До сих пор мы рассматривали гностический мир идей как таковой не глубже, чем через случайные ссылки на культурную подоплеку, против которой он выступал. Рассказ велся о его отношениях с иудаистским и христианским окружением, которое было пришлым в мире греко-римской цивилизации. Гностицизм по отношению к этим более близким системам мысли был неортодоксален и разрушителен, но его революционный характер полностью вышел на свет только в противовес классическому языческому миру представлений и ценностей, поставленного во главу конфликта. Этот мир представлен в его эллинистической версии космополитической, светской культурой эпохи, обладающей внушительной историей. По сравнению с ней гностическое движение, помимо того, что оно было чужеземным, было еще и выскочкой, не имеющим законных родителей: какое бы наследие оно ни вынесло из своего отчасти восточного прошлого, оно было свободно изменять его смысл по своему усмотрению. Уже одно это свидетельствует о его не традиционности.

Истинную подоплеку новизны гностического движения по меркам вселенской истории предоставляет больший мир, в котором оно возникло, и это движение представляет почти намеренный антитезис долго создававшимся умственным и нравственным отношениям этого мира. Эти отношения поддерживались идеологической традицией, греческой как по происхождению, так и по ее почтенным интеллектуальным достижениям. Она действовала как великое консервативное средство в эпоху возрастания духовного напряжения и пугающего распада.

Гностический вызов был одним из выражений кризиса, который испытывала культура. Чтобы понять гностицизм как таковой, надо понять его вызов – неотъемлемую часть его сущности. Без эллинистической контрпозиции, против которой он боролся, гностицизм не имел бы той значимости в мировой истории идей, которую он обрел как по своей исторической форме, так и по своему внутреннему содержанию. Масштаб того, чему он бросил вызов, наделяет его отчасти собственным историческим размахом. И его бытие "впервые" при этом понимании и "различиях" наполнилось опьянением беспрецедентности, приукрасило его внешность не меньше, чем его сущность.
Читать далее...

МЕТОД МАНИ; ЕГО ПРИЗВАНИЕ

Валентинианская система является величайшим достижением гностического мировоззрения сирийско-египетского типа. Ее двойником иранского типа является система Мани. Возникшая на столетие позже, несмотря на ее высокую разработанность, она представляет более архаический уровень гностической мысли, поскольку "зороастрийский" дуализм двух извечно противоположных начал, который Мани принимает за точку отсчета, устраняет теоретическую задачу развития дуализма в собственной истории самого запредельного, породившую все тонкости валентинианского учения. С другой стороны и возможно по этой причине, манихейство является единственной гностической системой, которая приобрела большую историческую силу, и религия, основанная на ней, несмотря на конечный упадок, должна считаться одной из основных религий человечества. Мани был единственным из строителей гностических систем, который намеревался создать универсальную религию для всех, а не только для избранной группы посвященных, и потому в его доктрине не было ничего эзотерического. Валентиниане определяли себя как элиту знающих, отделенных настоящей бездной знания от массы просто верующих христиан; и их толкование Библии подчеркнуло разницу между явным значением, открытым остальным, и скрытым значением, доступным им самим. Работа Мани не проникала в тайные стороны данного откровения и не учреждала меньшинство посвященных в пределах существующей церкви. Она предполагала создать новое откровение как таковое, новую структуру Священного Писания, заложить фундамент новой церкви, что означало замену любой существующей церкви, и она замышлялась как вселенская, наподобие католической церкви. Манихейство было реальным и очень серьезным соперником католической церкви в попытке организовать массовую религию, интересующуюся спасением человечества и систематической миссионерской деятельностью, способствующей этой цели. Оно было церковью по зарождающейся католической модели.

В одном отношении "католицизм" Мани вышел за рамки христианской модели: он сделал догматическую основу своего учения одновременно и синкретичной, и совместимой с единством центральной гностической идеи. В теории он признавал истинность и обоснованность ранних откровений; на практике он обдуманно объединил буддийские, зороастрийские и христианские элементы со своим собственным учением. Он провозгласил себя четвертым и последним пророком в историческом ряду, а свое учение – сущностью и завершением учения своих предшественников. Его миссионеры смогли в каждом из трех регионов проповеди манихейства, в которых преобладали зороастризм, буддизм или христианство, подчеркнуть ту сторону манихейского синтеза, которая была знакома умам слушателей. По-видимому, вначале этот эклектический подход принес успех. Манихейство распространилось от Атлантического до Индийского океана и проникло в Центральную Азию. На Востоке его проповедники странствовали далеко за пределами тех областей, в которые проникло христианство, и там некоторые ответвления манихейской церкви продержались еще столетия после того, как западные его ветви были подавлены победоносной христианской церковью.
Читать далее...

ВАЛЕНТИНИАНСКИЙ ПРИНЦИП УМОЗРЕНИЯ

Валентин и его школа представляют кульминацию развития направления, которое мы назвали сирийско-египетским типом гностического умозрения. Характерный для него подход заключается в попытке поместить источник тьмы, а, следовательно, и дуалистического разрыва бытия, в пределах самого божества, и таким образом развернуть божественную трагедию, необходимость спасения и динамику этого спасения в виде последовательности событий. Этот принцип включает задачу отделения не только таких духовных фактов, как страсть, невежество и зло, но и природы материи, в ее противоположности духу. Это воплощено во взгляде на природу конечного результата творения как на божественную ошибку и неудачу. Материя проявляет себя скорее как функция, нежели субстанция, будучи остаточным продуктом нисходящего движения внутренней природы, она представляет собой самый нижний предел влияния изъяна в Божестве, как бы фиксируя его.

В подобной системе "знание" наряду с его отсутствием, "невежеством" являются принципами объективного и общего существования, а не субъективного и частного опыта. Их роль конструктивна для реальности в целом. Результат божественного погружения в нижний мир – "невежество" – представляется первопричиной того, что произошло там с его порождающим началом в той же степени, что и составляющей его субстанцией. Существуют промежуточные стадии, через которые материя связана с высшим источником, в ее существовании отражается затемненная и отчуждающаяся форма того, чему она противоположна – невежество, ее основополагающая причина, рассматривается как затемненная форма знания. Знание является изначальным условием Абсолюта, первичным явлением, а незнание не просто отсутствием его в субъекте, но происходящим нарушением Абсолюта, утрату или искажение первичного знания.

Призыв к искуплению, сделанный в интересах "Знания» в гностической религии, получает метафизическое обоснование в учении об общем существовании, которое делает его убедительным и достаточным средством спасения, и это спасение в каждой душе – космическое событие. Духовное условие существования человеческой личности, также как и истинное существование вселенной, обусловлено результатами и воплощением неведения. Любое личное вдохновение "знанием" помогает разрушить систему, основанную на этом принципе; и как таковое знание переносит саму личность в божественную сферу и играет роль в воссоединении частей ослабленного божества.
Читать далее...

Маркион Синопский из Понта занимает уникальное место в истории гностической мысли, равно как и в истории христианской Церкви. В отношении последней он был наиболее непоколебимым и подлинным "христианским" гностиком, и именно по этой причине бросил величайший вызов христианской ортодоксии. Его вызов, больше чем любая другая "ересь", определил потребность формулировки ортодоксального вероучения как такового.

Уникальность позиции Маркиона в гностической мысли

Он является исключением из многих гностических правил, единственный из всех кто вдумчиво подошел к страстям Христовым. Его учение полностью свободно от мифологической фантазии, которой наслаждалась гностическая мысль. Он не рассуждает о первоначалах; он не выдвигает множество божественных и полубожественных фигур. Он отвергает аллегорию в понимании и Ветхого, и Нового Заветов. Он не требует обладания высшим, "пневматическим" знанием или принципом присутствия в человеке того божественного элемента, который мог быть его источником. Он основывает свою доктрину на том, что провозглашает буквальным значением евангелия, и благодаря этому он полностью свободен от синкретизма, столь характерного для гностицизма в целом. Подобно Павлу, который был для него исключением среди апостолов, он делает веру, а не знание средством искупления. Последнее обстоятельство, кажется, поставило Маркиона вне непосредственно гностической доктрины, если считать ее ключевым понятием гносис. Однако в акосмическом дуализме как таковом, представление о Непознаваемом Боге противопоставлено идее космоса и карающего этот космос низшего Бога-творца, а совокупность взглядов на спасение как на освобождение от свирепой власти этого Бога благодаря другому Богу является настолько исключительно гностической, что любой, исповедующий ее в данной исторической среде, должен был считаться гностиком. Подобное представление связывает Маркиона с общим гностическим течением мысли, но понятие "иного-чужого" в его учении приобретает совершенно новый смысловой оттенок.
Читать далее...

Взято отсюда
Отцы Церкви определяли Симона Волхва как отца всех ересей. Он был современником апостолов. Кроме того он был самаритянином. Самария была печально известна своей непокорностью в религиозном плане и подозрительностью по отношению к ортодоксальному учению. Когда апостол Филипп пришел туда проповедовать евангелие, он нашел движение Симона в полном разгаре; Симон говорил о себе с людьми, с ним согласными, что он есть "великая сила Божия". Т.е. он проповедовал не как апостол, а как мессия. Из источников мы узнаем, что симонианство было с самого начала и оставалось конкурирующей идеей, по отношению к Христианству, возникшее из независимого первоисточника. Симон говорил о себе выражения, которые, засвидетельствованы языческим писателем Цельсом. Он общавлся с псевдомессиями, которыми в середине II в. все еще кишела Финикия и Палестина. Он сам слышал многих из них и записывал типичные проповеди:

"Я есмь Бог (или сын Бога, или божественный Дух). И я пришел. Мир уже разрушается. И вы, о люди, существуете, чтобы погибнуть из-за вашего беззакония. Но я хочу спасти вас. И вы видите меня вновь вернувшимся с силой небесной. Блажен тот, кто поклоняется мне сейчас! Но я предам вечному огню всех остальных, и города, и страны. И люди, которые не успели оплатить свои долги, будут тщетно раскаиваться и терзаться. Но я оберегу тех, кто уверовал в меня".
Читать дальше

Я уже упоминал ранее, что в последнее время читаю [url=http://psylib.org.ua/books/jonas01/index.htm] книгу Ганса Йонаса «ГНОСТИЦИЗМ (ГНОСТИЧЕСКАЯ РЕЛИГИЯ)». Книга интересная, но перевод её был сделан на плохом уровне, и читать её в таком виде затруднительно. Я решил разместить у себя некоторые главы из этой книги, при этом немного переработав текст, что бы сделать его более легким для чтения.