Ада Немезида Пирсон Купер была замечательной женщиной, и невозможно переоценить роль, которую она сыграла в жизни Джона Голсуорси. С момента их знакомства вплоть до смерти писателя в 1933 году она оказывала решающее влияние на судьбу Джона. Она вдохновляла и направляла молодого человека, недавно вернувшегося из своих путешествий; предполагать, что без Ады Голсуорси не стал бы писателем, нелепо, однако нет сомнений, что без нее он писал бы по-другому. В течение всей их совместной жизни Ада была главным предметом забот и сострадания Голсуорси; ее желания всегда стояли на первом месте, и их образ жизни был продиктован ее интересами. Когда Голсуорси умирал, она вновь стала для него поддержкой и источником силы; его же пугала мысль о том, что с ними будет, как смогут они существовать друг без друга – Ада без Джона, который всегда был ее опорой и защитой, и Джон без Ады, один, во мраке,который именуется смертью? В усадьбе в Бери, где Голсуорси провел последние годы, часто слышался голос больного, зовущий: «Где «тетушка»?» Ведь Ада, возлюбленная Джона в 1895 году, в 1933 стала «тетушкой» не только для племянников и племянниц Джона, но и для него самого.

Ключ к разгадке характера Ады и той роли, которую она сыграла в жизни Джона, кроется прежде всего в ее происхождении и юных годах. Восстановить подробности детства Ады нелегко; некоторые факты своей биографии она предпочла бы забыть и, уж конечно, не уведомлять о них биографов. Очевидно, первый период ее жизни был крайне несчастливым, несчастливым настолько, что именно раны, нанесенные ей в детстве, – а не ее неблагополучный  с Артуром Голсуорси – сделали ее человеком легкоранимым и эмоционально неустойчивым.

Единственное, что она рассказала первому биографу писателя X. В. Мэрроту, – это то, что она дочь Эммануэля Купера, врача из Норвича, и в генеалогическом древе в начале книги Мэррота датой ее рождения названо 21 ноября 1866 года. Но даже и эта незначительная информация на поверку оказалась неточной; в завещании Эммануэля Купера, найденном недавно в бумагах Ады, сказано, что Ада – приемная доктора Купера. Ее матерью была Анна Юлия Пирсон (которая почти наверняка никогда не была законной женой доктора), и завещание, датируемое 24 августа 1866 года, в котором упоминается Ада, было составлено за три месяца до указанной ею даты рождения. Сейчас по другим документам удалось установить окончательно, что она родилась 21 ноября 1864 года. Сдвинув дату рождения на два года вперед, она могла выдавать себя за Эммануэля Купера, и, вероятно, именно эта причина, а не стремление скрыть свой возраст, заставила ее назвать дату рождения неправильно.

Даже эти голые факты дают нам основание, не прибегая к излишнему фантазированию, пролить свет хотя бы на некоторые обстоятельства ее детства. Данное ей имя – Ада Немезида – указывает на ужасное душевное состояние Анны Пирсон в момент рождения дочери; Немезида – богиня возмездия, та, которая мстит и наказывает. Кто был отцом девочки, и где она родилась? Мы можем дать только отрицательные ответы на эти вопросы: Ада не является дочерью Эммануэля Купера (в официальных документах она именуется «чужой по крови» Куперу), и родилась она не в Норвиче. Эммануэль Купер был акушером, имевшим в Норвиче обширную практику; он был модным врачом, помогавшим появляться на свет наследникам обеспеченных семейств города; возможно, именно исполняя свой профессиональный долг, он познакомился с матерью Ады и решил сделать ее  своими наследниками.

Итак, первое упоминание об Аде мы встречаем в завещании Купера, составленном в 1866 году. В то время ей было два года, и она жила с матерью и братом Артуром в Норвиче, на улице Виктории, в принадлежащем Эммануэлю Куперу доме 36, которым миссис Пирсон могла владеть до тех пор, пока ее  не станут совершеннолетними или вступят в брак. Улица Виктории находилась на окраине города; это был безликий, мрачный район, незадолго до рождения Ады застроенный небольшими домиками с террасами, типичный для рабочих предместий викторианской эпохи. Обитая здесь благодаря покровительству доктора, миссис Пирсон и ее дети, должно быть, хорошо осознавали свое униженное положение; по завещанию Эммануэля Купера Анне Пирсон выплачивалась «приличная, но не чрезмерно большая сумма на жизнь и приобретение одежды», и, вероятно, такая же сумма выдавалась ей при жизни доктора. Возможно, их семья считала себя выше своих соседей, к тому же особые обстоятельства жизни Анны Пирсон не способствовали общению с окружающими людьми.

Ада, скорее всего, была одиноким ребенком, подрастая, она все сильнее осознавала, что ее положение отлично от положения остальных детей и что у нее нет отца, как у других. Весьма эксцентричный доктор Купер более походил на престарелого дядюшку, чем на отца. Он проявлял серьезный интерес к приемным детям и, наверное, по-своему любил хорошенькую малышку, которую сделал своей наследницей, так как в 1875 году он сделал приписку к завещанию, в которой оставлял именно Аде 10 000 фунтов стерлингов; брат Ады таких денег не получил. Р. X. Моттрэм, которому, скорее всего, были известны какие-то подробности этой истории (хотя в своей книге он намеренно не говорит ничего определенного), пишет, что первыми воспоминаниями Ады об «отце» были совместные поездки к его экипаже к богатым пациентам. Она также вспоминает, как однажды на кухне «егодома (курсив мой. – К. Д.) по ошибке вместо сахара взяла соль, и одна из служанок сказала ей: «Никогда так не делайте, вы можете умереть от этого», отчего она упала в обморок. Эта история еще раз указывает, что она никогда не жила в доме доктора.

Составляя завещание, Эммануэль Купер был немало озабочен тем, как увековечить свое имя и память о себе; в завещании он подробно описывал семейный склеп, который собирался построить для себя и своей приемной семьи, и определил сумму для его содержания. Этот семейный склеп стал его навязчивой идеей; в законченном виде это был внушительный и претенциозный памятник, который и нынче можно увидеть на кладбище Розери в Норвиче. Судя по словам Моттрэма, доктор провел остаток своих дней, часами просиживая на кладбище, покуривал трубку и созерцал свой «мемориал». Возможно, именно идея увековечения своего имени и привела его к мысли сделать Аду и Артура Пирсонов своими наследниками и дать им свою фамилию.

После смерти доктора 26 января 1878 года, когда Аде было четырнадцать лет, новые обстоятельства сделали жизнь этой сверхчувствительной девочки почти невыносимой. Доктор не сделал никаких распоряжений относительно матери, определив ей лишь минимум содержания, необходимый, чтобы она могла заботиться о детях; даже дом в Норвиче принадлежал ей лишь до достижения Адой и Артуром совершеннолетия. В то же время опекуны должны были проследить, чтобы дети получили «должное образование в тех университетах и школах, которые сочтут нужными опекун или опекуны, и что это образование должно включать в себя музыку, пение, рисование, танцы и прочее, необходимое для хорошего воспитания». Вскоре после смерти доктора миссис Купер, как она теперь себя именовала, составила поистине обширнейшую программу путешествий; эти путешествия должны были способствовать развитию детей, что соответствовало условиям завещания. Ада вспоминает, что в 1883 – 1885 годах они посетили сорок четыре города, а между 1887 и 1889 годами – еще тридцать три. Считалось, что одной из главных причин этих поездок были поиски подходящего мужа для Ады. Похоже, что эффект был обратным, ибо, постоянно находясь в дороге, Ада имела гораздо меньше шансов выйти замуж (хотя была привлекательной и богатой девушкой). У ее матери не было причин желать замужества дочери, ведь если бы это случилось, то она теряла все права на деньги Эммануэля Купера. Каковы бы ни были истинные причины происходящего, эти годы взаимно раздражавшего «компаньонства» усилили разногласия между матерью и дочерью (подобная ситуация будет подробно освещена несколькими годами позднее в романе Голсуорси «Джослин»). Поэтому брак Ады с Артуром Голсуорси, кузеном Джона, состоявшийся в апреле 1891 года, был для нее единственным средством бежать от этой постылой жизни.

На одном из семейных обедов в честь молодоженов Ада и познакомилась с кузеном своего мужа Джоном. В ту пору ей было, как мы уже знаем, двадцать шесть лет, на три года больше, чем Джону, она была очень интересной женщиной с огромными лучистыми карими глазами и великолепным классическим профилем, хотя волевые очертания ее губ показывали, что этой женщине известно, что такое страдание.

Когда она была ребенком, от нее наверняка скрывали обстоятельства ее появления на свет. Когда же ей рассказали об этом, и что именно она узнала? Эти вопросы представляются уместными, если вспомнить о том, что она вышла замуж за Артура Голсуорси, молодого человека из почтенной семьи, к тому же стремящегося сделать карьеру в армии. Это замужество, как сообщает нам Мэррот, вероятно, со слов самой Ады, было «трагической ошибкой. Чистая и беспомощная, она была крайне несчастна». Вскоре молодая жена поделилась своими горестями с новыми кузинами Лилиан и Мейбл Голсуорси, которые в свою очередь поведали эту драматическую историю своему брату Джону. Все это произвело на него столь сильное впечатление, что героинь большинства своих произведений, начиная с Ирэн в «Собственнике» и заканчивая Клер Корвен в последнем его романе «Через реку» (она первой открывает истинную причину своих страданий: «каплей, переполнившей чашу», был хлыст), он изобразил несчастными в браке. Был ли Артур Голсуорси действительно столь несимпатичным человеком? Те, кто помнят его, говорят, что он был весьма сдержанным и приятным в общении. Так же характеризовала его вторая жена, Вильгельмина Голсуорси, отвечая на вопросы Дадли Баркера о ее покойном муже. Она сказала, что у Ады и Артура было мало общего, они не могли найти общий язык, к тому же абсолютно не устраивали друг друга в интимных отношениях. Но самым важным, по ее мнению, была любовь Артура к армейской службе, которую Ада совершенно не разделяла. Вильгельмина также сообщила Дадли Баркеру, что ее муж всегда считал себя неудачником, сначала дома, затем в школе; как мы видим, в армии он тоже особых успехов не достиг. Он служил в Эссекс-йоменри^[29], но никогда не был профессиональным военным; тем не менее, когда вспыхивали войны, сначала англо-бурская, затем первая мировая, основным его стремлением было принять участие в военных действиях. Мог ли он сделать блестящую военную карьеру, имея жену с таким происхождением? Если откроется, что его жена незаконнорожденная, не станет ли это объектом отвратительных сплетен? В 1881 году офицер-гвардеец, женившийся на актрисе, вынужден был подать в отставку. Какие надежды на продвижение по службе могли быть у Артура Голсуорси с такой женой, как Ада? Казалось, что Аду вновь настигло «возмездие», что она обречена на несчастливую жизнь, на пребывание в ужасном положении, из которого нет выхода.

Для Голсуорси с его воображением и характером сама мысль о такой ситуации казалась невыносимой; поэтому из искры сочувствия неизбежно должно было возгореться пламя любви. Первый раз после того памятного вечера Ада и Джон встретились во время крикетного матча между командами Итона и Хэрроу в 1893 году. После этого они часто виделись в обществе сестер Джона, хотя поворотным моментом в их отношениях стала встреча во время Пасхи в 1895 году на Северном вокзале. В сентябре того же года они стали любовниками. (3 сентября 1916 года Джон записал в своем дневнике: «Сегодня двадцать первая годовщина нашей свадьбы, правда, тогда еще «де-факто», а не «де-юре»».)

Нельзя не отдать должное решительности Ады, поведение которой бросало вызов общепринятой морали: Ада, тридцатилетняя замужняя женщина, становится любовницей Джона Голсуорси. Она вновь оказалась объектом презрения и жалости «порядочных» людей. Самым ужасным было то, что она поступила так же, как в свое время ее мать. Наверное, тогда ей часто вспоминалась старая поговорка: «Яблочко от яблоньки...» Но Джон был для Ады идеалом мужчины – красивый, хорошо воспитанный, умный и, главное, благородный и невероятно добрый.

Он был человеком, который никогда ее не обидит, не предаст, который защитит ее от всех насмешек и обид жестокого мира.

К тому же его любовь к Аде была возвышенной и романтичной, почти как в эпоху рыцарства:

Аде (1895)

Посвящается А.

Интимный смысл этих до сих пор не публиковавшихся стихотворений подчеркивается тем, что они были спрятаны Адой в маленькой, всегда запертой шкатулочке для драгоценностей. Эти любовные стихи не предназначались для посторонних глаз, они – единственное письменное свидетельство любви Джона и Ады, так как, овдовев, Ада уничтожила все адресованные ей письма Джона. Стихи были найдены через много лет после ее смерти, запертые в шкатулке вместе со старыми треснувшими очками Джона на черном шелковом шнурке и ленточкой от ордена «За заслуги».

Глава 6 ПУТЕШЕСТВИЕ В АВСТРАЛИЮ | Джон Голсуорси | Глава 8 НАЧАЛО ТВОРЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ