Написано в соавторстве с Лаэголасом.

Келебрин проклинал Темного Владыку и свою глупость. Зачем он зашел так далеко один, ведь он знал, что чем ближе к царству Врага, тем больше вероятность встретить орочий отряд. Вот он и встретил... Он убил трех тварей, но остальные скрутили его и поволокли в Темную Крепость. Он отчаянно пытался не думать о ближайшем будущем, но это плохо получалось. Об этом месте рассказывали такие ужасы... Нет, лучше не думать.

Его тащили по каким-то темным коридорам и крутым лестницам - они спускались все ниже и ниже в чрево огромной горы. Здесь было душно, затхлый воздух вонял какой-то гадостью, кругом было сыро и темно. Он спотыкался об острые камни, его мутило от орочьего запаха...

Наконец, их путь был окончен. Сопровождающие орки открыли одну из каменных дверей и впихнули его внутрь помещения, захлопнув дверь снаружи. Он огляделся и вдруг увидел белую фигуру, распятую на противоположной стене. Келебрин даже отшатнулся от неожиданности - почему-то он был уверен, что его запрут одного. Кто это? Явно не орк. Тоже эльф, но какой-то странный... Очень высокий, а волосы - не черные, не серебряные... какие-то красно-оранжевые, насколько можно разглядеть сквозь грязь... Тело эльфа покрывали шрамы, кровоподтеки, кровь и грязь... Он был так худ, что можно было пересчитать все ребра. Голова склонилась на грудь, лицо закрывали волосы, он даже не поднял его, когда открылась дверь - был в беспамятстве? Келебрин задохнулся от жалости и от недобрых предчувствий - похоже, его ждет то же самое... Подойти к нему или подождать пока очнется? Келебрин выбрал второе, присел потихоньку в уголке, и стал ждать...

***

Сознание медленно возвращалось к Маэдросу. Но прежде, чем прояснилось зрение, затуманенное бесконечной болью, он почувствовал чье-то присутствие. Орк, еще какая-нибудь тварь Моргота или сам Черный Враг? Но нет, ощущения зла и холода не было – ясная искра, которую он ощущал краем разума, могла принадлежать только эльда… И воистину, так и оказалось! Когда он, наконец, смог разглядеть своего товарища, то увидел невысокую стройную фигурку с черными волосами и ясными серыми глазами. Эльда был одет в коричнево-зеленую походную одежду, грязную и кое-где порванную. Наверное, его не слишком нежно волокли сюда… но непохоже, чтобы уже пытали…

Увидев, что он очнулся, незнакомый эльда подошел ближе и сказал:

- Приветствую тебя. Меня зовут Келебрин. А ты кто?

Маэдрос попытался произнести слова приветствия, но из сорванного горла вырвался только тихий хрип. Он облизнул пересохшие губы.

- Ах, я глупец! Ты, наверное, хочешь пить?

Келебрин схватил плошку с водой – она была мутная и плохо пахла – но выбирать не приходилось – и поднес ее к губам Маэдроса…

Маэдрос отвернул голову и сжал губы – утолить жажду – это значит обрести новые силы … для новых пыток. Он решил ослабить себя настолько, чтобы Морготу не доставляло удовольствия его мучить – быть может, тогда его, наконец, убьют. Но Келебрин не понимал его отказа и настойчиво пытался напоить. Маэдрос мотнул головой, чуть не расплескав всю воду, только тогда Келебрин убрал плошку, пробормотав: «Да что же это такое… Хорошо, сделаем по-другому». Он коснулся рукой лба Маэдроса, переливая в него жизненную силу своего фэа…

Маэдрос дернулся, ощутив нежданный прилив сил и уменьшение боли. Пить совсем не хотелось, голод тоже стал еле заметен. Он понял, что сделал Келебрин, и благодарность за исцеление смешалась с досадой.

- Зачем? – тихо произнес он. – Не трать силы, тебе они еще здесь понадобятся.

- Затем, что я не могу видеть, как кто-то страдает и не помочь ему…

Маэдрос вздохнул.

- Здесь тебе предстоит увидеть это не раз. И скорее всего, ты не сможешь помочь.

Помолчав, он добавил.

– Ну что же… Тебя зовут Келебрин, я понял. А меня – Майтимо Нэльяфинвэ. Ты уже слышал о нолдор?

- Пришельцах из-за Моря, посланцах Валар? Да, конечно! Они разбили полчища Бауглира и прогнали их в Темную Крепость! Но … разве ты из них? Как же ты оказался здесь?

Маэдрос молчал, не зная, рассказывать ли своему новому товарищу обо всех событиях Исхода? Он отшатнется от него в ужасе… Келебрин же истолковал его молчание по-своему.

- Наверное, ты не хочешь, чтобы нас подслушал Темный Владыка…

Маэдрос усмехнулся.

- Он уже и так все знает обо мне. Хорошо, я расскажу.

И Маэдрос рассказал Келебрину все, умолчав только о битве в Альквалондэ и о том, как они бросили Финголфина в Арамане. Келебрин потрясенно молчал, наконец, сказал:

- Проклятый Бауглир… Он искажает и губит все, чего коснется. Но… нам надо выбраться отсюда! Тебя, наверное, ждут твои братья и народ…

- Надеюсь, что не ждут. Потому что отсюда есть лишь два пути…

- Какие? – жадно спросил Келебрин.

- Первый – в Мандос. Второй – служить Моринготто.

- Нет, не может этого быть! Неужели ты совсем потерял надежду?

- Здесь умирают все надежды.

- Эстель не может умереть, это противоречит ее смыслу…

- У меня осталась лишь одна эстель – что я не буду служить Моринготто… Спастись я не надеюсь.

Келебрин не нашелся, что ответить Маэдросу.

***

Несколько дней их не тревожили, только приносили еду и воду. Келебрин пытался кормить и поить Маэдроса, тот отказывался… Тогда Келебрин делился с ним силой своей фэа, хотя Маэдрос умолял его не делать этого. Поняв, что не сможет переубедить Келебрина, Маэдрос сдался и стал есть и пить сам. Конечно же, Моргот на это и рассчитывал… Даже милосердие и сочувствие он заставил служить своим целям! Со все возрастающим отчаянием Маэдрос гадал о том, какое новое испытание готовит им Темный Владыка…

И тот не заставил себя ждать. Через пять дней после появления Келебрина, в камеру ввалилась целая толпа орков. Прежде чем Келебрин понял, что они собираются делать, его притиснули к каменной стене и завернули руки за спину, связав их веревкой. Тем временем, другие орки возились с цепями Маэдроса. Тот чуть не рухнул на пол – одеревеневшее от многодневной стойки тело отказалось ему служить. Ему тоже связали руки за спиной – хотя он едва мог ими пошевелить, не то чтобы драться...

Обоих поволокли по темным коридорам знакомой Маэдросу дорогой – в пыточную. Моргот уже был там – массивная темная фигура на высоком кресле. Он не двигался и ничего не говорил, но, видимо орки уже получили приказ. Маэдроса тут же приковали, вздернув руки, к свисающим сверху цепям, а Келебрина посадили в кресло, привязав к нему за руки. Оттуда ему было прекрасно видно и Темного Владыку, и Маэдроса. Он с очевидным ужасом озирался, не понимая, что происходит.

Зато Маэдрос это отлично понимал. Он опустил голову, проклиная все и вся…

-Фэанарион, тебе явно пошла на пользу мои пища и питье. Ты гораздо лучше выглядишь, чем в прошлый раз, - насмешка в голосе Моргота была неприкрытой.

Маэдрос ничего не ответил

-Молчишь? Ничего, это ненадолго. Скоро ты будешь умолять, чтобы я тебя выслушал.

Вновь тишина в ответ. Но ее быстро нарушил свист бича, опустившегося Маэдросу на спину. Раз, другой, третий… Маэдрос закусил губы, сдерживая стон, пока это возможно.

-Не-е-ет! Не-е-ет! - чистый голос второго эльфа прорвал зловещую тишину, нарушаемую только мокрыми хлопками... - Не трогай его, ты... т-тварь!

Маэдрос скрипнул зубами: "Молчи, глупец, он только и ждет, что б ты вмешался".

Моргот отдал мысленный приказ и удары прекратились.

-Не трогать, вот как?

-Да, именно так! - голос эльфа дрожал, но он все же говорил, заткнув собственный ужас в самую глубину души.

- Что ты сделаешь для меня, если я избавлю его от боли?

- Нет! – Маэдрос не думал, что его вмешательство поможет, но по-иному он не мог. Келебрин! Он только этого и ждет, чтобы из милосердия ты стал ... Подчинился ему. Прошу, просто не замечай его, это лучшее, что ты сможешь сделать!

- О, ты прервал обет молчания Фэанарион? – не дождавшись ответа, Моргот продолжал:
- Хорошо, послушай его, синда. Не замечай.

Он дал знак орку продолжать...

Маэдрос вскрикнул, когда новый рубец, лег поверх уже существующих.

Услышав его стон, Келебрин окончательно утратил власть над собой. Он рвался из пут, крича:

- Нет! Нет! Не надо! Говори, что ты хочешь! Говори... и будь ты проклят!

Маэдрос глухо застонал:

- Не надо. он только этого и ждет. так уже было... У него не получилось сломать меня, добиться своего. Он хочет теперь чтобы ты ... Лучшее, что ты можешь сделать, Келебрин, это просто молчать. Когда-нибудь это все равно кончится.

-Не могу, Майтимо, прости... Я не могу... Лучше бы там был я...

- И ничего б не изменилось, ты не понимаешь...

- Так что же, синда? - голос Моргота громыхал под сводами. - Продолжать?

Взгляд Келебрина заметался - от покрытого потом лица тяжело дышащего Маэдроса до ужасного лика Владыки Тьмы и обратно.

Маэдрос молчал, надеясь, что Келебрин, возьмет себя в руки.

- Я не буду ждать твоего решения вечно, синда.

- Не соглашайся, не соглашайся, - безмолвно шевелились губы нолдо, как в молитве.

-Я... - Келебрину не хватало воздуха.

Моргот снова заговорил:

- Я помогу тебе, синда - ты кажется, хотел оказаться на его месте? Хочешь, я выполню
твое желание?

- Ты не будешь принимать ЕГО предложений! - голос Маэдроса стал стальным.

Он повернул голову, встречаясь взглядом с испуганными глазами Келебрина.

- Вспомни об эстели, Келебрин, и забудь обо мне....

- Прости - прошептал Келебрин еле слышно. - Эстель в том, чтобы спасся ты...

Он отвернулся.

- Да, хочу - он сказал это настолько громко, насколько мог и твердо взглянул в черные
бездонные глаза Бауглира.

- Ты глупец, Келебрин, - выдохнул Маэдрос.

Моргот усмехнулся:

- Хорошо. Итак, синда, ты согласен испытать ту боль, что испытывает он?

- Да, - тихо, но твердо ответил Келебрин.

Маэдрос глухо застонал, не в силах сдержать горечь.

Моргот тем временем продолжал, обращаясь к Келебрину:

-Если так, я предлагаю тебе следующее: я наложу на вас заклятие - вся боль, которую должен
испытать он - передается тебе. До тех пор пока, я не сниму чары. Согласен?

-Да, - сердце Келебрина ухнуло в пятки. Но все равно это лучше, чем смотреть...

- Хорошо. Не беспокойся, для этого даже не нужно открывать аванирэ - Моргот жутко улыбнулся. -Достаточно просто твоего согласия.

Маэдрос отчаянно закричал:

- Не соглашайся! Не будь дураком! Ты ничего не изменишь!

Келебрин тихо ответил:

-Ты перестанешь страдать...

Моргот снова вмешался в разговор:

- Фэанарион, можешь попросить меня не делать этого.

- Не дождешься! Я не играю в твои игры!

-Тогда пеняй на себя. Ты тоже будешь виноват в этом - потому что не смог переступить через гордыню...

- Оставь свои сказки для своих прихвостней.

-Это не то, что я хотел услышать, Фэанарион.

- Итак, - Моргот вновь воззрился на Келебрина, – ты согласился.

Надежда уговорить Келебрина таяла, но Маэдрос попытался снова:
- Слышишь синда, он говорит о гордыне, играя на твоем никчемном сейчас милосердии. Вот так он и склоняет в тьме, ты сам не заметишь...

- Я причиню вред только самому себе... Это не падение.

- Тебе только кажется, что ты делаешь это во благо. Никакое это не благо!

У Маэдроса остался последний довод. Несколько мгновений он молчал, собираясь с силами для трудного признания.

-Келебрин, ты хочешь помочь тому, кто поднял меч на твоих сородичей? в порыве желания преследовать эту тварь?! - он кивнул в сторону Моргота.

Келебрину показалось, что он ослышался:

-Что? Что ты такое говоришь, Майтимо?

- Что слышал!

- Не понимаю. Объясни толком...

- Сейчас? что ж ладно. - Маэдрос рассмеялся. Слушай же о падении нолдор... Падении, которое пошло от того, что мы слушали речи Моргота, когда он был в Валиноре. Не так ли раб Валар?! - Маэдрос плюнул в сторону Моргота. - Когда мы преследовали его, мы пришли к телери, твоим сородичам, что жили у моря, что между этими землями и Аманом. Мы просили у них корабли, чтобы пересечь море, преследуя врага, который искажает все, к чему прикоснется. Они не хотели отдавать их… Мы… убили защитников… и взяли корабли силой. Поэтому и мы сами прокляты. Ты же, желая добра, попадешь в те же сети лжи, потому что он искажает и обращает во зло, все, даже твое милосердие, как видишь... - Маэдрос рванулся в цепях. - потому я и говорю тебе, лучшее, что ты можешь сделать - это не отвечать ни на его слова, ни на то, что происходит, тогда у него не будет над тобой иной власти, кроме как над телом. А это... Это можно и с терпеть...

Это даже нельзя было назвать обычным удивлением. Келебрин почувствовал себя так... как будто король Элу объявил, что он на самом деле – слуга Бауглира и скоро все жители Дориата должны будут стать орками.

- Я... не верю тебе... Ты ... лжешь... наговариваешь на себя... чтобы я... не согласился, - слова с трудом покидали пересохшее горло.

- Какая разница, согласишься ты или нет... если он пожелает, ты повиснешь рядом, но слаще ему будет получить твое согласие, от того, что ты хочешь защитить меня, не так ли? – последние слова были обращены в сторону Моргота, потом Маэдрос вновь обратился к Келебрину. -Потому, что для него нет ничего радостней чужих страданий.

- Майтимо, я тебе не верю, - тихо, но твердо сказал Келебрин.

- Как знаешь... - Маэдрос опустил голову, тяжело дыша. Он понял, что даже своим страшным признанием он ничего не добился.

-Твое решение остается в силе, синда? Или будем продолжать? - казалось, что если Моргот
будет улыбаться еще, то его уродливое лицо треснет пополам.

-Да, - Келебрин облизнул губы, - в силе. Будь ты проклят, Бауглир.

Келебрин почувствовал, как его затягивает черный омут глаз Бауглира... он увидел себя как будто со стороны... и багрово-красная нить связала его и Майтимо... Потом все исчезло, и он вновь оказался в собственном теле. Но на спине горели несколько огненных полос.

Маэдрос почувствовал, что боль исчезла. Но сдержался, не повернул головы в сторону
скорчившегося на кресле синда, он итак знал, что тот чувствует.

- Продолжаем, - Моргот вновь отдал приказ. Орк поднял бич - раз, два, три ... десять...

Маэдрос чувствовал прикосновения от бича, но не чувствовал боли. Зато он прекрасно слышал вскрики, когда очередное касание отражалось на Келебрине. Все, что он мог сделать сейчас это молить, чтобы тот потерял сознание.

Келебрин смог удержать стон только на одном ударе. Потом он вскрикнул, застонал в голос, и
это повторялось каждый раз, как спину обжигал очередной удар... Зрение меркло, кажется, он впадал в беспамятство... как хорошо... там, в темноте...

Когда внезапно наступила тишина, Маэдрос не сдержал вздоха облегчения. Повернул голову, глядя на поникшее тело.

Тишину нарушил гулкий голос Моргота:

- Фэанарион, ты глупец. Выдал свою самую большую тайну... и ничего не добился. А я добился всего, чего хотел.

Маэдрос поднял на него полный ненависти взгляд…

...
Холод усилился. Вместе с ним в проеме туннеля сгустилась тьма, среди которой мерцали три одинокие искорки света – тусклого, еле заметного. Маэдрос вспомнил о той тьме, что они видели в Форменосе – от нее леденело сердце и мешались мысли. Вот сгусток тьмы стал еще чернее, обрел плоть – и превратился в огромную темную фигуру. От нее веяло таким холодом и злобой, что Маэдрос невольно закрыл глаза. Но это не помогло. Тонкой плоти век было недостаточно, чтобы отгородиться от ужаса, ведь он родился еще до рождения Мира и обладал наивысшей мощью среди тех, кто населял Арду. Силы эрухини, хотя бы даже и рожденного в Валиноре, было недостаточно, чтобы противостоять ему. Но Маэдрос все же будет противостоять… хотя бы попытается. Он недаром старший сын величайшего из эльдар. Пусть ему досталось мало от талантов отца… но он унаследовал немалую толику его силы, большую, чем любой из его братьев. Маэдрос собрал всю свою отвагу и стойкость, всю силу и решимость, и открыл глаза… и невольно отшатнулся. Цепи натянулись… увы, он не мог сделать даже и одного шага. Фигура подошла совсем близко. Маэдрос раньше не раз видел Мелькора… нет, Моргота в Валиноре. Тогда он принимал прекрасный облик нолдо – высокого, выше, чем любой эльф - даже Турукано доставал ему только до плеча - черноволосого, с белой кожей и стройным телом, могучими плечами кузнеца и длинными пальцами мастера. Но даже тогда глаза у него были какого-то тускло-серого цвета, с изрядной болотной прозеленью, они никогда не сияли тем внутренним светом, что был присущ любому из эльдар и всем другим Айнур. Они всегда оставались холодными, даже когда Моргот смеялся или восторгался чем-либо. Взгляд его был так пронзителен, что его собеседникам всегда казалось, что Моргот роется ледяными пальцами в их самых сокровенных мыслях – и эльфы невольно закрывали свой разум непроницаемой броней аванирэ, хотя это считалось невежливым при разговоре с Айнур. От общения с любым другим Айну - даже мрачным Мандосом, величественным Манвэ или могучим Тулкасом никогда не возникало подобного ощущения… Но речи Моргота всегда были такими сладкими, а тайны мастерства, которые он открывал – такими заманчивыми, что многие нолдор с удовольствием слушали его, не обращая внимания на неприятные чувства. И сам Маэдрос когда-то слушал его речи – о, лучше бы ему было оглохнуть тогда! В те времена Моргот говорил об оружии, о силе, которое оно дает для защиты… и о тех, от кого следует защищаться. А защищаться по его словам следовало – Маэдрос ощутил мгновенный вкус горечи во рту – от Финголфина и его сыновей, от его лучшего друга Фингона. Маэдрос и тогда не до конца поверил в предательство родичей… тем более, он не верил теперь. Теперь нолдор знали, кто был их истинным врагом – но как дорого заплатили они за это знание! Жизнью своего короля и его старшего сына, кровью, пролитой в битвах с врагом и кровью родичей на своих руках, что принесла им вечное проклятие…

Теперь в облике Моргота не осталось ничего прекрасного – он навевал ужас и омерзение. Он стал еще выше – теперь Маэдрос едва ли смог бы дотянуться до его плеча даже вытянутой рукой. Тело, скрытое длинным черным балахоном, казалось ожившей каменной глыбой – такое оно было массивное. Голова походила на пивной котел. Лицо было какого-то серо-землистого цвета, рыхлое, покрытое морщинами и складками. На нем выделялись огромные вывернутые губы темно-серого цвета. Пряди редких сальных волос, свисали с головы, на которую был водружен Железный Венец – корона с тремя острыми зубцами, похожими на очертания Тангородрима. А в нем… Маэдрос чуть не застонал в голос … вот они, Камни его отца, украденные и оскверненные Врагом! Свет их почти затмился тьмой, что распространял Моргот вокруг себя. Те самоцветы, что когда-то могли осветить обширную подземную сокровищницу, теперь еле-еле мерцали. Маэдросу показалось, что железные оковы вражьего венца для них так же мучительны, как цепи и ошейник для него самого. Он содрогнулся – ему показалось, что Камни беззвучно кричат, и отвел взгляд от этого ужасного зрелища, вновь взглянув в лицо Морготу. И тут же пожалел об этом. Глаза Моргота были маленькими и почти незаметными… пока Моргот не обратил их взгляд прямо на пленника. Теперь Маэдрос не мог оторвать свои глаза от глаз врага, он утонул в их бездонной черноте. Он ощутил, как злая сила бьется о доспех аванирэ, стремясь проникнуть в его разум… Но Валар когда-то говорили – никто, кроме одного лишь Эру Илуватара, не может проникнуть в чужой разум сквозь нежелание. И это оказалось правдой. Даже сильнейший из жителей Арды не смог это сделать. Маэдрос почувствовал, как толчки прекратились, и уловил разочарование и ярость, овладевшие Морготом. Глаза его спрятались под набухшими веками, отпустив взгляд Маэдроса, и последним, что почувствовал эльф, был отзвук какой-то сильной боли. Маэдрос услышал какой-то шум вокруг – оказалось, орки попадали на пол, прикрыв головы руками – видно, для них это ощущение оказалось куда сильнее и они опасались гнева своего повелителя. Он и сам ощутил ледяные пальцы страха, сжавшие сердце. Он здесь… он совершенно беззащитен и отдан в полную власть Моргота, который может сделать с ним все, что угодно. Он с особой силой ощутил свою наготу – как ни призрачна была защита тонкой ткани, но одетому ему было бы легче. Вероятно, Моргот на это и рассчитывал.

Моргот отступил на шаг и уселся на высокое черное сидение – видимо, это и было его привычное место. Орки вокруг Маэдроса зашевелились и поднялись на ноги – наверное, Моргот отдал им беззвучный приказ. Он указал рукой на стену с непонятными палками с ремешками и один из орков, подскочив, тут же взял один предмет – ремешки на нем были не очень длинными, но зато их было три и на них были металлические крючки. Потом орк встал за спиной Маэдроса, держа непонятную вещь в лапах. И лишь тогда Моргот заговорил:

- Привет тебе, Нельофинвэ Майтимо Фэанарион! Ты так стремился к встрече со мной, и вот ты здесь, в моем владении! По нраву ли тебе мое гостеприимство и мои дары?

Гулкий голос, раскатившийся эхом под сводами подземелья, таил еле скрытую насмешку. Еще бы Морготу не смеяться над ним, глупцом, который поверил обещаниям Отца Лжи…
Маэдрос горько рассмеялся.

- Немногого стоит твое гостеприимство, Моринготто, если ты связываешь гостей, чтобы они не могли уйти.

- Не смей называть меня так, меня, Мелькора могучего, повелителя Судеб Арды! – Моргот махнул рукой и стоящий позади Маэдроса орк ударил его по спине ремнем. Удар ожег его болью, а металлические крючки впились в спину, прочертив на ней кровавые полосы. Лицо Маэдроса исказилось болью, но стон он смог сдержать. Он заметил, как Моргот подался вперед, с жадностью всматриваясь в его лицо, отыскивая на нем признаки страдания.

- Скоро ты отучишься называть меня так, ублюдок! Скоро ты будешь ползать передо мной на коленях, умоляя о пощаде!

Толстые губы Моргота расползлись в гнусной ухмылке.

- Будущий король нолдор мог бы проявить побольше ума! Неужели ты думал, что я добровольно отдам тебе Сильмариль? Скорее рухнет Тангородрим, чем это произойдет! И не забудем о чести о принц, перенявший низость своего отца! О скольких воинах мы договаривались, а, Майтимо? Помнишь? Не более пятидесяти! А сколько взял ты? Сотню! Ты обманул меня! И чего добился этим? Сотни бесполезных смертей? – Моргот перешел почти на шепот, хотя Маэдрос слышал его так же отчетливо как и раньше. – Ты помнишь их всех, Майтимо? Помнишь их имена? Помнишь лица? Может, тебе следует напомнить? По удару за каждого – это будет справедливо, не правда ли? Сотню ударов! – это Моргот крикнул стоящему рядом с Маэдросом орку.

Маэдрос опустил голову, объятый стыдом. Моргот нащупал одно из его слабых мест и не мог выдумать худшей муки. Сколько раз он укорял себя за то, что вообще согласился на эту встречу и за то, что из-за нарушения им слова погибло больше эльдар, чем если бы он был честен…

Тем временем орк, стоявший позади размахнулся плетью и обрушил ее на плечи Маэдроса. Жгучая боль, струйка крови на коже… Раз!

«Эльданьяр… Черноволосый кузнец, мастер по работе с медью… Жена не пошла за ним, но он не мог нарушить однажды данного слова… Он падает, разрубленный до середины груди мечом огромного орка…»

Два!

«Хэлкарон… Волосы у него были серебристые, как у тэлеро и он тоже любил серебро… Он собирался жениться, когда погасли Древа… Орк подкрался к нему сзади и пронзил ятаганом…»

Три!

«Артанэр… Высокий охотник с необычайно светлыми глазами… Он заливисто смеялся, преследуя добычу… Его убил балрог, хлестнув огненным бичом… Лицо его обезобразил ожог…»

Следующий удар – следующее имя, следующее лицо, следующая смерть…
Он чувствовал, как кровь струйками бежит по спине, рубцы горели огнем. Но хуже этой боли была боль в сердце, стыд за бесчестный поступок, страдание от гибели друзей… По лицу его текли слезы, а он все шептал имена ушедших, на время даже забыв, где находится… Но гнусный голос Врага вернул его к действительности.

- Я вижу, Фэанарион, ты уже сожалеешь о своей глупости и подлости. Прекрасное начало! А теперь ты можешь поразмыслить о своих деяниях в одиночестве.
...

Часть первая.

Келегорм Противоречивый.

- Я не по-онял, - с надрывом произнес Келегорм, глядя в зеркало. – Я кто – блондин или брюнет?

- Ты либо дальтоник, либо слепой, - буркнул Куруфин, увлеченно читающий некую книгу в черной обложке. – Брюнет, конечно, у нас блондинов с роду не водилось – не в кого!

- А бабуля Мириэль? Вон, смотри, написано «серебристые волосы». Историю рода знать надо, братец!

- Во всяком случае, на мой непросвещенный взгляд, ты – натуральный брюнет. И успокойся на этом!

- А почему у меня прозвище «Светлый»?

Куруфин, наконец, оторвался от книги и задумчиво посмотрел на брата.

- И правда, чего вдруг… Никогда не задумывался. Просветленный ты у нас, очевидно… От светлой любви к Лутиэн.

- Кстати, насчет Лутиэн, - нехорошо прищурился на брата Келегорм. – Не подскажешь мне, отчего ты на нее давеча бросал столь заинтересованные взгляды? Я все-е-е видел! И это при живой жене! Сына бы хоть постыдился!

- Ах, так ты из-за этого ей в спину стрелял! О моей жене беспокоился, что ли? И вообще, в том варианте я женат не был!

- Кто стрелял, я? Это ты! Между прочим, я не давал разрешения пользоваться моим луком, чтобы стрелять в спину моей невесте! – Келегорм вскочил, сжимая кулаки. Куруфин опасливо отодвинулся.

- Э, эй ты, полегче, Турко! Что мы делим? Все равно она с Береном сбежала!

- Гм, ну да… Во всех вариантах нам с тобой не везет…

- Кстати, - теперь уже Куруфин глядел на брата обвиняющим взглядом. – Что это я слышал, будто ты Берену помогал добывать наш Сильмариль? Всех воинов ему предоставил, волшебный нож, маскировку устроил? Ты что, забыл о Клятве?

- Ну, это… - смутился Келегорм. – Ну, типа, его отец меня спас, я ему кольцо дал, обещал помочь…

- Угу, еще и кольцами фамильными разбрасывается тут… Отцовой работы!

- Да ладно, слава Эру, теперь не мне в яму с волком идти. Пусть Финрод отдувается, его все равно исключительно для этой роли придумали.

- Эх, не грусти, братец! Не одни мы страдаем!

И оба, не сговариваясь, посмотрели в ту сторону, где Маэдрос и Маглор выясняли, кому из них уговаривать другого украсть Сильмарили…

Часть вторая

Куруфин Несчастный

- Я опять не понял, - выразительно сказал Келегорм.

Куруфин, оторвался от книги, возвел очи горе и пробормотал: «Верно тут пишут, что я умнее. Послал ведь Эру братца!».

- Ну чего ты опять не понял?

- В каких отношениях мы с Ородретом?

- Эм-м-м, ну вроде как сначала мы его прижали, потом он нас попер из города…

- А я слышал, что он был нашим другом! И мы его спасли!

- А потом я его обзывал его «медлительным тупицей»? Может, у меня и скверный характер, но не настолько!

- Представь, он даже с нами на кораблях плыл…

- Куда?

- Сюда, в Белерианд.

- А остальные?

- А остальные пешком шли. А Ородрет с нами плыл.

- Я не понял. А как же он согласился с нами плыть, а остальных бросил? Ну и фрукт… А говорят, что мы злодеи… Нет, с такими мы не дружим.

- Ну вот видишь, даже ты уже не понимаешь! – Келегорм смотрел на брата с торжеством.

Куруфин смутился. И правда, уже говорит так же, как этот дурак Келегорм! Он мрачно проворчал:

- Cлушай, ты мне надоел.

У Келегорма настроение, наоборот, улучшилось, и он задорно подмигнул Куруфину:

- Никуда нам не деться друг от друга, братец. Мы неразлучны как близнецы.

- Близнецы у нас Амбаруссар.

- Ну и что? Мы составляем вторую пару. Упоминаемся только вместе, кроме разве что охоты и твоих отлучек к гномам… Для тебя даже отдельной статьи в указателе нет. Написано «смотри Келегорм».

Куруфин бросил на брата злобный взгляд. И правда, если бы Келегорм не страдал клаустрофобией и не любил бы охоту превыше всего на свете … пожалуй, ему бы не удалось отделаться от назойливого общества старшего братца никогда.

- Навязали тебя на мою голову, - проворчал он. – Тупица несчастный.

- Ой-ой-ой, па-а-адумаешь… - насмешливо протянул Келегорм и мстительно добавил: Расскажи-ка, лучше, про свои творения, Искусный.

Куруфин пришел в неистовство.

- Нету у меня ничего! – заорал он. – Одно прозвище и репутация! Я такой же Искусный, как ты – Светлый! Отвали, наконец!

- Не кипятись, - примирительно заметил Келегорм, несколько напуганный такой бурной реакцией. – Из-за папиных Сильмарилей всю Первую Эпоху дрались, из-за Колец твоего сыночка – Вторую и Третью. Представляешь, что бы было, если бы и ты что-то сделал?

- Дагор Дагоррат, - мрачно пошутил Куруфин.

- Вот-вот. Все бы передрались за такую редкость, как изделие Куруфина Искусного. Так-то оно лучше… Твоя задача было Келебримбора родить, чтобы он был потомком Фэанора, и больше ничего. Слушай, я готов исполнить твою просьбу и отвалить…

- Да неужели? – ядовито осведомился Куруфин.

- … если ты ответишь мне на последний вопрос.

Куруфин демонстративно закатил глаза и процедил сквозь зубы:

- Ну?

- Кто и когда построил Нарготронд? Перечисли все версии, пожалуйста.

- А-а-а-а! – завопил Куруфин и принялся биться головой о стену. Это было последней каплей. Вопрос о строительстве Нарготронда свел с ума уже не одного мудреца, потому что разобраться в ранних версиях этого события было труднее, чем создать Сильмарили…

А вот…

Про добро и зло. Не больше, не меньше, ага. Но как всегда и обычно, и как вы уже, думаю, привыкли :), на примере «нашего всего», то есть Толкина. А речь пойдет о том, что я называю «необходимым насилием».

Думаю, ни для кого не новость и не секрет, что в мире Толкина победа достигается не силой и хитростью, и даже не доблестью и стойкостью, а верностью, милосердием, любовью, смирением и т.д. Но все же, все же… Рассмотрим эти примеры немного пристальнее.

Да, победа в Походе за Сильмарилем достигается путем нерушимой любви Берена и Лутиэн и нерушимой верности Финрода, но ведь была и схватка с Кархаротом. А что было бы, попытайся герои вместо схватки уговаривать Кархарота добром? Полагаю, их безвременная кончина.

Или – и здесь пример даже более хорош – рассмотрим ВК. Да, победа достигается с помощью смирения Фродо (когда он не желает власти для себя), жалости Фродо (и Бильбо), пощадивших Голлума. Но! Чтобы помочь Фродо достичь цели – герои сражаются. И убивают. И не только орков, смею заметить. Значит, без этого победа не была бы достигнута?

А еще интереснее глава «Очищение Шира». Фродо не хочет убивать, не хочет применять насилие. Но обойтись без него оказывается невозможно. И хорошо, что рядом оказываются не столь щепетильные Мерри и Пиппин, которые берут на себя командование. И обойтись без насилия не удается, но что было бы, если бы все «не обнажали меча», как Фродо? Боюсь, все кончилось бы куда печальней.

Однако даже Фродо не «полный пацифист». «Я не желаю никого убивать, даже негодяев, разве что для того, чтобы не дать им причинять вред хоббитам» (с).

Вот ради чего может (и должен) обнажить меч даже полный пацифист! Ради защиты других. И это будет «необходимым насилием» и без этого победы не достигнешь. Хотя только силой, только храбростью, только хитростью ее тоже не достигнешь.

Эксперименту Милгрема и игре "Сильм-Экстрим" посвящается

Долго, очень долго он был здесь один. И терпел пытки один. О, сколь счастливы были те времена! Хотя тогда он и не подозревал о своем счастье и проклинал тот день и час, когда согласился на коварное предложение Моргота. Какую горькую цену заплатил он за собственную глупость и как жалки были его усилия предотвратить возможный обман! Это лишь привело к новым жертвам, погибло не сто эльдар, а триста. А потом... Потом были долгие годы унижений и мучений. Чего хотел добиться Моргот? Это оставалось загадкой. Враг ни о чем не спрашивал, ничего не пытался узнать. Кажется, ему просто доставляло удовольствие смотреть на муки своей жертвы. Но потом наступил поистине горший из дней. Однажды его снова приволокли в главный тронный зал Темного Владыки, где он побывал один раз в самом начале своего плена. Моргот гнусно улыбнулся и сказал:

- Ты еще не соскучился у меня в гостях, сын Фэанаро? Я со своей стороны приложил все усилия, чтобы пребывание в моей крепости не показалось тебе однообразным и надеюсь, что ты должным образом оценил мои старания. Одного лишь я не мог дать тебе - общества твоих родичей. Увы, до недавнего времени они не желали почтить меня своим присутствием, и даже радость от встречи с тобой не могла пересилить их нежелания. И лишь недавно кое-кто пришел сюда...

Сердце бешено заколотилось в груди Маэдроса. Кто, кто? Раз Моргот говорит о родичах - значит, это один из братьев. Зачем, зачем он пришел сюда, на пытки и смерть? Маэдрос уже давно смирился с ожидавшей его участью - без сомнения, когда-нибудь он наскучит Морготу и тот прикажет его убить - но думать о том, что еще кто-то умрет из-за него было воистину невыносимо. Моргот тем временем продолжал:

- Пригласите же нашего дорогого гостя сюда, пусть увидит того, к кому стремился.

Двери в зал распахнулись и стража ввела связанного пленника. Маэдрос не мог поверить глазам своим - Финдэкано! Но ... как он очутился здесь? Хэлькараксэ непроходим... Народ Нолофинвэ построил корабли? Валар явили свою милость? Моргот снова заговорил:

- Сей достойный эльф зачем-то искал вход в мою крепость. Мои слуги удовлетворили его желание, впрочем о цели своего посещения он не сказал. Подозреваю, что он пришел увидеться с тобой, сын Фэанаро, ведь в Валиноре вы, кажется, были друзьями? А может быть, это посланец от твоих братьев с ответом на мое предложение? Отвечай!

- Нет, Моринготто. Сыновья Фэанаро ничего не просили передать тебе, и насколько я знаю, они не собираются выполнять твои условия. Я же пришел лишь от своего имени.

- Дальше можешь не продолжать, дай угадаю. Ты хотел спасти друга, верно? Это тебе не удалось, хотя в любом случае, ты скрасишь его скуку, кою он, кажется, стал испытывать последнее время... Что это там?

Один из орков приблизился к трону и, упав на колени, подал Морготу меч и заплечный мешок, видимо, отобранные у Фингона. Моргот осмотрел меч, потом отдал его одному из орков со словами: "В оружейную". Затем открыл сумку и вытащил оттуда ... небольшую арфу. Громовой хохот сотряс подземный зал.

- Арфа! Зачем ты взял с собой арфу, сын Нолофинвэ? Ты собирался очаровать меня песней? Я достаточно наслушался ваших песен в Валиноре, и они не интересуют меня. Вот разве что ты был бы прекрасной девой... Но ты не дева, и слушать твои песни я не буду. А мои орки не слишком музыкальны. Сжечь!

И он бросил арфу на пол. Один из орков подобрал ее и немедленно швырнул в один из огромных костров, горевших в зале. Маэдрос увидел как его друг опустил голову.

После этого начался кошмар. Их держали в разных камерах, лишь в пыточную водили вместе, о, всегда вместе! И пока один корчился под кнутом или каленым железом, второй смотрел. Закрывать глаза или отворачиваться не дозволялось - за это расплачивался тот, кого пытали. Потом они менялись местами. Сначала Фингон пытался не кричать, чтобы не доставлять этим дополнительных мучений другу, но вскоре боль пересилила решимость. Маэдрос уже давно не пытался сдерживаться, это было возможно сначала, когда у него было больше сил, но не теперь...

Воистину жестокость Моргота была изобретательна...

Руки скованы за спиной. От наручников цепь идет, наверх, к колесу, а оттуда спускается к наручникам Фингона. Цепь коротка, опустить руки вниз - невозможно. Вернее, возможно, если... Если сесть и закрепить цепь за крюк внизу. Но тогда... Тогда другой повиснет на вывернутых за спиной руках. Страшная боль... Маэдрос помнил, как его вздергивали в пыточной таким же образом - тогда ему было хорошо, тогда он был один. Бесконечный кошмар. Своя боль или боль друга. Маэдрос не знал, что для него страшнее. А теперь Моргот придумал еще и это. Маэдрос вспомнил, что произошло час назад. Их привели сюда и приковали к этому устройству. Несколько орков заставили Маэдроса опуститься вниз, а Фингон повис на руках. Затем то же проделали и с Фингоном. И Моргот сказал:

- Думаю, вы поняли, как это работает. Один из вас должен сидеть, а другой - висеть Если я приду завтра, а вы останетесь в таком же положении, как сейчас - я прикажу ослепить одного из вас. Если же выполните мое условие - один из вас провисит так несколько часов и все. Решайте.

И с усмешкой продолжил:

- Посмотрим, кто из вас благороднее и сможет уговорить другого! Я бы пожалуй, поставил на Финдэкано - он ведь пошел за тобой в Ангамандо, правда, Майтимо? Пошел, не испугался, а ты? Ты даже не возразил отцу, когда он сжигал корабли! Не говоря уже о том, чтобы вернуться за другом! Или Валинор страшнее Ангамандо?

И Моринготто захохотал над собственной шуткой. Стоявшие вокруг орки вторили своему господину.

И вот целый час они стоят здесь, не решаясь сказать друг другу ни слова.

Ослепит... Маэдрос, кажется, с радостью принял бы это увечье, чтобы больше не видеть мучений друга. Но если ослепят не его, а Фингона? Тогда он опять будет смотреть, да еще и примет на себя вину за его слепоту. Нет, это не выход. Согласиться на условие?

- Майтимо... Майтимо, это должен быть я. Уступи.

- Что, Моринготто был прав? Я буду отдыхать, а ты - мучиться?

- Ты не знаешь... Нам обязательно надо отсюда выбраться.

- Ни о чем я так не мечтаю, как выйти отсюда - хотя бы бесплотным духом! Но Моринготто осторожен, он не позволит мне умереть, пока сам того не пожелает. А он не желает, о нет! Как же он откажется от любимой игрушки!

- Дело не только в том, чтобы просто спасти свою жизнь. Только ради этого я не стал бы просить тебя уступить Моринготто.

- А в чем дело? Я до сих пор так и не знаю, как вы сюда добрались. Что-то случилось по дороге?

- По Хэлькараксэ можно было пройти. И мы прошли, - голос Фингона дрогнул. - Но это стоило нам многих жертв.

- Я не хотел, чтобы корабли сжигали... Это моя, моя вина тоже! Моринготто был прав, я не решился ничего возразить отцу, не смог ничего сделать! И здесь я расплачиваюсь и за это преступление... Погиб ли кто-то из рода Финвэ?

- Лишь Эленвэ, жена Турукано, все остальные живы. Майтимо, я говорю это сейчас не для того, чтобы бросить тебе упрек. Я тоже убивал родичей тогда, в Альквалондэ. Я запятнан не меньше, чем ты. Но не место и не время сейчас считать, кто больше виноват и кто меньше. А дело в том, что родичи погибших винят во всем Фэанаро и вас. Мой отец тоже так думает. Когда мы пришли, твои братья передвинули лагерь на южный берег. Но многие из нас горели местью, мой отец и мой брат тоже... И я боялся, что разразится битва. А потом я узнал, что ты здесь, в плену. Все считали, что ты уже погиб, один я еще надеялся на что-то... И эта надежда оправдалась... Фингон горько усмехнулся. - Хотя бы эта. И не мог я спокойно думать о том, что ты находишься во власти Врага. К тому же, я надеялся, что если мы вернемся вместе, то вражда прекратится. Поэтому нам надо обязательно выйти отсюда, иначе погибнем не только мы. А если Моринготто искалечит кого-то из нас, это будет невозможным.

- Теперь понимаю. Но что помешает ему не сдержать своего слова?

- Он обязательно захочет продолжить игру. А для этого необходимо, чтобы мы ему верили.

- Но для чего ему эта игра? Чего он хочет добиться?

- Не знаю. Но зато мы получим еще время - а вдруг что-то произойдет и мы сможем выйти отсюда?

- Но почему именно я должен уступить?

- Ты уже долго здесь, у тебя слишком мало сил. И если я могу избавить тебя хотя бы от одной муки - я избавлю.

- Финдэкано...

- Нет. Я.

По голосу друга Маэдрос понял, что тот твердо решил принять пытку на себя. Значит, должен уступить он.

- Хорошо, Финдэкано. Я уступлю.

И он принялся тянуть цепь на себя. Было очень тяжело и неудобно, но постепенно ему удалось сделать так, что тело Финдэкано поднялось в воздух. Затем Маэдрос накинул звено цепи на крюк. Послышался щелчок и крюк превратился в кольцо. Теперь снять ее было невозможно. Понятно, Моргот давал возможность только на одно решение, и передумать было нельзя. Маэдросу оставалось только сесть и попытаться не думать больше ни о чем. Но это ему не удалось. Он вспомнил, что сам чувствовал при такой пытке. Тело казалось неимоверно тяжелым, а плечи превращались в сгустки огненной боли. И он своими руками обрек Фингона на это... По лицу Маэдроса текли слезы.

Два дня их не трогали - то ли давали отдохнуть, то ли Моргот замышлял новую пакость. А впрочем, это Маэдроса не слишком интересовало - чем меньше их трогают, тем лучше. Маэдрос был уверен, что и с Фингоном ничего не делают - по отдельности они не представляли такого интереса. И как это Фингон рассчитывал отсюда выбраться? Напасть на стражей? Да они тут ходят по десятку зараз, при том что пленники постоянно закованы в цепи. Уж не говоря о том, что путь наверх им неизвестен и о том, что везде снуют толпы орков и других тварей. На что он вообще рассчитывает? Cтоит ли поддаваться непонятной игре Моргота, если нет никакой надежды на выход? Или он надеется, что их освободят извне? Да уж, судя по тому, что он рассказал, на это рассчитывать особенно не стоит. Хэлькараксэ... Маэдрос вспомнил его начало - туда они ходили когда-то с отцом. Огромные ледяные глыбы, полыньи, мороз, снег и ничего живого... Неудивительно, что среди народа Нолофинвэ были жертвы и еще менее удивительно, что они винили во всем Первый Дом. Он бы тоже винил на их месте. А Фингон еще его спасать пошел! Воистину, он один из благороднейших нолдор... А он сам - предатель и глупец, которому надо было дать сгнить здесь!

У Маэдроса стало так погано на душе от этих мыслей, что он даже обрадовался, когда на третий день за ним пришли. Пусть лучше боль, уже ставшая привычной, чем такие думы! Впрочем... Если Моргот не удумает чего-нибудь новенького...

Его опасения сбылись. Когда его привели в пыточную, знакомую уже до последнего закоулка ("дом родной" - усмехнулся про себя Маэдрос, пытаясь так перебить привычный цепкий ужас перед болью), Фингон уже был там, подвешенный на цепях. А вот с рук Маэдроса цепи зачем-то сняли, хотя орки крепко держали его за руки.

- Сын Фэанаро, я решил несколько разнообразить твое обычное времяпрепровождение, и предложить тебе выбор, - раздался сбоку ненавистный голос. Ну, конечно, Враг был тут как тут - он не мог пропустить любимое зрелище. Моргот продолжал:

- Тебе предоставляется выбор: или ты сам наносишь своему другу три удара вот этой плетью - к Маэдросу приблизился орк с небольшой плеткой и вложил ее в руку Маэдроса. - Или вот этот орк наносит ему сто ударов. - И Враг указал на ухмыляющегося орка с длинным кнутом в руках. - Выбирай.

Маэдрос молча рванулся из державших его рук, ударил кулаком в лицо одного орка, толкнул другого - но тут же оказался на полу, прижатый десятком когтистых лап.

- Еще одна такая попытка - и расплатится твой друг.

Маэдроса снова поставили на ноги, вложили в руки плеть.

- Что скажешь? Да или нет? Я не говорю даже, какой силы должны быть удары- лишь бы их вообще можно было так назвать.

Бить Фингона самому? Превратиться в палача? Нет, ни за что!

- Нет.

- Ты хорошо подумал?

- Нет.

- Ну что же... Начинайте.

На Маэдроса вновь надели цепи и отвели к обычному месту. Он стоял и смотрел, как спина Фингона превращается в кровавое месиво и слышал крики друга... Но к чувству сострадания и злости на Моргота прибавилось еще и чувство вины. "Опять он страдает из-за меня... Все, что я ни решу - все неправильно! Что делать?" Отчаяние захлестнуло Маэдроса с головой...В этот раз пытали только Фингона.

В следующий раз все повторилось. То же предложение, тот же вопрос, вкрадчивый голос: "Подумай - всего три удара... Он почти не будет страдать, а в случае отказа - ты будешь виноват в его муке". Но Маэдрос опять отказался.

А в третий раз он согласился.

Потом было пять ударов.

Иглы...

Раскаленное железо...

***

Блестящая зеркальная поверхность... И глухой шепот: "Смотри! Смотри же..."

Два воинства эльдар друг против друга. Синие и серебряные знамена напротив черных и красных. Вот из рядов сине-серебряного войска бросились вперед несколько эльдар, за ними - другие... Снова родичи убивают друг друга, знакомые лица искажены яростью и злобой. Одна из фигур отличается особенно высоким ростом: Турукано! Он рубится с Карнистиром, сначала никто не берет верх, потом Турукано начинает теснить сына Фэанаро, тот падает под его ударами и беспощадная сталь пронзает его горло. Но недолго радуется победитель - сзади к нему подбегают две фигуры, из-под шлемов которых виднеются рыжие пряди, почти одновременно взмахивают мечами - и убитый сын Нолофинвэ падает на тело своего противника. Битва продолжается. Вскоре сине-серебряные знамена начинают теснить черно-красные, ряды сынов Фэанаро смяты, воины бегут...

- Нет, не-е-ет! - беспомощный крик мечется по огромной пещере, эхо замирает вдали...

Снова зеркало, снова ненавистный, ставший неузнаваемым голос, снова искаженное злобной радостью лицо слуги Моргота...

Еще одна битва - на этот раз эльдар под черно-красными знаменами бьются с орками и тварями Моринготто. Одна из них - доселе невиданное огромное чудовище, выдыхающее огонь. Стрелы и мечи беспомощно отскакивают от толстой шкуры, огонь пожирает воинов-нолдор... Вот предводитель воинов Моринготто умело окружает воинство сыновей Фэанаро, победные вопли орков: "Майгул!". Горстка оставшихся в живых бежит прочь, на юг...

И вновь - сражение, на этот раз в знакомых местах. Огромное озеро покраснело от крови, орки верхом на свирепых волках размахивают кривыми саблями, окружая уцелевших... Но они не одни здесь! Вот высокая темная фигура в железном венце с тремя сияющими самоцветами... В руках у нее - огромный молот и черный щит без герба. Навстречу ей выходит высокий воин в серебристой кольчуге и белом шлеме. В руках его - сияющий меч и синий щит с хрустальной звездой. Яростно сражаются противники, но силы неравны. Пока серебристому воину удается уходить от огромного молота, от ударов которого в земле появляются глубокие ямы, но он явно устает. Вот движения его становятся медленнее, вот щит его задет ударом молота и он падает на колени. Поднимается, наносит черной фигуре удар, от которого брызгает черная кровь! Но все напрасно. Еще дважды ему удается подняться с колен, но потом он оступается, падает навзничь... Огромная нога наступает на грудь эльфа, дробя его кости. Черный воин поднимает изломанное тело и бросает его волкам. Волки дерутся, оспаривая друг у друга добычу...

Крепость посреди реки. На берегу - черное войско. Одна за другой захлебываются его атаки. Но что это? Эльфы бегут из крепости, падают на колени, ложатся бессильно на траву, лица их искажены страхом. Три золотоволосых воина пытаются остановить их, заставить сражаться - тщетно! Орки окружают сыновей Арафинвэ и вскоре все трое падают под ударами их мечей. Но еще не все командиры крепости мертвы! Вот вперед вырывается Финдарато, прорубая себе дорогу к предводителю черного войска. Черный майя не собирается сражаться мечом, его сила - в чарах. Он заводит магическую песнь, сын Арафинвэ отвечает ему тем же... Но силы противников не равны, к тому же падший майя заводит песнь о Битве в Альквалондэ, а потом - о битве у Митрим. Финдарато падает навзничь. Майя властным жестом посылает одного из волколаков к его телу...

Пленник в пещере глухо рыдает.

***

Маглор смотрел на Сильмарили. Вот они, все три Камня Фэанора, такие близкие, но такие недосягаемые! Он видел их... но достать их было труднее, чем если бы они оказались на небесах или в морской пучине. Ибо его с четырьмя братьями приволокли в подземный зал Ангбанда как пленников и сейчас они стояли перед троном Моргота, Темного Владыки, который разглядывал их с нескрываемым злорадством.

Все пошло не так с того самого момента, как Маэдрос согласился на переговоры с Врагом. Поражение следовало за поражением, у Моргота появился новый слуга - умелый воин и командир, которого орки называли "Майгул" и не прошло нескольких лет, как сыновей Фэанора обложили как волков, и в конце концов, загнали в ловушку. Моргот не пожалел усилий, чтобы взять их живыми, и ему это удалось. Что же, триумф его был полным... Все потомки рода Финвэ, кроме них самих и Артанис, укрывшейся в Дориате, были мертвы. Все королевства эльдар, кроме Дориата, были разрушены. Впрочем, если сам Моргот выступит на Дориат - то его не удержит Завеса, а значит, Скрытое Королевство тоже ждет гибель. Во всяком случае, для них самих уже скоро все закончится.

Наконец, Темному Владыке, наскучило молчаливое созерцание, и он заговорил:

- Ну что же, сыновья неистового Фэанора, вот те Камни, которые вы поклялись добыть! Они так близко, ну же, подойдите, возьмите их! Я не шучу. Эй, стража подведите их поближе!

Братьев подвели к самому трону. Моргот снял венец.

- Ну же, Маглор, дотронься до одного из них! И если ты не отдернешь руку, клянусь, я отдам тебе Камень!

Маглор не верил своим ушам. Обман? Новая насмешка Врага? Но почему бы не попытаться? Даже если Моргот нарушит обещание, он сам ничего не потеряет. Он протянул руку и дотронулся до одного из Сильмарилей... Сияние Камня пронзило плоть и рука Маглора засветилась. Но что это? Камень начал нагреваться, сначала он был просто теплым, потом - горячим, и наконец, обжигающим. Маглор долго терпел боль, пытаясь выполнить условие, но, в конце концов, с криком отдернул руку. На ладони темнел ожог.

- Вот и все, сын Фэанора, ты стал таким же, как и я. Меченым, - и Темный Владыка открыл свою огромную ладонь, на которой тоже был черный ожог. - Вы вполне достойны стать моими слугами, как и... Впрочем, сами увидите. Эй, Майгул, отведи их вниз, к нашему гостю.

Тот самый загадочный полководец Моргота склонился перед ним и обернулся к пленникам. Но лица его они разглядеть не смогли, ибо оно было закрыто глухим шлемом. Фигура же его походила на орочью - согнутая спина, длинные руки, почти достающие до колен - но ростом он был намного выше любого орка, которого Маглору доводилось видеть.

Пока их вели вниз по подземным переходам, Маглор пытался понять: почему Камень обжег его? Он не был ни слугою зла, ни смертным... Но было еще третье условие. Нечистые руки. А разве они остались чисты? Убийство Родичей в Альквалондэ, сожжение кораблей, наконец, та битва у Митрима... Все они теперь были убийцами родичей. И если до этого у них была хотя бы призрачная надежда выполнить Клятву, теперь она растаяла как дым. Все было напрасно.

Наконец, их привели в какую-то огромную пещеру. Высокие своды терялись где-то во тьме, с потолка глухо капала вода.

- Смотрите! - один из близнецов указывал рукой на что-то сбоку от Маглора. Маглор повернулся туда и увидел эльфа на стене пещеры. Подвешенного за правую руку. Мертвого? Но нет, услышав голоса пленник зашевелился, поднял лицо, до этого скрытое спутанными полуседыми-получерными волосами...

- Финдэкано... - прошептал Маглор. - Значит, правду говорили, что...

- Что он отправился один в Ангбанд спасать друга, - продолжил глухой голос Маэгула из-под шлема. - Да, это правда. Но ему это не удалось. Что же, теперь вы знаете, что с ним произошло. Жаль, что нам так и не удалось убедить всех, что это вы его убили - впрочем, теперь уже все равно, вы больше не представляете угрозы для господина нашего Мелькора, Повелителя Арды, и нет больше нужды изобретать ложь, чтобы разъединить вас.

- Что с ним будет?

-Будет висеть здесь, пока не умрет. Он уже послужил Темному Владыке, как сумел. Теперь ваша очередь.

- Никогда!

- Никогда? Многие так говорили. Одни - мертвы, другие служат Повелителю Арды. Но это позже. А сейчас вы должны узнать еще кое-что...

И слуга Моргота снял с головы шлем. Маглор и его братья в ужасе и изумлении смотрели на него, ибо несмотря на искаженные черты лица, орочьи клыки и глаза, превратившиеся в узкие щели, в нем еще можно было узнать Маэдроса Высокого, старшего сына Фэанора.

Толкинист-арфинг