Она все впитывает кожей тайну света,
Соприкасаясь до озноба с тишиной,
И в форме каждого случайного предмета,
Ей вновь мерещатся созвездья под водой.
И я люблю ее за то, что она слышит
В сонатах Моцарта поэзию витрин,
Она в Воронеже гуляет по Парижу,
И созидает в своем сердце лабиринт,
Где минотавр говорит словами Канта,
А Ариадна... Ее не было и нет.
И нет ни выхода, ни выбора, ни карты,
И нет желания найти во всем ответ.
Я ей рассказываю сказки об эпохе
Связавших небо и гудящих проводов,
Я на плече ее пишу свои итоги
И расписание фантомных поездов.
Я ей любуюсь, как любуются картиной,
Как смотрят статуям в холодный мрамор глаз,
И собираю по фрагментам воедино,
Все, что я знаю, все, что связывает нас.
Но что такое эти губы, эти руки,
Что я так трепетно и нежно целовал?
Всего одно воспоминание старухи,
Которой станет она, двигаясь в финал.
Тянусь к ней духом, мы пойдем, конечно, вместе
По неизбежному пунктиру всех дорог,
И как в плохой, но почему-то модной песне
Она с улыбкой мне шепнет: "Храни нас Бог".

Аль Квотион