Мой Ангел.
ЧАСТЬ 1.
Я расскажу вам одну удивительную историю...
но вам придётся поверить мне наслово.
Пролог.
Часто ли вы получаете письма? Настоящие, написанные чернилами или карандашом на белой, как снег бумаге, по которой можно провести пальцами и почувствовать её фактуру, от которой пахнет деревом, пусть много раз перерубленным, спрессованным, но всё равно - настоящим живым деревом?.. Письма, в которых иногда даже не читая, а просто глядя на то, как маленькие аккуратные буковки или огромные грубые закорючки ложатся в строчки, одну за другой, можно понять какой он, человек написавший это, что у него было за настроение, о чём он думал в этот момент?.. Письма в которых лучше всяких слов порой говорят маленькие рисуночки на полях, сделанные в задумчивости, или пятнышки, которые оставляет вода, попадая на бумагу, скажем к примеру, слёзы?..
Вряд ли среди моих знакомых найдётся человек, который сможет ответить на этот вопрос положительно. Бумажная почта - это так сложно... Надо писать, напрягать свои непривычные к этому ручки, потом идти на почту, знать точный адрес того, кому пишешь, думать "а что если не дойдёт, потеряется в пути", да и времени проходит не мало, прежде чем письмо доставят адресату. То ли дело электронная почта. Или социальные сети. Или чаты. Быстро. Удобно. Надёжно. Простите, что вы сказали? А как же эмоции, которые теряются при этом? Я вас умоляю. Современным людям выше крыши хватает тех эмоций, которые они получают от электронного общения. Технический прогресс медленно, но верно превращает людей в роботов. Для нас в общении обмен информацией давно уже преобладает над обменом эмоциями...
Я вот за всю свою недолгую, но очень насыщенную жизнь получал Настоящее письмо лишь однажды. Написала мне его девочка, с который мы вместе были в летнем лагере. Она была на два года младше меня (а самому мне тогда было 13). Несмотря на это мы подружились... Наверно потому что никто со мной дружить больше не захотел - уж очень я был хмурым и неприветливым, а может потому, что я как следует наподдал трём её сверстникам, которые явно замышляли что-то недоброе по отношению к ней. Что именно они замышляли мне даже не хочется знать, но думаю девочке очень повезло, что в поисках места, где мне удалось бы побыть одному, я наткнулся на них. Причиной всему были постоянные и, не смотря на юный возраст, очень колкие шуточки в адрес всех, кто казался ей "неприятными типчиками", в том числе и этих троих. Сама же она была весёлой и беззаботной, словно воробей, готовой прыгать, порхать, щебетать сутки на пролёт. В чём мне и предстояло убеждаться на протяжении следующих полутора месяцев после того случая, потому что большую часть времени она прыгала, порхала и щебетала вокруг меня.
Нас конечно постоянно дразнили, но ни мне, ни ей не было до этого дела. Мы повсюду были вместе и почти всегда вдвоём; мы могли часами разговаривать, а могли также подолгу молчать, думая каждый о своём и не чувствуя при этом никакой неловкости... Она своей бескомпромиссной и ни чем не омрачаемой позитивностью словно уравновешивала такого хмурого и тусклого меня... В первый же день нашего знакомства она требовательно дёрнула меня за рукав, по-деловому скрестила руки на груди и, вперив в меня суровый взгляд, спросила, умею ли я улыбаться. Впервые за всё время в лагере я улыбнулся. Мои замкнутость и скованность в общении безоговорочно капитулировали перед её такой наивной и оттого такой искренней открытостью... Но самой удивительной в этой девочке была способность радоваться. Да-да, именно радоваться! Она находила что-то хорошее или весёлое в чём угодно, даже, казалось бы, в самых простых и привычных вещах. Если вдруг она хмурилось, то только для того что бы снова, отбросив плохие мысли, радоваться жизни...
Хм, "Радоваться жизни"... Чёрт, а ведь если подумать до нашего знакомства я даже не знал что это такое... То есть я, конечно, мог, как и все испытывать положительные эмоции по поводу чего-то, каких-то событий, пусть и реже других, но вот радоваться жизни... Просто так, каждому моменту... Нет, на это мало кто способен. Для этого надо быть исключительным человеком, не таким как все. Та девчонка в пух и прах разбила мои подрастковые домыслы о том, что я один в целом мире, и что мир этот ужасен и мерзок, и что в нём нет ничего, ради чего мне, такому особенному и стоящему в своём моральном развитии над всеми, стоило бы жить. Благодаря ей я узнал, что самая лучшая форма протеста против грязи, жадности, лжи, мелочности окружающих нас - это искренняя улыбка. Это смех. Радостный блеск в глазах. Это так просто. Все знают об этом. И забывают. А я запомнил, запомнил навсегда. Я научился улыбаться каждому новому дню, научился видеть то редкое, важное, красивое, наполняющее жизнь НАСТОЯЩИМ смыслом. И всё из-за полутора месяцев, проведённых с совершенно искренне доброй и весёлой девочкой... Казалось бы пустяк, мелочь, случайность... Но она изменила меня навсегда. Изменила к лучшему. А порой я думаю о том, что она спасла мне жизнь.
Когда мы прощались, она пригрозила завалить меня письмами, я пообещал, что может быть отвечу на парочку, если будет не лень. Она сказала, что я самый "неприятный типчик" из всех. Я только улыбнулся в ответ. А спустя неделю получил письмо, в симпатичном сиреневом конвертике, исписанном надписями вроде "Совершенно секретно", "Не читать, опасно" или "Вскрыть через 1000 лет". Внутри был аккуратно сложенный тетрадный лист, в котором друг за другом шли небольшие, аккуратные, но при этом как-то непривычно написанные строчки. На полях в большом количестве красовались сопроводительные рисунки, пояснения, если я вдруг не догоню очередную шуточку, и показывающие язык смайлики. Само письмо было, конечно же, забавным и очень ироничным, и, конечно же, за многими весёлыми шутками прятались довольно серьёзные и важные вещи, над которыми мне стоило задуматься... И ещё некоторые слова нельзя было прочесть из-за того, что они были размазаны чем-то мокрым.
Я не раз перечитывал это письмо. Иногда с улыбкой, иногда с грустью. И очень долго писал ответ. Несколько раз я начинал сначала. Не знаю почему, но мне постоянно что-то не нравилось, чего-то не хватало, или наоборот, казалось, что это лишнее. Я не мог найти подходящих слов, чтобы описать, как скучаю; всё написанное казалось каким-то...тусклым, неполным, далёким. Просто недостаточным для того, чтобы выразить все мои чувства. Когда мне всё же удалось написать письмо, достойное быть отправленным, прошло уже довольно много времени с момента нашего расставания, около месяца. Я вдруг понял, что просто не могу его отправить. Мне казалось, это из-за того, что я слишком долго тянул с ответом. И с каждым днём пока я не решался, становилось всё тяжелее. Это было ужасно глупо. Впрочем, наверняка, была ещё какая-то причина, которую я просто не понял тогда. В итоге я решил отправить письмо сразу после того, как она напишет мне ещё раз. Как вы наверно поняли, этого так и не произошло.
Глава 1. Без ответа.
Лайн лежал на массивном чёрном кожаном диване посреди огромной светлой гостиной, напротив телевизора, глядя в который он и заснул ближе к утру, в очередной раз мучаясь от бессонницы, сводившей его с ума последнюю неделю. Раньше он никогда не жаловался на здоровье, как физическое, так и психическое. Теперь же по ночам в его голове царила звенящая, кристально чистая пустота. И если он смыкал веки и оставался один на один с тьмой, поглотившей все до единой мысли, то странный, непонятный, слепой и дикий страх заставлял тревожно сжиматься сердце и вновь распахивать глаза, искать что-нибудь, за что можно зацепиться взгляду, что-то, что даст пищу воспалённому бессонницей мозгу, будь то чёрный зеркальный потолок прямо напротив или бледно светящееся небо за окном. Но лучше всего для этого подходил телевизор в гостиной.
Задумчивым взглядом Лайн смотрел на журнальный столик. Обычный, довольно изящный столик из тёмного стекла, внутри которого застыло в причудливом узоре что-то вроде чёрного дыма. Никто в доме не читал ни журналов, ни газет, и потому этот предмет мебели выполнял лишь эстетическую функцию... Но не сегодня - вот уже несколько минут Лайн разглядывал жёлтый прямоугольный конверт, лежащий на гладкой поверхности стола. И ему не хотелось дотрагиваться до него, пока он не поймёт, как тот оказался там. Но, признался Лайн самому себе, у него не было ни единой зацепки - дом, в котором находилась его квартира, располагался в престижном районе и неплохо охранялся, дверь, он точно помнил, была закрыта, а попасть внутрь через окно представлялось Лайну весьма проблематичным. Не то, чтобы он думал, что тринадцатый этаж это недосягаемая высота, но всё-таки... К тому же он бы, наверняка, заметил, если бы кто-то попробовал влезть через закрытое окно. Если учесть, что Лайн не спал до четырёх ночи, то значит, это произошло в течение последних шести часов... Впрочем, это ему ничего не давало, единственным шансом приоткрыть завесу тайны, не смотря на все попытки логического обоснования, оставалось посмотреть, что же внутри этого странного и в то же время совершенно обычного жёлтого конверта.
Лайн почувствовал, как сердце начинает биться чаще. Да, чёрт возьми, он волновался, и ещё как. Ему не терпелось узнать, что же в этом конверте, но он не торопился. Медленно, смакуя момент истины, он оторвал от края тонкую полоску жёлтой бумаги. Для начала он заглянул внутрь, там оказался сложенный вчетверо лист бумаги и больше ничего. Лайн, перевернув конверт, вытряхнул содержимое на стол. Лист со стуком упал на стеклянную поверхность и остался там лежать, из чего можно было сделать вывод, что нападать, взрываться, ну или хотя бы превращаться в дым он не собирался. Тогда Лайн взял листок и, затаив дыхание, развернул его. В его руках оказался довольно обычный прямоугольник из плотной белой бумаги, едва заметно шероховатой, довольно качественной, напоминавшей альбомы для рисования, какие были у него в детстве. Правда, в отличие от них этот лист бумаги был абсолютно чистым
От неожиданного резкого звука Лайн вздрогнул и зачем-то быстрым движением бросил лист на стол. "Что за ерунда? Кто мог припереться в 10 часов утра субботы?" - в голове пронёсся вихрь пугающих, невероятных и (на первый взгляд) нелепых объяснений... Хотя после появления из ниоткуда конверта, за этим визитом вполне могло стоять нечто... странное. Тем более что Лайн вот уже месяц жил один, отец опять выполнял контракт на исследования в другом конце страны, а лично его, Лайна, никто о своём раннем визите не предупреждал...
Ещё звонок, долгий и настойчивый. Лайн неторопливо встал. Конечно же ему совсем не было страшно. Да и чего боятся? Какая опасность может таиться в обыкновенном конверте и госте в субботнее утро? А вот любопытству было где развернутся, оно просто съедало его, пока он шлёпал босыми ногами по паркету из чёрного дерева в сторону двери. Что бы не портить себе сюрприз, Лайн даже не стал включать экран, показывающий картинку с камеры слежения у входа. Он, не колеблясь, нажал на кнопку и массивная стальная дверь распахнулась, открывая его взору предмет волнений последней пары минут...
Прямо перед Лайном стояла девушка. Весьма симпатичная на его вкус. И очень недовольная, судя по грозному взгляду, нескольким резким и сильным нажатиям на многострадальный дверной звонок и фразе: "Вот этот вот звук означает, что кто-то пришёл, а это значит, что тебе ему надо открыть дверь, причём желательно в этом столетии!". Впрочем, спустя мгновенье юная особа сменила гнев на милость и, заявив Лайну, что он неисправим и проведя пальчиками ему по щеке, уверенно направилась в сторону дивана, на котором Лайн провёл эту ночь. Он проследил за ней взглядом, любуясь красивой грациозной походкой и стройной фигурой. Девушка была одета в школьную форму, какую обычно носят старшеклассницы - чёрная жилетка поверх белой рубашки, клетчатая юбка (в данном случае явно короче, чем у большинства других школьниц), чёрные гольфы и туфли.
Дойдя до цели, гостья картинно развернулась, плюхнулась на диван, раскинув руки в стороны, затем изящно расположила ноги на спинке и свесила голову вниз, рассыпав по полу длинные светлые волосы.
- Эй, Лайни, малыш, ты тут такое тёпленькое место нагрел, - девушка сладко зажмурилась. - Опять всю ночь телек смотрел. Очень интересно, что там такого интересного показывают?
Лайн невольно улыбнулся. Он провёл взглядом по ровным стройным ножкам, опустился ниже, к паре расстёгнутых пуговиц на блузке, полюбовался красивой тонкой шеей, скользнул по разметавшимся гладким и блестящим волосам и остановился глядя на симпатичное улыбающееся личико. Ему часто доводилось слышать, что она похожа на ангела - ясные голубые глаза, правильные черты лица, светлые волосы... Хотя Лайну она напоминала скорее куклу, слишком идеальную, чтобы быть настоящей, созданную такой, чтобы нравится всем. Впрочем, ей он об этом никогда не говорил. Всё-таки она чертовски привлекательная девушка. И ещё она его девушка.
- Привет, Кристи... - Лайн был удивлён. Ранние визиты, мягко говоря, были не свойственны ей.
- Ты так и будешь там стоять и пялиться на меня? - Кристи засмеялась.
Лайн с удивлением обнаружил, что он действительно, словно изваяние, застыл рядом с открытой дверью. А ещё он вспомнил, что до сих пор так и не оделся. Впрочем, было уже поздно. Мимо по широкому коридору прошествовало семейство из соседней квартиры. На последнем этаже этого дома всего два пентхауза, и именно из второго, как назло, минуту назад вышла парочка в сопровождении своей шестилетней дочери. Чувствуя, как краска заливает его щёки, Лайн поздоровался с ними. Взрослые, явно в замешательстве, лишь неуверенно кивнули в ответ, а вот девчушка, как ни в чём не бывало чуть подпрыгнула на месте, подняв ладошку в приветствии, и, очень мило картавя, защебетала:
- Пливетик, Лайник, ты сегодня клёво выглядишь, а мы идём на аттлакционы, я бы и тебя позвала с нами, но ты, навелно, слишком большой, а ещё без одежды туда, навелно, не пускают, хочешь я плинесу тебе сладкой ваты? - девочка вытянула голову и, увидев в гостиной позади Лайна его подругу, помахала ей ручкой, - ой а ты не один, ладно, я побегу, а то лодители без меня уйдут, они же в палке ничего не знают, за ними следить надо, чтоб не потелялись! - она подмигнула, махнула на прощанье и вприпрыжку бросилась за взрослыми, которые не успели ещё далеко отойти, благодаря невероятной скорости её болтовни.
Лайн торопливо закрыл дверь и зачем-то, скорее всего для надёжности, прижался к ней спиной.
- Ах ты развратник! - Кристи уже сидела на диване, закинув ногу на ногу, и насмешливо смотрела на него. - Что они теперь о тебе подумают?
- Вряд ли после тех вечеринок, что мы тут устраивали, что-то в их мыслях изменится к худшему...
- Кстати, раз уж ты об этом заговорил, что-то мы давно у тебя не отрывались. Я и мои подружки считаем, что твоя квартирка - единственное нормальное заведение в городе, где можно культурно подебоширить...Так что жди нас вечером, - при этих словах Кристи подмигнула .
- Конечно, это было не слишком похоже на вопрос, но я всё же отвечу - нет. Точнее просто не сегодня, что-то у меня...
э-эм...голова болит. Лайн не очень-то надеялся, что девушка ему поверит, поэтому особенно не старался изобразить искренность. Он знал, что Кристи хорошо воспитана и не станет настаивать. Вообще-то, Лайн любил вечеринки, что случались у него дома. Отец часто работал в других городах, порой по-несколько месяцев, и большая квартира становилась местом скопления друзей, приятелей, знакомых и иногда даже незнакомых. Громкая музыка, веселье, море пива и коктейлей, самые прикольные парни и девчонки, каких он только знал - шумно, отвязно, ночь на пролёт... Но ему часто чего-то не хватало. Может тишины и одиночества, которые он любил ничуть не меньше весёлых тусовок, может новых впечатлений вместо уже приевшихся развлечений, но скорее всего, чего-то едва заметного, неуловимого, но важного, пока остававшегося для него неясным. И каждый раз это чувство упущенного заставляло Лайна думать, что всё это было напрасно, что больше он в подобном участвовать не будет. И голова, тяжёлая, словно налитая свинцом, с ним, как правило, соглашалась.
- Вот как? Бедненький! А я вот пришла к тебе, думала... - Кристи тяжело вздохнула.
- Ну для того, о чём ты думала голова к счастью не нужна. - Лайн усмехнулся. Затем произнёс в сторону - Темнота. - Окна, в которые секунду назад бил ослепительный утренний свет, задёрнулись чёрными с белым узором гардинами. Комната погрузилась в густой вязкий полумрак, он словно обнял и накрыл собой всё вокруг, а тишина, мгновенно поглотившая негромкий монотонный гул огромного мегаполиса снаружи, казалось, ещё больше сгустила краски.
Лайн неспеша пошёл через гостиную по направлению к дивану, глядя на то, как его девушка снимает с себя одежду. Всё-таки хорошо что она так рано пришла, по крайней мере, ему не надо раздеваться.
Кристи спускалась со второго этажа по изящной винтовой лестнице, она слегка касалась перил, тонких матового белого цвета, ножки её, с одетыми на них большими пушистыми тапочками, бесшумно ступали по отполированным до блеска чёрным деревянным ступенькам. Девушка только что вышла из душа, и футболка Лайна одетая на ещё чуть влажное обнажённое тело повторяла очертания соблазнительной фигуры.
Лайн скользнул по ней взглядом и, отвернувшись, задумался. Он (наконец-то в одежде) сидел в кресле рядом с окном. Шторы были разнавешены, и гостиную вновь заливал свет, но уже не яркий утренний, бьющий прямо в глаза, а спокойный, ровный, дневной. Лайн думал о ней, о своей девушке. Он уже привык к её красоте, привык к правильным чертам лица, к привлекательному почти идеальному сложению, привык к картинным жестам и манере разговора, к кокетливости, к безупречным манерам, элегантному, и в то же время довольно откровенному стилю в одежде, модному макияжу, красивой причёске. Его уже давно перестали радовать заявления друзей и знакомых, о том, как здорово они смотрятся вместе, а мысль о встрече не воодушевляла как год назад, когда они только начинали встречаться... Тогда Кристи помогала хоть ненадолго забыть Лайну о Чувстве, что так часто глодало его изнутри, снова и снова сжимая сердце холодными тисками. А теперь она уже пробуждала это Чувство.
- В очередной раз ужасаюсь твоему вкусу, Лайни! - девушка одевалась и, похоже, её слегка задел отрешённый взгляд Лайна, глубоко ушедшего в свои мысли, вместо того, чтобы любоваться ей.
- В очередной раз ужасаюсь имени "Лайни", - парировал юноша, - и всё-таки, что опять не так с моим вкусом? - Лайн не выглядел слишком уж удивлённым.
- Ну про эти ужасные футболки я тебе уже всё сказала, - Кристи наморщив носик и демонстрируя всю свою брезгливость, двумя пальчиками отбросила только что снятую вещь в сторону.
- Зато они прекрасно отпугивают зануд и снобов... - Лайн пожал плечами, глядя на одну из своих любимых футболок, ярко красную, с надписью "Сделан с любовью" на груди.
- Ох, ты безнадёжен, ну чёрт с ними, с футболками, но то, как ты оформил гостиную, - девушка бросила застёгивать блузку и обвела широким жестом пространство вокруг, - это...это просто...просто ужасно! То есть в буквальном смысле ужасно, кошмарно и страшно! Мы ведь пересмотрели кучу журналов о дизайне интерьеров, и вроде бы остановились на чём-нибудь классическом, может даже немного аристократическом...ну помнишь, я тебе показывала пару вариантов? А это что за монохромный сюр?
- Обычный монохромный сюр. Разве с ним что-то не так? - Лайн оглядел гостиную, выполненную по его личному (а не всяким там ширпотребным журнальным) дизайну всего в двух цветах - чёрные пол и потолок, а так же мебель и гардины на окнах, белоснежные стены и отдельные элементы интерьера, а кроме того, в некоторых местах белые прямые линии, словно прорезали чёрный фон образуя сложный узор. Впервые за долгое время ему нравилось то, что он сделал. Впрочем, лучшей своей находкой он считал яркого насыщенного алого цвета дверь. - В прошлый раз ты не возмущалась...
- Просто я была ошарашена и сбита с толку, не знала, что и думать. - Кристи закончила надевать юбку и вновь принялась за блузку. - Весь этот бред производит слишком сильное впечатление, что бы сразу его понять, но теперь я ясно вижу, что это просто кошмар. Это просто фрик среди гостиных!
- Не понимаю, ты хвалишь или ругаешь мой дизайн? - в вопросе Лайна звучало почти искреннее недоумение.
- Хватит, Лайнус! Неужели для тебя моё мнение совсем ничего не значит?! - Девушка расправилась с гольфами и теперь одетая, во всеоружии, сверлила Лайна взглядом, выражая крайнюю степень недовольства.
- Твоё, как ты его называешь, мнение - всего лишь усреднённое представление о том, что такое правильно, хорошо или красиво, - Лайн чувствовал, как мысли от которых он бежал последние несколько месяцев, стремительно обретают силу слов, - а всё, что выходит за эти рамки, ты просто не в состоянии воспринять. Да что там, всё твоё существование проходит по шаблону под названием "Идеальная жизнь красивой девушки из богатой семьи". И я - всего лишь часть этого шаблона. И моя гостиная. - Он невесело усмехнулся.
- Да о чём ты?! Это не шаблон, это...это эталон! Эталон того, как надо жить! - Кристи подошла и села к нему на колени, нежно положив руки на шею, сделала умоляющий взгляд и заговорила вкрадчиво и мягко, как взрослые обычно говорят с маленькими детьми. - Посмотри на нас, мы с тобой идеальная пара, мы созданы друг для друга, посмотри, как нами восхищаются наши друзья и близкие, как нам завидуют простые смертные, которым не дано и сотой части того, что есть у нас! Чего ещё тебе может не хватать? Посмотри на меня - да любой парень отдаст всё, лишь бы оказаться на твоём месте!
Лайн молчал. "Простые смертные"... Он почти физически ощутил, как рухнула где-то внутри надежда, что это ещё не конец, что он сможет относиться к Кристи как прежде, или хотя бы делать видимость для себя и для всех. А странное, непонятное, но уже привычное Чувство, наконец, праздновало победу и заполняло собой всё его существо.
- Да чем ты вообще можешь быть недоволен?! - Кристи повысила голос.
- У тебя маленькая грудь. - Он улыбнулся.
Девушка секунду смотрела на него широко распахнув глаза и чуть приоткрыв рот, затем опустила взгляд вниз, словно желая убедится, что это не правда, а убедившись, коротко, без замаха шлёпнула Лайна по лицу. Пощёчина вышла вялой и не хлёсткой. Кристи вскочила и, сжав кулачки, процедила, растягивая слова:
- Да пошёл ты, ненавижу твои идиотские шуточки, - и уже стремительным вихрем вылетая за дверь, бросила, - псих.
Дверь, конечно же, она не закрыла, и Лайн, всдохнув, поднялся. Но не успел он дойти до цели, как в гостиную с прежней стремительностью вновь ворвалась его девушка, презрительно поджав губы и гневно сдвинув тонкие брови, она пронеслась мимо, по пути толкнув его тонким плечиком в грудь, схватила валявшуюся рядом с диваном жилетку, и так же, не говоря ни слова, вылетела прочь, оставив после себя лишь сладковатый запах духов.
Лайн захлопнул дверь и прижался к ней спиной, ощущая кожей мёртвый холод металла. Он думал о том, что ,наконец, хоть что-то изменилось. Он пытался собрать разбегающиеся мысли. Он остался один на один со странным Чувством. И он, наконец, понял, что это за Чувство. Все последние годы Лайн бежал от него с переменным успехом, бежал, стараясь вести нормальную полноценную жизнь; бежал, окружая себя друзьями и знакомыми, словно пытаясь компенсировать замкнутое хмурое детство; бежал, встречаясь с очень красивой, но совершенно не интересной девушкой; бежал через шумные вечеринки, весёлые компании, пустые разговоры и наигранный смех. Но одиночество всё равно настигло его. Настигло и припёрло к стене. Заставило понять, что на самом деле он бежал от себя. Что он совершенно не пригоден к нормальной жизни и что он занимался совсем не тем, для чего был создан...
Захотелось уйти. Далеко, туда, где нет людей, но есть деревья, горы, которых он никогда не видел, или море, которое он очень любил. Где на земле лежит снег, или растёт мягкая зелёная трава. И ещё захотелось приключений, опасных и интересных, о которых он так мечтал когда-то в детстве. У Лайна мелькнула мысль, что ему просто стало скучно, потому он и срывается... Впрочем, нет, скука и одиночество - это не одно и тоже, и одно далеко не всегда приходит вместе с другим.
Лайн вдруг вспомнил о странном письме, до сих пор лежащем на столе. Не может быть, что бы с ним всё было так просто. Наверняка в нём есть какой-то подвох. Он резким движением оттолкнулся спиной от двери и подошёл к журнальному столику. Конверт и лист бумаги лежали на том же месте, ничего не изменилось. Почти. Лайн взял в руки листок и внимательно прочитал слова, написанные на нём красными чернилами крупным каллиграфическим подчерком.
Я знаю о тебе всё. Мне довелось наблюдать твою жизнь с её первых секунд. Ты, конечно, мне не поверишь, потому что тебя это напугает, но мне незачем лгать. Я знаю, что в детстве ты был не таким, как другие в том возрасте, и потому почти всегда был один. Я знаю, что сейчас ты пытаешься убежать от одиночества, но ничего не выходит. Так будет и впредь. Твои попытки слиться с толпой обречены на провал. Ты отличаешься от других, ты особенный. И это делает тебя очень важным и очень опасным. Я не могу этого так оставить, пришло время вмешаться. Отныне ты будешь делать то, что я скажу. Во что бы это ни стало. Иначе ты умрёшь.
