Название: Красный дождь
Автор: Ёкай
Бета: **Анна Каренина**
Фендом: Наруто
Персонажи: Саске, Хиаши, Неджи, Хината
Пейринги: Саске|Хината, Неджи|Хината
Рейтинг: PG-13
Жанр: angst, drama, hurt|comfort
Дисклаймер: Отказываюсь от прав на оригинальных персонажей и сюжет
Размещение: Только с согласия автора
Предупреждение: Вынужденные расхождения с мангой, додумывания
От автора: Написано по заказу bemoan
продолжение в комментариях



Учихе пришлось идти наугад, полностью полагаясь на свое чутье и здравый смысл. А они подсказывали, что девушки в доме нет. Он не слышал шума передвижений и голосов, но отлично осознавал, что все шиноби семьи Хьюга, покинув свои охранные посты, спешили задержать его.
Саске, чувствуя, как учащался пульс, стоял на трубчатой крыше с кружевной резьбой по кровле и видел плотные трафаретные тени людей, стремительно приближавшихся к нему и обменивающихся друг с другом безмолвными сообщениями о том, как следует напасть. Учиха нарочито медленно сомкнул руки и, дождавшись, пока первая группа ступит на крышу, где стоял он, сложил печати. Несколько шиноби, уже выставившие руки, чтобы атаковать нукенина по жизненно важным точкам, поразили пустоту. Саске исчез, точно дымчатый морок, проглоченный ночью.
***

Хината пригладила темные волосы, забранные в низкий хвост, закрыла и отодвинула книгу, лежащую перед ней на столе, когда поймала себя на том, что не понимала ни строчки из написанного, так как мыслями пребывала совсем в другом месте. А именно в родовом поместье, где, возможно, именно сейчас Неджи и другие сражались с Учихой. Нет, она верила в способности брата, однако слишком уж устрашающая репутация была у нукенина, чтобы пребывать в безмятежности. Хината ощущала, как внутри все крепче затягивался узел волнения и, чтобы хоть как-то отвлечься, она не раз порывалась заговорить с отцом. Но каждый раз осекалась, глядя на его суровое лицо с недовольно поджатыми губами.
Именно Неджи убедил Хиаши просить помощи у Хокаге, которая выслала отряд самых способных и на данный момент не занятых в миссиях джоунинов, чтобы поймать беглеца. А главных представителей семьи Хьюга – Хиаши и Хинату, ради их безопасности под охраной заперла в карцере, где обычно держали ожидающих суда вражеских шиноби. И хоть Хиаши счел подобное обстоятельство крайне оскорбительным, все же вынужден был повиноваться решению Гондайме. Хината, конечно, не произносила это вслух, но втайне разделяла убеждение Цунаде, что в этом месте они с отцом находились в полной безопасности.
В отличие от Неджи.
Наследница подавила вздох и уныло уставилась свои руки. От беспокойства она не заметила, как всего за несколько дней обгрызла ногти чуть ли не до основания. Впрочем, ожидание давалось ей не так тяжело, как брату: тот весь месяц не отходил от кузины, точно опасаясь, что Саске отступится от договоренности; был особенно неразговорчив и, казалось, стал еще мрачней и угрюмее, чем во времена своего генинства. Сама Хината хоть и пыталась развеселить его на свой лад, но все время выходило как-то натянуто и неуклюже. Однако видеть осунувшееся от бессонницы лицо кузена было невыносимо. Поэтому девушка старалась как можно чаще вытаскивать его из душных библиотечных покоев с высокими тянущимися на многие метры стеллажами, отведенными под ветхие желтые свитки и сотнестраничные книги с кожаными переплетами. Считалось, что давно, когда род Хьюга еще не поселился в Конохе, в назидание ее заживо сдирали с бунтовщиков из побочной ветви и натягивали на металлические обложки. Хината никогда не брала их в руки, с содроганием обходя стороной, поэтому непроизвольно вздрогнула, когда увидела, как Неджи спокойно листает один из таких фолиантов. Девушка тогда пришла в ужас от подобного кощунства и с несвойственной твердостью запретила кузену читать те книги. Но Неджи только мягко усмехнулся и потрепал милую в гневе сестру по волосам.
-Глупышка, это бычья кожа, – пояснил он.
Вспомнив сейчас об этом случае, Хината невольно улыбнулась и почувствовала, как каменные обручи тревоги, стягивавшие грудь, немного ослабли.
В конце концов, как бы силен не был Учиха, ему не одолеть с полсотни опытных шиноби...
-Кто здесь? - резко выкрикнул Хиаши, вдруг вскакивая со стула, так что он, покачнувшись, запрокинулся назад и упал, оглушительно громко стукнувшись обитой железом спинкой.
Хината судорожно выдохнула и принялась лихорадочно оглядываться, едва не теряя сознание от нахлынувшей паники и молясь, чтобы поступок главы клана был вызван лишь мнительностью.
Потому что проникнуть в строго охраняемую гауптвахту — невозможно. Разве только этот «некто» мог перемещаться в пространстве.
-Тот, кто обещал придти месяц назад, - ответил чей-то голос, и он был высоким, властным, но абсолютно неживым, ледяным, как талые весенние воды.
Хиаши и Хината одновременно обернулись в направлении правого угла напротив двери. И там, скрестив руки на груди, с темным весельем на заостренном лице стоял Учиха Саске, опершись худыми плечами на стену.
-Ты! - свистяще прошептал Хиаши, и Хината, машинально посмотрев на родителя, едва не вскрикнула — столько ненависти было в его глазах.
Саске осклабился:
-Я предупреждал — у меня длинные руки.
Хиаши молчал, прожигая нукенина яростным взглядом.
-Но...но как ты смог попасть сюда? - заикаясь, прошелестела Хината и поежилась, точно от дуновения промозглого ветра, когда Учиха с хищным вниманием уставился на нее.
Сколько себя помнила, Хинате никогда не нравился Саске. Она уважала его, как уважала любого человека, щедро одаренного тем, чего сама была лишена — талантом, однако вместе с тем неулыбчивый мальчик с черными, ничего не выражающими глазами палой вороны вызывал у нее какой-то мистический страх. Он был еще больше обращен в себя, чем Неджи, но если последний легко отпустил злобу, точившую нутро, то Саске казался девочке фантошем, наполненным враждой ко всему миру, как соломой, что придает марионетке форму и без которой она будет лишь пестрым куском тряпки.
Но Хината и подумать не могла, что Саске может так измениться, что его филигранная красота будет непреодолимо отвращать, что в своем сердце она не найдет ни крупицы былого негласного почтения, что весь его сумрачный образ бездушного преступника, во многом вылепленный из кривотолков и слухов, вызовет не столько страх, сколько омерзение.
-Какая разница как? - Саске пожал плечами. - Главное — я здесь, пришел взять то, что мне было обещано.
-Я ничего не обещал тебе, - высокомерно отозвался Хиаши. - То соглашение было не более чем попыткой подстегнуть к действиям Неджи и возможностью для деревни поймать и, наконец, вздернуть тебя как собаку.
Оба, Хината и Саске пристально посмотрели на хмурящегося главу; наследница - удивленно, а нукенин — иронично.
-Ну, как бы то ни было, я выжил, а значит, мне полагается компенсация, - невозмутимо сказал Саске.
Хиаши вышел вперед, загородив собой дочь и встав стойку.
-Пока я жив, Хинату ты не получишь, - отчеканил он.
После этих словах Учиха с энтузиазмом выступил навстречу Хьюге; его глаза заблестели, на миг приобнажая за фасадом хладнокровия сумасшедшую жажду убийства, присущую человеку, для которого не существует нравственных преград.
Хината зажмурилась, кровь разрывала виски, а во рту вдруг стало нестерпимо сухо. Как ни силилась, она не могла произнести ни звука, точно связки покрылись известняком и полная жгучего уныния фраза «хоть кто-нибудь...помогите!» так и осталась невысказанной. Тем не менее, на ватных негнущихся ногах куноичи встала рядом с родителем и выставила трясущиеся руки. И, кажется, совсем не к месту вспомнила про то, как несколько лет назад с безрассудной отвагой пыталась противостоять одному из тел Пейна. Как и сейчас, тогда у нее не было ни единого шанса вырвать победу, однако гораздо позорнее было бы сдаться без боя, чем демонстрировать врагу дрожащие губы.
Однако Саске отчего-то медлил, косясь на дверь. Да и сама Хината уже слышала чьи-то торопливые шаги и отрывистые переговоры. Через некоторое время на металлической двери посекундно стали появляться обширные выпуклости и уже на пятой она с пронзительным скрипом покачнулась и грохнулась об пол.

На пороге в окружении двоих сбитых с толку охранников, тяжело дыша, стоял Неджи и сквозь упавшие на лицо в беспорядке взлохмаченные пряди конвульсивно рыскал взглядом по комнате. Джоунин едва не сошел с ума от мысли, что Саске мог опередить его.
Хината тихонько вскрикнула от радости, что брат жив, и хотела уже подбежать с объятьями, но была остановлена тяжелым взглядом Учихи. Тот раздраженно прищелкивая языком, смотрел на пришедших. Ему совсем не нравилось, что пустяковое дело так затянулось.
-Отлично, теперь все в сборе? - тихо спросил он и в его руке, согнутой наподобие лапы хищной птицы, зазмеились иглообразные разряды.
Неожиданно Хината поняла, что ей нужно делать. Возможно, это ничего и не даст или наоборот, только раздразнит Учиху, но Неджи определенно был прав, когда утверждал, что Учиха слишком тщеславен, чтобы...
-Я...я уже не невинная девушка, - с нотками истерики надрывно выкрикнула наследница, едва не плача от стыда.
Присутствующие мужчины молча уставились на покрасневшую куноичи, с остервенением комкавшую подол сиреневой куртки.
Первым опомнился Учиха:
-Ну, это не страшно, вот только мне нужно сделать кое-что, и все будет в порядке, - с деревянным смехом произнес он, шагнув в направлении Хинаты.
Куноичи попятилась, а Неджи, оправившись от легкого потрясения, выкрикнул что-то стоящим рядом шиноби.
Впрочем, в этом уже не было никакого смысла, так как бетонный пол вдруг вспыхнул огнем, похожим на черную колыхающуюся от невидимых дуновений ветра траву. Пламя стремительно росло, жадно набрасываясь на все, что попадалось у него на пути, и, чадя ядовитыми испарениями, от которых слезились глаза. В несколько мгновений помещение заволокло бушующими лавообразными потоками, беспрестанно, с угрожающим шипением выбрасывающими кольцеобразные отростки. Хиаши, попытавшийся прорваться к дочери, был теснен пламенными волнами, прожигавшими воронки в бетоне и щели у основания стен.
Хината стояла с маленьком кругу, окруженная бархатным испепеляющим кружевом, напоминавшим оборки на похоронной вуалетке, и ощущала, что мозг точно покрылся морозной безэмоциональной корочкой. Внутрь стремительно ввинчивалась пустота, и от шока девушка не видела и не слышала ничего из окружающего хаоса: ни призывных криков отца и брата, ни острого треска всепожирающего огня, ни того, как силуэты мечущихся людей неумолимо исчезали в его черной, как самая непроглядная бездна, утробе, так и не найдя выхода. Взгляд маленькой наследницы был прикован к стоящему рядом человеку. Он отрешенно взирал на неистовую пляску пламени, в котором заживо горели люди, а затем, обернувшись к Хинате, занес кулак.
Куноичи точно молнией прошило осознание того, зачем он это делает. Она вскрикнула и, неуклюже взмахнув руками, шагнула назад. Ногу мгновенно прошили раскаленные иголки, а затем пришла другая боль. Пульсируя колючим разрывным шаром в районе живота, она прокатилась волной стрел по всему телу. Захлебываясь рыданиями, наследница безвольно обвисла на руке у Саске. Тот быстро убрал ее, позволив Хинате упасть ничком, а затем, сжав гладкие забранные в хвост волосы девушки в ладонь, резко дернул вверх, заставляя смотреть на обездвижено лежащие на полу догорающие тела, с ног до головы покрытые дико шевелящимся огненным покрывалом. А когда куноичи, не выдержав, пыталась зажмуриться, Учиха принимался грубо оттягивать ей веки и, в итоге, повредил один глаз, так что из него потекла кровь.
Хината потеряла сознание лишь тогда, когда у брата, которого она признала лишь по внутреннему наитию, с хрустом провалилась грудь.
Красивая женщина с темными волосами, забранными в замысловатую прическу и одетая в воздушные шелковые одежды, укачивала ребенка, завернутого в покрытые серебристой россыпью звезд пеленки. Двухмесячный мальчик безмятежно спал на руках матери, и та ласково улыбалась, разглядывая короткие черные волосы и белую нежную кожу его сжатых в кулачки ладошек. Еще немного подержав сына, женщина опустила его в люльку с полупрозрачным кремовым балдахином и вышла на залитую сдержанно теплым светом веранду, крытую отлогой крышей со скромным вишневым садом. Сезон цветения давно миновал, и, казалось, облачное небо нанизано на их голые скелетообразные ветви.
Женщина стояла на месте, внимательно вглядываясь в уходящую вперед тусклой выцветшей лентой дорогу, поросшую жухлым плевелом до тех пор, пока вдалеке не обозначился сначала черным зернышком, а потом узнаваемой человеческой фигурой мужчина в выцветшем темно-синем плаще.
Этот мужчина приходился мужем стоящей на веранде женщины, и та, как обычно в волнении, беспрестанно дотрагивалась до повязки на глазу. Сама она не помнила, как получила увечье, но муж рассказывал, что его нанес брат, который, обозлившись на то, что женщина потеряла их ребенка, ранил и выгнал ту из семьи. И если бы не он, она наверняка погибла бы от заражения крови и отчаяния.
Женщина была очень признательна мужчине за доброту и незаметно полюбила его. И ей казалось, что, несмотря на тяжелое прошлое, она, наконец, обрела подлинное счастье.
Вот только иногда, особенно по ночам, женщину мучили кошмарные видения корчащихся в чернильном огне людей, и особенно ужасным было молодое холодно-красивое лицо незнакомого мужчины. Вначале оно тепло улыбалось женщине, а потом кожа на нем неожиданно начинала покрываться ожогами, чернеть и обугливаться, обнажая под кровяными лохмотьями белую кость.
Женщина порой думала, что если бы мужчины в такие моменты не было рядом, и некому было прогнать живыми теплыми объятьями копошащихся в сознании трупов, она покончила бы с собой.
И совсем странным и пугающим было то, что порой на женщину накатывало сильное нестерпимое до звенящей боли в висках желание воткнуть ножницы мужчине в глаза. Те самые ножницы, которыми она резала куски марли, чтобы сделать им обоим повязки.
Ну, а в остальном же все было хорошо. Женщина, хоть и совсем не помнила о своих привычках и увлечениях, думала, что всегда мечтала именно о такой тихой, молчаливой жизни. Мечтала сидеть на открытой террасе с обвитыми виноградом деревянными решетчатыми стенами, держать за руку мужчину, не видящего ничего из-за повязки, и рассказывать о том, как чудесно будут выглядеть в будущем году посаженые розарии, клумбы алиссума и камелии.
Спустя несколько минут мужчина отвел в сторону дверцу бамбуковой калитки и все так же неторопливо приблизился к женщине, встречающей его с радостной улыбкой. Он сдержанно приветствовал ее, сухо целуя в щеку и обнимая одной рукой, попутно спрашивая о самочувствии сына.
«Все хорошо»,- неизменно отвечала женщина, а он, точно благодаря за такой ответ, протягивал кулек с семенами желтых хризантем.
Разве есть на свете другая такая же счастливая семья?