Когда пост становится самообманом

Протоиерей Андрей Ткачев

Источник:

(В день апостолов Петра и Павла

проповедь протоиерея Владимира Астахова от 11.07.2009 г.)

Почему мы до сих пор на Земле живем.

Иногда, в течении жизни, мы хотя бы раз задаем себе вопрос: а как мир стоит до сих пор? Как вообще мы здесь живем? Ведь столько войн было! Пытались за всю историю человечества посчитать - несколько десятков лет было, чтобы совсем войн не было. А всё остальное: войны и войны, войны и войны. А если посчитать мелкие конфликты, то, наверное, никогда вообще мира не было. Но всё-таки мир стоит и люди живут. Возникает вопрос: кто победил в этих войнах, кто чего-то достиг, кто что-то сделал? Какие партии побеждали, какие власти побеждали, какие народы побеждали, кто побеждал?

Вдруг ужасом звучит по миру: в Турции была свадьба, всю свадьбу расстреляли. Шестьдесят человек было, всех расстреляли. А потом стали расследовать, оказалось – просто кровная месть. Просто око за око, зуб за зуб, глаз за глаз. И вот так бесконечно. Месть, месть, месть. Ну почему же мы тогда живем? Почему мы до сих пор живем? Потому, что сказано в Евангелии: «Блаженны кроткие, ибо они наследят землю». Потому мы на земле живем, что есть люди кроткие. Есть те, кто может сказать: «Хватит». Те, кто может смириться и простить. Не требуя ничего, не доказывая ничего, не ища своего. Некоторые говорят, что кротость – это особенность темперамента, таким человек родился. Нет, кротость – это особая благодать Божия. Кротость – это особый дар Божий, его надо вымолить, его надо принять, его надо в себе развить и им надо жить этим даром. Кротость – это не то, что подразумевают некоторые, это не безразличие, не страх перед всем и вся. Не то, что описывается известной поговоркой «моя хата с краю». Гнев тоже иногда нужен. Гнев, который не есть грехом – он тоже иногда нужен. Плохо, когда растет дитё, а родители перед ним только заискивают, боятся лишнее слово сказать, боятся отругать и боятся заставить его не делать грехов. Это страшно. И плох тот правитель, тот начальник, который в своем учреждении, в своей организации или в своем селе, или в городе или в своей стране порядка не требует. Нужен гнев. Нужен гнев по отношению к неправде. Но кротость – это совсем другое. Кротость – это когда правда Божия впереди всего идет. Кротость – это когда истина Божия впереди всего идет. Это когда не надо настаивать на своем, только бы доказать свое. Так семьи распадаются. Так жена начинает ненавидеть мужа и ненавидит его до конца жизни своей. Так нет лада между соседями, пока не разъедутся или пока кого-то не выживут. Люди сами уничтожают свою жизнь. Вы думаете, когда вы кому-то что-то доказываете – вы его вразумляете? – нет, яд разрывает всех. И того, кто доказывает и того, кто не слышит. Яд разрывает всех, как война. Одна страна за праведный бой, другая страна за праведный бой. А люди гибнут! Кому-то надо остановиться. И в народе сложена мудрая поговорка: «Худой мир лучше самой хорошей войны». Кроткий тот, кто знает, что надо остановиться. Кроткий это знает. Кроткий тот, кто скажет – на мне остановится этот грех, на мне прекратит дальше распространяться зло, я должен смириться – вот это по-настоящему кроткий человек.

Преподобный отец наш Ефрем Сирин, великий подвижник православный, уже настолько намолен был, что все перед ним трепетали. Сама святость идет, Божий человек идет. Жил он вдалеке от монастыря и братия носила ему пищу. И вот, один брат нес ему пищу и упустил сосуд с пищей, разбил его. Разбил и испугался – как же он это старцу скажет, как же он преподобному расскажет о случившемся. А тот вышел, увидел, подошел и говорит: «Ну что ж, пища не хочет к нам идти, пойдем мы к ней». Подошел, собрал эту пищу и начал есть. Ну, вспомните, у нас дома, когда кто-то тарелку упустил, как мы реагируем, родненькие? Ну, как мы реагируем? Вот то, чего достигнуть нам нужно, стремиться всей своей жизнью, каждый день - видеть в другом человеке себе подобного, слабого, но Божьего человека. Просто видеть человека. Со своими слабостями, со своими недостатками, но видеть человека всегда. А ведь мы так легко привыкаем все время попрекать, всё время подталкивать. Всё время друг друга поддернуть, уколоть обидным словом, ранить насмешкой. И вот, когда тарелка падает или пища рассыпается, тут, конечно, что? – происходит взрыв. Кто послабее духом– тот сорвался, тот взорвался. А кто совсем слабый – тот давай ему отвечать, давай настаивать на своем. И пошло-поехало, и едет-катится… А кроткий человек – он остановится, он подумает, да зачем же? Присмотритесь, отсутствие кротости - это гнев в нас, раздражение в нас, это то, что нас всегда уничтожает. И знаете, как говорит Василий Великий, родненькие? Раздраженный человек подобен бешенному. А потом добавляет: это подобие может перерасти в настоящее беснование. Вначале человек раздражается, становится похож на бесноватого. Но если он постоянно раздражается, то бесы уже ходят вокруг него, искушают по любому поводу. Там, где даже нет повода, нет для раздражения никакой причины, все равно, человек начинает искать причину, чтобы раздражаться, чтобы обижаться, чтобы найти виновного. А кто блажен? Тот, кто скажет в себе первый – я должен попросить прощение, я должен остановится. В таком человеке есть подлинная мудрость. Сколько времени мы потеряли на скандалы, а не на воспитание кротости в себе? Сколько времени в жизни потрачено зря? Сколько спокойных, радостных дней, здоровья мы сами от своей жизни отобрали? Мы говорим, еще хотя бы десяток лет жизни пожить. Этот десяток лет дается нам, если мы ищем благого, ищем Божьего. Сколько наших молитв не состоялось? Да разве можно молиться в состоянии обиды, в состоянии раздражения? Ну хоть один из вас, скажите, хоть один из вас молился с раздражением и получил просимое? Ну хоть раз получилось? Молитва – разговор с Богом и если мы теряем ее, тогда кого мы теряем? Бога в себе теряем. Господа теряем. И все-таки можно идти совсем другим путем, можно искать мира, добра.

Вся история жизни человеческой учит нас - наследуют землю кроткие – ими мир стоит. Не теми, кто разжигал войну – не Гитлерами и Наполеонами. Мир стоит теми, кто останавливал войну. Не теми, кто бесконечно орал и кричал, и доказывал что-то в семье своей. А теми, кто умел подойти и помирить и сам умел сказать «Простите». Остановить. А кого мы любим всем сердцем, чей уход так болезненен для нас? Скандальных людей, от которых не было жизни всей семье, или тихую нашу бабушку, которая за всех молилась и всех любила? Кого мы больше вспоминаем? Ну скажите, кого мы больше вспоминаем? И как мы хотим, чтобы нас после смерти вспомнили… Отчего же мы все время настаиваем только на своем? Почему же мы бесконечно что-то доказываем свое? Вы думаете, от нас наше самомнение останется после смерти, то, что мы о себе думали? Нет, то что мы посеяли, то что мы сделали на этой земле. И как мы жили – то и останется здесь на земле, и тем мы войдем в Царство Небесное, родненькие. Только Любовью. Будет любовь? – любовь не превозносится, любовь не ищет своего. Любовь хочет всех согреть и всем сделать хорошо. Если есть у нас любовь – будет у нас и кротость.

Родненькие, поздравляю вас всех с праздником, кто-то родился Петром, кто-то родился Павлом, кто-то родился в Новопетровке, кто-то родился в Новопавловке, у кого-то муж Петр, у кого-то муж Павел, у кого-то отец Павел. Как у нас много Петров и Павлов. С именинами, родненькие, с именинами. Павлов и Петров, Павловых и Петровых. Всех-всех с именинами!

Вот, родненькие, это, действительно, великие Апостолы, которые веру Христову по всему миру распространили. Действительно, у них и ключи от Царства Божия и меч веры. Меч, который уничтожает в нас грех, и путь в Царство Божие, открывающийся нам этими ключами. Это очень большой праздник, и мы готовились к нему весь пост. Давайте же пойдем за Апостолами, говоря о Боге, говоря о Христе, говоря о вере, говоря о Церкви и живя Богом, Христом, и живя Церковью и живя нашей верой. С праздником, родненькие!

Пускай радость будет во всех, радость о вере, потому что и Петр, и Павел, как они не были гонимы, как они не были уничтожаемы, но они счастливы в своей вере, они нам пример веры дают, этой верой живут и нам жизни желают. Храни вас Господь.

 

Протоиерей Владимир Астахов.

Проповеди.

Упростите вашу жизнь.

Преподобный Паисий Святогорец

«Какие же счастливцы те, кто живут во дворцах и наслаждаются всеми благами», — говорят люди мира сего.

Однако блаженны те, кому удалось упростить свою жизнь, освободить себя от удавки этого мирского усовершенствования — от множества удобств, равных множеству затруднений, и избавиться от страшной душевной тревоги нынешней эпохи. Если человек не упростит свою жизнь, то он будет мучиться. Тогда как упростив ее, он избавится и от этой душевной тревоги.

Как-то раз на Синае приезжий немец сказал одному очень смышленому мальчику-бедуину: «Ты есть умный ребенок и способный достигайт образование». — «Ну и что потом?» — спрашивает его тот. «Потом ты будешь инженер». — «А потом?» — «Потом открываль мастерскую по ремонт автомобилей». — «Потом?» — «Потом ее увеличишь». — «И что же потом?» — «Потом нанималь других мастеров — комелектовайт для большой рабочий персонал». — «Стало быть, что же, — говорит ему мальчуган, — сперва у меня будет одна головная боль, потом я добавлю к ней еще одну, а потом и еще? Не лучше ли как сейчас — иметь голову спокойной?» Головная боль, по большей части, происходит как раз от таких мыслей: «Сделаем одно, сделаем другое». А если бы мысли были духовными, то человек испытывал бы духовное утешение и не мучился бы головной болью.

Сейчас в беседах с мирскими людьми я тоже подчеркиваю значение простоты. Потому что в большей части того, что они делают, необходимости нет, и их снедает душевная тревога. Я говорю людям о безыскусности и аскетичности, я не перестаю взывать: «Упростите вашу жизнь, чтобы исчезла душевная тревога».

И большинство разводов начинается как раз с этого. У людей много работы, им надо сделать столько всего, что идет кругом голова. Работают и отец, и мать, а дети остаются без призора. Усталость, нервы — даже малый пустяк приводит к большому скандалу, а затем автоматически следует развод. Люди доходят уже и до этого. Однако, упростив свою жизнь, они будут и полны сил, и радостны. Да, душевная тревога — это сущая погибель.

Как-то раз мне довелось оказаться в роскошнейшем доме. Во время беседы хозяева сказали мне: «Мы живем прямо-таки в раю, а ведь другие люди так нуждаются». — «Вы живете в аду», — ответил им я. — «Безýмне, в сию нóщь дýшу твою́ истя́жут от тебе́” (Лк.12:20), — сказал Господь безумному богачу. Если бы Христос спросил меня: „Где тебе отвести место — в какой-нибудь темнице или же в доме, подобном этому“, то я бы ответил: „В какой-нибудь мрачной темнице“. Потому что темница пошла бы мне на пользу. Она напоминала бы мне о Христе, о святых мучениках, о подвижниках, скрывавшихся в „прóпастех земны́х“ (Евр.11:38), она напоминала бы мне о монашеской жизни. Темница была бы немножко похожа и на мою келью, и я бы от этого радовался. А о чем напоминал бы мне ваш дом и какую пользу я получил бы от него? Поэтому темницы утешают меня много больше не только какого-нибудь мирского салона, но и прекрасно отделанной монашеской кельи. В тысячу раз лучше жить в тюрьме, чем в таком вот доме».

В другой раз я остановился в Афинах у своего друга, и он попросил меня встретиться с одним многодетным отцом, но только до рассвета, потому что в другое время тому было некогда. Пришел этот человек — радостный и непрестанно славословящий Бога. У него было много смирения и простоты, и он просил меня молиться о его семье. Этому брату было тридцать восемь лет, и он имел семерых детей. Дети, он с женой, плюс его родители — всего одиннадцать душ. Все они ютились в одной комнате. С присущей ему простотой он рассказывал: «Стоя-то мы помещаемся в комнате все, но вот когда ложимся спать, места не хватает — тесновато. Но сейчас, Слава Богу, сделали навес для кухни и стало полегче. Ведь у нас, отченька, есть и крыша над головой — другие-то вон и вовсе живут под открытым небом». Работал он гладильщиком в Пирее, а жил в Афинах и для того, чтобы быть на работе вовремя, выходил из дома затемно. От долгого стояния на ногах и сверхурочной работы у него образовалось варикозное расширение вен, причинявшее его ногам беспокойство. Но большая любовь к семье заставляла этого человека забывать о болячках и хворях.

Вдобавок он то и дело себя укорял, говорил, что у него нет любви, что он не делает подобающих христианину добрых дел, и не мог нахвалиться на свою жену за то, что она делает добрые дела, заботится не только о детях, но и о свекре со свекровью, обстирывает живущих по соседству стариков, прибирается у них в домах и даже «супчик им варит!» Лицо этого доброго семьянина светилось от Благодати Божией. Он имел в себе Христа и был исполнен радости. И комнатенка, в которой они ютились, тоже была исполнена райской радости. Те, кто не имеет в себе Христа, будут исполнены душевной тревоги. Они не поместятся и в одиннадцати комнатах даже вдвоем, тогда как здесь одиннадцать душ со Христом — поместились в одной.

Сколько бы много места ни было у людей — даже у людей духовных — им все равно не будет хватать места, потому что в них самих не хватило место Христу, потому что Он не вместился в них полностью.

Если бы жившие в Фарасах женщины поглядели на ту роскошь, которая присутствует сегодня даже во многих монастырях, то они бы воскликнули: «Бог низвергнет с неба огонь и попалит нас! Бог нас оставил!» Фарасиотки справлялись с работой в два счета. Спозаранку они выгоняли коз, потом наводили порядок в доме, потом шли в часовню или же собирались где-нибудь в пещерах, и та, что немножко умела читать, читала житие дневного Святого. Потом начинали творить поклоны с молитвой Иисусовой. Но ведь кроме этого они еще работали, уставали. Женщина должна была уметь обшивать весь дом. А шили вручную. Ручные швейные машинки и в городе-то были редкостью, а в селе их не было и подавно. Хорошо если на все Фарасы была одна швейная машинка, И мужчинам они шили одежду — очень удобную, а носки вязали на спицах. Все делали со вкусом, с любовью, но при этом и время у них оставалось, потому что все у них было просто. Второстепенное фарасиотов не заботило. Они переживали монашескую радость. И если, скажем, ты замечал, что одеяло лежит на кровати неровно, и говорил им: «Поправьте одеяло», то в ответ слышал: «Тебе это что, мешает молиться?»