![50392886 (600x450, 104Kb)](//img0.liveinternet.ru/images/attach/c/7/98/900/98900130_50392886.jpg)
Послушание
Крепость или монастырь?
«Господь дал, Господь и взял; да будет имя Господне благословенно!» (Иов. 1:21).
В браке, как и в жизни, постоянно что-то берешь, а что-то отдаешь. Что берешь — вроде бы ясно: любовь другого человека. Гораздо сложнее понять, что отдаешь свободу мыслить и поступать, как независимый человек. Если бы люди точно понимали, насколько зависимым становится человек в супружестве, то они и не думали бы о разводе, а смотрели бы на развод как на изощренную форму самоубийства. Но если бы они поняли ту степень самоотречения, которая требуется в браке, то никто не стал бы жениться!
Существует распространенное представление о браке, как о некоем святилище; островке спокойствия среди враждебного грубого мира; о месте, где трудности, бури и неуверенность сведены к минимуму. Дома можно развалиться в кресле, отдыхая от борьбы. До какой-то степени это правильно: Бог хочет, чтобы мы чувствовали себя в безопасности. Но не нужно смешивать два понятия: спокойствие и самодовольство. Пословица гласит: «Мой дом — моя крепость». На практике же это значит и то, что у себя дома, в своем удобном мирке, в своей семье человек волен превратиться в деспота и тирана. Ведь его семья — это те, кто его понимают и принимают, не так ли? И вот брак становится чем-то вроде узаконенного института самодурства, теплицей для взращивания неврозов. Стало даже считаться, что любовь дает право на всякий эгоистичный поступок, на какое угодно зло, что брак — договор, дающий двум людям право грешить друг против друга.
Но святое таинство брака, как и другие тайны, не было создано в качестве прибежища для ленивцев. Напротив, брак — это систематическое, плановое самопожертвование. Дом человека — это не столько его крепость, сколько монастырь: если там к нему и относятся как к царю, то лишь для того, чтобы подготовить его к роли слуги. Ибо супружество —- это та среда, где ему постоянно будут напоминать о его неприкрытой и явной греховности, повседневно призывать к действенному покаянию. Брак — это строгая дневная рутина, как и в монастыре: жизнь, полная самоотречения; отказ и уход от мира; очень важный шаг для подготовленных людей, для тех. кто стремятся подчинить свою волю воле другого (ибо смирить свою волю можно, только подчиняя ее воле другого).
Брак — это созданное Господом очень нежное (но, тем не менее, эффективное) средство привести мужчину и женщину к смирению, отказу от своей лукавой воли. Даже любящие супруги неизбежно будут вступать в конфликты, ибо брак — это безрассудно отважная попытка достичь взаимопонимания между двумя сильнейшими себялюбцами Супружество не может не быть источником конфликтов. Это огонь, в котором две воли плавятся и очищаются, сливаясь в одну. Когда люди вступают в брак, они не представляют, на что идут, но потом обязательно сталкиваются со всеми его реалиями. Брак оборачивается добровольным уподоблением Богу и супругу, самоумерщвлением и подчинением. Он может быть успешным лишь и том случае, если приняты условия борьбы, если знаешь, что ты — в осаде и нужно выжить, если понимаешь, что выходить победителем из этой борьбы нельзя. «Кто из вас меньше всех, — говорил Иисус, — ют будет велик» (Лк. 9:48). Так что, брак — это состязание в том, кто больше преумалится. Это игра в поддавки между двумя волями, в которой каждый хочет проиграть. Только при таком настрое можно сохранить хороший брак — так уж Господь его устроил!
Плановое старение
С одной стороны, жизнь можно счесть обиранием длительной и болезненной экспроприацией, ибо нас призывают не быть собственниками, не держаться за вещи,)» места, любимых, даже за время. Как говорит Павел, наши тела похожи на хижины — самое ненадежное из жилищ (2 Кор. 5:1). Вся наша жизнь под солнцем — жизнь изгнанников, кочевников. Если нам посчастливится дожить до преклонных лет, мы увидим, что лишаемся самого насущного для жизни: гражданских свобод, здоровья, друзей, домашних удобств, физических и умственных способностей, возможности ясного мышления. Нам становится трудно читать, ходить, есть, принимать ванну. Старый человек — это разрушенный город, поверженное государство, здание после бомбежки. В конце концов, у него остается лишь одно — сама жизнь, да и ту можно, как пушинку, сдуть с лица земли.
От будущего не убежать, старения не предотвратить, никакими усилиями его не остановить, молодости не удержать верой, не купить деньгами или любовью. Как ни печально, но постепенное умирание человека настолько очевидно и реально, что ничего другого люди и не замечают. Многие умирают в отчаянии, злости, ярости! Жизнь казалась им такой безликой, чисто механической, а потому бессмысленной. Если они и замечают в существовании какой-то конкретный рисунок, какую-то осмысленную схему, то видят лишь зло, которое мешало им всю жизнь, выкачивало из них силы, унижало их, выбивало из-под их ног последнюю опору, оставляя полностью беззащитными. Люди борются со старением, хотя естественный ход жизни — это путь от рождения к небытию. Частью этой борьбы является провозглашение приоритета преходящих ценностей над вечными: люди отвергают Царство Божье и дар вечной жизни.
Выходит, что единственный путь сохранить вечные ценности — добровольно согласиться с шаткостью временных. «Принимай совет проходящих лет, милостиво расставайся с молодостью», — говорится в книгах. Пока дух человека не смирится — мира не будет. Так или иначе, каждому из нас предстоит покориться. Если не смирит жизнь — усмирит смерть. Так или иначе, нам каждый день надлежит понемножку умирать, а это — несказанно мучительный процесс.
Перед лицом страданий
Итак, брак — это способ не избежать трудности и невзгоды, а выстоять, противодействовать им более эффективно, более человечно; встретить страдания во всеоружии с высоко поднятой головой, с отчаянной отвагой, на которую способны только любящие. Это образ жизни, когда нет иной стратегии, иной защиты, иного укрытия, кроме любви; постепенно развивающийся процесс посвящения себя другому, когда боль, спрятанная в каждом из двух одиноких людей, перестает быть скрытой или подавленной (как это часто случается), а выпускается на свободу, причем дает при этом исходный толчок для очищения личности. Брак — способ не избежать страданий, а страдать с пользой.
Именно поэтому брак называют святым церковным таинством, особой разновидностью жизни верующего. Это своего рода постриг, причем в такой монастырь, где обет и дисциплина поддерживаются верностью. Обет бедности превращается в обет самоотдачи — человек отдает другому свою жизнь и свое имущество. Обет верности — верность не месту или группе людей, а одному человеку. Обет послушания — покорность одному-единственному, равному тебе человеку, а не хозяину. Брак — святое таинство: жизнь человека становится нормальной и здоровой, а в Божьем понимании — святой, когда он посвящает себя чему-то целиком.
Оставить всех
Как это осуществляется на практике? Казалось бы, брак — это совершенно светская вещь. Ему есть только одна альтернатива — остаться холостяком. Почему же столь светский союз требует полного самоотречения, чуть ли не самоотрицания, ухода из мира?
С самого начала нужно пояснить: процесс выбора супруга или супруги, акт вступления в брак — это нечто вроде полотенца, выброшенного секундантом боксера на ринг и означающего, что спортсмен добровольно выходит из игры. Но в день свадьбы это понимают не все. Правда, раньше или позже супруги до этого доходят (причем каждый своим путем). Все когда-нибудь понимают: вступить в брак — значит, не быть одиночкой, выбрать себе одного-единственного супруга или супругу и лишить себя возможности жениться на ком-то еще или выйти замуж за кого-то еще. Следовательно, поле нашего зрения сужается: вступая в брак, мы закрываем перед собой больше дверей, чем приняв какое-либо другое решение. Конечно, могут открыться другие двери, но весь ход жизни женатого человека определяется характером, чаяниями и ходом жизни другого человека. Не миллиардов людей, а одного человека...
Более того, вступая в брак, человек должен понимать: этим он лишает себя возможности установить столь же тесные и глубокие отношения с кем бы то ни было, кроме супруга. Супруга выбирают, как Бога: оставляют ради него все и хранят ему верность до смерти. Чем не отречение от мира?
Но брак — лишь начало отречения. Это только первый шаг. Семейную жизнь можно рассматривать как серию последствий этого первичного и решающего шага отречения, суть которого даже не в том, что мы кого-то берем в мужья или жены, а в том, что отдаем кому-то себя, теряем себя ради другого. Вступая в брак, мы посвящаем себя не делу или верованию, а человеку, со всеми непредсказуемыми последствиями и риском, которые несет с собой такая самоотдача. С этих пор мы постоянно будем что-то отдавать и чего-то лишаться, ибо смиряемся не только перед Господом, но и перед супругом. Теперь нам нужно избавляться не только от всего мирского, к чему успели прилепиться, но и от всего того, к чему успел прилепиться супруг или супруга: от плотских страстей, слабостей, грехов. Трудно смириться с собственными недостатками, но еще труднее терпеть слабости другого. Неприятно наблюдать, как постепенно стареет и ветшает свое тело, но еще труднее видеть, как то же происходит с телом любимого.
Или, скажем, муж серьезно заболевает и остается на всю жизнь прикованным к постели. Сможет ли жена смириться с его беспомощностью и по-прежнему видеть в нем мужчину? Сумеет ли она вжиться в новую для нее роль сестры милосердия, с любовью заботиться о нем, не становясь при этом ему матерью? В состоянии ли она перенести отчаяние и гнев, которые, несомненно, будет испытывать муж во время болезни? Сможет ли муж должным образом отреагировать на заботу своей жены?
Это зависит от того, повинуются супруги друг другу или нет. Ни один брак не окажется крепким, если в нем не будет духа самоотдачи, постоянного самоотречения, взаимной заботы. И этот дух нужен каждому человеку — холостому и женатому, причем нужен каждый день. Брак добавляет новую грань в этой борьбе: в браке мы обязаны слушаться супруга не только во время болезни, не только в старости и на смертном одре. О каком же послушании идет речь? О послушании родителям, правительству, государственной системе или институту брака, законам природы, Богу? О послушании тому человеку, которого выбрали сами и которому пообещали свою любовь. Это послушание не внешнему и наносному, а тому, что мы сами, своим сердцем предпочли. Это подчинение не превратностям жизни, а тем конкретным переменам, разочарованиям, несправедливостям, расстройствам, жестокостям мира и той горечи, которые приходят к нам в лице конкретного человека. В браке все очень реально, личностно — и радость, и боль. Брак — это не острый угол стола, о который ты случайно стукнулся, а определенный человек, который может сказать тебе горькое или обидное слово. В браке грозишь не небу, а человеку, собственной любви. Брак — это не седые волосы и не полиартрит, а взгляд супруга, который видит твою старость, твое угасание...
Личная власть
Считается, что повиноваться любимому — легче легкого, но на опыте мы видим, что это не так. И тут главная трудность — наше нежелание повиноваться, которое возникает, когда при ближайшем рассмотрении мы видим, что от нас требуется ни больше ни меньше как отдать свою волю другому человеку. Многие посвящают жизнь идеологической борьбе, деньгам, карьере, политике, совершенно забывая о собственной жене. Сложность брака состоит в том, что в нем нет места для иллюзий; ясно видно, что ты себе не хозяин. У эгоизма появляется конкретный враг из плоти и крови, который живет рядом с тобой под одной крышей, спит в одной постели.
Любовь: черное и белое
Самая большая проблема, с которой сталкиваются супруги, заключается в том, что брак — вещь далеко не абстрактная. Супружество предъявляет к человеку требований не меньше, чем христианская вера. Оба эти понятия очень конкретны и высоконравственны. Ибо, когда Христос входит в жизнь человека, встает вопрос о повседневной «бытовой» нравственности. Бог при общении с человеком не вводит его в транс или религиозный экстаз, а указывает Своим перстом на то или иное пятно в жизни этого человека: ты обидел друга, сказал малую «белую» ложь, ты сплетничал... Так и в браке: приходится постоянно решать совершенно конкретные вопросы, касающиеся нравственности. Откуда-то возникают запреты, которые, как заповеди, начинаются с отрицательной частицы «не»: не дави на тюбик с зубной пастой сверху, не забывай о годовщине свадьбы, не ленись выносить мусор, не пользуйся электрической дрелью, когда жена дома, — она не любит этого звука, и т.д. Есть тысяча мелочей, которые могут разрушить любой брак, потому что из них складываются наша воля, наши мелкие эгоистичные желания. Лишь человек может противопоставить нашей воле свою, показать нам нашу мелочность. Только живое общение с реальным человеком, общение изо дня в день может прорвать мыльный пузырь нашего «я».
Но и общество предъявляет нам конкретные и точные требования. В этом случае у нас есть утешение: нас просят чем-то пожертвовать ради блага многих людей. В браке нам приходится жертвовать многим ради одного единственного человека — а нужно ли это? Зачем? Неужели мои желания менее значимы, чем его? И это не культурные требования, не групповые настояния. От нас'' ожидают ежедневной жертвы — наступить на горло собственной воле. Огромные и нерешенные нравственные проблемы брак, как призма, фокусирует в одной точке, а потому и реагировать на столь четко сформулированную нравственную проблему нужно конкретно и однозначно. Любовь окрашена в черный и белый цвета. В ней нет оттенков, нет места туманным абстракциям.
Мы склоняемся перед Богом, потому что Он сильный и благой. Мы смиряемся перед людьми, потому что они слабые и греховные. Поддаваться нельзя только самому себе и дьяволу. Чтобы этого избежать, мы целиком отдаемся Богу и людям: мы просто не можем принадлежать себе! Так уж мы сотворены. Мы предназначены для любви, для того, чтобы отдавать себя. Брак же был создан, чтобы выполнить наше самое большое желание — отдаться.
Человек, которого мы любим, — наш крест, но он еще и помощник: он помогает нести этот крест. Почему? Дело в том, что невозможно любить, не замечая страданий любимого. Его несчастья тяжким бременем ложатся и на наши плечи. Кто наш любимый? Лучший в мире, чуть ли не святой? Напротив, любить — значит, воспринимать человека столь же реалистично, как и себя, видеть в нем, как и в себе, «главного из грешников», замечать все слабости, недостатки, дурные привычки, но по благодати Божьей не только мириться с этим человеком, но и принимать его таким, какой он есть, любя все больше и глубже. Другими словами, любовь заставляет двух людей проходить тот путь, по которому вера ведет одного. Ибо вера всегда начинается с признания собственной греховности (покаяния). Прощение помогает человеку примириться с самим собой. Так и любовь: настоящая любовь видит все худшее в любимом и прощает.
Муж не может себе позволить злиться на жену за ее недостатки и не может не замечать их. Ему приходится нести их, как часть ее креста, а она несет часть его бремени. Жить в любви — значит, постоянно ощущать, как жена борется со своей греховность. Можно ли тут ворчать на нее? Нет, на ее недостатки можно отвечать только нежностью и состраданием, скорбью, которая увеличивает любовь. В этом смысле любовь не только приходит свыше, но и рождается в глубинах нашего естества. Любить другого — значит, попасть в водоворот его естества: тебя все глубже будет засасывать в темные трагические хитросплетения чужой греховной плоти. Пройти через такое испытание и остаться неоскверненной может только чистая любовь. Отталкивающая внешность может вызвать ненависть, которая появляется от того, что тебе не нравятся какие-то внешние проявления характера того или иного человека. А любовь состоит в том, чтобы заглянуть в самый корень извращенной, греховной и себялюбивой человеческой натуры и не почувствовать отвращения. В этом поможет благодать: по благодати любят нас, она дает нам силы идти по темной тропе любимого. Если любишь кого-то за святость, значит, не любишь его вообще. Нечего расходовать свою любовь на святых! Она предназначена для грешников. «Не плачьте обо Мне, — сказал Иисус по дороге на Голгофу, — но плачьте о себе и о детях ваших!» (Лк. 23:28).