Я верю, что мы будет спать на балконе.
Будем слушать, как ездят машины.
Писать книги.
Вспоминать прожитые жизни и стук колёс проезжающих карет мимо наших окон.
Учить жизни слабых, давать им шанс, чтобы воскреснуть.
Всё, что нам будет нужно - это дорога, заполняющая пространство жажда, жажда к знаниям, жажда к друг другу, жажда к познанию.
Мы будем следовать дороге добра и терпения.
В наших домах не будет часов, в наших домах будет перевернутое время.
В наших домах время потеряет смысл, потому что в наших домах будет править гармония и любовь.
И каждый, кто выбрал дорогу Смерти, выбрал игру со Смертью, будет обязан учить её проигрывать Жизни.
Пускай Смерть и порождает свет.
Умирая, тело отдает миру воздух.
Это закон Жизни, созданный самой Природой.
А значит и несущий только правду и справедливость.
Несущий равновесие в жизнь каждого.
Нужно уметь отпускать, нужно уметь понимать Смерть, смиряться, наслаждаться ещё не свершившимся.
Наслаждаться дымом сигарет, запахом любящей кожи и волос, тонущей вселенной глаз.
Забывать, что в доме, в котором вместо времени тикает счастье, никакая Смерть не сможет обнаружить твою душу.
Нам будет нужна только дорога.
Нам будут нужны только поезда.
Нам будет необходимо только наблюдать и видеть нуждающихся и сбившихся с дороги.
В нас будет достаточно смелости помочь каждому.
Несомненно.
Нам просто нужно найти друг друга.
Выкурино слишком много сигарет.
Ветер курит быстрее, чем мои губы и легкие.
Вечность необходима Смерти.
Вечность одинокая, как и каждый, кто продал свою Смерть.
Жизнь не существует без Смерти.
Мы верим в бессмертие настоящего.
И ещё больше верим в Смерть будущего.
Ты учил меня называть будущее дальнейшим, а дальнейшее бесконечно.
А у будущего есть Смерть.
Сколько молчания будет пролито, неважно сколько молчания уйдёт сквозь это открытое окно и будет унесено ночным ветром и фарами машин и звезд, я верю в тишину, которую нарушает бессонница моего кота.
Меня это раздражает.
Да.
Но он живой, а живая жизнь всегда приветствуется в мертвой доме.
Когда тебя никто не слушает, мыслей рождается намного больше.
Они не от чего не зависят, они свободны.
Он, как мышь.
Ему нужна улица и поиск пищи.
Этот мир совершен.
Такое чувство, что здесь всё так, как нужно.
Всё на столько дополняет друг друга, всё на столько подпитывает друг друга, что наверное только глупцы готовы потратить всю жизнь для того, чтобы найти в нём изъяны.
Человек - кладбище изъянов.
Он - сундук изъянов.
А что тогда мир?
Кто тогда мир?
Человек сам создал уязвимый мир...по своему подобию.
Как бог.
Человек создал мир по своему подобию.
Человеку нужен человек и это главное.
Засыпай, мой солдат.
Этой ночью Смерть не посетит тебя, обещаю.
Почему так мало сигарет?
...для этого вечера.
Невыносимость неугомонности скуки.
Мало сигарет, чтобы выкурить все дни молчания.
Слишком мало сигарет.
Так и рождаются страхи.
...от недостатков сигарет.
Почему в дыме сигарет намного больше воспоминаний и памяти, чем в самом в тебе.
Откуда в нем столько памяти?
Почему он все помнит?
Он такая же отрава, как и страхи.
Причина инфарктов, инсультов, раковых заболеваний, сердечно-сосудистых патологий.
Нам не нужны будут дети, мы не будем нуждаться даже в тех, кто сейчас гуляет сам по себе.
Потому что мы будем нескончаемым смыслом друг для друга.
И у нас просто не хватит сил и подлости, чтобы впустить в этот мир ещё одного скитальца.
Он будет жить в глубине наших мозгов, в нашем чреве.
Этого будет достаточно.
Пора уходить.
Свеча догорает в собственном теле, голубой блевотине...скоро потухнет.
...пора уходить, закрывая собой зеркала и окон.
Но мы ещё вернёмся.
Мы ещё обязательно встретимся...позже...где-нибудь там...на пока неизвестных далеких орбитах в центре всех звёзд.
...космос зовет он дает эту силу...падать вставать...танец или смерть.
Мы ещё встретимся!

...страшно бывает утром, к вечеру всё проходит...смерть - это всего лишь средство от беспросветной скуки.

Настало время, когда тебе понадобились доказательства жизни, в которую ты верила всё это время.
Физические соития, наркотические прострации, сексуальные девиации на пригородных антарабхавах ваших фантазий, героиновый рай и стеклянная вата в слизистой глаз.
И его не стоит боятся..
Ему, как и обиженному Дождю, можно оставить блюдце с сахарным молоком на ночь и веточку мяты...в спирали локонов.
...и он будет постоянным и верным спутником в твоих путешествиях.
Он - это союзник Вишапов.

А знаешь...мы просто истощены страхом.
Мы испиты первым врагом Ищущего...у него сила нашей зоркости и пристрастия.
Он ждет от нас перевоплощения из человека в диаблеро, из диаблеро в брухо...он ждет, пока мы обрастем перьями и собачьими лапами.

Вычурная простота твоей чистой гнили, моя дорогая, даже витиеватая местами, но стоическая, честно.
Ты сильная, мне прохрипела это свеча в левом плече.

Может пробьет наконец тот оранжевый купол дымку из наших ошибочных представлений об ошибочном будущем и за ним, в белых платьях из света и молока, будут ждать нас с ландышами и розами те, кто ушли быстрее других, не имея при себе иного выбора.
Обычно, они возвращаются раньше других, под вечер перемен...с рафинадом на веерах ресниц.

Не тоскуй...тоска - это туман.
Он - голод осени.
Твой сад ждет палантин твоих маленьких стоп..
Не боли.

Я снова лирическими отступами начну с устоявшегося.
Важность принятия и овладения силой внутри каждого из нас.
Силой любви и настойчивости деяний.
Силой веры и отрицания.
Важность честности с собой и теми, кто расчитывает услышать от тебя истину.
Важность цели в жизни и знания истории мира.

И пускай роса пропиталась в разные носки нашего вчерашнего разговора, я всё равно осталась верна точке отсчета нашей дружбы.
Алкоголь и присутствие счастливого человека по правую руку заменили мне эмоциональное истощение на теплоту искренней радости за ближнего.
Ты наконец счастлив, ты напуган и уверен как никогда раньше - мне это нравится.
Ты зародил в себе цель, и шаг твой, ум твой прогоняют кровь с каждый днём всё настойчивее и энергичнее - тебе не хватало этого.
Женское плечо рядом - твой крепкий штурвал.
Держись за него смело и плыви на звуки не ошибочного дальнейшего.

Не знаю почему меня постоянно воспитывали и вели мудрые люди...сколько себя помню они всегда находили желание поговорить с большими глазами сероглазого ребёнка о жизни вещей и ценностей.
И наверное именно поэтому я так рано стала задумываться о глубине важности знания.

Почему же, почему же стоит ей только зайти в эти темные комнаты с серыми металлическими нитями, как тут же в ней заводится механизм какой-то отдачи случаям и снимкам из откровенной кинопленки.
Откровенность там в стопках тетрадей, в обложках из коричневых шкур крыс, из омервевших частиц собственной кожи, налете от карандаша на грубой бумаге.
Откуда там карандаши и прорези в закрашенных стенах.
Она не спрашивала никогда почему, она просто попролняла стопки и слышала, как за стенкой кто-то раздражающе громко выливал на тканевые половицы летнюю воду из ведер.
Это быстро остывающее.
И ей это не нравилось.
В жилом доме не должна литься на пол вода.
Как тогда, в общей душевой, где один кусок мыла на всех.
В него каждый вмазывает свой предыдущий и следующий день.
И многие отказывались намыливаться всласть, чтобы его не проткнул лезвием, спряченным в самодельной кукле на стене, за то, что он носит запах.
Чужой.
Предыдущего и сегодняшнего дня.
С этим тут осторожно, как с навязчивыми идеями.

Она не разговаривала ни с кем уже больше месяца и только сегодня удивилась тому, на сколько же постарела она в этих 6-и стенах. И на сколько уже и они не молоды и гладки. Такое тяжелое время, такое тяжелое в её безделии.
Крысы в белых халатах.
Замедленное отчаяние...даже не хочу думать о предстоящих последствиях.
О предстоящей агонии и дозе героина.
Целый год взаперти собственных мечтаний и чистых ног.
Целый год в ожидании прошлой весны...чтобы как-будто все было так, как всегда.
Разница будет только в старости образования и молодости опыта.
Давай, уходя заметать следы, беги, если есть ещё силы бежать!

"Мёртвые сраму не имут - срам достаётся живым.
Клоуны в ярких одеждах пускают в глаза ослепительный дым.
Не притворяйся тёртым, лучше сыграй свою роль до конца и беги,
Если есть ещё силы бежать...
Им ничего не будет, а у нас ничего уже нет.
Тысячи разных вопросов, на которые может быть
только один лишь ответ.
На границе света и тьмы, на пороге новой войны
Мы остались с тобой вдвоём, нам опять повезло!" (с)

Слёзы, я ненавижу это место, я ненавижу эту специальность, я ненавижу эту пустую голову.
Я ненавижу свой дом, я ненавижу всё то, что называется Родиной.

"Я опять испытаю шок, но привычки куда сильней,
Значит, снова придётся врать, чтобы стать немного сильней,
Чтобы крепче любить всё то, чего так не хватает здесь.
Ну а здесь не хватает огня, здесь всегда не хватает...
Давай, уходя, заметать следы,
Пусть другим будет легче искать
На дорогах холодной войны,
Там где детство проходит опять" (с)

Значит, снова придется врать
Значит, снова придется врать!!!
...чтобы стать хоть немного сильней.

"Остывающий мир, пучеглазые дни и недели,
Предрассудки весны.
Я сжигаю военный билет - мне охота чего-то ещё.
Но по-прежнему давит грудь, и порой так непросто заснуть
Оттого, что я знаю: всё могло быть по-другому!" (с)

Её имя Марго и она не любит вспоминать о чём-то ещё, что связано с названиями и прозвищами окружающих её вещей, кроме своего собственного определения и названий склянок с наркотическими измерениями.
Она лежит между недавно скончавшимися больными и детскими пальцами играет с выбором предстоящего ей путешествия.
Это всегда волнующе и с запахом гнили.
Комната, в которой она каждый день вспоминает себя, находится в разных сферических и пространственных точках, чье расположение зависит от её эмоциональной стабильности или нестабильности. Проснувшись от бессонницы, окружающие её придметы появляются вокруг неё с той же последовательностью и скоростью, с которой она приходит в себя от ужаса нового места и тела. Будь это всего лишь стул, стоящий на низкой желтой растительности или сама она, обрастающая ежесекундно стенами. Воображаемая пустота постоянно вводит её в паническую агонию, заставляя рисовать маленькие двери для мышей, одна из которых должна в скором времени принести ей ключ от защелки на животе.
В нем лукавый.
Он должен умереть в утробе.

Вечерами в квартире своей можно лишь умирать
От нехватки тебя и серого зимнего снега.
Если знал бы ты только, как утомительно ждать
Запоздавших твоих посылок из далёкой страны Норвегии.
Я мечусь по квартире и каждые пять минут
Вглядываюсь в глазок в ожидании почтальона.
Стрелки остановились, а может, они идут
В обратную сторону, живя по своим законам.
Что ты, северный брат, в этот раз мне прислал?
Горстку скандинавского ветра и банку студёной водицы?
Я бы, пожалуй, хотел кусочек промёрзлых скал
Из норвежских фьордов. И перья полярной птицы.
Я бы, пожалуй, погрелся у утреннего костра,
Который развёл охотник или рыбак у моря.
Северный брат мой, на листьях роса мокра.
Сорви их вместе с росой, пришли их как можно скоро.
Я замучил входную дверь – отзываюсь на каждый шум,
Моих сил больше нет, и всё до улыбки просто:
Брат, не надо посылок, не надо тяжёлых дум,
Жди, я скоро приеду в гости.

Еще один год, еще один день, еще одна час...время идет забвения тень роняя на нас.
..."это все Солнце в белых палатах, - скажет шепотом скрежет механизмов сверчков и облаков, - прокалывающее твой тонкий пузырь воли и мочи, служащий вместо слёзных желез для твоих выцвевших глаз"
Скажет и вытрет сиделкой у гладкой девушки старческую дорожку желтых слёз. Иногда душа стареет быстрее, чем тело. Дети - старики.
..."это все агония перед Большим утром", - скажет громко качество дешевых динамиков и зашипит на плитах сопревшего мозга, - оно перед большим Зноем наполняет свою полость водой из уранских водостоков, чтобы подарить людям мечту о лете. А потом чтобы потребовать от Вечера горстку холодной перины для своего больного брата, отдав взамен мечту людей о прохладе"
Они дополняют жизни друг друга.

А она просто скажет, что табак в ее трубке больше не потрескивает, ибо желтая жижа изъятая из платка сиделки, в которой спит вишневый табак, слишком жирная и огонь отказывается облизывать мочу ее слёз.
Так бывает, когда не ценишь свои слёзные железы.
Алкоголь и еда - мастурбация за секунду удовлетворения.
Потная, но добровольная.
Дарящая канат до небес доброго свечения.
Там яркость вовсе не яркость, а просто фотопроявительная комната.
Без окон, но с петлей.
Там вешают спекшиеся образы циники и агностики, безумцы и язычники.
Нежное изнасилование печени и желудка, а все потому, что кроме всего этого ее страх не хочет никого из живого.
Не хочет сгореть в экспрессии самоугненения, не хочет позволить расчленить его в игре страсти и совокупления.
Он говорит, что слишком стар для таких игр, а она хочет лишь движения, приведенного страхом.
В движение. Без движения стены кажутся километрами дней.

...я в меланхолии тишины и бездействия.
...ты, ты будешь моим часовщиком...буди меня рано, мой Ангел, рано, пока Утро только плещется в водах Урана, буди, чтобы она успела уйти в неоткуда. И музыка, и проза плоти и космоса, так естественна и заброшена, как разбитые ячейки стекал в столовых комнатах, она хочет заснуть за кусках острых стекол и ронять кровь вместо мочи слёзной.
...разлюби меня, радость бога нежности, разлюби, я во снах целую тебя до смерти, я во снах целую твои пальцы ног, а ты плачешь, растрачивая зря слёзы...ты должна плакать морем, всегда, но не из-за моих поцелуев горьких. Я хочу любить тебя, чтобы ты знала и больше не сомневалась, но я больше не вижу света, она увидит его только осенью.
Я вижу лишь ночью твои глаза радости и детского превосходства, божественна, моя божественная звезда для всех любящих, она тлеет в углях дней бродячих и неприкаянных, ты только заткни пером свои ушки.
Любить тебя, раскрашивая спину белой гуашью, а грудь - мелом, в ней лабиринты любви и все из света.
Дневного, изумительно чистого.
Мой молодой цветок, не тронутый адсикм пеплом.

...эта мелодия все расскажет тебе и вместо неба споет сказку на ночь.
О пыли и молоке из блюдца, которое лакаю на коленях под стук часов перевернутых.
Под окнами снова Шойя, а руки не в струнах гитарных, и в комнате не барды грустные Менестрелей.
Он хочет домой, наверное какие-то новости..

Dangerous feeling like a deserted dreams
The cold loneliness – invisible screens
Painful life from slow down
Why I'm alone Why I bound

Where my friends Whence here wood
Last agony, so it’s not good!
Suicidal minds like a deserted dream
Forget my soul, I can’t scream.

Flesh & Space (c)

...еще один год, еще один день, еще один час...время идет забвения тень роняя на нас.
Наверное в такие минуты больше всего хочется слиться со стихией бунта и торнадо, чтобы породить в себе некий катализатор или амортизатор для душевного терзания.
Наши окна открыты пришедшим посмотреть на это богохульство со стороны.
Приглашены были все, кто только был когда-либо знаком нам.
Но, как правило, когда нет никого, кто мог бы откликнуться на твои призывы о скорби, приходит лишь дождь.
И только к тем, кому больше ничего не остается, как примирится с демонами внутри себя и перестать пить.
И мастурбировать посредством пищи.
Сегодня он пришел к нашему окну и открыл шторы, выдавливая из вен морфий.
Выдавились глаза и несколько жировых складок на шее.
"Чтобы больше такого не повторялось, - говорил он мне почти шепотом, - хотя бы сегодня"
Хотя бы сегодня я выпью просто чай.
Ради дождя, откликнувшегося на призывы о скорби.
И молнии в знак согласия и терзания, там, за 80 километров от нашего логова, живет моя неудачная копия.
Она, как и мы, сейчас у окна открытого, собирая большим пальцем остатки синего слоя, отлупленного от стен любви.
Решая не обернуться.
В самый неподходящий момент.
Чтобы больнее и навсегда.
В сердце.
А потом над зимнем морем инеем.
Развеяно.

"Есть два вида одиночества. Для одного одиночество — это бегство больного, для другого — бегство от больных"
Ф.Ницше
О, господин Ницше, мне бы Вам поднести сейчас чашечку крепкого чая..

С мертвым и апатичным спокойствием покидаю Фаустом свою осточертелую юдоль утром и отправляюсь в обнадеживающий путь держась смело опыта ляда почтенного.
Он исцелит мою комнатную чуму и наложит швы толстые.
Чтобы шрамы после навсегда красные и чувство долга.
А под ногами босыми крокот неба грозового, как перина.
И на сосуд-голову камни пылью с дорог, как град.
Она всего лишь бежала от больного голода.

Где, блять, луна...
Куда она заблудница и озорница вдруг канула, а?
Вопрос осточертелый и сквозной до изумленья.
Я сотни раз босой прошел вокруг домов,
Но диск привычный, к страху своему, так и не обнаружил.
И неба простота и звезд спокойное горенье
Отказывались дать ответ мне на, казалось бы, им понятное явленье!
...я угнетен забавою природной до краев...
Быть может ты, Диониса любовь, ответишь мне на это недоразуменье?!