Перов В.Г.  Странник 1870 г. 

Милостыня

Вблизи большого города, по широкой проезжей дороге шел старый, больной человек.
Он шатался на ходу; его исхудалые ноги, путаясь, волочась и спотыкаясь, ступали тяжко и слабо, словно чужие; одежда на нем висела лохмотьями; непокрытая голова падала на грудь… Он изнемогал.
Он присел на придорожный камень, наклонился вперед, облокотился, закрыл лицо обеими руками – и сквозь искривленные пальцы закапали слезы на сухую, седую пыль.
Он вспоминал…
Вспоминал он, как и он был некогда здоров и богат – и как он здоровье истратил, а богатство роздал другим, друзьям и недругам… И вот теперь у него нет куска хлеба – и все его покинули, друзья еще раньше врагов… Неужели ж ему унизиться до того, чтобы просить милостыню? И горько ему было на сердце и стыдно.
А слезы всё капали да капали, пестря седую пыль.
Вдруг он услышал, что кто-то зовет его по имени; он поднял усталую голову – и увидал перед собою незнакомца.
Лицо спокойное и важное, но не строгое; глаза не лучистые, а светлые; взор пронзительный, но не злой.
– Ты всё свое богатство роздал, – послышался ровный голос… – Но ведь ты не жалеешь о том, что добро делал?
– Не жалею, – ответил со вздохом старик, – только вот умираю я теперь.
– И не было бы на свете нищих, которые к тебе протягивали руку, – продолжал незнакомец, – не над кем было бы тебе показать свою добродетель, не мог бы ты упражняться в ней?
Старик ничего не ответил – и задумался.
– Так и ты теперь не гордись, бедняк, – заговорил опять незнакомец, – ступай, протягивай руку, доставь и ты другим добрым людям возможность показать на деле, что они добры.
Старик встрепенулся, вскинул глазами… но незнакомец уже исчез; а вдали на дороге показался прохожий.
Старик подошел к нему – и протянул руку. Этот прохожий отвернулся с суровым видом и не дал ничего.
Но за ним шел другой – и тот подал старику малую милостыню.
И старик купил себе на данные гроши хлеба – и сладок показался ему выпрошенный кусок – и не было стыда у него на сердце, а напротив: его осенила тихая радость.

Иван Тургенев
Май, 1878

 29 января исполнилось 150 лет

Антону Павловичу Чехову

А.П.Чехов на ступеньках флигеля с собакой Хиной. 1897 Мелихово Любительская фотография 

ЖИЗНЬ ПРЕКРАСНА!
(ПОКУШАЮЩИМСЯ НА САМОУБИЙСТВО)

Жизнь пренеприятная штука, но сделать ее прекрасной очень нетрудно. Для этого недостаточно выиграть 200000, получить Белого Орла, жениться на хорошенькой, прослыть благонамеренным - все эти блага тленны и поддаются привычке. Для того, чтобы ощущать в себе счастье без перерыва, даже в минуты скорби и печали, нужно: а) уметь довольствоваться настоящим и б) радоваться сознанию, что "могло бы быть и хуже". А это нетрудно:
Когда у тебя в кармане загораются спички, то радуйся и благодари небо, что у тебя в кармане не пороховой погреб.
Когда к тебе на дачу приезжают бедные родственники, то не бледней, а торжествуя восклицай: "Хорошо, что это не городовые!"
Когда в твой палец попадает заноза, радуйся: "Хорошо, что не в глаз!"
Если твоя жена или свояченица играет гаммы, то не выходи из себя, а не находи себе места от радости, что ты слушаешь игру, а не вой шакалов или кошачий концерт.
Радуйся, что ты не лошадь конножелезки, не коховская "запятая", не трихина, не свинья, не осел, не медведь, которого водят цыгане, не клоп... Радуйся, что ты не хромой, не слепой, не глухой, не немой, не холерный... Радуйся, что в данную минуту ты не сидишь на скамье подсудимых, не видишь пред собой кредитора и не беседуешь о гонораре с Турбой.
Если ты живешь в не столь отдаленных местах, то разве нельзя быть счастливым от мысли, что тебя не угораздило попасть в столь отдаленные?
Если у тебя болит один зуб, то ликуй, что у тебя болят не все зубы.
Радуйся, что ты имеешь возможность не читать "Гражданина", не сидеть на ассенизационной бочке, не быть женатым сразу на трех...
Когда ведут тебя в участок, то прыгай от восторга, что тебя ведут не в геенну огненную.
Если тебя секут березой, то дрыгай ногами и восклицай: "Как я счастлив, что меня секут не крапивой!"
Если жена тебе изменила, то радуйся, что она изменила тебе, а не отечеству.
И так далее... Последуй, человече, моему совету, и жизнь твоя будет состоять из сплошного ликования.

 Аляска Джека Лондона

...Прихрамывая, они спустились к речке, и один раз тот, что шел впереди, зашатался, споткнувшись посреди каменной россыпи. Оба устали и выбились из сил, и лица их выражали терпеливую покорность — след долгих лишений. Плечи им оттягивали тяжелые тюки, стянутые ремнями. Каждый из них нес ружье. Оба шли сгорбившись, низко нагнув голову и не поднимая глаз.

Джек Лондон "Любовь к жизни"

    В 1897  году Джеку Лондону шел двадцать второй год. За плечами было голодное детство. Родной отец его не признал.  Фамилию Лондон Джек получил от отчима. Трудиться он начал с десяти лет, сначала как продавец газет, был браконьером -промышляя устриц в запретных местах - и борцом с браконьерами - ловцами рыбы. Возил тачку с углем на электростанции, стирал и гладил белье, трудился на джутовой фабрике. Все работы давали один доллар в день. И это все, что он мог принести в дом после смерти отчима, чтобы поддержать мать и двух сводных сестер.

К двадцати годам Джек узнал безработицу, бродяжничал по стране в товарных вагонах - ночевал, случалось, без одеяла на куче угля, еду варил в консервной банке на железнодорожных путях. Но это не был опустившийся люмпен без будущего. Привыкший с детства поглощать книги, он и теперь старался с ними не расставаться. Все, что успел пережить уже бродило в нем, но еще не созрело. Необходимость зарабатывать хотя бы доллар в день совершенно его изнуряла и истощала. Он чувствовал: загнан жизнью в тупик. Но что делать? Ответ дала судьба. В газетах он прочел: на Аляске найдено золото, и туда устремились искатели счастья. Не удержался от соблазна шестидесятилетний муж сестры Джека. Сама сестра поверила в удачу - за тысячу долларов заложила дом, еще пятьсот взяла из сбережений.

И вот муж ее Шепард и Джек покупают топоры, лопаты, кирки, запасаются инструментами для строительства лодок и нарт, покупают меховую одежду, теплое фланелевое белье, готовят по   т р и с т а   п я т ь д е с я т  килограммов провианта на каждого. Это было стандартное снаряжение золотоискателей. Но у Джека был еще и добавочный груз - записные книжки, карандаши, книги.  Что же он взял с собой? "Капитал" Маркса, "Происхождение видов"Дарвина, "Философия стиля" Спенсера, "Потерянный рай" Мильтона...

   Путь на Клондайк начинался в Сан-Франциско погрузкой на пароход. Судно шло до конечной точки - Скэгвея, далее до Клондайка надо было добираться где посуху, где озерной водою и потом уже верхним течением Юкона...

 Люди с деньгами нанимали индейцев-носильщиков. Джек со своим компаньоном таких расходов позволить себе не могли. Но подняться  на гору смог только Джек, спутник вышел из игры сразу, купив обратный билет в Сан-Франциско. А Джек не просто осилил подъем: заметный, во фланелевой красной рубахе, обгоняя индейцев, он переваливал через гору, частями переносил кладь. Каждый переход отнимал день. Понадобилось девяносто дней, чтобы переправить свой груз только через этот всеми проклинаемый перевал. Аляска громоздила перед идущим все новые  трудности - путь теперь шел по озерам - нужны были лодки. Сноровка и опыт Джека проявились и тут. Срубленные деревья распиливаются на доски, из них строятся две плоскодонки, на которых Джек с обретенными тут друзьями пускается по озерам в направлении Юкона.  В верховьях Юкона у порогов под названием Белая Лошадь берег был облеплен лодками, тысячи возбужденных людей толпились на берегу. Мало кто имел опыт движения по воде. Джек имел и, сделав разведку, предложил компаньонам  рискнуть. Тысячи людей следили, как лодку с сидевшим на корме Джеком швыряло в белом водовороте. Но чудо - она была невредимой и ткнулась о берег. Будущий писатель  выдержал здесь экзамен на право говорить о мужестве человека, испытав сам, что значит быть мужественным в этих краях. Джек наблюдал за людьми и жадно их слушал. Его избушка была самым притягательным местом, где спорили, веселились, строили  планы, но главное - рассказывали. Он заносил в книжки карандашом -"чернила могут быть смыты" - услышанные истории, штрихи характеров, имена, словечки, портреты. Читая Лондона, мы видим его спутников как живых. Двадцатидвухлетний чечако Севера их обессмертил.   Один год пробыл созревающий писатель на покорившей его Аляске.  Когда первый рассказ ("За тех, кто в пути") был напечатан в журнале, автору пришлось занять десять центов, чтобы купить журнал. Восхождение к писательству было похоже на одоление Чилкутского перевала. Он осилил этот подъем...

Василий Песков

Стихотворение в прозе

Иван Сергеевич Тургенев  

Художник Перов В.Г.

Завтра! Завтра!

Как пуст, и вял, и ничтожен почти всякий прожитой день! Как мало следов оставляет он за собою! Как бессмысленно глупо пробежали эти часы за часами!
И между тем человеку хочется существовать; он дорожит жизнью, он надеется на нее, на себя, на будущее… О, каких благ он ждет от будущего!
Но почему же он воображает, что другие, грядущие дни не будут похожи на этот только что прожитой день?
Да он этого и не воображает. Он вообще не любит размышлять – и хорошо делает.
«Вот завтра, завтра!» – утешает он себя, пока это «завтра» не свалит его в могилу.
Ну, а раз в могиле – поневоле размышлять перестанешь.

Май, 1879 

       ГЛУПЫЙ ФРАНЦУЗ

     Клоун из цирка братьев Гинц, Генри Пуркуа, зашел в московский трактир Тестова позавтракать.
     - Дайте мне консоме! - приказал он половому.
     - Прикажете с пашотом или без пашота?
     - Нет, с пашотом слишком сытно... Две-три гренки, пожалуй, дайте...
В ожидании, пока подадут консоме, Пуркуа занялся наблюдением. Первое, что бросилось ему в глаза, был какой-то полный благообразный господин, сидевший за соседним столом и приготовлявшийся есть блины.
     "Как, однако, много подают в русских ресторанах! - подумал француз, глядя, как сосед поливает свои блины горячим маслом. - Пять блинов! Разве один человек может съесть так много теста?"
     Сосед между тем помазал блины икрой, разрезал все их на половинки и проглотил скорее, чем в пять минут...
     - Челаэк! - обернулся он к половому. - Подай еще порцию! Да что у вас за порции такие? Подай сразу штук десять или пятнадцать! Дай балыка... семги, что ли?
     "Странно... - подумал Пуркуа, рассматривая соседа. - Съел пять кусков теста и еще просит! Впрочем, такие феномены не составляют редкости... У меня у самого в Бретани был дядя Франсуа, который на пари съедал две тарелки супу и пять бараньих котлет... Говорят, что есть также болезни, когда много едят..."
     Половой поставил перед соседом гору блинов и две тарелки с балыком и семгой. Благообразный господин выпил рюмку водки, закусил семгой и принялся за блины. К великому удивлению Пуркуа, ел он их спеша, едва разжевывая, как голодный...
     "Очевидно, болен... - подумал француз. - И неужели он, чудак, воображает, что съест всю эту гору? Не съест и трех кусков, как желудок его будет уже полон, а ведь придется платить за всю гору!"
     - Дай еще икры! - крикнул сосед, утирая салфеткой масляные губы. - Не забудь зеленого луку!
     "Но... однако, уж половины горы нет! - ужаснулся клоун. - Боже мой, он и всю семгу съел? Это даже неестественно... Неужели человеческий желудок так растяжим? Не может быть! Как бы ни был растяжим желудок, но он не может растянуться за пределы живота... Будь этот господин у нас во Франции, его показывали бы за деньги... Боже, уже нет горы!"
     - Подашь бутылку Нюи... - сказал сосед, принимая от полового икру и лук. - Только погрей сначала... Что еще? Пожалуй, дай еще порцию блинов... Поскорей только...
     - Слушаю... А на после блинов что прикажете?- Что-нибудь полегче... Закажи порцию селянки из осетрины по-русски и... и... Я подумаю, ступай!
     "Может быть, это мне снится? - изумился клоун, откидываясь на спинку стула. - Этот человек хочет умереть! Нельзя безнаказанно съесть такую массу! Да, да, он хочет умереть. Это видно по его грустному лицу. И неужели прислуге не кажется подозрительным, что он так много ест? Не может быть!"
     Пуркуа подозвал к себе полового, который служил у соседнего стола, и спросил шёпотом:
     - Послушайте, зачем вы так много ему подаете?
     - То есть, э... э... они требуют-с! Как же не подавать-с? - удивился половой.
     - Странно, но ведь он таким образом может до вечера сидеть здесь и требовать! Если у вас у самих не хватает смелости отказывать ему, то доложите метрдотелю, пригласите полицию!
Половой ухмыльнулся, пожал плечами и отошел.
     "Дикари! - возмутился про себя француз. - Они еще рады, что за столом сидит сумасшедший, самоубийца, который может съесть на лишний рубль! Ничего, что умрет человек, была бы только выручка!"
     - Порядки, нечего сказать! - проворчал сосед, обращаясь к французу. - Меня ужасно раздражают эти длинные антракты! От порции до порции изволь ждать полчаса! Этак и аппетит пропадет к чёрту, и опоздаешь... Сейчас три часа, а мне к пяти надо быть на юбилейном обеде.
     - Pardon, monsieur, (38) -побледнел Пуркуа, - ведь вы уж обедаете!
     - Не-ет... Какой же это обед? Это завтрак... блины...
Тут соседу принесли селянку. Он налил себе полную тарелку, поперчил кайенским перцем и стал хлебать...
     "Бедняга... - продолжал ужасаться француз. - Или он болен и не замечает своего опасного состояния, или же он делает всё это нарочно... с целью самоубийства... Боже мой, знай я, что наткнусь здесь на такую картину, то ни за что бы не пришел сюда! Мои нервы не выносят таких сцен!"
     И француз с сожалением стал рассматривать лицо соседа, каждую минуту ожидая, что вот-вот начнутся с ним судороги, какие всегда бывали у дяди Франсуа после опасного пари...
     "По-видимому, человек интеллигентный, молодой... полный сил... - думал он, глядя на соседа. - Быть может, приносит пользу своему отечеству... и весьма возможно, что имеет молодую жену, детей... Судя по одежде, он должен быть богат, доволен... но что же заставляет его решаться на такой шаг?.. И неужели он не мог избрать другого способа, чтобы умереть? Чёрт знает как дешево ценится жизнь! И как низок, бесчеловечен я, сидя здесь и не идя к нему на помощь! Быть может, его еще можно спасти!"
Пуркуа решительно встал из-за стола и подошел к соседу.
     - Послушайте, monsieur, - обратился он к нему тихим, вкрадчивым голосом. - Я не имею чести быть знаком с вами, но, тем не менее, верьте, я друг ваш... Не могу ли я вам помочь чем-нибудь? Вспомните, вы еще молоды... у вас жена, дети...
     - Я вас не понимаю! - замотал головой сосед, тараща на француза глаза.
     - Ах, зачем скрытничать, monsieur? Ведь я отлично вижу! Вы так много едите, что... трудно не подозревать...
     - Я много ем?! - удивился сосед. - Я?! Полноте... Как же мне не есть, если я с самого утра ничего не ел?
     - Но вы ужасно много едите!
     - Да ведь не вам платить! Что вы беспокоитесь? И вовсе я не много ем! Поглядите, ем, как все!
     Пуркуа поглядел вокруг себя и ужаснулся. Половые, толкаясь и налетая друг на друга, носили целые горы блинов... За столами сидели люди и поедали горы блинов, семгу, икру... с таким же аппетитом и бесстрашием, как и благообразный господин.
     "О, страна чудес! - думал Пуркуа, выходя из ресторана. - Не только климат, но даже желудки делают у них чудеса! О страна, чудная страна!"