое до сих пор носит это имя.

Если вы живете в северном полушарии, вы можете увидеть созвездие Дельфин в июле на юго-восточной части неба между Орлом и Пегасом. И еще об одном хочется сказать. Само слово дельфин, как его писали древние греки, представляется изображением плавных движений животного, грациозно изгибающего в воде свое тело: δελφυς, δελφυνες
Отпечаток с древнегреческой халцедоновой геммы, V в. до н. э. (Музей изящных искусств, Бостон).
Отпечаток с древнегреческой халцедоновой геммы, V в. до н. э. (Музей изящных искусств, Бостон).

Великий искатель приключений Одиссей был первым смертным, если только его можно причислить к смертным, у которого были основания считать себя обязанным дельфину. Знаменитый древнегреческий писатель Плутарх в своей книге «О разуме животных» рассказывает, что когда сын Одиссея Телемах был еще совсем маленьким, он упал в море. Его спасли от гибели дельфины, которые бросились ему на помощь, подхватили его и отнесли на берег. «Вот почему, - пишет Плутарх, - его отец велел вырезать на своем перстне изображение дельфина и такое же изображение поместил как эмблему на своем щите, выразив так свою благодарность животному». Если этот рассказ Плутарха правдив (а, как принято считать, Плутарх жил много позже Одиссея), то, очевидно, это первый известный в истории случай, когда дельфин проявил доброту к ребенку.

Из всех древнегреческих историй о дельфинах и людях самой большой известностью (быть может, потому, что ее упоминает Шекспир) пользуется легенда о поэте и музыканте Арионе; когда пираты бросили его за борт, дельфин помог ему добраться до берега. Арион не был богом. Он действительно жил в греческом городе Коринфе, и жители этого города говорили, что это событие произошло во время царствования Периандра, т. е. около 600 г. до н. э. Рассказ об этом происшествии записал двести лет спустя историк Геродот. Есть еще и другие свидетельства того, что нечто подобное произошло на самом деле.

«Арион, уроженец города Метимны на острове Лесбос, превзошел своим пением и игрой на арфе всех музыкантов Греции; он не знал себе равных ни на континенте, ни на островах. Когда он пел о героях, все восхищались мужеством и силой, наполнявшими его голос; когда он пел о любви, струны его арфы звучали как нежный шепот. Особую известность приобрел он тем, что создал новый вид песни - дифирамбы - торжественные песни, которые исполнял перед слушателями в Коринфе. Прожив некоторое время при дворе Периандра, Арион решил отправиться в греческие колонии в Италии и Сицилии, где, я полагаю, еще не слышали всех его песен. Там он стал победителем Сицилийских игр - в то время греки устраивали состязания поэтов и музыкантов наряду с соревнованиями атлетов - и у него собралось много ценностей.

Прошло какое-то время, и Арион решил вернуться в Коринф, взяв с собой завоеванные призы и подарки. В порту Тарас, который находился на «каблуке» италийского «сапога» и теперь называется Таранто, он взошел на борт коринфской галеры, потому что, как говорит Геродот, он доверял коринфянам больше, чем кому бы то ни было. Однако команда и этого корабля оказалась шайкой пиратов и, выйдя в открытое море, они сговорились бросить Ариона за борт и завладеть его богатством.

Арион, как и Дионис, догадался об их планах - на маленьком корабле трудно сохранить что-нибудь в секрете. Он стал умолять пиратов взять все деньги, но сохранить ему жизнь. Однако разбойники знали, что если Арион сойдет на берег живым, он выдаст их царю. Она объявили ему, что если он хочет быть погребенным на суше, то должен покончить с собой на корабле либо тотчас же прыгнуть за борт.

Видя, что уговорить пиратов невозможно, Арион попросил их разрешить ему спеть перед смертью. Он облачится в парадные одежды, в которых выступал на состязаниях, поднимется на корму и споет песню, а как только кончит петь - прыгнет в море. Конечно же, он был хорошо знаком с легендой об Орфее, который звуками лиры завораживал диких зверей и сумел смягчить сердца даже самих стражей Аида, чтобы вернуть себе жену Эвридику. Может быть, и Арион надеялся своим пением тронуть сердца коринфских матросов. Но, скорее всего, ему просто хотелось славно кончить свою жизнь.

Как бы там ни было, пираты согласились на его просьбу. Восхищенные тем, что лучший в мире певец будет петь перед ними, они освободили для Ариона корму и собрались на палубе. Арион, облачившись в парадный костюм певца, поднял свою лиру и, стоя на возвышении, запел «Орфию». Это была яркая страстная песня, обращенная к одному из богов. Закончив песню и истощив силы, он бросился в море. Корабль продолжал идти к Коринфу.

Однако Арион не утонул. Как рассказывает легенда, в воде к Ариону подплыл дельфин и отнес его на спине в Тайнарон - самую южную оконечность Греции, которая теперь называется мысом Матапан. Видно галера Ариона отклонилась от курса во время шторма, так как обычно суда шли прямо через Коринфский пролив, гораздо более коротким путем.

Из Тайнарона Арион, не переодеваясь, по суше добрался до Коринфа и явился ко двору Периандра. Царь сначала не поверил его рассказу, велел взять певца под стражу и ждать возвращения моряков. Когда корабль вошел в гавань, команде было приказано явиться к царю. Периандр спросил моряков, не известно ли им что-нибудь об Арионе (которого в это время скрывали от них в помещении).

- Ну, конечно, - ответили они, - мы оставили его в Тарасе живым и здоровым.

Тут выступил из своего укрытия Арион; он был в том же одеянии, в котором они его видели последний раз на корабле. Пораженные мо­ряки не в силах были больше отрицать правду. Ариону, будем надеяться, вернули все его деньги и призы».

Так передает Геродот рассказ, услышанный им в Коринфе и на Лесбосе через два столетия после того, как произошло это событие. Было ли все рассказанное досужей выдумкой? Думаю, что это не так; как бы там ни было, Геродот рассказывает, что в его время в Тайнаронском храме находилась маленькая бронзовая фигурка человека верхом на дельфине - приношение Ариона богам. Эта статуэтка оставалась в Тайнароне еще, по меньшей мере, пятьсот лет, потому что другой древнегреческий историк, Павсаний, видел ее там в первом веке н. э. Он пишет, что надпись на фигурке относит событие, которому она была посвящена, ко времени 29-х олимпиад.
Монета из Тараса, около 344 г. до н. э. (Британский музей).
Монета из Тараса, около 344 г. до н. э. (Британский музей).

Вскоре после смерти Ариона город Тарас начал чеканить монету с изображением человека, сидящего на дельфине. Однако, судя по надписи на монете, на ней изображен не Арион, а Тарас - легендарный основатель города, сын бога моря Посейдона. Тарас тоже был спасен от гибели в пучине дельфином, которого послал ему на помощь отец. Это, конечно, наводит на мысль, не мог ли Арион, будучи в Тарасе, услышать легенду, увидеть в ней хороший сюжет для новой песни (а он, очевидно, всегда искал их) и создать из нее красивую сказку о собственном чудесном спасении.

С другой стороны, поскольку первые монеты стали чеканить после смерти Ариона, естественно связывать их появление с его приключением. Поэтому лучше не принимать на веру буквально все, что сообщает Геродот. Однако все же следует признать, что в рассказанной им истории имеется зерно истины, тем более, что, как станет ясно из дальнейшего изложения, она не кажется такой уж фантастической.
Монета из Занкля с изображением дельфина, около 500 г. до н. э. (Британский музей).
Монета из Занкля с изображением дельфина, около 500 г. до н. э. (Британский музей).

У древних греков существовало также много преданий о благодарности дельфинов человеку, выручавшему их из беды. Одно из самых древних преданий, родина которого город Милет на малоазиатском побережье (современная Турция), дошло до нас в передаче Филарха и повторено много позже в книге Атенайоса «Дейфнософисты». Вот оно.

«Один человек по имени Койранос однажды увидел, что к рыбакам в сеть попал дельфин, и они собираются его убить. Он остановил их, дал им денег и отпустил дельфина в море. Некоторое время спустя Койранос потерпел кораблекрушение у острова Миконос. Из всех, кто был на борту, в живых остался он один - его спас дельфин. Койранос дожил до глубокой старости. Когда же он умер, его хоронили на берегу моря. Как только его тело положили на погребальный костер, в бухте появилась стая дельфинов, темные спины которых виднелись совсем близко от берега, „как будто они присоединились к траурной церемонии и тоже оплакивали покойного"».

Город Иасос в Карий на побережье Малой Азии - родина самой ранней из дошедших до нас от древних греков историй о дружбе дельфина с ребенком (если, конечно, не считать случая с Телемахом).

Возле Иасоса жил мальчик Дионисий, названный, по-видимому, в честь бога виноделия. Летом Дионисий и его школьные друзья почти все время проводили у моря; однажды, когда Дионисий купался, к нему подплыл дельфин, поднял его к себе на спину и поплыл с ним в открытое море. Мальчик испугался, но дельфин плыл осторожно, вскоре повернул обратно и доставил Дионисия в целости и сохранности на берег. После этого дельфин стал часто приплывать, чтобы поиграть с мальчиком, и те, кто сомневались в правдивости рассказов, могли прийти на берег и убедиться в этом сами.

У этой истории грустный конец. Однажды дельфин, стремясь как можно дальше сопровождать Дионисия, оказался на отмели, не сумел уйти в море и умер на песке. Он был слишком тяжелым и скользким, и мальчик не смог сам стащить его в воду, а на берегу, очевидно, некому было ему помочь. Это заставляет думать, что посещения дельфина стали обычным явлением и не собирали больше толпу любопытных. Слух об этой замечательной дружбе дельфина и мальчика дошел до Александра Македонского, лишь недавно отвоевавшего Карию у персов. Молодой царь счел это знаком особого расположения бога моря к Дионисию и назначил мальчика верховным жрецом храма Посейдона в Вавилоне.

Рассказы об этих событиях стали хорошо известны по всей Греции. И естественно, что у многих, кто услышал их, появлялось желание похвастать тем, что там, где они живут, произошло такое же чудо. Так могли родиться многие истории - философ Теофраст сообщает, например, о таком же событии в Навпактосе, городе на берегу Коринфского залива (современный Лепанто). Жители Тараса, конечно, тоже рассказывали похожую историю.

В Иасосе появилась даже вторая легенда, правда, значительно позднее первой. Мы знаем ее в передаче Эгесидемуса. По его словам мальчика звали Гермий. Однажды, когда Гермий, так же как Дионисий, катался на дельфине, внезапно разразился сильный шторм. Мальчика смыло в море и он утонул. Дальше я цитирую Плутарха, который передает этот рассказ так: «Дельфин подобрал тело, вынес его на берег и остался лежать на песке, чтобы умереть, так как полагал, что должен разделить участь мальчика, за жизнь которого он считал себя в ответе. В память об этом трагическом случае жители Иасоса стали чеканить монету с изображением мальчика верхом на дельфине».

Этот рассказ служит хорошим примером того, как иногда люди бывают склонны к антропоморфизму, т. е. стремятся объяснить поступки животных чисто человеческими мотивами, в то время как для них существует другое объяснение. Факты, о которых пишет Плутарх, очевидно, частично достоверны. Возможно, дельфин действительно вытолкнул тело мальчика на берег, возможно, что и сам он оказался на песке и умер. Однако слова Плутарха, будто дельфин считал, что он должен разделить участь мальчика, свидетельствуют о желании приписать животным человеческие чувства.

Однако ни у кого не вызывает сомнений правдивость истории о дельфине и мальчике, случившейся во времена Плутарха, но дошедшей до нас из Италии. Это первый рассказ, который мы узнаем в изложении римлян. Знаменитый римский ученый Плиний, который погиб в 79 г. н. э. при извержении Везувия, передает его в своей «Естественной истории». Он говорит, что это случилось в царствование императора Августа, т. е. в начале I в. н. э. или немного раньше.

Недалеко от современного Неаполя есть неглубокий залив. У рим­лян он был известен под названием Лукриновое озеро. Лишь узкая полоска суши отделяла эту бухточку от моря. В древние времена, как и теперь, она была очень богата рыбой и знаменита устричными отмелями. Плиний рассказывает, что дельфин, который как-то попал в Лукриновое озеро и остался жить там, очень привязался к одному мальчику, сыну бедняка из деревни Байе. Каждый день по пути в школу в поселок Поццуоли, расположенный на другом берегу озера, мальчику приходилось огибать бухту.

Для всех дельфинов у римлян имелось ласковое прозвище. Они называли животных по форме морды греческим словом само, что значит - курносый. Плиний пишет, что дельфины обычно откликались на это имя, и Оно «нравилось им больше любого другого».

Мальчик из Байе (имя его забыто) обычно останавливался у соленого озера и звал: «Симо! Симо!». Дельфин приплывал к нему, и мальчик кормил его кусочками хлеба. В любое время дня, где бы ни находился дельфин, даже на дне озера, он являлся на зов. Со временем мальчик и дельфин, хорошо узнав друг друга, перестали бояться один другого. Как-то раз мальчик вошел в воду и уселся Симо на спину. И с тех пор дельфин, пишет Плиний, стал возить его прямо через бухту в Поццуоли, в школу, и привозить обратно. Так продолжалось несколько лет; потом мальчик заболел и умер. А дельфин продолжал приплывать на то же место и искать своего друга; «вид у него был очень печальный, выражающий глубокое горе, и когда он вскоре умер, все были уверены, что это от тоски и скорби».

Сам Плиний не видел дельфина, поэтому можно усомниться в правдивости этой истории. Однако в середине рассказа Плиний замечает: «Я бы постеснялся упоминать об этом случае, если бы о нем не писали Мекенас, Фабиан, Флавий, Альфус и другие».

В этой легенде два момента вызывают подозрение: маловероятно, чтобы дельфин ел хлеб, если он мог брать рыбу; и хоть он и приплывал на одно и то же место, а потом выбросился на берег и погиб, вряд ли это произошло от «тоски и скорби».

История дельфина из Гиппо, о которой я упоминал в самом начале, тоже была известна Плинию, который передает ее в своей «Естественной истории». Однако его племянник, известный под именем Плиния Младшего, рассказал ее более подробно. Вот она в том виде, в каком Плинии Младший сообщает ее в письме к своему другу - поэту Канинию: «У меня есть для тебя история совершенно правдивая, хотя она очень похожа на сказку, достойная твоего живого, возвышенного ума и поэтического дара. Я услышал ее на днях за столом, когда беседа зашла о разных чудесных случаях. Человеку, который рассказывал ее, можно полностью доверять. Но что это значит для поэта? И все же на его слова можно положиться, даже если пишешь историю.

В Африке есть римское поселение вблизи моря, называемое Гиппо. Оно расположено на берегу судоходной лагуны; из нее подобно реке вытекает поток воды, который приливы уносят в море и приносят обратно. Рыбная ловля, катание на лодках, купание - любимые занятия всего населения независимо от возраста, в особенности мальчишек, которые больше всего времени проводят у моря, целыми днями играя в воде. Героем у них считался тот, кто, опередив всех, уплывал далеко в море, оставив соперников далеко позади.

Как-то раз во время такого состязания один наиболее отчаянный мальчик заплыл очень далеко, и вдруг возле него появился дельфин. Сначала он плыл впереди мальчика, потом за ним, потом стал кружить около него. Внезапно он поднырнул, поднял мальчика к себе на спину, снова нырнул так, что тот скатился в воду. После этого дельфин опять поднял ребенка на спину и, к ужасу мальчика, поплыл вместе с ним в открытое море. Однако вскоре он повернул обратно и отнес мальчика на берег к его товарищам.

Новость об этом происшествии облетела всех, и люди заторопились посмотреть на мальчика, как будто в нем было что-то сверхъестественное. Они разглядывали его, расспрашивали, слушали его рассказ и передавали его потом повсюду.

На следующий день масса людей собралась на берегу, не сводя глаз с бухты. Дети, и среди них вчерашний герой, стали резвиться и плавать, однако осторожнее, чем всегда. Как и ожидали, дельфин появился и направился к мальчику, но тот удрал от него вместе с остальными детьми. Тогда дельфин, как бы приглашая его вернуться, стал выпрыгивать из воды, нырять, кружиться и делать разные пируэты. Так было и на другой день, и на третий, и продолжалось до тех пор, пока жители Гиппо, рожденные и воспитанные морем, не устыдились своего страха перед животным. Они приблизились к дельфину, стали играть с ним, научились звать его. Они даже трогали его, и он с удовольствием разрешал себя гладить. Постепенно люди становились все смелее и смелее. А мальчик, который первым встретился с дельфином, подплывал к нему, забирался ему на спину, и дельфин катал его по морю.

Мальчик чувствовал, что дельфин узнает его и рад ему, и тоже привязался к дельфину. Они перестали бояться друг друга; доверие ребенка и привязанность животного усиливались одновременно. Эту дружную пару в море сопровождали другие дети; они часто просили своего приятеля, чтобы он поиграл с дельфином.

Примечательно, что и дельфина сопровождал другой дельфин, но только в роли наблюдателя. Он не проделывал ничего подобного тому, что делал первый, и не допускал никакой фамильярности; он просто повсюду сопровождал другого, как дети сопровождали своего товарища.

Можешь этому не верить (хотя все было именно так, как я описал), но дельфин, который играл с детьми и катал их на своей спине, как и они, выплывал на берег и обсыхал, лежа на песке, а когда ему становилось жарко, возвращался в море. Известно, что однажды, когда дельфин был на берегу, легат губернатора Октавий Авитус, движимый каким-то глупым благоговением, возлиял на дельфина драгоценные благовония. Чтобы избавиться от неприятного ощущения и непривычного запаха, дельфин уплыл далеко в море и не показывался несколько дней, а когда приплыл обратно, у него был болезненный и вялый вид (Существовал обычай возливать благовония на статуи богов, поэтому можно счесть, что действия Авитуса были вызваны благоговением. Однако, вероятно, его намерения были лучше, чем думал Плиний. Дельфины очень чувствительны к перегреву: когда они оказываются на воздухе, да еще на солнце, их кожа начинает шелушиться, и они заболевают. Такое объяснение вялого вида дельфина более вероятно, чем «неприятное ощущение и непривычный запах». Может быть, Авитус пытался смазать солнечные ожоги дельфина. Конечно, нельзя предположить, что дельфин мог выброситься на песок добровольно. Его нужно туда втащить. - Прим. ред.). Но вскоре силы вернулись к нему, и он стал по-прежнему развлекаться с детьми, катая их на себе. Зрелище дельфина, играющего с детьми, привлекало в Гиппо должностных лиц из всей провинции. Однако расходы на прием и содержание многочисленных гостей начали истощать скромные ресурсы казны города. А, кроме того, в Гиппо не стало больше тишины и покоя. Поэтому было решено тайно уничтожить дельфина.

Как трогательно, с каким воображением расскажешь ты эту печальную историю, - писал Плиний своему другу. - Какими красками расцветишь ее. Как усилишь впечатление. И при всем этом тебе не нужно будет ничего добавлять. Достаточно просто убедительно рассказать ее - она говорит сама за себя. Прощай».

Среди античных историй существует еще один рассказ о привязанности дельфина к мальчику, и он тоже - пример благодарности дельфина за проявленную к нему доброту. Эту историю рассказал греческий писатель Оппиан в своей длинной поэме под названием «Алиэвтика», или «Рыболовство». Эта поэма была написана примерно через сто лет после того, как Плиний рассказал о событиях в Гиппо. Действие истории Оппиана, как и многих других, происходит у западного побережья Малой Азии, где находились Иасос и Милет, на острове Пороселене. Этот остров с таким красивым названием находится неподалеку от Лесбоса (родины Ариона) в области, которая у греков называлась Эолис. Я передам эту историю в версии Оппиана.

Однако, есть одно обстоятельство, не упомянутое Оппианом, о котором мы знаем от историка Павсания. «Я сам видел дельфина у Пороселене, - пишет Павсаний, - который платил нежной привязанностью мальчику, спасшему ему жизнь. Дельфина ранили рыбаки, а мальчик вылечил его. Я видел, как дельфин приплывал на его зов и возил его на спине всякий раз, когда мальчику хотелось покататься». Вот и все, что говорит Павсаний, но он упоминает о лечении раны, а Оппиан упустил этот факт в приводимом ниже рассказе.

«Никто в Эолис не забыл о любви юных - это происходило не так давно, на глазах нашего поколения - о том, как дельфин однажды полюбил мальчика с острова и как он жил в водах вблизи этого острова, как он постоянно плавал в гавани, где на якорях стояли корабли, как будто был гражданином города. Дельфин отказывался покинуть своего приятеля, все время жил здесь, сделав гавань своим домом еще с тою времени, как был детенышем, и здесь и вырос. Маленький мальчик превратился в юношу и к этому времени не знал себе равных среди своих сверстников. А дельфин в море превосходил всех быстротой и стремительностью движений. И не существовало ничего более удивительного. Это невозможно было ни осмыслить, ни передать словами. Многие и многие, услышав рассказы очевидцев, торопились увидеть необыкновенную чудо-дружбу юноши и дельфина, которые выросли вместе. Каждый день собирались на берегу большие толпы тех, кто поспешил сюда, чтобы стать свидетелями этого величайшего чуда.

Часто бывало так, что юноша садился в лодку и, отъехав подальше от берега бухты, звал дельфина по имени, которое дал ему еще в раннем детстве. Услышав зов юноши, дельфин стрелой мчался к знакомой лодке, подплывал к ней вплотную, шлепал хвостом по воде и гордо подымал голову, пытаясь дотянуться до юноши. Тот нежно гладил его, радостно приветствуя своего товарища, а дельфин, казалось, стремился забраться к юноше в лодку.

А когда юноша прыгал из лодки в море, дельфин плыл рядом с ним, бок о бок, касаясь своей головой головы юноши. Глядя на то, как они плыли, ты бы сказал, что дельфин хочет поцеловать и обнять человека. Когда же они приближались к берегу, юноша обнимал рукой шею дельфина и взбирался на его мокрую спину. И с радостью принимал дельфин юношу и нес его, куда бы тот ни пожелал - в открытое ли море, просто через бухту или к берегу: дельфин подчинялся любым приказам. Ни один жеребенок не будет так слушаться наездника, ни одна собака, обученная повиноваться приказам охотника, не будет так послушно следовать за ним, никто из слуг не будет так беспрекословно выполнять волю хозяина, как славный дельфин выполнял желания юноши, без всякой упряжки или узды. И не только самого хозяина, но и любого, по его слову, согласен был носить на спине дельфин, не отказываясь, ни от какого труда во имя любви к юноше.

Такова была его дружба с мальчиком, пока тот был жив; а когда смерть унесла его, безутешный дельфин искал у берега друга своего детства: казалось, слышались стенания плакальщика - такое безысходное горе звучало в этом голосе. Не откликался дельфин на зов жителей острова и не принимал пищу, которую они ему предлагали.

Вскоре он совсем исчез из этих вод, и никто больше не видел его и никогда уж не возвращался он на это место. Нет сомнений, что дельфин не смог пережить смерть мальчика и вскоре последовал за своим товарищем».

В то же самое время, когда древние греки и римляне с удовольствием рассказывали истории о дельфинах, наделяя их человеческими добродетелями, некоторые авторы начали описывать дельфинов, приводя фактические данные о наблюдениях над природой этого животного, функциями его организма, его жизнью и повадками.

Цивилизация вывела греков и римлян из полумрака темных веков, когда легенды владели умом человеческим. Любознательность и здравый смысл философов развили у них научный образ мышления, когда объяснение явлениям ищут в самих фактах, а не в поэтическом вымысле. Одним из первых и самым великим из всех авторов, которые с научных позиций описывали животных, был Аристотель, живший в IV в до н. э. В своей «Истории животных» он приводит многочисленные данные о дельфинах, свидетельствующие о точности и тонкости его наблюдений.

Аристотель ясно представлял себе разницу между дельфином и рыбой. Он не пишет, видел ли он когда-нибудь дельфина вблизи или анатомировал его. Однако он знал, что у дельфинов есть легкие и дыхательное горло, а не жабры, что их детеныши рождаются живыми, как у четвероногих или человека, и они кормят их молоком; что у дельфинов есть «кости и нет спинного хребта, как у рыб», и что хоть у них ушей не видно, они слышат звуки в воде. Аристотель писал, что дельфины издают писк, когда их вытаскивают из воды, он отмечал скорость их плавания и описывал их высокие прыжки в воздух.

Сведения о жизненном цикле дельфина, которые Аристотель приводит, в основном верны. «Детеныши дельфинов растут быстро, - писал он. - Беременность длится у них десять месяцев. Детеныши рождаются только летом и никогда в другое время года. Детеныш остается с матерью достаточно долго; вообще дельфин отличается проявлением сильной родительской привязанности. Дельфины живут долго; известно, что некоторые жили дольше двадцати пяти лет, а некоторые даже до тридцати; рыбаки иногда делают отметины на хвостах дельфинов, а потом отпускают их снова в море, и таким способом определяют возраст животного».

Поскольку Аристотель писал научную книгу, он не включил в нее легенды. Он лишь упоминает о существовании рассказов о дружеском расположении дельфина к человеку, не говоря, верит ли он им сам. Он пересказывает только одну историю, иллюстрирующую привязанность дельфинов друг к другу.

«Среди моряков и рыбаков ходит много рассказов о дельфинах, об их мягком и добром нраве, об их нежной дружбе с детьми - в Тарасе, Карий и других местах. Существуют рассказы о том, что однажды, когда у побережья Карий поймали и оглушили дельфина, вся стая дельфинов вошла в бухту и оставалась там до тех пор, пока рыбаки не отпустили пленника, после чего стая удалилась».

Аристотель приводит еще один пример их взаимной привязанности, который раньше некоторые авторы считали чистейшим вымыслом, но который таковым не является.

«Однажды заметили стаю дельфинов, взрослых и детенышей, а на небольшом расстоянии от них плыли два дельфина, они поддерживали на своих спинах под водой тело мертвого дельфиненка, не давая ему утонуть, желая, очевидно, уберечь его от челюстей какой-нибудь хищной рыбы».

Через несколько веков после Аристотеля в манере, которую нельзя назвать строго научной, о дельфинах писали Плиний Старший и Оппиан; причем для обоих, несомненно, «История животных» Аристотеля была настольной книгой. Плиний сообщал в своих трудах очень много разнообразных сведений, но его описания поверхностны, и он частенько искажал факты (он не был так скрупулезен в их передаче, как Аристотель), а Оппиан был склонен украшать истину поэтическим вымыслом.

Вот что писал Плиний в своей «Естественной истории», повторяя с небольшими собственными добавлениями Аристотеля.

«Обычно они плавают парами, муж и жена. Детенышей они рождают через десять месяцев, летом, иногда даже двоих. Они кормят детенышей молоком, как киты, и поддерживают их, пока они слабые, вообще же они долго еще сопровождают их, даже взрослых, так велика их привязанность к потомству. Растут они быстро, и полагают, что они достигают своих размеров к десяти годам. Живут они примерно тридцать лет. Это проверили и доказали, сделав зарубку на хвосте.

Они исчезают на тридцать дней, когда восходит Сириус (В действительности, очевидно, это относится к созвездию Дельфина, которое заходит, когда восходит Сириус. Это списано с Аристотеля. - Прим. ред.), и прячутся где-то под водой. Они имеют обыкновение по непонятным причинам выбрасываться на сушу, но не умирают сразу, как только оказываются на земле - они погибают, если закрыто их дыхало. В отличие от языка любого другого морского животного, язык дельфина подвижный, короткий, широкий и весьма напоминает свиной. Голос дельфина звучит как человеческий стон; у дельфинов крутая изогнутая спина и поднятое кверху рыльце, за что им дали кличку «курносые», и они удивительным образом откликаются на нее, причем охотнее, чем на любую другую».

Плиний понимал, что дельфины - животные общественные. Передавая рассказ Аристотеля о случае на побережье Карий, он пишет:

«У них существует как бы собственный общественный союз». Скорость дельфина Плиний описывает точно следуя Аристотелю: «самым быстрым из всех животных, причем не только морских, является дельфин. Он быстрее птицы и проносится быстрее дротика. Вот какой факт особенно свидетельствует об их скорости: когда подстегиваемый голодом дельфин мчится за добычей и слишком надолго задерживает дыхание, он потом, чтобы сделать вдох, как стрела из лука летит вверх и выскакивает из воды с такой силой, что часто перепрыгивает через паруса».

Это звучит совершенно неправдоподобно, однако корабли в то время были совсем невысокими, и, как сообщает Конор О'Брайен в книге «Через три океана», известен случай, когда дельфин перепрыгнул утлегарь большой яхты. Только проделывают это дельфины ради забавы, а не потому, что им нужно сделать вдох.

У Плиния и Аристотеля есть и другие интересные замечания о дельфинах, но к ним я вернусь позже, когда буду говорить о том, что сегодня известно об этих животных.

В своей поэме «Алиэвтика» Оппиан, как и Плиний, смешивал факты и вымысел. Римляне или греки не могли, опираясь на слухи и сведения, полученные от рыбаков и мореплавателей, воссоздать историю жизни дельфина от рождения до смерти; естественно, это стало возможным только в двадцатом веке. Однако как некоторые из сообщаемых ими фактов нельзя считать достоверными, так и кое-что из вымысла не было чистым вымыслом, поскольку многое совпадало с истиной, причем они сами об этом не знали. Легенда о происхождении дельфинов, о которой я уже упоминал, сама по себе является наглядным примером такого совпадения.

«Никогда еще не было создано ничего более божественного, чем дельфины, - пишет Оппиан, - потому что когда-то они были людьми и жили в городах среди других смертных; однако по велению Диониса они сменили землю на море и приняли облик рыб».

Дельфины принадлежат к отряду теплокровных животных, назы­ваемых китообразными - в него входят киты, дельфины и морские свиньи, - которые являются водными животными, а не рыбами. И, как известно нам, но чего не знали древние греки, далекие предки китообразных обитали на суше.

Миллионы лет назад, когда сама земля была совсем непохожа на ту, которую мы знаем сегодня, все живое зарождалось в море. Первые живые организмы могли существовать только в воде. Из них развились рыбы, а еще позже от рыб произошли существа, которые вышли из воды на сушу и у которых в последствии появились конечности. Эти первые земные существа производили потомство так же, как рыбы, - они откладывали яйца, из которых в воде должны были вылупляться детеныши. И поскольку им необходимы были и земля и вода (как лягушкам по сей день), мы называем их амфибиями (земноводными). Затем появились рептилии, а миллионы лет спустя - птицы; и те, и другие не были в такой зависимости от воды, как их предки, поскольку их яйца снабжены, образно говоря, «личным» бассейном для выведения потомства. Примерно в то же время, что и птицы (во всяком случае, несколько миллионов лет назад), из рептилий развились животные нового вида, рождавшие живых детенышей и кормившие их молоком, как животные, которые окружают нас, и как мы сами. Это были млекопитающие.

Первые млекопитающие жили на суше. Однако те из них, которые стали регулярно питаться рыбой, постепенно вернулись к жизни в море. Несмотря на то, что у них, как и у нас, есть легкие, а потому они не могут дышать под водой, и что они теплокровные и не откладывают яиц, а рождают живых детенышей, нуждающихся в материнском молоке, они все же прижились в море. Постепенно изменился и внешний их вид, и они стали похожи на рыб. Тело, которое было приспособлено для жизни на суше, теперь приняло обтекаемую форму, как того требовала жизнь в море.

Передние конечности превратились в грудные плавники, которые служат для поддержания равновесия и в качестве органов управления, а задние конечности исчезли. Животное приспособилось плыть, работая хвостом; причем хвост у него горизонтальный и движется вверх и вниз, а не из стороны в сторону, как у рыб.

На спине у некоторых видов появился вертикально расположенный жесткий плавник, однако внутри него нет никакого костяка. Таковы черты сходства между китами, дельфинами и морскими свиньями, хотя, несомненно, они значительно отличаются друг от друга величиной, формой тела, образом жизни и тем, что они едят. Среди них есть животные огромных размеров и маленькие; одни живут довольно большими стаями, другие семьями или парами; некоторые живут в океане и передвигаются на большие расстояния, другие живут в прибрежных водах, третьи - только в пресной воде, как дельфины Ганга и Амазонки.

Предки всех этих животных, конечно, не жили «в городах среди других смертных», как писал Оппиап, но они действительно жили семьями на берегу, как сегодня тюлени и морские львы; они помогали друг другу и, как во всех семьях, у них существовала взаимная привязанность - матери любили детенышей, детеныши своих матерей, самки помогали одна другой, а самцы защищали их всех.

«Но даже теперь, - пересказав легенды, продолжает Оппиан, - удивляет в них чувство справедливости, обычно приписываемое людям, и они сохраняют способность мыслить и поступать по-человечески. Так, когда у дельфинов рождаются близнецы, они сразу же после рождения начинают плавать и резвиться вокруг матери, забираются к ней в рот и сидят там, а она, любя своих детей, терпит все это и весело кружит вокруг них, не скрывая своей огромной радости. И она дает им грудь, каждому по одной, чтобы они могли насосаться сладкого молока, потому что бог дал ей молоко и груди, такие же, как у женщины. И так нянчит она их, пока кормит; когда же наберутся они сил и появится у них стремление поохотиться, мать учит их искусству ловить рыбу; она не расстается со своими детьми и не покидает их до тех пор, пока не окрепнут они и не наберутся сил; но и после этого родители всегда следят, чтобы они все время были настороже.

Во время путешествия по морю, когда оно спокойно и дует легкий бриз, восторг охватит тебя и огромную радость почувствуешь ты, если увидишь стаи чудесных дельфинов. Кружась и рисуя своими движениями замысловатые узоры, плывет впереди молодежь, подобно группе неженатых еще юношей, танцующих сложный танец; позади, не очень далеко, следуют их родители, величественные, прекрасные, настоящая стража; как весной пастухи пестуют на пастбище нежных ягнят, так родители-дельфины следят за своими детьми, чтобы ничто дурное не коснулось их».

Оппиан, как до него Плиний и Аристотель, с восхищением писал о скорости дельфинов.

«Дельфины - цари над всеми обитателями моря. Особенно славятся они своей отвагой, красотой и стремительностью плавания; как стрелы, выпущенные из лука, носятся они по морю, и их проницательный взгляд замечает каждую рыбу, укрывшуюся в расщелине или зарывшуюся в песок. Так же, как орел - царь птиц, лев - хищных зверей, змея - пресмыкающихся, так и дельфины царят над рыбами. И когда появляются дельфины, ни одна рыба не только не осмеливается приблизиться к ним и взглянуть им в лицо, но даже в отдалении дрожит, видя устрашающие прыжки и слыша фыркающее дыхание своих повелителей. Когда дельфины отправляются за добычей, они гонят перед собой всех рыб, включая мельчайших, сбивая их всех вместе; ужас нагоняют они даже на тех, кто притаился в самых укромных уголках моря. Все - и песчаные отмели, и гавани, и бухты заполняет рыба, стекающаяся со всех сторон; и дельфины пожирают ее, выбирая лучших из великого множества рыб, пока полностью не насытятся». В те времена жители прибрежных мест, как и сами дельфины, ели очень много рыбы. Поскольку человек и дельфин охотились за одной и той же добычей, они, естественно, узнали повадки друг друга, и рыбаки научились пользоваться помощью дельфинов. Разумеется, если удавалось загнать косяк рыбы между сетями и стаей дельфинов, то шансы на хороший улов значительно увеличивались; это устраивало и дельфинов. В одном местечке на южном побережье Франции, у Нима, где Рона впадает в море, это стало обычной практикой.

«В провинции Нарбонны, районе Нима, - пишет Плиний, - есть топь, называемая Латера, где рыбаки и дельфины вместе ловят рыбу. В определенное время, дождавшись отлива, когда нельзя ставить сети поперек потока, бесчисленные косяки кефали вылетают из узкого устья топи в море. Сети, действительно, не выдержали бы напора всей этой массы, даже если бы рыба не ждала благоприятного момента. По этой же причине рыба сразу устремляется к глубоким местам, где впадающие ручьи образуют воронки, торопясь уйти от единственного места, где можно поставить сети.

Когда рыбаки видели это - а на берегу всегда ко времени лова собиралась толпа ярых любителей такой охоты - и все начинали громко, насколько хватало сил, кричать: «Курносые!», предвкушая великолепное зрелище, дельфины сразу же откликались на призыв, если в сторону моря дул северный бриз. Когда же дул южный ветер и звук доходил до моря медленнее, дельфины и тогда быстро устремлялись вперед, чтобы помочь людям.

Вскоре можно было увидеть их боевое построение. И вот они уже на месте битвы; дельфины загораживают проход со стороны моря и гонят перепуганную кефаль на мелководье. Там рыбаки опускают сети и подымают их из воды вилами. И если отдельным рыбинам удается перепрыгнуть через сети, их тут же настигают дельфины. На время охоты они удовлетворяются тем, что только убивают рыбу, откладывая трапезу, пока не будет одержана полная победа. Битва разгорается все сильнее. Разгоряченные дельфины, проявляя чудеса храбрости, не боятся даже попадать в сети. Однако, опасаясь, что это может вызвать бегство врага, они с поразительной ловкостью стараются лакировать между лодками, сетями и плавающими рыбаками так, чтобы ни одна рыба не спаслась. Попав в сеть, дельфин не пытается выбраться, прыгнув высоко в воздух, что обычно они очень любят делать, а всегда ждет, пока опустят сеть. Освободившись, дельфины продолжают битву. Когда лов заканчивается, они рвут на куски и глотают убитую ими ранее рыбу. Но, сознавая, что полученная таким образом доля улова слишком незначительная плата за их изнурительный труд, дельфины предвкушают завтрашний день, когда они в виде награды в дополнение к рыбе получают хлебный мякиш, намоченный в вине» (Очень маловероятно, чтобы дельфины ели хлебный мякиш. - Прим. ред.).

Оппиан тоже рассказывает о том, как у берегов острова Эвбея, неподалеку от Афин, греческие рыбаки пользовались помощью дельфинов. Здесь был в ходу иной способ. Не имея протоки, куда во время прилива могли бы зайти и рыба и дельфины, эвбейские рыбаки ловили рыбу ночью, зажигая факелы. Свет пламени привлекал рыбу и, зная это, сюда же приходили дельфины.

«Когда рыбаки спешат к вечерним трудам своим, неся рыбам огненное бедствие, пусть это даже мерцание фонарей, дельфины сопровождают их, приближая час гибели их общей добычи. Рыба в ужасе поворачивает, ища спасения в открытом море, однако тут на нее набрасываются дельфины, пугают ее, она не может прорваться на глубокое место. И дельфины гонят рыбу к берегу, где ее ждеть гибель; время от времени они прыгают на нее, и это похоже на то, как собаки на охоте, перекликаясь лаем, преследуют зверя. А когда рыба оказывается близко от берега, рыбаки легко бьют ее хорошо заостренными пиками.

И нет рыбе спасения, и она пляшет в море, притягиваемая огнем и гонимая дельфинами, владыками океана. А когда завершается счастливо лов, дельфины подходят ближе и просят в награду за свою преданность причитающуюся им долю добычи. И никогда не отказывают им рыбаки, а, наоборот, с радостью делятся с ними удачным уловом: ибо если человек в гордыне своей согрешит против них, никогда больше не будут дельфины помогать людям ловить рыбу».

Теперь понятно, почему древние греки так ценили дружелюбного, доброго и полезного им дельфина.

Однако совсем по-иному обращались с дельфинами фракийцы. Эти соседи греков имели обыкновение охотиться на дельфинов. Они употребляли мясо дельфинов в пищу, а жир для светильников. А чтобы легче было ловить их, фракийцы использовали во вред дельфинам сильно развитое у них чувство материнской любви. Оппиан описывает это с негодованием, которого такой варварский, жестокий способ ловли заслуживает.

Фракийцы выходили в открытое море в легких лодках, которыми было просто управлять. Обнаружив самку дельфина с детенышем, охотники быстро готовили гарпун на лине. А дельфины обычно даже не чувствовали опасности. «Не ожидая от людей никакого зла, они, радуясь, подплывали к ним, как к добрым товарищам, идя навстречу собственной гибели. Тогда рыбаки быстро бросали изогнутую пику, гарпун, самое смертоносное орудие охоты и бессердечно поражали одного из детенышей. А он, рванувшись назад от ужасной боли, тут же погружался в пучину; страшной и мучительной была его агония».

Доблестные охотники не тратили усилий на то, чтобы тащить или удерживать дельфиненка; они позволяли линю разматываться и двигались на веслах за ним, пока не истощались силы животного, бившегося на гарпуне. По описанию Оппиана, мать все это время ни на минуту не оставляет свое раненое дитя. Она кружит вокруг несчастного дельфиненка и, кажется, что это страдает от боли она сама. А если при ней второй детеныш, она отгоняет его подальше, в безопасное место.

Когда же измученного и обессиленного дельфиненка подтягивают, наконец, к лодке, мать тоже попадает в руки охотников. «Жестокие люди и, несомненно, очень грешные, - пишет Оппиан, - они не только не испытывают никогда жалости к ней и не смягчаются их железные сердца при виде материнского горя, но, поразив бронзовым гарпуном и мать, они обрекают ее той же участи, что и детеныша».

Так писал Оппиан о фракийцах примерно в 200 г. н. э. В другой части своей книги он говорит, что охота на дельфинов безнравственна: «И тот, кто придумал такую гибель для дельфинов, не только сам не может больше приблизиться к богам или коснуться их алтаря своими нечистыми руками, и жертвы его не будут желанны, но он оскверняет тех, кто делит с ним кров. Ибо так же, как человекоубийство, боги не приемлют убийство властителей пучин».

Уже во времена Оппиана христианское учение распространилось по Средиземноморью, и в раннехристианской церкви дельфин был символом быстроты, усердия и любви. Я полагаю, однако, что, скорее христианские проповедники, придя в Грецию, сами восприняли эту истину от древних, чем внушили веру в нее своим современникам.
* * *

В океанах земного шара обитает много различных видов дельфинов, но наиболее многочисленны и лучше других знакомы человеку только два из них. Древние греки и римляне, говоря о дельфинах, почти всегда имели в виду представителя одного из этих видов. Дельфин у Гиппо, очевидно, принадлежал к виду, который мы сейчас называем дельфины обыкновенные (Delphinus delphis), или же к виду более крупных животных, известному под названием бутылконосый дельфин, афалина (Tursiops truncatus).
Голова дельфина-афалины (Tursiops). (Фото Ф. Эсапяна)
Голова дельфина-афалины (Tursiops). (Фото Ф. Эсапяна)

Оба эти вида чаще живут в прибрежных водах, чем в открытом море, и поэтому человек хорошо знаком с ними.

Греки, однако, всех дельфинов называли просто δελφυς, а римляне - delphinus, так как они не знали, что существует много видов дельфинов, которые, как нам теперь известно, живут в разных частях Мирового океана. Обыкновенные дельфины и афалины в большом числе встречаются в Средиземном море, Атлантическом и Тихом океанах.
Стая дельфинов на мелководье. (Фото Ф. Эсапяна)
Стая дельфинов на мелководье. (Фото Ф. Эсапяна)

Вот что пишет об этом Оппиан: «Дельфины резвятся и вблизи берегов, у которых шумит прибой, и в открытом море, и не существует моря без дельфинов, так как Посейдон любит их чрезвычайно». У этих животных есть одна привычка, которая на протяжении многих веков завоевывает им расположение моряков. Дельфины догоняют идущий корабль и часами с удовольствием сопровождают его, весело скользя и играя в его носовой волне. Они живут и плавают семьями или стадами, и целыми группами одновременно выныривают, чтобы сделать вдох, причем движения их настолько согласованны, что кажется, будто между животными существует какая-то скрытая связь. Иногда дельфины собираются в такие большие стада, что море буквально пенится, когда они прыгают и кувыркаются в волнах.

Дельфин афалина, или бутылконосый дельфин Tursiops, может быть, немного лучше знаком человеку, чем его ближайший родственник, но меньших, чем он, размеров, Delphinus delphis, но утверждать это с уверенностью нельзя. Может показаться, что «бутылконосый» очень некрасивое и неподходящее имя для такого грациозного создания, но вряд ли оно хуже римского прозвища «курносый». Очевидно, название свое афалины получили от моряков, которым рострум дельфина напоминал форму бутылки с джином, бывшей в ходу в те времена.

В Америке этих животных обычно называют морскими свиньями (Porpoises), однако дошедшее до нас древнегреческое название «дельфины» более красиво и наиболее точно. «Дельфины» - это виды животных, известные древним грекам, а морские свиньи, собственно говоря, члены семейства дельфиньих, у которых нет рострума (их рот представляет собой просто отверстие в тупо срезанной голове). Зубы у них саблевидные, а не конические. Название porpoises происходит от французского pors poisson, т. е. рыба-свинья, и оно, как видите, еще менее благозвучно, чем бутылконос. Если не считать этих незначительных различий, дельфины и морские свиньи вообще очень близкие друг другу животные. Оба эти вида принадлежат к Odontoceti, или зубатым китам. Их пасти снабжены зубами, благодаря которым они могут ловить и поедать рыб, в отличие от усатых китов, у которых во рту вместо зубов имеется огромное сито, с помощью которого они отфильтровывают планктон из морской воды и питаются им. Зубатые киты, или одонтоцеты, как правило, меньше усатых. Единственный очень крупный представитель зубатых китов - это кашалот, который ныряет на большие глубины и пользуется своими громадными все перемалывающими челюстями, чтобы хватать и убивать гигантских кальмаров в самых темных океанских пучинах. Знаменитый Моби Дик был белым кашалотом, вероятно, альбиносом.

Дельфины обыкновенные во взрослом состоянии достигают обычно восьми с половиной футов в длину. Их легко узнать по забавной окраске, в особенности по меткам на морде. Как и у большинства дельфинов, у них темная спина и светлое брюхо, но в отличие от других видов линия раздела очень четкая и ясная, а глаза красиво обведены черными кольцами, выделяющимися на белой коже. Между лбом и носом у них тянется четкий черный желобок в виде буквы S, от одного глаза к другому. Некоторые дельфины, изображенные на древнегреческих монетах, несомненно, дельфины обыкновенные, так как у них ясно заметен этот желобок. И в открытом море этих дельфинов легко отличить: примерно на середине тела темная окраска спины резко уходит вниз, образуя некое подобие «седла».

Герман Меллвил в «Моби Дике» под именем «Ура-дельфин», вероятно, описывает дельфина обыкновенного. «Этим именем наградил его я сам. Я назвал его так потому, что они всегда плавают веселыми стаями, и взметаются в небо над поверхностью океана подобно тому, как взлетают шапки над толпой в день 4 июля. Моряки всегда с восторгом приветствуют их появление. Полные задора и веселья, они неизменно носятся на волнах под свежим бризом. Это парни, которые всегда держатся с наветренной стороны. Их считают счастливым предзнаменованием. Если вы сможете удержаться от троекратного «ура!», наблюдая эти подвижные существа, - помоги вам бог! - ибо нет в вас искры божественного юмора».

Афалины (бутылконосые дельфины) крупнее дельфинов обыкновенных - взрослое животное может достигать в длину 11-12 футов, и в их окраске нет столь четких и определенных отметин. Спина и хвост у них черные или, точнее, пурпурно-серые. На нижней части тела окраска плавно переходит в белую. Нет и следов «седла» и на их боках, а глаза расположены на темной части морды, причем они никак не обведены. Зато у них есть одна особенность, которой нет у дельфинов обыкновенных: линия их рта, когда он закрыт, образует легкий изгиб кверху, что придает животному очень милое выражение, чрезвычайно напоминающее улыбку, и иногда в воде у афалины бывает очень удовлетворенно-довольный вид, гораздо более выразительный, чем любое выражение, виденное нами на морде кошки или собаки.

Человеку дельфин представляется кротким созданием. Однако во рту (идет ли речь о дельфине обыкновенном или об улыбающейся афалине) у него имеется несколько дюжин острых мелких зубов конической формы, слегка наклоненных назад: превосходное приспособление для того, чтобы ловить рыбу и удерживать ее, если она ускользает. Дельфин хватает свою добычу целиком и глотает ее головой вперед. Язык дельфина, по словам Плиния, мягкий и подвижный, подобно нашему, и, несомненно, он пользуется им, чтобы повернуть рыбу, если она оказалась пойманной с хвоста. Желудок одного дельфина обыкновенного, пойманного в Средиземном море несколько лет назад, содержал непереваренные отолиты более семи с половиной тысяч мелких рыб.

Когда дельфины стареют, зубы у них начинают выпадать. Были пойманы дельфины, у которых не хватало зубов. Помимо этого дельфины страдают и от артритов позвоночника.

Глаза дельфина такие же выразительные, как у лошади. Он может вращать глазами, прикрывать их веками; у него совершенно отсутствует мертвый застывший взгляд, который так характерен для глаз рыбы. Глаза дельфинов - типичные глаза млекопитающих. Пойманный или выброшенный на берег дельфин следит за движениями человека глазами разумного существа, принадлежащего таинственному миру. Для защиты от раздражения морской соленой водой глаз дельфина покрыт вязкой бесцветной пленкой.

Уши дельфина - крошечные дырочки, расположенные по обеим сторонам головы. Если у предков дельфина когда-либо и было то, что мы называем ухом - наружная раковина для приема звуковых вол» из воздуха, - она очень давно исчезла; когда в процессе эволюции тело животного принимало обтекаемую форму, отверстие закрылось под давлением воды. И все же дельфины слышат очень хорошо - я к этому вернусь несколько позднее - только звуковые волны достигают внутреннего уха через воду, мышцы, кости. Крошечная же дырочка скорее лишь напоминает о том, что когда-то предки дельфинов слышали звуки, передаваемые по воздуху.

Окраска дельфинов, темная вверху и светлая внизу, делает их менее заметными для врагов. Если смотреть на них сверху, они сливаются с темнотой глубин, а если снизу, против света, их светлое брюхо кажется туманным пятном. Поэтому врагам дельфинов (китам-убийцам и акулам) труднее увидеть их, а значит, труднее и нападать, и преследовать.

Хвостовой плавник дельфинов расположен горизонтально, а не вертикально, как у рыб. Говорят, что у сирен хвосты тоже расположены горизонтально. Однако при этом у них есть чешуя, а у дельфинов ее нет. Кожа дельфинов гладкая, у них нет меха, как у тюленей или морских львов. Хвостовой плавник дельфина, закругленный на краях, не имеет колючих заостренных окончаний, как у рыбьего хвоста. Плавники дельфина, и хвостовой, и спинной, имеют очень красивые четкие очертания. Люди, которые трогали спинной плавник дельфина, говорят, что на ощупь он похож на гладкую вулканизированную резину; дети, катавшиеся на спине у дельфинов, держались за спинной плавник, как за луку седла.

Рострум дельфина - вовсе не нос, и будет большой ошибкой полагать, что он может дышать через рот. Рот дельфина приспособлен только для захватывания рыбы, а дышит животное через единственную ноздрю - небольшое отверстие на голове, имеющее форму полумесяца, аналогичное дыхалу китов. Оно снабжено очень искусно созданной захлопывающейся «дверцей», которая позволяет дельфину за очень короткий промежуток времени опустошать свои легкие и вновь наполнять их. Воздух из дыхала проходит в легкие, не попадая в рот животного.

Так как дельфины дышат легкими, а не жабрами, как рыбы, которые извлекают кислород из воды, они все время должны выныривать на поверхность, чтобы сделать вдох. Тогда почему же они не проводят большую часть своего времени на поверхности моря? Объясняется это двумя причинами. Первая очевидна - они должны охотиться за рыбой. Вторая заключается в том, что во всех случаях, гонятся ли они за пропитанием или движутся с любой другой целью, плывя под водой, дельфины затрачивают гораздо меньше усилий. Полностью погруженные в воду, дельфины используют все преимущества великолепной обтекаемой формы своего тела и движителя - хвостового плавника. На поверхности же океана, за исключением тех случаев, когда животные движутся сочень малыми скоростями, они испытывают весьма значительное сопротивление.

Один ученый, интересовавшийся китами, рассчитал, что для того чтобы плыть со скоростью 15 узлов на поверхности моря, китам необходима энергия в 10 раз большая, чем для плавания под водой.

Дельфины, правда, гораздо меньше китов, однако они испытывают те же трудности при плавании на поверхности и обладают теми же преимуществами при плавании на глубине; большую часть времени они невидимы, как и рыбы, но находятся достаточно близко от поверхности и легко могут выныривать, чтобы «глотнуть» воздуха; именно это и видят обычно с проходящих мимо кораблей. Если вы находитесь достаточно близко, вы можете услышать шум, который они производят: каждый раз появление дельфина на поверхности сопровождается пыхтением и фырканьем; он выдыхает воздух из легких и вновь наполняет их, а затем раздается звук захлопывающегося клапана, нечто вроде - «пфф-хоо-п».

При необходимости дельфины могут оставаться под водой до шести минут; были проведены эксперименты с целью исследования этой их способности. Очевидно, их дыхательный аппарат значительно отличается от дыхательного аппарата других млекопитающих, например, нашего; опыты показали, что дельфины обладают рядом преимуществ по сравнению с нами. Во-первых, выныривая на поверхность для вдоха, они набирают в легкие гораздо больше воздуха, чем это можем сделать мы; во-вторых, они извлекают гораздо больше кислорода, содержащегося в этой порции воздуха, так как способны накапливать больше кислорода в мышечных тканях, чем мы.

Во время обычного цикла вдох-выдох в наших легких происходит обмен 1/4 литра воздуха, и мы используем только малую долю кислорода, содержащегося в свежем воздухе. В опытах, о которых я уже упоминал, дельфина помещали в бассейн и над дыхалом укрепляли систему резиновых трубок, соединенных с респирометром. Было определено, что при каждом вдохе-выдохе обмен воздуха в легких дельфина составлял 3/4 литра и степень поглощения кислорода из воздуха вдвое больше нашей. Другими словами, каждый вдох дельфина полезнее нашего в шесть раз.

С другой стороны, нормальное дыхание дельфина - это предел его возможностей, в то время как у человека это не так. Нормальное дыхание дельфина эквивалентно нашему дыханию во время бега, и только в случае крайней необходимости его дыхание может стать немного интенсивней. Мы же, если это требуется, можем усилить наше дыхание гораздо больше.

Однако, несмотря на все эти особенности, известно, что некоторые китообразные могут оставаться под водой вдвое дольше, чем, каза­лось бы, им может позволить имеющийся запас кислорода, и никто сейчас не может ответить на вопрос, как им это удается. Несомненно, в один прекрасный день этот секрет будет разгадан, и полученные сведения можно будет использовать для нужд человечества.

Вернемся к хвостовому плавнику дельфина: тот факт, что он расположен горизонтально, а не вертикально, как у рыб, отнюдь не случаен; это сыграло, в частности, значительную роль в том, что эти морские животные, дышащие воздухом, достигли такого высокого уровня развития. Рыбы, как и ящерицы, змеи или другие пресмыкающиеся во время плавания изгибают свое тело из стороны в сторону. Быстрее всего они могут менять направление движения в горизонтальной плоскости; таким способом они охотятся за мелкой добычей и так же обеспечивают собственную безопасность. Это легко увидеть, наблюдая, как рыба удирает вправо или влево от внезапной опасности. Позвоночник дельфина, напротив, изгибается вертикально, подобно позвоночнику скачущей галопом лошади или мчащейся собаки, и дельфин плывет, совершая удары хвостом вверх и вниз. Следовательно, он обладает прекрасной способностью молниеносно выныривать на поверхность или так же быстро погружаться, сохраняя при этом возможность мчаться с большой скоростью и в горизонтальной плоскости. Эта способность китообразных, развившаяся за многие миллионы лет эволюции, позволяет дельфинам, когда они гоняются за добычей или участвуют в подводной битве, каждые несколько минут подниматься на поверхность для вдоха. Если бы дельфины не могли легко и очень быстро всплывать, они давно перестали бы существовать.

Итак, дельфины - млекопитающие. На первый взгляд кажется, что это противоречит их великолепной приспособленности к жизни в море. Но при более глубоком подходе оказывается, что именно их принадлежность к этому классу помогла дельфинам добиться превосходства над другими обитателями океана, превосходства, которое отмечали еще древние греки. Действительно, из всех животных наиболее приспособленные - это млекопитающие, в каком бы аспекте их не рассматривать. Существует по меньшей мере полдюжины причин, объясняющих то, что китообразные достигли такого успеха в приспособлении к жизни в воде. Колебание позвоночника в вертикальной плоскости - только одна из этих причин; правда, ее можно считать некоей компенсацией за явные неудобства, которые дышащие воздухом животные претерпевают в воде. Некоторые другие свойства дельфина как млекопитающего обусловливают более значительные преимущества, и одно из них, хоть и кажущееся странным на первый взгляд, это то, что дельфин - животное теплокровное.

Люди, которые находили выброшенного на берег дельфина, часто бывали удивлены, когда, прикрыв рукой дыхало, обнаруживали, что дыхание животного теплое и влажное; несмотря на то, что кожа дельфина на ощупь прохладная, внутри его тело теплое, как и наше.

Однако всегда ли правильно понимают смысл термина - теплокровное животное? Дело в том, что тело млекопитающего не просто теплое, в нем есть «термостат», который поддерживает постоянную температуру тела. Когда мы говорим о рыбах и рептилиях как о холоднокровных, мы понимаем под этим, что температура их тела не поддерживается на одном уровне, а поднимается и падает в зависимости от температуры окружающей их среды. Тропические и арктические рыбы бывают горячими или холодными в зависимости от температуры воды, в которой они живут; ящерицы в тени холодные, а на солнце горячие.

Для млекопитающих, естественно, очень важно предотвратить чрезмерную потерю тепловой энергии, полученной из пищи, а наземным млекопитающим, кроме того, необходимо еще приспосабливаться к переменам температуры в разные времена года и в разное время суток. Поэтому большинство из них имеет волосяной покров. У некоторых зимой мех становится гуще, а многие, чтобы улучшить теплоизоляцию, умеют еще взъерошивать свои шубы, как будто их раздула метель. Человек, который избавился от волос на большей части своего тела, вынужден укутываться в теплую одежду и укрываться от непогоды в теплом жилище.

Однако животному, живущему всегда в воде, волосы как средство теплоизоляции не нужны, и китообразные давным-давно потеряли свои волосы. Единственное свидетельство того, что они были у дельфинов - несколько коротеньких щетинок на морде новорожденного, которые примерно недели через две после рождения выпадают.

Вместо исчезнувшего волосяного покрова у китообразных имеется теплоизолирующий слой жира, или ворвани, и эта особенность, присущая только млекопитающим, дает возможность дельфинам успешно конкурировать с более «естественными» обитателями моря. Спой жира благоприятствовал тому, что обтекаемость формы тел китообразных достигла совершенства. Благодаря жиру кожа дельфина при плавании с большой скоростью может собираться в складки; предполагают, что эти складки способствуют так называемому «ламинарному обтеканию», во время которого возникает наименьшее трение между водой и движущимся в ней телом.

Другое любопытное напоминание о родстве дельфина с наземными млекопитающими обнаруживается в их грудных плавниках. Ког