Название:
- Ты меня любишь?
- Не сегодня.
Автор: SoNni
Бета: не знаю, что я в себе нашла, но вот решила назначить себя бетой оО
Жанр: ангст, романтика, легенький хентай [жутко хочелось написать красивый и запоминающийся.]
Пейринги: Сасу|Хина, намеками на Хина|Нару
Рейтинг: PG-15 (общий)
Размер: мини [большоой мини]
Размещение: если понравиться - только меня плиз сообщите, ну и шапку^^
Дискламер: все права принадлежат только создателям :)
Предупреждения: ООСище, в особенности Хины; опять же, скачки лиц х)
Примечание: Наруто в фанфике зовут "Ты" хд
Статус: в процессе - простите, опять не окончив, выкладываю Тт но мне нужно знать ваше мнение, очень :)
От автора: Впервые после долгого перерыва написала что-то про канонический мир, со своими вставками, правда :) Выкладываю тут опять же для проверки. Вроде бы я знаю недостатки этого фика(преимущественно в конце), вроде бы и мне на них указали. Но, хочу у вас спросить, что меня реали волнует на данный момент: помимо излишнего пафоса и чувства нереальности, что еще поднапрягает. Правильнее будет скорей так: что конкретно не хватает фику? Спасибо заранее =)
Приятного^^
пы.сы. фраза из названия взята из фильма "Престиж". Но поскольку она использована в другом контексте и вообще смысле, то не сочтите за плагиат х)
[1 часть, продолжение следует]



Я ненавижу то, что мне приходится лицезреть день ото дня. Мерзко. Неестественно. И совершенно не заслуженно.
Все так безупречно, что попросту становится тошно каждый раз, когда я снова заглядываю в эту ненавистную поверхность, за тем, чтобы в который раз убедиться, что ни черта так и не изменилось. Все тоже лицо, неподвластное ни времени, ни пришедшим с ним событиям. Разве что взгляд стал увереннее и жестче.
Наверно, сама судьба решила так съязвить и приказать мне жить долго и счастливо. Что ж, поделом…
- Скоро ужин. Почему ты до сих пор не готова? Где же соответствующий макияж и наряд столь знаменательному событию?
Я увидела его еще до того, как его уста произнесли эти слова. Зеркала. Зачем нужно было делать и так огромное пространство еще больше? Немного наигранное высокомерие и врожденный эгоизм не дают покоя ни ему, ни мне. Он привык делать все на показ, я же наоборот – любила оставаться в тени. Но в этой битве победитель он, ему и преимущества в виде этих бесполезных зеркал.
- Куноичи не положено краситься, - спокойно произношу я, несмотря на всю иронию этой фразы.
- Прежде всего, ты не куноичи, а моя жена. – Скрестив руки на спинке стула, он слегка нагнулся, чтобы наши лица были наравне. – И ты обязана выглядеть так, как мне того хочется. Я хочу, чтобы ты радовалась моему возращению домой так, как и положено любящей жене.
Несколько секунд я не могла оторвать глаз от получившегося сочетания. Черное и белое, но кто может точно сказать, какой цвет кому принадлежит? От меня исходил вечный свет, никогда не позволяющий окружающим догадаться о моих настоящих намереньях, от него – одна тьма, которая, впрочем, тоже едва ли помогала противникам угадать его в следующий шаг. Казалось бы, идеальная пара, только вот характерами не сошлись. Он не любил мое ледяное спокойствие, которое я так беззастенчиво переняла от него, я же – его приступы безумия, в последние годы проявляющиеся все чаще и чаще, – Итачи-сан вовсе не ушел бесследно из жизни своего брата.
- Ты слишком много на себя берешь, - наконец нахожусь, что ответить, отводя взгляд от гипнотизирующих глаз Саске в зеркальном отражении.
- Сегодня мне можно, - и даже нечего сказать в противовес, остается лишь покорно прикусить язык. Сама же, сумасшедшая, согласилась на эту маленькую забаву, битву желаний, где каждый день меняются полководцы.
Он молча берет с миниатюрного столика помаду и собственноручно, с напором проводит ею по моим губам. Не выдержала, и резко отвела голову, из-за чего на щеке образовалась неровная красная дорожка. К ней мгновенно добавляется еще и алое пятно от пощечины. Отвратительное зрелище. Так лучше.
Вместо извинений – уже такой привычный поцелуй на вылет. Настойчиво, грубо, властно – ну очень по-Учиховски. Скажи, что ты хочешь от меня? Может, в очередной раз что-то доказать? Проверить или убедиться? Ты прекрасно знаешь ответы на свои вопросы, так почему же не устаешь их повторять? Нет, Саске, нет. Не пытайся меня прочитать, ведь конец может тебе совершенно не понравиться.
- Ты меня любишь? – И снова тот же сценарий. Часть игры, но от его требовательного взгляда мне все же не по себе. Ненавижу, когда он становиться размазней.
- Не сегодня.
Ухмылка. Для всех всегда было загадкой то, что под ней на самом деле скрыто. Враги думали злость. Друзья предполагали боль. Я знала, что страх.
- Десять минут на то, чтобы собраться. Жду тебя внизу, - холодно бросает парень, убрав контрастирующую с голосом теплую руку с моего лица и начал медленно удаляться к двери. И сразу стало так пусто, что в ту же секунду захотелось окликнуть его назад, да все что угодно сделать, лишь бы остался, лишь бы не как всегда. Вместо этого только и остается, что молча провожать его взглядом и ненавидеть себя за то, что он так надежно смешался с кислородом в моей крови.
- Я, пожалуй, откажусь. Нет настроения. – Безразлично отвечаю я, проходя мимо Саске к небольшой ширме, за которой без всякого стеснения перед юношей начинаю переодеваться в более свободное одеяние.
- Дважды повторять не буду. Ты прекрасно знаешь, что будет дальше, не нарывайся.
- Учиха, ты забываешься. В условиях, по которым я согласилась носить твою чертову фамилию, четко было сказано, что я буду делать то, что хочу, когда хочу и с кем хочу. Сейчас я не нуждаюсь в твоих услугах, что не ясно? – Мой голос слегка сбивался – я никак не могла просунуть свитер через голову. И вот, как только мне это, наконец, фактически удалось, наглые руки Саске снова стащили его с меня и отбросили куда-то в сторону. Обняв меня за обнаженную грудь, и накрепко прижав к себе, он тихо произнес в самое ухо:
- По-моему, забываешься тут ты. По правилам нашей, слышишь, нашей игры, сегодня мой день. И делать ты будешь все, что я тебе прикажу. Поэтому прямо сейчас ты наденешь то кимоно, что я тебе подарил, спустишься вниз и будешь хорошей девочкой. А ночью и до самого утра мы будем заниматься сексом, и если ты еще раз будешь пить те травы, что я нашел – клянусь, я убью тебя. Что не ясно?
- Ты мне противен, - улыбаясь про себя, но без эмоций шепнула я, делая вовсе ненужные попытки вырваться. – Я могу уйти от тебя в любой момент.
- Не обманывай себя, - ухмыляется он, наконец отпуская меня. - Тебе некуда идти.
И ведь не поспоришь. Нам-то это было известно лучше всех, не так ли?
***
Помню, в тот день в воздухе отчетливо пахло летом. Или концом весны? Впрочем, бессмысленно об этом думать.
Что помню наверняка – было безумно жарко. Все будто замерло от усталости после тяжелого дня, лишь листья на деревьях час от часу выдумывали себе чудаковатое занятие – шевелится вверх-вниз, и так еще пару раз и то, только потому, что их принялся подгонять легкий ветерок. На улицах Конохи почти не было людей, все разбежались по своим домам, пытаясь хоть как-то избавиться от навязчивого желания срочно переехать в Страну Воды.
Мне было скучно. Несмотря на небывалый зной, полдня я провела в тренировках с отцом, которые снова ни к чему не привели. Папа старался не показывать разочарования, но не нужно было и слов, чтобы понять, о чем он думал каждый такой раз. Конечно, сначала он жалел, что у него родилась дочь, ведь он всегда так мечтал о сыне! Наследник великого клана, главной ветви семьи Хьюга – он бы стал лучшим, гордостью своего отца и, безусловно, будущим Хокаге. А тут – дочь. Глава клана расстроился, что скрывать. Но а что прикажете делать? А делать приказал он следующее: растить из дочки достойную наследницу. Да так, чтобы ему и его самолюбию вдвойне приятно было, что смог из девчонки воспитать настоящего борца. Но мечтам Хьюги снова наступил крах. Уже после нескольких тренировок стало ясно, что ей не быть куноичи. Слишком слабая и мягкотелая. Нет у нее тяги к победе, нет. Вся в мать, черт ее возьми! Да еще и эти слухи про то, что сын его брата подает огромные надежды…
Однако Хиаши не отчаивался. Он менял методы, часы тренировок, ограничивал до минимума круг общения и интересов своей дочери, чтобы та уделяла все свободное время оттачиванием приемов и техник. У нее способности к музыке? Плевать, это занятие ничем ей не пригодится в дальнейшем. Она не досыпает? Ну и что, чтобы стать уважаемым человеком ему самому пришлось пожертвовать многими часами сна и отдыха. Зато кто он сейчас! А действительно, кто?..
Я не знала ответа. Единственное, что я выучила на всю жизнь – это беспрекословно слушаться отца. Иначе будет плохо. Иначе будет больно…
В тот день, после обеда, Хиаши отправился в другую страну на какие-то важные переговоры. Такие редкие часы свободы для меня были глотками драгоценного воздуха. Слуги были добры ко мне и тайком разрешали мне делать все то, что строго запрещалось отцом. Я вдоволь наедалась самым вкусным на свете шоколадным мороженным, сколько угодно могла читать любимые книжки и тихо напевать себе что-то под нос. Но на этот раз мне захотелось чего-то другого… чего-то того, что я никогда не делала раньше. Рискованного!
И я сбежала из дома.
Честно говоря, даже не задумывалась, куда и зачем, собственно, бегу. Просто вперед – навстречу чему-то новому, неизведанному, дозволенному. Остановилась я также неожиданно, как и начала движение. Увиденное меня поразило до глубины души – впереди была целая аллея деревьев невообразимой красоты. Нежно-розовые лепестки на какое-то неуловимое мгновение замирали в воздухе, прежде чем плавно и грациозно, будто в танце, опуститься прекрасным ковром на землю. У меня перехватило дыхание; никогда в жизни, даже на самых лучших картинках, я не видела такой красоты. Как зачарованная, я стала неторопливо идти вдоль этого сказочного царства, то и дело, ловя маленькими ручонками падающие лепестки. А потом не выдержала и завалилась прямо под одним из этих чудо-деревьев, раскинув руки и ноги в стороны, и со счастливой улыбкой устремив взгляд вверх, где сквозь розовый цвет уже значительно слабее светило солнце. Вот бы тут остаться на всю жизнь…
Внезапно я почувствовала шорох где-то совсем близко. Детский мозг сразу подумал про отца, который уже давно ее ищет и сейчас обязательно строго накажет, а еще хуже - навсегда запрет дома.
Я напряглась, кое-как со второй попытки поднявшись с травы и, оглядываясь по сторонам, задала наиглупейший для того момента вопрос:
- Кто здесь?
Снова послышался шорох, однако ответа так и не последовало. Мне стало по-настоящему страшно – Хиаши бы не стал играть со мною в прятки.
- Кто здесь? – тихо повторила я, прижимаясь к дереву, но на этот раз вместо ответа откуда-то сверху свалилось что-то синее и большое. Это «что-то», по-прежнему ничего не говоря, стало оттряхиваться, при этом зачем-то опустив голову и старательно избегая моего взгляда. Наконец оно выпрямилось, с вызовом заглянув мне в глаза, от чего мне сразу стало не по себе. Исиння-черные волосы, слегка бледная кожа и синяя футболка с беленькими шортиками. Черные глаза все также не отрываясь смотрели на меня, будто ожидая чего-то.
- Ты к-кто? – по-привычке, заикаясь спросила я у мальчика, на всякий случай еще сильнее вжавшись в дерево.
- Учиха Саске, - сказал он с важностью. – А ты?
- Хината Хьюга, - без особой гордости отчеканила я, зачем-то отведя взгляд.
- Твой отец – Хиаши Хьюга, глава клана, да? – С интересом посмотрел на меня мальчик, убрав руку от сумки, прикрепленной к его шортам, - там, наверно, было его оружие. И тут же, не дав мне ответить, сказал: - Я его знаю. Он часто приходит в наш дом и о чем-то подолгу разговаривает с моим папой. А ты что здесь забыла? Это, между прочим, мое место.
- Твое? – прошептала я, а тем временем внутри все упало.
- Да, - снова с вызовом посмотрел на меня Саске. – Я его первый нашел.
- Ты.. ну тогда... – я уже было собиралась, как всегда, сдаться и уступить, как прямо между нами пролетел очередной лепесток сакуры, а за ним еще один, и еще… целый дождь! Тогда-то я решилась. Ни за что не уступлю этому мальчишке место, где я впервые почувствовала себя такой счастливой!
- Тогда… это будет и моим местом тоже! – Выкрикнула я и, поражаясь своей внезапной смелости и непокорности, опустилась на землю, поджав под себя ноги. Учиха еще пару секунд смотрел на меня удивленным взглядом, прежде чем молча опуститься по ту сторону дерева, тем самым, наверно, дав свое немое согласие.
С тех пор это стало нашей общей традицией – приходить сюда и разговаривать, не раскрывая рта. С Саске можно было молчать о чем угодно. Как не странно, но мне казалось, что он понимал меня лучше всех людей на Земле.
А я понимала его.
***
Учиха неисправим. Что это за патологическая привязанность к традициям? Еще и это кимоно… В руках струилась шелковую ткань подарка, мысли же разъедало презрение ко всему, что связанно с обычаями. Всей душой я ненавидела эти вечные праздники и званые ужины, на которых отец все время тащил меня в детстве, всех этих лысеющих озабоченных «уважаемых правителей», за которых меня то и дело норовили выдать замуж, чтобы попросту сплавить некачественный товар в чужие руки за вознаграждение. Саске, похоже, доставляет удовольствие каждый раз издеваться надо мной таким образом. Но, по-твоему все равно не будет, не надейся!
Я на всякий случай оглянулась, но мужа рядом не было, он уже ждал меня внизу. Скривив губы в улыбке, двумя пальцами, словно какой-то мусор, я взяла расшитое удивительными цветками кимоно и без всякого сожаления выбросила его через окно. Я прекрасно осознавала, что случиться потом… но это будет только потом, правда?
- Послушной, говоришь, - пробормотала я, пробегаясь хищным взглядом по своему гардеробу, - тому месту, что позволяло мне по-настоящему почувствовать себя не ниндзя, а самой обыкновенной женщиной. – Ну-ну.
Я никогда не надевала его раньше, да и даже подумать не могла, что когда-то смогу такое носить на себе. Помню, тогда очень долго спорила с Куренай-сенсей, прежде чем все-таки принять презент. Мой учитель сказала, что я сама пойму, когда он мне пригодится. Неужели она и вправду была настолько извращенкой?
Это было огненно-красное платье, с нежно-нежно-бежевыми вставками из выреза груди и лямок, эффектно спадающих на плечи. Но больше всего, пожалуй, бросалось в глаза множество завязочек и приличный, а может и не очень, вырез спереди, наглядно показывающий стройность ног.
«Пусть Учиха слюной подавиться!» - С особым удовлетворением подумала я, осматривая зад платья. Там было все более или менее – длинный, слегка вьющийся на конце шлейф и такой себе небольшой славный вырез, снова-таки весь перевязанный многочисленными ниточками.
- Развязывать ведь задолбается, - хмыкнув, произнесла про себя я, уже одевшись, и завершив свой смелый образ черными сапогами, доходившими своей высотой чуть выше колена и подвеской со знаком клана Учиха, чтоб моему благоверному было не так обидно.
Только-только приподнятое настроение вновь испортилось резким столкновением с Саске прямо в дверях. По его лицу нельзя было прочитать никаких эмоций, однако в глубине аметистовых глаз мне все же удалось разглядеть что-то вроде удивления напополам с раздражением.
- Почему-то я и не сомневался, - бесцветно произнес он, затем молча и нагло схватил меня, и перебросил через плечо.
- Учиха, какого дьявола ты делаешь? – Еле сдерживаясь, чтобы не заорать во весь голос.
- Слишком долго идешь, - безмятежно произнес он, таща меня на себе дальше. Мне только и оставалось, что стараться угодить ногами прямо по самому не защищенному мужскому достоинству.
Следующие полчаса был слышен лишь звон ножей и вилок, да редкие голоса слуг, интересовавшихся нужно ли нам что-нибудь еще. Все-таки, несмотря на всю черствость, Саске был неисправимым, но абсолютно никудышным романтиком. Все эти свечи и полумрак, но при этом мы находились в хороших двух метрах друг от друга, за столом, который больше предназначался для приема гостей, чем близости и домашнего уюта. Его максимизация меня забавляет. Всегда забавляла.
- Позволишь мне один нескромный вопрос? - Отложив от себя столовые приборы и опираясь головой на руку, спросила я.
- Только если один и очень нескромный, - Учиха последовал моему примеру. При свете свечи было отчетливо видно, как в глазах парня играют бесенята.
- Почему ты тогда так быстро согласился делить со мной свое место? – Саске явно разочаровался вопросом: взгляд его, казалось, снова потерял всяких интерес к происходящему.
- Прошло столько времени, почему ты решила спросить об этом только сейчас?
- Приступы ностальгии, - на удивление правдиво ответила я.
Внезапно – у меня была всего лишь секунда, чтобы успеть отреагировать – в меня полетел кунай. В каком-то миллиметре от своего уха, я ухватила его, зажав между двумя пальцами рукоятку. Я не показала страха, лишь в очередной раз победно улыбнулась. Такие неожиданные проверки стали для нашего брака нормой, никогда невозможно было предугадать, что можно ожидать друг от друга. Но всегда после таких представлений я искренне боялась, что в следующий раз могу и не успеть. Это было бы очень некстати.
- Я просто боялся драться с девчонкой. – От неожиданности ответа, я рефлекторно сжала пальцы в кулаки, совершенно забыв, что в одной из рук находится кунай. Со вздохом боли, оружие падает на пол, по руке же уже начала струиться ровная алая дорожка. Ничего не сказав, Учиха подходит и садится передо мною на корточки, беря в руку мою раненную ладонь. Секунда – и его язык касается моей кожи, аккуратно слизывая выступившую кровь. Те ощущения, что я испытала в этот миг, невозможно было передать словами. Дрожь электрическим разрядом прокатилась по мне от головы до кончиков пальцев ног, оставив после себя бурю, нет, лавину вопящих эмоций внутри. Щеки мгновенно стали пунцовыми, разум помутился, а губы попросту пришлось прикусить, чтобы не выпустить наружу ожидаемый стон. И все это лишь от одного прикосновения! Почему же ты так действуешь на меня, что каждый раз мне приходится чудом себя контролировать?
Учиха все понял, наверно именно поэтому стул уже давно был отброшен в сторону, а я с силой вжата в стену. Пока наши глаза вели молчаливую борьбу, моя грудь тяжело вздымалась, полностью выдавая ближайшие желание своей хозяйки. Но Саске не спешил что-либо предпринимать, лишь его взгляд с издевкой не предвещал ничего хорошего.
- Сколько раз ты меня сегодня ослушивалась, не напомнишь? Хочешь узнать, какое будет наказание? – Проведя рукой чувствительную дорожку от шеи до небольшого выреза у груди. Затем, резко отступив, надменно добавил: – Хочешь получить от меня что-то взамен – добейся этого. Сама.

***
Оно появилось давно – мое желание сделать тебе больно. Наверно еще тогда, когда я впервые тебя увидела. Мы с тобой были двумя потенциальными неудачниками, разве не так? От нас обоих ожидали большего, чем мы могли им дать. Потомки великих - должны были покорить всех, мы просто обязаны были стать лидерами и войти в историю. Только знаешь, какое у нас было маленькое отличие? Ты мог это сделать, но не хотел, а я хотела, но не могла. Почему так? Несправедливо.
А потом что-то случилось и начал стараться. Так, как никогда раньше, начав пробивать свою дорогу к титулу Хокаге своими руками. Я начала тебя ненавидеть. Это я, Я, после стольких изнурительных тренировок и ежедневных попыток к самосовершенствованию должна была научиться тем техникам, которыми ты каким-то невообразимым образом на гордость Ируки-сенсея овладел всего за день, это Я должна была попасть в команду номер 7, под руководство самого лучшего учителя. Почему ты?
Вскоре ненависть сменялась во мне другим, совершенно новым чувством, которому я не могла найти логического объяснения. Меня тянуло к тебе. Я хотела видеть тебя, слышать твой голос каждый день. Ощущать тебя рядом. Это стало навязчивой идеей, без которой я начинала сходить с ума.
Я часто притворялась. В совершенстве умела краснеть и терять дар речи в твоем присутствии. У меня был хороший опыт с отцом, когда приходилось молчать и продолжать борьбу за его признание, несмотря на всю боль и усталость.
Зачем я это делала? Наверное, хотела быть не такой, как все девчонки академии, стать для тебя другой, совершенной, непорочной. Поздно поняла, что тебе такие не нравятся, не заметив, как выдуманный образ стал ключевой частью моей жизни.
День ото дня я ненавидела тебя, Наруто. Ненавидела за то, что так безнадежно любила…
***
Я изменяла Учихе много и со вкусом. Все мои симпатии – его болевые точки, те, кому он хоть капельку мог верить и довериться в самых сложных ситуациях. Мне было совершенно безразлично, что случится с ними, когда мой муж обо всем узнает, и еще более равнодушно я относилась к тому, что же будет тогда со мной. Скука убивала меня быстрее, чем все то, что делал со мной Саске во время своего «скверного» настроения.
Я прекрасно понимала, что все те миссии и переговоры, на которые он постоянно отправлялся – всего лишь хитрый предлог пополнить свою коллекцию очередным новым именем, ведь Учиха был далеко не из тех отчаянных романтиков, кто мог бы постоянно находиться в близости с одной и той же женщиной. Это была еще одна наша своеобразная игра – кто сделает себе больнее. Мы так любили друг другу изменять, но так ненавидели, когда изменяют нам.
Потом ведь все равно возвращались. Устраивали истерики с многочисленными синяками и царапинами, а в итоге сходились на том, что безумно соскучились. Только тихо, чтобы без слов, а в трогательных прикосновениях и долгих встречных взглядах.
Странные мы. А может… немного влюбленные.

- Добейся этого. Сама. – Последние слова жаром прошлись по моим ушам. Много чего хочешь, дорогой! Я еще не настолько пьяна и хочу тебя, чтобы становиться такой же, как и все твои любовницы.
- А не пошел бы ты?.. – Пытаясь прогнать внезапное наваждение из голоса и тела, говорю я. Но не успею сделать и пары шагов по направлению к лестнице, как он снова прижимает меня к бедной стенке, резко, страстно, практически не оставляя мне ни выбора, ни воздуха. Губы, всегда холодные, сейчас же казавшиеся попросту ледяными в контрасте с жаром моего тела, впиваются в шею, заставляя ее против воли разума запрокинуться назад, молча просить еще этих необычайно-диких поцелуев-укусов. Руки в беспомощности ищут опору в прикосновениях, скользя по спине и утопая в исиння-черных волосах. Сказать бы хватит, да нет сил. Дышать становиться все труднее - слишком мало кислорода и слишком много Саске в нем. Его губы проходят по ключице, а я посылаю к чертям уже свое самообладание, сильнее прижимаясь к нему и моля про себя, чтобы эти мгновения не кончались. Но как только пытаюсь сама поцеловать – отходит, оставляя одну стоять и дрожать от переполнявших меня ощущений.
- А теперь? – Так же, как и я, тяжело дышит, только вот победоносно улыбается.
Вместо ответа запрыгиваю на него, впиваясь губами в его губы, забывая и про короткое платье и про свою наигранную непокорность. Плевать на все, я стану его самой лучшей любовницей.
Дальше словно в танце, мечемся в агонии, не разбирая больше ни шагов, ни ступенек, напрочь сносим собою фамильные портреты, до этого выглядевшие намертво прикрепленными к стенам. Так жарко, что кажется, что одежда на нас может в любую секунду загореться. Приходим к молчаливому согласию немедля от нее избавиться. Пару торопливых движений пальцами и моя любимая черная рубашка Учихи уже валяется на полу где-то в конце еле преодоленной нами лестницы. С удовольствием отмечаю, что парню приходится куда сложнее, чем мне: завязок осталось еще много, а вот терпение, подгоняемое моими игривыми покусываниями, уже на пределе. Плюнув на все прелюдии, он попросту рвет все эти бесчисленные ниточки, одновременно вышибая спиной дверь в нашу комнату.
Шелковые простыни приняли нас со всей уступчивостью, будто весь день только и ждали наших тел. Завязкам спереди платья же пришел конец от зубов Саске, решив не тратить больше ни секунды на то, чтобы их развязать. После этого само одеяние быстро оказалось выброшенным бесформенной тряпкой куда-то назад, открывая перед младшим Учихой слегка неожиданную картину.
- Знал бы я, что на тебе больше ничего нет – взял бы тебя прямо на столе, - выдохнул он, на секунду засмотревшись на стройное обнаженное тело, едва прикрытое легкими простынями.
- А может, я этого и ждала, - шепнула я, обхватив шею парня руками и притягивая к себе. Язык Саске без особого разрешения между моих приоткрытых губ, с такой же нахальностью стал изучать мой рот. Не теряя времени, мой язычок вызвал его на дуэль, в которой явно не ожидалось мгновенных побед. Тем временем руки парня ласкали мою спину, тем самым заставляя меня все плотнее и плотнее, а затем и вовсе всем телом прижаться к его груди. Изнутри уже неконтролируемо вырывались жаркие стоны, смешиваясь с частым дыханием и непрерывными поцелуями. Я кусала его губы, до крови царапала плечи и шептала несвязные слова, чтобы хоть как-то призвать его к действию, но он, видимо, решил немного поиздеваться. Вел языком влажную дорожку по моему дрожащему телу, вырисовывая неясные узоры на и так тяжело вздымающемся бюсте и плоском животе. Одна рука смело скользнула между моих ног, другая же удобно расположилась на груди, в следующее мгновение заставив меня буквального кричать от сковавшей мое тело сладости и муки разом.
- Саске… - тихо, умоляюще заглянув в его глаза.
- Попроси вслух. - Ласки становились все увереннее и настойчивее, перед глазами постепенно начало все расплываться, а в голову будто впустили невидимый туман. Мне мучительно не хватало Саске. Всего целиком. Парень сам еле сдерживался, но терпел изо всех сил, больше всего на свете желая сейчас услышать заветные слова.
- Пожалуйста… Хочу… тебя. – И больше ничего не надо. Фальстарт был дан, а Учиха лишился последних элементов ненужной одежды, наглядно показав мне свое желание.
И тут во мне будто проснулось второе дыхание. Проигравшим останется он и никак иначе. Вмиг я оказалась сверху, с хищной улыбкой смотря на растерявшегося мужа.
- По-твоему все равно не будет, дорогой, - шепнула я, разведя бедра и, сидя на нем, стала медленно раскачиваться вверх-вниз, будто принимая участие в особо извращенном родео. Саске принял мою инициативу намного лучше, чем я того ожидала, даже пытаясь помочь мне в этом нелегком деле, с силой сжимая мои ягодицы в такт качкам.
Ни прерывистое дыхание обоих, ни томные стоны, ни даже выкрикивание имен друг друга не значило столько, сколько та безумная нежность, что мелькала в наших глазах в эти минуты страсти. А может, всего лишь притворяемся? Ведь мы так хорошо умеем это делать…
А потом все вокруг взорвалось, срываясь в пропасть миллионами искр. И мир, ранее однотонный и чужой, на какое-то мгновение вновь наполнился красками и теплом.
- Люблю!
Внутри – привычный неприятный осадок. И становиться немного жаль о том, что срывается с уст только во время сладостной истомы.