Завтра выйдет моя "толстушка", в котором начнёт печататься новый "сериал" под рубрикой "Испытано на себе". Очередное исследование нашей мной глубоко уважаемой Яси Таньковой. Для меня Яся - символ "Комсомольской правды", того идеального, чистого комсомола, который отличался задором, радостью, пытливостью, интересом, не боялся ввязаться в бой за справедливость и лучшую долю. Тех комсомольцев, которые работали во имя идеи, для родины. Говорю высокопарно, но я так чувствую. Сейчас всё больше про "бабло" разговор идёт, мол, что это я буду тут убиваться (чинить ваши кранЫ, учить ваших спиногрызов, делать красиво свою работу) за эти копейки. Моя бабушка, с которой я уже вас познакомила, воспитывала меня по-другому. Личным примером. "Уж если берёшься за дело, делай его хорошо. Стыдно ведь будет, если плохо сделаешь!" Она и сама так всю жизнь живёт. Сейчас ей, дай бог ей здоровья и силы, 83. Как она гневается, когда не получается что-то сделать, потому что или сил нет, или зрения не хватает! Силы прибывают, когда внук увозит её погостить в деревню к родне. Вот там бабВера оживает, как политый цветок.



Вот тут на фотографии она достала свои награды.


Среди них - орден Трудового Красного Знамени.



















Есть у меня драгоценная рукопись. Её написал родной брат моей бабули, дядя Серёжа, Сергей Иванович Марушкин. Она - тоже о российской деревне. И немного о советской... Пересказывать не буду. Лучше процитирую...

"ХРАНИТЬ ВЕЧНО!
Посвящаю сыну Саше, внучкам Оле, Ире и потомкам.

Родился я 10 января 1924 года в селе Трудовая Солянка Кинель-Черкасского р-на Самарской губернии (в 1935 году Самару переименовали в Куйбышев.)
В настоящее время на месте села не осталось ни одного строения. Степь...
Раньше, до 1917 года, село называлось Барская Солянка, т. к. жил барин в селе.
Село находилось на речке Солянке при её впадении в реку Сарбай в 7 км от железнодорожной станции Сарбай. В центре села была большая площадь, на которой стояла белая церковь. Недалеко от церкви стоял наш дом. Помню, мне было, наверное, лет 6 - 7, когда я со своими такими же друзьями впервые забрались на колокольню. Лестницы были почти отвесными, и мы чуть не на четвереньках поднялись наверх. А когда посмотрели вниз, то дух захватило: так высоко! Дома я рассказал, что забирались на колокольню. Бабушка встревожилась и сказала, что туда лазить нельзя.

Название наше село получило от того, что вода в колодцах, а колодцы были почти в каждом дворе, горько-солёная. Для скота и для полива в огороде её использовали, а для питья и приготовления пищи - непригодна. Воду для питья брали из отдельных колодцев.

Дом у нас был большой, срубовой, пятистенный, покрытый тёсом. В передней избе было шесть окон, в задней - три. В задней избе была русская печь и "голландка", а в передней - только "голландка".

При дворе был большой двор, колодец. Помню, что во дворе было более 10 лошадей, около 20 голов рогатого скота, овцы, свиньи, куры. Имелись все виды сельскохозяйственной техники: самовязка (снопы связывались бечёвкой), жнейка, молотилка, конный привод, который приводил в движение барабан молотилки, сеялка, веялка, сенокосилка, конные грабли и другой сельхозинвентарь. Имелась мастерская, где стоял горн и деревянный токарный станок.

Помню раннее детство, когда мне было лет пять. Отец посадил меня на лошадь впереди себя и погнали лошадей в ночное в колок (колок - это осиновый лес с огромными полянами, на которых паслись лошади.) Проехал я с отцом до околицы, а потом он снял меня с лошади и мы с мамой пошли домой. В ночное меня не взяли.
Помню, у нас был покладистый жеребёнок (его считали очень умным). На него меня сажали верхом и я ездил на нем по двору. Потом этот жеребёнок погиб: прыгнул через высокий плетень и разорвал пах.
Помню сенокос, где меня угощали сладкой красной земляникой.

Кратко о моих дорогих и милых предках.

Дедушка мой Василий Тимофеевич родился в 1868 году, умер в 1948-м, был большой труженик, великой души и добрый человек.

Он не курил, не пил (в деревне я в детстве не видел пьяных, кроме как на праздниках и свадьбах), не говорил никогда грубого слова, не повышал никогда голоса. Был немногословен: говорил только по делу.
Трудился он и днём, и ночью. Спал очень мало. Был худощав, но обладал большой физической силой и работу делал за двоих. Помню, ему было уже 70 лет, он ночью сторожил овец, которые летом загонялись к нам во двор. Овцы эти принадлежали жителям села и паслись в стаде. Чтобы не разбирать их каждый день (вечер) по дворам, их загоняли к нам во двор (голов 300 - 350), а дедушка их сторожил, причём бесплатно, вернее, за кизяки. Кизяк - это спрессованный и высушенный навоз.

Раньше, до колхозов, кизяки делали в каждом дворе из навоза, накопившегося в течение зимы. Его складывали в кучу посреди двора или в другом месте. Летом эту кучу разбрасывали, делали круг, поливали водой, которую привозили в бочках из речки. В круг становился мужчина, заводили 4 - 5 лошадей, и он гонял их до тех пор, пока навоз не превращался в однородную массу. Затем эту массу клали в деревянные станки, имеющие форму кирпича, и раскладывали на открытом месте для сушки. В течение определённого времени кизяки высыхали, и их складывали под навес, в сарай. Горели они хорошо и жарко. Вся наша деревня отапливалась этим топливом, потому что край наш степной, лесов не было. Был осиновый колок, но его не только на дрова, но и на какие-либо хозяйственные нужды рубить не разрешалось.

Кизяки, которые заготавливал дедушка, готовились в нашем дворе овцами за счет овечьего помёта. Овцы его утрамбовывали ногами в течение лета, и образовывался слой навоза толщиной 12 - 15 см и более. Этот слой был настолько прочным, что его дедушка рубил топором на квадраты, а затем вилами укладывал их на коляску и вывозил на улицу, на солнце. Мне было лет 14 - 15, но я не мог вырубить и 10 штук, а вилами оторвать вообще не пытался. Дедушка вырубал это топливо со всего двора, вывозил, сушил, затем завозил в сарай и складывал высотой до четырёх метров.
Наш двор, куда загоняли овец, сохранился благодаря дедушке. У других жителей все дворы уже были сожжены, т. к. навоза не было - не было скотины у колхозника.

Происходило медленное разрушение, разорение крестьянских хозяйств. Во дворе остался хлев, где содержались корова и 1 - 2 овцы.
Однажды ночью попытались забраться за овцами, но дедушка крикнул: "Что за люди? Кто такие?" - и эти люди бежали, а приезжали они на повозках. Утром ходили смотреть и видели след повозки, который шёл через огороды. Огороды ведь не были загорожены, поэтому и ездить можно. В деревне был ряд случаев, когда коров похищали со двора и резали.

Дедушка бондарничал, т. е. занимался изготовлением и ремонтом бочек, кадушек и др. посуды. Раньше к нему везли и из других сёл. Но потом его стали облагать налогом, хотя он брал плату чисто символическую, а с некоторых (бедных) вообще не брал. Но пришлось прекратить бондарничать. В каждой семье в деревне имелись бочки, кадушки, сделанные дедушкой, в которых солились овощи. Весь этот инвентарь постепенно устаревал, разрушался. Да и овощи не стали выращивать, т. к. огороды "обрезали", а на оставшейся земле сажали только картофель.

Колхоз строил коммунизм!

Дедушка был глубоко верующим человеком. Говорил он только правду и был уверен, что и ему тоже говорят только правду.
Я вспоминаю его рассказ, который потрясает своей изумительной наивной верой в человека.
Дело это было в конце 20-х годов. На одном из хуторов в трёх километрах от нашего села жил богатый хозяин. У него были мельница, земля, слуги. Однажды, когда хозяина не было дома, один из работников убил жену и детей. Его задержали и посадили до приезда полиции под надзор (охрану) мужиков. В числе сторожей был и мой дедушка (старший группы). В какое-то время задержанный попросился во двор по нужде. Мужики разрешили ему выйти и наказали ему, чтобы он побыстрее возвращался. А он взял да и сбежал. А охранники сидят, ждут, а его всё нет и нет. Говорят: "Чего-то его долго нет!" Пошли искать, а его и след простыл. Им потом сказали, что за него их посадят в тюрьму. Дедушка говорил, что они так перепугались, что даже заболели. Но вскоре его задержали. Но в этот раз он тоже попросился во двор. Его выпустили в сопровождении охранников в сарай, где он достал из-за перил косу и перерезал себе горло на глазах охраняющих."

Вот на этом месте и стояла Барская, ставшая Трудовой, Солянка... Продолжение опубликую...